Хотя была уже половина третьего, им попадалось довольно много прохожих.
— А это что еще такое? — спросил Фрэнк.
К ним приближалась странная пара: на мужчине был костюм арлекина с рейтузами в обтяжку и шляпа с загибающимися спереди и сзади полями; костюм женщины делал ее похожей на игральную карту, и когда они подошли ближе, то можно было различить, что это — туз пик.
— Наверное, идут с вечеринки, а может, еще только направляются туда.
Том еще раньше отметил для себя, что берлинцы любят вызывающе наряжаться и носить маски.
— Похоже, что они постоянно играют в игру «Угадайка». Весь город на этом помешан.
Том мог бы еще долго говорить на эту тему. По своему политическому статусу Берлин представлял собой нечто в высшей степени искусственное и вызывающее. Возможно, именно поэтому его обитатели были склонны к эпатажу — как в одежде, так и в поведении. Может быть, это было своего рода способом самоутверждения, средством доказать свое право на существование. Однако в данный момент у Тома не было никакого настроения философствовать, и он лишь сказал:
— Подумать только, Западный Берлин — в кольце этих унылых русских, которые начисто лишены чувства юмора!
— А мы не могли бы побывать в восточной части города, Том? Мне бы очень хотелось.
Прижимая к груди маленького мишку, Том силился представить, какие такие опасности могут их подстерегать за Стеной, но получалось, что там им ничто не грозит, и он сказал:
— Конечно, можем. Их интересуют лишь западногерманские марки, а не личности туристов. Ага вот и такси! Нам пора возвращаться.
10
В девять утра Том позвонил в номер Фрэнка, узнал, что тот чувствует себя нормально, и сообщил, что уже заказал завтрак на двоих.
— Приходи, только не забудь дверь запереть.
Сразу по возвращении Том убедился, что паспорта на месте: осторожность никогда не помешает...
За завтраком они обсудили планы на день. Том предложил посетить Шарлоттенбург, затем съездить в Восточный Берлин и, если у них останутся силы, заглянуть в знаменитый берлинский зоопарк.
Он вручил Фрэнку старую заметку Фрэнка Джилла из лондонской «Санди таймс». Он вырезал ее и сохранил, потому что в ней в сжатом виде содержались необходимые и полезные сведения о Берлине. Она называлась: «Неужели Берлин останется разделенным навсегда?»
Уплетая тосты с мармеладом, Фрэнк прочел заметку и с изумлением воскликнул:
— Надо же — он всего в пятидесяти милях от польской границы, а в двадцати милях от пригорода — советские войска! Девяносто три тысячи солдат — ничего себе! Почему всех так волнует этот Берлин? — с недоумением спросил он. — Еще и стену возвели!
Том смаковал кофе и отнюдь не был настроен на долгие объяснения. Он надеялся, что после намеченного на сегодня визита в Восточный сектор Фрэнк кое-что поймет и сам.
— Стена ведь не только вокруг Берлина, — заметил он, — она тянется по всему периметру Германии. О ней много говорят, потому что она окружает Берлин, на самом же деле она доходит до Польши и Румынии. Сегодня сам увидишь. А завтра мы можем прокатиться до моста Гленикер Брюкке, где происходит обмен пленными, я имею в виду пойманных шпионов обеих сторон. Там даже река разделена колючей проволокой на две части.
Видимо, его краткое разъяснение возымело эффект, потому что юноша стал изучать статью с удвоенным вниманием. В статье доступно объяснялась система контроля над Берлином военными силами Англии, Франции и Америки. Это помогало понять (другим, но не тому, у которого было чувство, что он чего-то так и недопонял), отчего самолеты авиакомпании " Люфтганза" не имели права приземляться в берлинском аэропорту Тегель. Короче, Берлин был уникальным, Берлин был искусственным, он не мог и, скорее всего, даже не желал считать себя частью Германии, поскольку его жители всегда особенно гордились тем, что они — берлинцы.
— Я оденусь и через десять минут к тебе постучу. Не забудь захватить паспорт.
