— Как вы добрались до больницы?
— На машине друга.
— Кто этот друг?
— Это вас не касается.
— Вы собираетесь обратиться в полицию и оставить заявление?
— Нет, не собираюсь.
Я не хотел вдаваться в объяснения, в противном случае пришлось обвинить одного из богатейших в мире людей в намерении объявить Британии экономическую войну.
Внезапно я почувствовал усталость и страх. Если кассета попала в руки Мульдера, а тот уже на обратном пути к Беннистеру, значит, я должен срочно добраться до реки и остановить Терри Фебровера, который может убить Мульдера, так как тот почти наверняка станет искать меня на «Сикораксе». Поэтому сейчас мне меньше всего хотелось сидеть в полицейском участке, выдумывая всякую чепуху, из-за которой я вполне мог угодить в психушку.
— Господин Хардинг — мой старый друг, — сказал я полицейскому. — Мы приехали в деревню на прогулку, и ничего больше.
— В дождь?
— Да, в дождь.
Обязанный по роду своей работы быть подозрительным, полицейский с неприязнью посмотрел на меня:
— Вы очень близкие друзья?
— Послушай, отвали, сынок!
Он закрыл блокнот.
— Хотите вы этого или нет, но вам все же придется пройти в участок.
— Нет, — ответил я, — я еду домой. А вам, думаю, следует позвонить инспектору Гарри Эбботу. Вы знакомы с ним? Скажите ему, что я очень торопился. И еще передайте, что началась новая англобурская война. Откройте-ка свою записную книжку и запишите мое имя — капитан Николас Сендмен. И не забудьте сказать о бурской войне. Выполняйте! — Последние слова я произнес так, будто вновь оказался в батальоне.
Полицейский, видимо, читал слишком много триллеров.
— Это особенное задание, сэр? — Он сделал ударение на слове «особенное».
— Не ваше дело. Звоните ему, и немедленно.
Я знал, что Эббот будет ругаться на чем свет стоит, но выпутается. Меня отвезли домой. Я попросил полицейского остановить машину на вершине холма, чтобы дойти до дома пешком.
Мне было страшно. Мульдер вышел на тропу войны.
Мики Хардинг без сознания.
Все шло наперекосяк.
Я остановился посередине лесистого склона. На реке начинался прилив. Дождь ослабел, но легкие порывы западного ветра стряхивали мне на голову воду с ветвей. Я вымок до нитки. В доме Беннистера горел свет, а в эллинге и возле моей яхты была сплошная темнота.
Неслышно, как призрак, я спустился по склону. Это было нелегко, так как я давно уже здесь не ходил, да и больная нога делала меня неуклюжим. Но я шел так, словно находился в патруле и за каждым деревом меня подстерегал бандит с ружьем и кучей патронов. Я долго всматривался в тени за эллингом, но ничего не обнаружил, хотя на всякий случай и бросил комок земли в куст рододендронов, чтобы привлечь внимание спрятавшегося наблюдателя.
Наконец я преодолел последний участок склона и спрятался в тени эллинга.
— Терри, — позвал я.
— Я уже десять минут прислушиваюсь к вашим шагам, босс.
Я почувствовал облегчение.
— Все в порядке?
— Все тихо. А как у вас?
— Все пропало. Мики Маус попал в мышеловку. Тебе надо было быть там, а не здесь. — Я забрался на палубу. — Бедняга в больнице. Пленка потеряна. А что творится здесь?
— Через десять минут после вашего отъезда приехала машина. Еще одна подъехала час назад.
Первая машина привезла Беннистера и Анжелу, а вторая — Мульдера. Я подозревал, что в данный момент Мульдер находится в доме с нашей кассетой и рассказывает Беннистеру и Анжеле о моей встрече с Джилл-Бет Киров. Отсюда вывод: я с самого начала что-то замышлял против Беннистера, и запись на пленке это подтвердит. Правда, послушав ее, Тони может отказаться от участия в Сен-Пьере, но в этот момент меня больше заботило, что подумает обо мне Анжела. Я скользнул взглядом по склону и увидел на фоне освещенного окна темный силуэт.
— Я иду туда, Терри!
— Я нужен?
— Да, но без команды не высовывайся.
