Она слушала его слова с таким чувством, будто заранее знала, что он скажет дальше, и ею начало овладевать отчаяние. Он пригласил ее сюда, чтобы сказать, что между ними все кончено, он был слишком джентльмен, чтобы сделать это как-то иначе, чем лицом к лицу.
– Ты была тем местом, где я мог спрятаться от мира, – продолжал Слайдер. – Сейчас я это понимаю. Я даже думаю, что я все время частично осознавал это, и с моей стороны было очень плохо использовать тебя таким образом, и в свою защиту и оправдание я могу сказать лишь, что моя нужда в тебе была очень велика. Я был на самой грани срыва и распада, и ты была единственным, за что я мог удержаться.
Она вновь кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она все еще не могла до конца поверить, что он собирается расстаться с ней, теперь, когда они нечаянно обрели друг друга вопреки всем шансам, предоставленным обоим судьбой, но она знала, – и зиала это с самого начала, что именно такой конец наиболее вероятен.
– У меня было время все как следует обдумать, пока я был здесь. Это такая возможность, какая редко предоставляется людям, верно? Время, принадлежащее только тебе, и ты можешь им воспользоваться, чтобы правильно все обдумать. Может, именно из-за нехватки времени люди так часто ошибаются в главных вещах в своей жизни. С тех пор, как я женился, у меня не было такого свободного времени.
Вот он и подошел к этому, подумала Джоанна. Она попыталась улыбнуться, но тут же поняла, что не может, да и улыбка тут была бы неуместна. Он смотрел на нее очень серьезно, и от этого выглядел почему-то еще моложе. Какой-то абсурд, мелькнуло в голове Джоанны, он походит на шестиклассника, который собирается объявить о своем заключении, что единственное, в чем нуждается человечество – это мир и гармония.
– Но здесь я был в тишине и покое, только со своим отцом. С ним очень покойно, понимаешь – он не большой говорун. У меня была возможность думать обо всем – и больше всего о тебе. И я пришел к выводу, что несмотря на все, ты – это единственное настоящее событие, которое случилось в моей... ну, за время всей моей взрослой жизни, в самом деле.
Он улыбнулся ей и потянулся через стол к ее руке, подняв ее к губам и нежно поцеловав – знак самой большой нежности, который может дать тот, кто любит. Джоанна подумала, что сейчас не надо говорить больше, чем уже было сказано. Она поднялась и обошла стол. Они обвили друг друга руками, и это было то, в чем они оба больше всего нуждались в этот момент.
* * *
Мистер Слайдер старший вошел в кухню именно тогда, когда наступившие сумерки наиболее благоприятствовали тому, чтобы опустить занавески и включить свет. В кухне он нашел Джоанну, мирно заваривавшую чай, и своего Билла, следившего за поджаривающимися тостами. Стол был уже накрыт, и в кухне было тепло и уютно.
– Привет, папа. Добыл что-нибудь? – поинтересовался Билл через плечо.
Мистер Слайдер, всецело поглощенный стаскиванием ботинок, только улыбнулся ему в ответ. Джоанна оглянулась и встретилась с неулыбающимся взглядом из-под опущенных на глаза бровей, но тем не менее он отвесил ей тяжелый и торжественный кивок.
– Сходил в Хэмптонский лес под конец, – объявил Слайдер-старший, подходя к столу в одних толстых носках и усаживаясь. – Добыл парочку лесных голубей. Приготовишь хорошую еду на уикенд, – В этот момент Джоанна поставила на стол чайник, и он обратился к ней с вежливым вопросом. – Хорошо доехали?
– Да, благодарю вас.
– Ага. Это ты там сжигаешь тосты, Билл?
– Ох, прости, папа.
Отец и сын сидели друг против друга, а Джоанна устроилась между ними и то и дело переводила взгляд с одного на другого. Они были настолько похожи, что это странным образом почему-то чуть не вызвало у нее слезы. Седые волосы мистера Слайдера росли точно так же, как мягкие коричневые волосы Билла, и черты его постаревшего лица и сжатые губы в точности повторялись у мужчины, которого она любила. У отца в лице было нечто, позволявшее безошибочно сказать, что в его жизни была одна, цельная и постоянная любовь, признаки которой не могла стереть даже потеря любимого человека. Он понравился Джоанне, и понравился бы, как она чувствовала, даже если бы он не был отцом ее Билла.