На старомодном автомобиле они доехали до Шарлоттенбурга и больше часа провели в Музее археологии и в художественной галерее. Фрэнка было не оторвать от стендов с макетами, воспроизводившими жизнь на территории Берлина трех-тысячелетней давности. На них люди в звериных шкурах добывали медь. Как и при посещении Центра Помпиду, Том все время беспокойно озирался, но никто не обращал на них никакого внимания. Большинство посетителей составляли родители с детьми. Первые болтали между собой, вторые прилипли носами к витринам.
Еще один музейный автомобиль доставил их к станции электрички, где они сели в поезд, следовавший к Фридрихштрассе и к Стене. Состав все время двигался по поверхности, хотя считалось, что это метро. Мимо пролетали старые, унылые здания — значит, этот район не был подвергнут бомбардировке. И вот Стена — серая, высотой в семь футов, увенчанная колючей проволокой, вся в пятнах черной краски. Ею восточногерманские солдаты перед приездом президента Картера замазывали антисоветские лозунги: они опасались, что западногерманское телевидение снимет их и эти лозунги увидят в Восточном Берлине те, у кого есть антенны, принимающие «вражеские» станции.
Фрэнк с Томом зашли в помещение, где находилось около пятидесяти туристов и еще несколько человек из Восточного сектора — последние были нагружены свертками и пакетами с фруктами, консервами и колбасами, а также коробками, вероятно, с какой-то новой одеждой. Это были все больше пожилые люди, возвращавшиеся в Западный Берлин после очередного посещения своих детей и родственников.
Том и Фрэнк дождались, когда девушка за зарешеченным окном выкликнула их (семизначный) номер, после чего они были допущены в другую комнату с длинным столом, охраняемую солдатами в серо-зеленой форме. Им вернули паспорта, после чего обменяли дозволенные шесть с половиной дойчмарок на местные. Том небрежно засунул свои в задний карман брюк.
Наконец их выпустили на свободу, и они зашагали по Фридрихштрассе, которая продолжалась и тут, за Стеной. Том обратил внимание Фрэнка на дворцы прусской королевской семьи. Вид у них был обшарпанный, и Том с раздражением подумал о том, почему местные власти не удосужатся сделать их более презентабельными — не покрасят хотя бы и не расставят возле них кустики в кадках. Фрэнк безмолвно оглядывался по сторонам.
— Это Унтер ден Линден, — довольно мрачно сказал Том.
Он сделал над собой усилие и бодро потащил Фрэнка направо. Они снова оказались на Фридрихштрассе. Здесь было более оживленно. Возле кафе и ресторанов от дверей до середины тротуара тянулись длинные стойки, за которыми завсегдатаи хлебали суп, жевалисэндвичи и пили пиво. Среди них было много рабочих в запыленных комбинезонах.
— Куплю-ка я, пожалуй, ручку. Будет забавно иметь что-нибудь приобретенное в советском секторе, — сказал Фрэнк.
Они подошли к канцелярской лавке, но на входной двери красовалась красноречивая надпись: «Закрыто, потому что мне так захотелось». Том, смеясь, перевел ее на английский и сказал, что наверняка им скоро попадется еще один магазин. Вскоре они действительно нашли еще один, но и он был закрыт. Записка на дверях гласила: «Закрыто по случаю похмелья». Фрэнк пришел в полное изумление:
— Это у них такой своеобразный юмор, что ли? — озадаченно произнес он. — Потому что если всерьез, то это просто полное разгильдяйство!
Томом постепенно стало овладевать уныние — точно такое же, как во время того, первого посещения Восточного сектора. Особенно угнетающе действовал на него вид людей, одетых серо и бедно. Если бы не желание Фрэнка увидеть все своими глазами, Том ни за что не поехал бы сюда второй раз.
— Давай перекусим, это немного поднимет нам настроение, — сказал Том, кивая на вывеску. Ресторан был большой, видимо, средней руки, но чистый, на некоторых длинных столах были даже постелены белые скатерти. Том надеялся, что если у них не хватит обмененных денег, то официант с удовольствием возьмет дойчмарки. Они уселись, и Фрэнк незаметно стал наблюдать за посетителями — одиноким человеком в очках и черном костюме и двумя пухленькими девушками за соседним столиком, болтавшими не закрывая рта.
