— Но если он не пошел к своим друзьям, — добавил он, — то наверняка двинулся на запад, где есть другие английские гарнизоны.
— Тогда мы перережем ему путь, — сказал Вексий.
Он не был убежден в том, что Томас направится в Кастийон-д'Арбизон, но западное направление представлялось наиболее вероятным. И Шарль Бессьер своей уверенностью в том, что англичанин нашел то, что искал, дал Ги Вексию новый повод для беспокойства.
Возможно, Грааль пропал и след его простыл, но охота должна продолжаться.
И все вместе они поехали на запад.
* * *
Дождь лил во мраке так, словно разверзлись хляби небесные. Ливень молотил по деревьям, земля под ними промокла, и мокрые до нитки беглецы совсем приуныли. Краткая стычка обернулась для коредоров полным разгромом, смертью главаря и потерей зимнего убежища. Теперь они были затеряны во мраке осенней ночи, беззащитны и напуганы.
Томас и Женевьева находились среди них. Женевьева большую часть ночи провела, скрючившись от боли в левом плече, усилившейся после неудавшейся попытки коредоров стащить с нее кольчугу. Однако едва забрезжил сырой рассвет и стала видна лесная тропа, она встала и безропотно последовала за двинувшимся на запад Томасом. За ним потянулись десятка два коредоров, включая Филена, который по-прежнему нес на плечах своего сына.
— Куда ты идешь? — спросил Филен Томаса.
— В Кастийон-д'Арбизон, — ответил англичанин. — А ты куда?
Филен ничего не ответил. Через несколько шагов он хмуро сказал:
— Прости.
— За что?
— Я согласился отрезать тебе пальцы.
— Но разве у тебя был выбор?
— Я мог бы сразиться с Дестралом.
Томас покачал головой.
— С такими людьми невозможно драться. Они дерутся для удовольствия, живут убийством. Он бы убил тебя, а я все равно лишился бы пальцев.
— Все равно прости!
Они перевалили через вершину кряжа и теперь видели впереди долину под серой пеленой проливного дождя, следующий хребет и за ним другую долину. Томас решил, прежде чем спускаться вниз, как следует изучить местность, а потому распорядился сделать привал. Когда Филен спустил сына с плеч, Томас повернулся к нему и спросил:
— Что сказал тебе твой сынишка, когда совал тебе нож?
Филен нахмурился, как будто не желая отвечать, потом пожал плечами.
— Сказал, чтобы я отрубил тебе пальцы.
Томас ударил Галдрика по голове так сильно, что у мальчика зазвенело в углах и он вскрикнул от боли. Томас дал ему еще одну сильную затрещину, такую, что и руке было больно.
— Скажи ему, — сказал Томас Филену, — чтобы он дрался с теми, кто ему под стать.
Галдрик захныкал. Филен промолчал, а Томас принялся рассматривать долину. Ни конных разъездов, ни одиночных всадников на дорогах и пастбищах видно не было, и он повел своих спутников вниз по склону.
— Я слышал, — беспокойно заговорил Филен, снова усадивший сына себе на плечи, — что Кастийон-д'Арбизон взят в осаду людьми графа Бера.
— И я слышал, — лаконично ответил Томас.
— Ты думаешь, это безопасное убежище?
— Наверное, нет, — сказал Томас, — но в замке есть еда, теплый очаг и друзья.
— А почему бы тебе не двинуться дальше на запад? — осведомился Филен.
— Я пришел сюда не просто так, а по делу. За тем, чего пока не получил.
Он явился за своим кузеном, и Ги Вексий находился поблизости; Томас понимал, что не может вернуться в Астарак и помериться силами с Ги, ибо на открытой местности конные ратники Вексия имели неоспоримое преимущество, но Кастийон-д'Арбизон сулил хоть маленькую, но надежду. Если командует там сэр Гийом, а поредевший гарнизон состоит из старых друзей, надежда еще есть. Когда рядом с ним будут другие лучники, он не станет для кузена беспомощной добычей, а сможет дать ему такой бой, какой запомнится надолго.
Дождь продолжал лить, когда они пересекали долину реки Жер, и еще больше усилился, когда сквозь густой каштановый лес поднимались на очередной кряж. Некоторые из коредоров отстали, но большинство поспевали за быстрым шагом Томаса.