Билл с Джоанной поддерживали разговор за столом, пока мистер Слайдер утолял голод экономными движениями человека, честно заработавшего свою пищу. Когда все покончили с едой, он оттолкнулся назад в своем кресле.
– Почему бы тебе не пойти и развести огонь, Билл? А мы с Джоанной тем временем займемся посудой.
Билл состроил комическую гримасу и послушно вышел в комнату, а Джоанна принялась собирать посуду со стола с то и дело падающим в пятки сердцем. Значит, меня опять собираются предупредить, думала она, и мне придется подумать над тем, что этот милый пожилой человек мне скажет.
– Я буду мыть, а вы – протирать, – предложил мистер Слайдер, – Не хочу, чтобы у вас были руки посудомойки.
Он оказался медлительным и методичным мойщиком и ухитрился надолго растянуть мытье небольшого количества посуды. После нескольких тарелок он искоса взглянул на нее и отлично понял, что она сейчас чувствует. Тогда он быстро и весело улыбнулся ей.
– Не надо так смотреть, девушка. Я всего лишь его отец, и не собираюсь вмешиваться.
– Я не думаю, что это полная правда. Билл уважает ваше мнение.
– Он сказал вам об этом, а? Ну, да, мы с ним очень похожи, за исключением того, что я красивее. И я вам скажу кое-что – вы мне нравитесь.
– И вы мне тоже.
– Ну, и ладно для начала. – Он продолжал методично мыть тарелку. Следующий взгляд в ее сторону был более тяжелым. – Неважное дело, это все. Плохо для всех. Никто не выигрывает, когда мужчине приходится разрываться между двумя женщинами, одна из которых его жена. Мне-то повезло. Я любил мать Билла и женился на ней, и никогда мне не надо было никого другого. Люди много толкуют о том, отчего разваливаются семьи, но этому есть лишь одна причина – люди перестают любить друг друга, или же они не любили друг друга с самого начала. Вы любите Билла?
– Да, но я бы никогда... – Она смущенно остановилась.
– Нет, я не думаю, что вы бы так поступили. – Он выловил яичную ложку и с минуту скреб ее. – Ужасно прилипчивая штука, этот желток. Нет, вы бы никогда не попытались решить за него. Так же, как и я. Я не думаю, что вы способны принимать решения за других людей, да вы и не должны так делать. Беда в том, что Билл слишком чувствительный. – Он неожиданно широко улыбнулся, и оказалось, что у него ярко-голубые глаза. – Я знаю, все родители так говорят. Но Билл всегда был такой – он беспокоился обо всем. Совестливый. Он всегда старался рассмотреть обе стороны любого вопроса и быть справедливым со всеми, это и привело его на тот путь, которым он идет, понимаете? Его совесть опережает его чувства, и это его запутывает. Так, ну эта, кажется, уже чистая. Я не надел очки, так что вам придется приглядывать за моей работой.
Она приняла у него ложку и начала протирать, даже не глядя на то, что делает.
– Что же, по-вашему, он сделает? – Глупостью было спрашивать это, но ведь каждому время от времени хочется, чтобы его убедили.
– Я не знаю. Хотелось бы мне, чтобы я мог вам ответить, потому что, если быть честным, вы мне нравитесь, а вот Айрин мне никогда не нравилась. Она ему не подходила с самого начала – слишком резка, слишком стремится пробиться, слишком смотрит вперед и всегда оценивает вещи по их стоимости. Его мать считала, что она сможет и его сделать пожестче, более пробивным, но я ей говорил, что он и такой, как есть, достаточно хорош для самого себя. Он видит и понимает больше, чем остальные, вот и все. Я даже скажу вам больше – что бы он ни решил, это будет для него нелегким решением. Он будет решать долго, и это время будет для него болезненным. И для вас тоже, – добавил он, оценивающе глядя на нее, – но я считаю, что вы сможете пережить это. И вам же не нужен такой мужчина, который мог бы решить подобный вопрос легко, быстро и просто, верно ведь?
– Нет. Нет, я полагаю, такой не нужен. – Но облегчения ей это признание не принесло.