Он рассматривал их так, словно это были редкие особи в зоопарке. Еще бы: Фрэнк видел в них чуть ли не русских — людей, зараженных бациллой коммунизма.
— Они тут не все коммунисты, — негромко сказал Том. — Они просто немцы.
— Я это понимаю, просто не могу себе представить, как это люди не могут уехать и жить, где им хочется, в Западной Германии например.
— Но это так. — Приветливая блондинка-официантка принесла их заказ. Том подождал, пока она отойдет, и продолжал: — Русские утверждают, что построили стену для того, чтобы защитить немцев от капитализма. Такова, во всяком случае, официальная версия.
После ланча они забрались на знаменитую башню — гордость берлинцев — посреди Александер-плац. Там они выпили кофе и полюбовались видом города. У обоих возникло желание поскорее уехать. Их электричка с грохотом неслась к Тиргартену, и, несмотря на Стену, им теперь казалось, что они вырвались на простор. Фрэнк ссыпал на ладонь оставшиеся восточногерманские пфенниги.
— Я, пожалуй, сохраню их как сувенир или, может, парочку монет Терезе пошлю.
— Только не из Берлина, пожалуйста. Лучше держи при себе, пока не вернешься домой.
После недавнего визита в Восточный сектор смотреть на спокойно прогуливавшихся львов, на тигров, нежившихся возле водоема и нахально позевывавших прямо в лицо посетителям, было особенно приятно, несмотря на то что просторные вольеры все же были ограждены решетками. Когда они проходили мимо, лебедь-кликун вытянул шею и приветствовал их трубными звуками. У аквариума Фрэнк обратил внимание на рыбку под названием «телескоп».
— Невероятно! — воскликнул Фрэнк. Губы его полуоткрылись, и он вдруг стал похож на ребенка. — Смотрите, какие у нее ресницы!
Том рассмеялся. Рыбка была ярко-синяя, всего шести дюймов в длину. Она двигалась величественно, так сказать, на средней скорости, ее круглый ротик то открывался, то закрывался, как будто она что-то говорила. Большие, навыкате глаза были обрамлены чем-то, напоминавшим длинные загнутые ресницы. «Одно из маленьких чудес, на которые так щедра природа», — подумал Том. Он запомнил эту рыбку по прошлому посещению, и ему было приятно, что, так же как и ему самому, она понравилась Фрэнку больше, чем та, что носила имя «Пикассо». Примерно таких же размеров, что и рыбка-телескоп, она была ярко-желтого цвета с черным зигзагообразным рисунком, напоминавшим картины Пикассо в период его увлечения кубизмом.
Через всю голову у нее шел голубой ободок, от которого тянулись отростки, напоминавшие антенны. Все это, вместе взятое, придавало ей весьма экзотичный вид, но не шло ни в какое сравнение с загнутыми ресницами рыбки-телескопа Том неохотно оторвался от созерцания подводного мира. По сравнению с этими грациозными созданиями он сам себе показался неуклюжим чурбаном.
Они перешли в крытый ангар, где в подогретой воде резервуара обитали крокодилы. Смотря на них с перекинутого через резервуар мостика, Том заметил, что тела некоторых из них носили следы укусов своих сородичей. Правда, в тот момент они все находились в состоянии полудремы. Казалось, что крокодильи морды кровожадно усмехаются.
— Может, хватит? — спросил Том. — Я бы уже не прочь двинуть к станции.
Они вышли из павильона с земноводными и пешком направились к вокзалу.
— Послушай, Фрэнк, — твердо сказал Том, — через день тебе придется принять решение. Возвращайся-ка ты домой, а?
Тому хотелось покинуть станцию как можно быстрее: здесь всегда ошивалось столько подозрительных людей — проститутки, педерасты, сутенеры, скупщики краденого, наркоманы... Тут могло произойти все что угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— А это что еще такое? — спросил Фрэнк.