— Почему они идут за мной? — спросил Томас Филена. — Почему ты идешь за мной?
— Нам тоже нужны еда и тепло, — сказал Филен.
Он привязался к Томасу и Женевьеве, как потерявший хозяина пес, а остальные коредоры, не имея другого вожака, тащились за Филеном. На вершине кряжа Томас остановился и обвел взглядом эту шайку худых, голодных, битых жизнью оборванцев и кучку грязных женщин с замурзанными ребятишками, затем дал Филену знак, чтобы тот переводил.
— Вы можете пойти со мной, — сказал он, — но если мы доберемся до Кастийон-д'Арбизона, вам придется стать не разбойниками, а настоящими солдатами и служить как полагается. Придется драться, и драться по-настоящему. Не драпать, когда припечет, и не прятаться по лесам, как вы привыкли. Если мы попадем в замок, вам придется оборонять его вместе с нами, и если вы боитесь, то лучше уходите прямо сейчас.
Когда Филен переводил эти слова, они слушали его смущенно, но никто не ушел.
«Либо они чертовски храбры, — подумал лучник, — либо отчаялись так, что не видят другого выхода, кроме как идти с нами до конца».
Он продолжил путь к следующей долине. Женевьева, с намокшими, слипшимися волосами, не отставала от него.
— Как мы попадем в замок? — спросила она.
— Тем же самым путем, как и раньше. Через запруду и наверх, к стене.
— Разве там не будет стражи? Томас покачал головой.
— Слишком близко от крепостных стен. Если они поставят людей на тот склон, их перестреляют лучники. Одного сукина сына за другим.
Из чего, правда, не следовало, что осаждавшие не могли занять мельницу, но с этой проблемой он решил разобраться позже, когда доберется до Кастийон-д'Арбизона.
— А когда попадем в замок? Что тогда? — спросила она.
— Не знаю, — честно ответил Томас.
Она коснулась его руки, как бы давая понять, что не осуждает, а просто хочет понять.
— Мне кажется, — промолвила девушка, — что ты сейчас как загнанный волк, который возвращается в свое логово.
— Похоже на то, — согласился Томас.
— А охотники узнают, что ты там. Они заманят тебя в ловушку.
— Тоже верно, — подтвердил он.
— Тогда почему? — спросила она.
Некоторое время англичанин молчал, а потом пожал плечами и постарался ответить правдиво.
— Потому что меня побили, — сказал он, — потому что они убили Планшара, потому что, черт побери, мне нечего терять, потому что если я окажусь на крепостных стенах со своим луком, я сумею убить часть из них. И, черт возьми, я это сделаю! Я убью Жослена и своего чертова кузена. — Он похлопал по тисовому луку, тетива с которого была снята, чтобы не размокала от дождя.
— Обоих убью, так и знай. Я лучник, черт возьми, хороший лучник, и предпочитаю быть лучником, а не беглецом!
— А Робби? Ты убьешь и его?
— Может быть, — ответил Томас, не желая задумываться над этим вопросом.
— Значит, волк загрызет собак? — сказала она. — А потом умрет?
— Может быть, — ответил Томас. — Но я буду с друзьями.
Это было важно. Люди, которых он привел с собой в Гасконь, находились в осаде, и если они примут его обратно, он останется с ними до конца.
— А тебе, — сказал он Женевьеве, — вовсе не обязательно лезть в эту западню.
— Ах ты чертов дурак! — рассердилась девушка. — Ты за кого меня принимаешь? Когда мне грозила смерть, ты меня не бросил, так почему ты думаешь, что я покину тебя теперь? И потом, не забудь, что я видела, танцуя в грозу.
— Свет во тьме, да. — Томас улыбнулся. — Думаешь, мы все-таки победим? А что! Может быть! Во всяком случае, что бы там ни считала церковь, мы сейчас с Богом, а не против него. Мои враги убили Планшара, а такое мог сделать лишь тот, кто заодно с дьяволом.