Некоторое время оба делали свое дело в молчании, пока мистер Слайдер не заговорил вновь.
– Ну вот, последняя ложка, и конец делу. Вы хорошая маленькая работница. И вот что я вам скажу. – Она посмотрела ему в глаза, и он улыбнулся ей. – Я так считаю, что хоть Билл и свернул себе с вами голову, но свернул он ее в правильную сторону. Это может тянуться какое-то время, но я так считаю, что под конец он решит все правильно. Ну, а теперь я хочу принять ванну. Вы еще будете здесь, когда я вернусь?
– Я не знаю, – ответила она, действительно не зная, на какой срок Билл предполагал пригласить ее.
– А-а, ладно вам, вам же неохота прямо сейчас мчаться в Лондон, когда вы только что приехали. Почему бы вам не остаться на ночь? Мы немножко поужинаем попозже и сыграем партийку в карты. Вы в криббедж играете?
– Да, но...
– Тогда все в порядке. Я уже не в том возрасте, когда человека можно шокировать. Оставайтесь, и все будут рады. Достаточно честно?
– Достаточно честно, – ответила Джоанна.
* * *
Ей надо было уезжать на следующее утро пораньше. Она и Слайдер в молчании шли рядом по дорожке.
– Что с нами будет дальше? – спросила Джоанна. – Есть ли у нас будущее, как ты считаешь?
– Я надеюсь на это. Я хочу, чтобы оно у нас было. Это то, чего и ты хочешь?
– Я думала, что ты уже это понял.
Он нахмурился.
– Я хочу быть с тобой честным. Для меня это тяжело сейчас, и будет еще тяжелее. Я был женат очень долгое время; сейчас я даже не могу себе представить, как это – быть неженатым. И потом, есть ведь еще дети – и это важнее всего, то, что есть дети. Они ведь ни в чем не виноваты, чтобы делать их несчастными. Ну, и Айрин тоже, в общем-то. Это не ее вина.
Она слушала эти смертельные для их любви слова, и все аргументы, которые она могла бы выставить против, пронеслись в ее мозгу и остались невысказанными вслух. Если он сам не мог привести те же аргументы самому себе, то ей тем более бесполезно было высказывать их.
– Но, с другой стороны, я просто даже не могу подумать о том, что смогу теперь вынести жизнь без тебя. Ты слишком важна для меня. И если я хочу тебя, значит, я должен что-то сделать для этого, разве не так?
Она только кивнула, благодаря в душе Бога за этого человека, слишком честного, чтобы предположить, что он мог бы спокойно совместить в своей жизни обеих женщин сразу.
– О чем я хочу попросить тебя, и я заранее знаю, что для тебя это будет трудно, это чтобы ты дала мне время. Это потребует времени – пройти через все, что предстоит пройти. Ты сможешь быть спокойной и терпеливой? В самом деле, я не имею никакого права просить тебя об этом, но...
– Я буду терпеливой. Мне тридцать шесть, и раньше я никого не любила. Только, пожалуйста, делай все настолько быстро, насколько сможешь.
Он остановился, повернулся к ней лицом и взял ее руки, зажав их своими забинтованными кистями. Ему нечего было больше сказать. Глядя вниз на их соединенные руки, она попросила:
– Скажи мне кое-что.
– Все, что хочешь.
– Что, ради всего святого, ты делал, пытаясь вытащить этого ветеринара из огня?
Он начал очень медленно улыбаться.
– Я даже и не задумывался над этим. По-моему, это была чисто инстинктивная реакция.
– Какой ты идиот! Я люблю тебя.
– И я тебя люблю, – отозвался Слайдер. Они пошли дальше к ее машине. – А ты знаешь, что меня повышают? Теперь, когда Райсбрук уже точно не вернется, они назначают меня старшим детективом-инспектором.
Она ошеломленно воззрилась на него.
– Почему ты не сказал мне раньше? Ты должен быть доволен. Но... по-моему, ты говорил мне, что начальство от тебя не в восторге.
– Меня повышают не потому, что мной довольны. Это не награда, потому что они не хотят возобновить дело Остин. Нет, даже не так, это, скорее, утешительный приз пришедшего к финишу последним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51