Я должен был туда пойти, чтобы Анжела не считала меня предателем. Я хотел дать ей понять, что произошло на самом деле, и зачем я встречался с Джилл-Бет. Я бы все ей объяснил. И не только ей, но и Беннистеру тоже. Я вконец запутался, и пора было все расставить по своим местам. Преимущество правды в том, что в конце концов она пробивается сквозь любую ложь и неразбериху.
Я люблю правду.
Мы с Терри вскарабкались по крутому склону и вышли на широкую террасу. Терри тихо присвистнул, когда разглядел через окно роскошно обставленную комнату.
— Черт побери, босс, у нее есть вкус.
Да, вкус у Анжелы был. Она выглядела умопомрачительно в дорогих черных брюках и лиловой блузке. Она сидела на диване, с опущенной головой, и, очевидно, что-то внимательно слушала. Я видел, как вращается катушка магнитофона, который был частью музыкального центра. Беннистер стоял позади дивана, а Мульдер и два члена команды почтительно примостились поодаль.
— Затаись, Терри, — шепнул я.
Раздвижные двери не были заперты, и, когда я рывком отодвинул одну половинку, все находившиеся в комнате от неожиданности подскочили. Я услышал собственный голос, записанный на пленку, затем Анжела наклонилась и выключила магнитофон с помощью дистанционного пульта.
Присутствующие уставились на меня. Все это напоминало сцену из детективной пьесы, где в последнем действии все собираются в гостиной, сгорая от нетерпения услышать имя преступника. Увидев меня, они застыли, как на фотографии. Первым эту немую сцену нарушил Мульдер, который решительно направился ко мне.
— Оставь его! — Внезапный окрик Беннистера остановил Мульдера, и тому пришлось пока удовлетвориться грозным взглядом, смешанным с иронией. Беннистера передернуло, как будто даже разговор со мной внушал ему отвращение.
— Какого черта ты здесь?
— Я пришел, чтобы все объяснить. — Капли дождя стекали с моей одежды на дорогой ковер.
— Вряд ли мы нуждаемся в твоих объяснениях. — Беннистер щелкнул пальцами и обратился к Анжеле. — Перемотай, пожалуйста, пленку, чтобы капитан Сендмен мог послушать ее. — Он помолчал, а потом с презрением добавил: — Ас войны, кавалер ордена...
— Я знаю, что на пленке... — начал было я.
— Заткнись! — прикрикнул Беннистер. Смелость, которой недоставало ему в прошлом, в избытке проявилась сейчас, что было вызвано услышанным на пленке.
Но если Беннистер обнаружил какую-то новую черту своего характера, манера поведения Анжелы была такой же, как и до нашего сближения, кстати, именно в этой комнате. Ее бледное лицо представляло из себя сплошную маску презрения.
Я перехватил ее взгляд, но не нашел в нем и намека на то, что она узнает меня. Она подалась вперед, и я услышал, как перематывается пленка, затем последовал щелчок, и всю комнату заполнил энергичный, дружелюбный голос Джилл-Бет с явным американским акцентом:
"... — Но нам нужна твоя помощь, Ник! Ты — наша надежда. Убеди Беннистера взять тебя на «Уайлдтрек» и можешь пересчитывать деньги!
— Ну а что конкретно от меня требуется?
— Ты поведешь яхту по тому маршруту, который тебе укажут.
— Какому маршруту?
— О Господи, да откуда мне знать?! Все будет зависеть от погоды, понятно? Ты выйдешь на радиосвязь в указанное время, и все. Легче способа заработать четыреста тысяч не бывает, правда?
— Правда".
Здесь была пауза, пока я не заговорил вновь:
" — ...А что случится, когда я буду вести «Уайлдтрек» по заданному маршруту?
— С тобой и командой — ничего.
— А с Беннистером?
— То, чего захочет Яссир.
— И вся эта затея основывается лишь на предположении, что Беннистер убил свою жену?
— Ты все правильно понял, Ник. Деньги возьмешь сейчас?"
Голос Джилл-Бет прозвучал резко, а затем было слышно только шипение пленки.
Анжела выключила магнитофон и встала:
— Ублюдок! — и, отвернувшись от меня, вышла из комнаты.
— Это совсем не то...
Я собирался сказать, что правда вовсе не в том, что они услышали на пленке, но после вторичного прослушивания Беннистер пришел в ярость и крикнул мне, чтобы я заткнулся. Мульдер сделал угрожающий шаг ко мне, потирая руки от удовольствия. Два других члена экипажа явно нервничали, но были настроены решительно. Беннистер вздрогнул, когда Анжела хлопнула дверью, и повторил:
— Ты ублюдок!