К ним приближалась странная пара: на мужчине был костюм арлекина с рейтузами в обтяжку и шляпа с загибающимися спереди и сзади полями; костюм женщины делал ее похожей на игральную карту, и когда они подошли ближе, то можно было различить, что это — туз пик.
— Наверное, идут с вечеринки, а может, еще только направляются туда.
Том еще раньше отметил для себя, что берлинцы любят вызывающе наряжаться и носить маски.
— Похоже, что они постоянно играют в игру «Угадайка». Весь город на этом помешан.
Том мог бы еще долго говорить на эту тему. По своему политическому статусу Берлин представлял собой нечто в высшей степени искусственное и вызывающее. Возможно, именно поэтому его обитатели были склонны к эпатажу — как в одежде, так и в поведении. Может быть, это было своего рода способом самоутверждения, средством доказать свое право на существование. Однако в данный момент у Тома не было никакого настроения философствовать, и он лишь сказал:
— Подумать только, Западный Берлин — в кольце этих унылых русских, которые начисто лишены чувства юмора!
— А мы не могли бы побывать в восточной части города, Том? Мне бы очень хотелось.
Прижимая к груди маленького мишку, Том силился представить, какие такие опасности могут их подстерегать за Стеной, но получалось, что там им ничто не грозит, и он сказал:
— Конечно, можем. Их интересуют лишь западногерманские марки, а не личности туристов. Ага вот и такси! Нам пора возвращаться.
10
В девять утра Том позвонил в номер Фрэнка, узнал, что тот чувствует себя нормально, и сообщил, что уже заказал завтрак на двоих.
— Приходи, только не забудь дверь запереть.
Сразу по возвращении Том убедился, что паспорта на месте: осторожность никогда не помешает...
За завтраком они обсудили планы на день. Том предложил посетить Шарлоттенбург, затем съездить в Восточный Берлин и, если у них останутся силы, заглянуть в знаменитый берлинский зоопарк.
Он вручил Фрэнку старую заметку Фрэнка Джилла из лондонской «Санди таймс». Он вырезал ее и сохранил, потому что в ней в сжатом виде содержались необходимые и полезные сведения о Берлине. Она называлась: «Неужели Берлин останется разделенным навсегда?»
Уплетая тосты с мармеладом, Фрэнк прочел заметку и с изумлением воскликнул:
— Надо же — он всего в пятидесяти милях от польской границы, а в двадцати милях от пригорода — советские войска! Девяносто три тысячи солдат — ничего себе! Почему всех так волнует этот Берлин? — с недоумением спросил он. — Еще и стену возвели!
Том смаковал кофе и отнюдь не был настроен на долгие объяснения. Он надеялся, что после намеченного на сегодня визита в Восточный сектор Фрэнк кое-что поймет и сам.
— Стена ведь не только вокруг Берлина, — заметил он, — она тянется по всему периметру Германии. О ней много говорят, потому что она окружает Берлин, на самом же деле она доходит до Польши и Румынии. Сегодня сам увидишь. А завтра мы можем прокатиться до моста Гленикер Брюкке, где происходит обмен пленными, я имею в виду пойманных шпионов обеих сторон. Там даже река разделена колючей проволокой на две части.
Видимо, его краткое разъяснение возымело эффект, потому что юноша стал изучать статью с удвоенным вниманием. В статье доступно объяснялась система контроля над Берлином военными силами Англии, Франции и Америки. Это помогало понять (другим, но не тому, у которого было чувство, что он чего-то так и недопонял), отчего самолеты авиакомпании " Люфтганза" не имели права приземляться в берлинском аэропорту Тегель. Короче, Берлин был уникальным, Берлин был искусственным, он не мог и, скорее всего, даже не желал считать себя частью Германии, поскольку его жители всегда особенно гордились тем, что они — берлинцы.
— Я оденусь и через десять минут к тебе постучу. Не забудь захватить паспорт.