Спускаясь по склону, они подошли к опушке леса, за которой начинались виноградники. Когда Томас остановился, чтобы в очередной раз осмотреть местность, многие из шедших за ним коредоров обессиленно опустились на сырую палую листву. У семерых были арбалеты, у остальных самое разное оружие или вовсе никакого. У одной женщины, рыжеволосой и курносой, имелся широкий кривой тесак, и, судя по виду, она умела с ним обращаться.
— Зачем мы остановились? — спросил Филен, хотя и был рад передышке, поскольку его сын был тяжелой ношей.
— Чтобы посмотреть, где охотники, — ответил Томас и долгое время разглядывал виноградники, луга и рощи.
Между двумя пастбищами поблескивала речушка, но людей не было видно. Ни один серв не ковырялся в земле, копая канаву, ни один не пас под каштанами свиней, и это настораживало. Отчего это сервы не кажут носа из дома? Не иначе как рядом бродят вооруженные люди. Их-то Томас и искал взглядом.
— Там, — сказала Женевьева, указав на север, и лучник, проследив за ее рукой, увидел у излучины поблескивавшей речушки скрывавшегося в тени ивы всадника.
Значит, охотники поджидают его, и, как только он выйдет из лесу, они окружат его, порубят его спутников, а его самого отведут к кузену.
Придется снова скрываться.
* * *
Пушка приводила Жослена в восторг. Он не уставал восхищаться громовой мощью, таившейся в этой неуклюжей с виду, пузатой трубе. Ему хотелось завести побольше таких штуковин, ведь будь у него хотя бы дюжина подобных смертоносных машин, граф де Бера мог бы стать могущественнейшим феодальным сеньором во всей Гаскони. Потребовалось пять дней, чтобы притащить пушку в Кастийон-д'Арбизон, где Жослен обнаружил, что осада (если это можно назвать осадой) ничего не дала. Шевалье Анри заявлял, что англичане заперты в замке, однако не предпринимал ни одной попытки штурма. Он даже не удосужился изготовить штурмовые лестницы, не расставил арбалетчиков там, где могли бы подстрелить английских лучников, показывающихся на стене крепости.
— Дрыхнешь ты тут, что ли? — рявкнул Жослен.
— Никак нет, монсеньор.
— Небось, они тебя подкупили, — предположил граф. — Отсыпали монет, чтобы ты их не тревожил.
Шевалье Куртуа был оскорблен до глубины души, но Жослен, не обращая на него внимания, принялся командовать сам. Первым делом он приказал арбалетчикам выдвинуться вперед по главной улице и найти стены и окна, откуда они могли бы обстреливать замок. Эта затея еще до наступления темноты стоила ему пятерых убитых и стольких же раненных длинными английскими стрелами, однако Жослен был доволен.
— Сегодня мы их растревожили, — заявил он, — а завтра устроим им кровавую баню.
Синьор Джоберти, итальянский мастер-пушкарь, решил установить пушку под аркой западных ворот. Там нашелся подходящий отрезок ровной мостовой, и он уложил на камни два толстенных бревенчатых бруса, опору для рамы, на которой было закреплено его пузатое орудие. Это место находилось на добрых двадцать ярдов дальше предельного полета стрелы из английского лука, и люди, которые обслуживали пушку, могли чувствовать себя в безопасности. Кроме того, арка ворот длиной в десять шагов служила хорошим укрытием от непрекращающегося дождя, под ее защитой можно было смешивать порох, не опасаясь, что он намокнет. Для того чтобы снять пушку с повозки и установить ее на массивную раму, людям Джоберти пришлось изготовить из крепкого дуба вагу. На это ушло все утро. Брусья под рамой смазали свиным жиром, бочонок с которым Джоберти поставил рядом с пушкой. Предполагалось, что смазка будет возобновляться после каждого выстрела, смещающего раму назад.
Снаряды подвезли на отдельной крытой повозке, и чтобы поднять каждый с его ложа, потребовались усилия двух человек. Эти снаряды представляли собой железные стрелы в четыре фута длиной: некоторые имели форму арбалетных болтов с жесткими металлическими лопастями, остальные же представляли собой просто заостренные железные болванки, толщиной с руку взрослого мужчины.
Порох был доставлен в бочках, но его необходимо было помешивать, потому что тяжелая селитра, составлявшая около двух третей смеси, опускалась на дно емкостей, в то время как более легкие сера и древесный уголь поднимались наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60