— Я не принял предложения, — сказал я. — Я только хотел узнать их планы.
— И ты думаешь, я в это поверю?
— Не будь идиотом! — резко отпарировал я. — Спроси об этом Мики Хардинга, который валяется сейчас без сознания в больнице! Он репортер из газеты.
— Он врет, — лаконично заметил Мульдер.
— А откуда, черт побери, у вас эта пленка? — требовательно поинтересовался я.
— Я следил за тобой, — холодно ответил Мульдер.
— Зачем? — настаивал я. Мульдер молчал, а я продолжал наседать на него, надеясь перехватить инициативу. — А тогда для чего, черт побери, я делал эту запись? Зачем, черт побери, мне понадобилось рисковать, если я и так на их стороне?
— Разумеется, ты хотел убедиться, что они не ведут двойную игру. — Мульдер говорил отрывисто, ледяным тоном.
— Мики Хардинг — репортер из газеты, — сказал я, обращаясь к Беннистеру, — а твой головорез чуть не убил его.
По лицу Беннистера было видно, что я напрасно трачу время. Он был из клана журналистов, и для него запись на пленке не могла лгать. Записи и пленки составляли его мир, и мое предательство было зафиксировано на магнитной ленте. Словно опасаясь, как бы я не выхватил эту проклятую катушку, он стоял между мной и магнитофоном.
— С тобой все ясно, Сендмен.
— Ты же знаешь Гарри Эббота, — произнес я, — позвони ему и спроси!
Мульдер встал между мной и Беннистером.
— А зачем ты ездил в Америку? — Он бросил мне вызов.
Этот вопрос меня удивил, и я заколебался. Только Анжела знала правду, больше никто.
Мое колебание приняли за признание, и Мульдер насмешливо улыбнулся.
— Ты сказал, что у тебя мать при смерти. Еще одна ложь? — Он полез в карман и вынул оттуда сложенную газету, которую бросил на ковер к моим ногам. — Первая страница, ты, лгун!
Это был пресс-релиз, выпускаемый фирмой Кассули в Нью-Йорке, и всю первую страницу занимала фотография в красной рамке, на которой красовались Джилл-Бет и я во время банкета в имении Кассули в Кейп-Коде. Тогда, помнится, я назвался фотографу неким Джоном Брауном, но подпись под фотографией гласила, что на банкете в летней резиденции господина Яссира Кассули мисс Джилл-Бет, дочь контр-адмирала военно-морского флота США Оскара Кирова, была в сопровождении капитана Николаса Сендмена, награжденного орденом Крест Виктории.
— Ну что? — победоносно спросил Мульдер.
— Кто, черт возьми, прислал это тебе?!
— Не имеет значения. Прислали два экземпляра. — Он вынул из кармана еще одну газету и отдал ее Беннистеру.
Беннистер разглядывал снимок, а я не знал, что мне делать дальше. Все мои доводы превратились в пыль после такого поворота дела. Мульдер сделал шаг ко мне.
— Ты вконец изолгался, парень. В ту ночь ты спас эту американку и, похоже, ведешь игру на ее стороне. Что ты еще сотворил, Ник Сендмен? Испортил стяжную муфту? Обрезал перлини? Мне думается, ты потерял свою яхту, Сендмен. Как еще может господин Беннистер возместить свои потери?
Беннистер поднял взгляд от газеты.
— Что ты собирался сделать? Убить нас в море?
— Я пытался спасти твою жалкую жизнь! — крикнул я, не обращая внимания на массивную фигуру Мульдера.
— А где сто тысяч долларов? — спросил тот.
— У меня нет денег! Я не взял их.
— Ты, дохлый ублюдок! — Фанни торжествовал. — Ты, подлый калека! Деньги у тебя на катере, признайся?
— Заткнись! — Но это был слабый отпор. Я пытался найти аргумент, который убедил бы Беннистера в моей честности, но все улики были против меня.
— Ты хочешь, чтобы я забрал деньги? — спросил Мульдер, обращаясь к Беннистеру.
— Там их нет, ты, идиот! — Я двинулся к окну.
— Останови его, Фанни! — потребовал Беннистер. — А потом обыщи его чертову яхту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54