На старомодном автомобиле они доехали до Шарлоттенбурга и больше часа провели в Музее археологии и в художественной галерее. Фрэнка было не оторвать от стендов с макетами, воспроизводившими жизнь на территории Берлина трех-тысячелетней давности. На них люди в звериных шкурах добывали медь. Как и при посещении Центра Помпиду, Том все время беспокойно озирался, но никто не обращал на них никакого внимания. Большинство посетителей составляли родители с детьми. Первые болтали между собой, вторые прилипли носами к витринам.
Еще один музейный автомобиль доставил их к станции электрички, где они сели в поезд, следовавший к Фридрихштрассе и к Стене. Состав все время двигался по поверхности, хотя считалось, что это метро. Мимо пролетали старые, унылые здания — значит, этот район не был подвергнут бомбардировке. И вот Стена — серая, высотой в семь футов, увенчанная колючей проволокой, вся в пятнах черной краски. Ею восточногерманские солдаты перед приездом президента Картера замазывали антисоветские лозунги: они опасались, что западногерманское телевидение снимет их и эти лозунги увидят в Восточном Берлине те, у кого есть антенны, принимающие «вражеские» станции.
Фрэнк с Томом зашли в помещение, где находилось около пятидесяти туристов и еще несколько человек из Восточного сектора — последние были нагружены свертками и пакетами с фруктами, консервами и колбасами, а также коробками, вероятно, с какой-то новой одеждой. Это были все больше пожилые люди, возвращавшиеся в Западный Берлин после очередного посещения своих детей и родственников.
Том и Фрэнк дождались, когда девушка за зарешеченным окном выкликнула их (семизначный) номер, после чего они были допущены в другую комнату с длинным столом, охраняемую солдатами в серо-зеленой форме. Им вернули паспорта, после чего обменяли дозволенные шесть с половиной дойчмарок на местные. Том небрежно засунул свои в задний карман брюк.
Наконец их выпустили на свободу, и они зашагали по Фридрихштрассе, которая продолжалась и тут, за Стеной. Том обратил внимание Фрэнка на дворцы прусской королевской семьи. Вид у них был обшарпанный, и Том с раздражением подумал о том, почему местные власти не удосужатся сделать их более презентабельными — не покрасят хотя бы и не расставят возле них кустики в кадках. Фрэнк безмолвно оглядывался по сторонам.
— Это Унтер ден Линден, — довольно мрачно сказал Том.
Он сделал над собой усилие и бодро потащил Фрэнка направо. Они снова оказались на Фридрихштрассе. Здесь было более оживленно. Возле кафе и ресторанов от дверей до середины тротуара тянулись длинные стойки, за которыми завсегдатаи хлебали суп, жевалисэндвичи и пили пиво. Среди них было много рабочих в запыленных комбинезонах.
— Куплю-ка я, пожалуй, ручку. Будет забавно иметь что-нибудь приобретенное в советском секторе, — сказал Фрэнк.
Они подошли к канцелярской лавке, но на входной двери красовалась красноречивая надпись: «Закрыто, потому что мне так захотелось». Том, смеясь, перевел ее на английский и сказал, что наверняка им скоро попадется еще один магазин. Вскоре они действительно нашли еще один, но и он был закрыт. Записка на дверях гласила: «Закрыто по случаю похмелья». Фрэнк пришел в полное изумление:
— Это у них такой своеобразный юмор, что ли? — озадаченно произнес он. — Потому что если всерьез, то это просто полное разгильдяйство!
Томом постепенно стало овладевать уныние — точно такое же, как во время того, первого посещения Восточного сектора. Особенно угнетающе действовал на него вид людей, одетых серо и бедно. Если бы не желание Фрэнка увидеть все своими глазами, Том ни за что не поехал бы сюда второй раз.
— Давай перекусим, это немного поднимет нам настроение, — сказал Том, кивая на вывеску. Ресторан был большой, видимо, средней руки, но чистый, на некоторых длинных столах были даже постелены белые скатерти. Том надеялся, что если у них не хватит обмененных денег, то официант с удовольствием возьмет дойчмарки. Они уселись, и Фрэнк незаметно стал наблюдать за посетителями — одиноким человеком в очках и черном костюме и двумя пухленькими девушками за соседним столиком, болтавшими не закрывая рта.
Он рассматривал их так, словно это были редкие особи в зоопарке. Еще бы: Фрэнк видел в них чуть ли не русских — людей, зараженных бациллой коммунизма.
— Они тут не все коммунисты, — негромко сказал Том. — Они просто немцы.
— Я это понимаю, просто не могу себе представить, как это люди не могут уехать и жить, где им хочется, в Западной Германии например.
— Но это так. — Приветливая блондинка-официантка принесла их заказ. Том подождал, пока она отойдет, и продолжал: — Русские утверждают, что построили стену для того, чтобы защитить немцев от капитализма. Такова, во всяком случае, официальная версия.
После ланча они забрались на знаменитую башню — гордость берлинцев — посреди Александер-плац. Там они выпили кофе и полюбовались видом города. У обоих возникло желание поскорее уехать. Их электричка с грохотом неслась к Тиргартену, и, несмотря на Стену, им теперь казалось, что они вырвались на простор. Фрэнк ссыпал на ладонь оставшиеся восточногерманские пфенниги.
— Я, пожалуй, сохраню их как сувенир или, может, парочку монет Терезе пошлю.
— Только не из Берлина, пожалуйста. Лучше держи при себе, пока не вернешься домой.
После недавнего визита в Восточный сектор смотреть на спокойно прогуливавшихся львов, на тигров, нежившихся возле водоема и нахально позевывавших прямо в лицо посетителям, было особенно приятно, несмотря на то что просторные вольеры все же были ограждены решетками. Когда они проходили мимо, лебедь-кликун вытянул шею и приветствовал их трубными звуками. У аквариума Фрэнк обратил внимание на рыбку под названием «телескоп».
— Невероятно! — воскликнул Фрэнк. Губы его полуоткрылись, и он вдруг стал похож на ребенка. — Смотрите, какие у нее ресницы!
Том рассмеялся. Рыбка была ярко-синяя, всего шести дюймов в длину. Она двигалась величественно, так сказать, на средней скорости, ее круглый ротик то открывался, то закрывался, как будто она что-то говорила. Большие, навыкате глаза были обрамлены чем-то, напоминавшим длинные загнутые ресницы. «Одно из маленьких чудес, на которые так щедра природа», — подумал Том. Он запомнил эту рыбку по прошлому посещению, и ему было приятно, что, так же как и ему самому, она понравилась Фрэнку больше, чем та, что носила имя «Пикассо». Примерно таких же размеров, что и рыбка-телескоп, она была ярко-желтого цвета с черным зигзагообразным рисунком, напоминавшим картины Пикассо в период его увлечения кубизмом.
Через всю голову у нее шел голубой ободок, от которого тянулись отростки, напоминавшие антенны. Все это, вместе взятое, придавало ей весьма экзотичный вид, но не шло ни в какое сравнение с загнутыми ресницами рыбки-телескопа Том неохотно оторвался от созерцания подводного мира. По сравнению с этими грациозными созданиями он сам себе показался неуклюжим чурбаном.
Они перешли в крытый ангар, где в подогретой воде резервуара обитали крокодилы. Смотря на них с перекинутого через резервуар мостика, Том заметил, что тела некоторых из них носили следы укусов своих сородичей. Правда, в тот момент они все находились в состоянии полудремы. Казалось, что крокодильи морды кровожадно усмехаются.
— Может, хватит? — спросил Том. — Я бы уже не прочь двинуть к станции.
Они вышли из павильона с земноводными и пешком направились к вокзалу.
— Послушай, Фрэнк, — твердо сказал Том, — через день тебе придется принять решение. Возвращайся-ка ты домой, а?
Тому хотелось покинуть станцию как можно быстрее: здесь всегда ошивалось столько подозрительных людей — проститутки, педерасты, сутенеры, скупщики краденого, наркоманы... Тут могло произойти все что угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53