Ужасающие подробности этого открытия и окружающие его подозрения на следующее утро сообщили репортеру криминальной хроники «Реджистера», который немедля поставил в известность ответственного редактора. Тот мрачно собрал персонал отдела новостей и объявил всем о находке ребят, расследовавших поджог. Ответственный редактор спросил, не знал ли кто, как звали дантиста Тома Кроума, но никто не знал (хотя некоторые и отпускали замечания о знаменитой улыбке Кроума, назло предполагая, что это, пожалуй, ручная работа специалиста). Стажеру дали задание обзвонить все зубоврачебные клиники города в поисках рентгенограммы Кроума. В то же время очеркисту поручили работу над некрологом Кроума - на всякий случай. Ответственный редактор сказал, что газета до последнего будет ждать с отправкой статьи в печать, но готовиться надо к худшему. После собрания он помчался обратно в свой кабинет и попытался дозвониться до Синклера в Грейндже. Женщина, назвавшаяся сестрой Синклера, сообщила, что он «в черепашьем святилище», но предложила оставить для него сообщение. Редактор так и сделал: «Скажите ему, блядь, пусть позвонит в редакцию к полудню или начинает искать новую работу».
Так уж получилось, что у Чемпа Пауэлла и Тома Кроума была, помимо расы и физических данных, еще одна общая черта: выщербленный кончик двадцать седьмого зуба, правого нижнего клыка. Чемп Пауэлл повредил свой зуб, по пьяни откусив крышку у бутылки пива «Буш» во время матча по университетскому футболу на стадионе Гейтор-Баул в Джексонвилле в 1993 году. Том Кроум был обязан кирпичу, брошенному во время освещения уличных беспорядков в Бронксе.
Одна из двоюродных кузин Кроума, стараясь быть полезной, упомянула о сломанном зубе (и его полугероической первопричине) журналисту из «Реджистера», который сказал об этом судмедэксперту, и тот из чувства долга осмотрел обуглившуюся челюсть, найденную в доме Кроума. Клык номер 27 выглядел так, будто по нему заехали зубилом. Судмедэксперт уверенно продиктовал отчет, в предварительном порядке определявший труп в развалинах как Тома Кроума.
«Реджистер» напечатал материал и некролог отдельной вставкой на первой полосе, под цветной фотографией Тома Кроума на четыре колонки. Это был снимок с его журналистского удостоверения - недодержанный портретный кадр, на котором волосы Тома были взлохмачены, а глаза полузакрыты, - но Кэти, увидев его, все равно потеряла самообладание и в слезах бросилась в спальню. Судья Артур Баттенкилл-младший остался завтракать и несколько раз перечитал статью. Как ни старался, он не мог вспомнить состояние зубного ряда Чемпа Пауэлла.
Приехав в суд, он выяснил, что уже второй день подряд его энергичный служащий не появлялся на работе. Секретарши предложили съездить к Чемпу домой и проверить, там ли он, но судья ответил, что это не обязательно. Он притворился, будто вспомнил, что Чемп упоминал о поездке в Си-дер-Ки, навестить родителей. Позже Артур Баттенкилл-младший в одиночку отправился к себе в кабинет и захлопнул дверь. Он надел черную мантию, развязал шнурки на туфлях и сел подумать, что для него хуже, с точки зрения виновности, если сгоревшее тело принадлежит Чемпу Пауэллу или все же Тому Кроуму.
Оба варианта чреваты проблемами, размышлял судья, но живой Кроум - несомненно, больший геморрой, чем мертвый Чемп. Артур Баттенкилл-младший надеялся, что в газете не ошиблись, что в доме все-таки обнаружили зажаренные кости Кроума, что Чемп Пауэлл где-то залег на дно - как сообразительный экс-полицейский, которым он и был, - в ожидании, пока все не утихнет. Он, наверное, свяжется с судьей через день-другой, и они вместе выдумают правдоподобное алиби. Так все и будет. А пока оставалась еще Кэти, которая (между рыданиями) обвиняла Артура Баттенкилла-младшего в организации хладнокровного убийства ее бывшего любовника. Судья не знал, что делать с этим, но прикидывал, не утолит ли муки жены новая бриллиантовая подвеска.
В обеденный перерыв он вышел и купил ей такую.
По возвращении в мотель Джолейн переоделась в спортивный костюм и отправилась на прогулку. Том Кроум сделал несколько телефонных звонков - на свой голосовой почтовый ящик в «Реджистере», где его страховой агент оставил непонятно срочное сообщение касательно полиса жилищного страхования, и Дику Тёрнквисту, который сообщил, что будущую экс-супругу Кроума, возможно, видели - подумать только! - на горнолыжном курорте Джексон-Хоул, штат Вайоминг.
Кроум уснул за просмотром европейского гольф-чемпионата по спутниковому ТВ. Проснулся он от нехватки воздуха. Джолейн Фортунс сидела на нем верхом, вонзив ему в бока свои сверхъестественно синие ногти.
- Эй! - заявила она - Эй, ты, послушай-ка!
- Слезь…
- Нет, пока не скажешь, - отозвалась она, - что, черт побери, происходит.
- Джолейн, я не могу дышать.
- «Чертовски рискует», ты сказал. Но потом меня осенило: с какой бы это стати федеральному агенту сообщать тебе - газетчику, прости господи! - что он планирует взлом? Какой, к черту, риск! Какая тупость!
- Джолейн!
Она перенесла часть веса на колени, чтобы Кроум мог вздохнуть.
- Спасибо, - сказал он.
- Не за что.
Она наклонилась вперед, пока не оказалась с ним нос к носу:
- Моффит, он умный человек, да. Он не станет болтать перед прессой, пока не выяснит, что никакой статьи не будет. А ее не будет, так? Вот почему ты не доставал свой проклятый блокнот все время, что мы были в дороге!
Кром приготовился защищать ребра от новой атаки.
- Я же сказал, я не записываю каждую мелочь.
- Ты несчастный брехун, Том Кроум! - Она хлопнулась ему на грудь. - Угадай, что я сделала? Я позвонила Моффиту на сотовый, и угадай, что он мне сказал? Ты сейчас не работаешь в газете, ты в отпуске по болезни. Он все проверил.
Коум попытался подняться. Отпуск по болезни? Этот идиот Синклер умудрился загубить совершенно роскошную отставку!
- Почему ты не сказал? - выпытывала Джолейн. - Что с тобой такое?
- Ну хорошо. - Он просунул руки под ее колени и осторожно уронил ее на бок. Она осталась на кровати, вытянулась, опершись на локти.
- Я жду, Том.
Он уставился в потолок.
- Вот что случилось на самом деле. Мой редактор зарубил статью о лотерее, поэтому я подал в отставку. Эта байка про «отпуск по болезни» для меня новость - Синклер, видимо, сочинил ее для шефа.
Джолейн по-прежнему не верила:
- Ты бросил работу из-за меня?
- Не из-за тебя. Из-за того, что мой редактор - никуда не годный, трусливый неумеха.
- В самом деле? Это единственная причина?
- А еще потому, что я обещал тебе помочь.
Джолейн скользнула ближе.
- Послушай, ты не можешь бросить газету. Ты ни в коем случае не можешь, это понятно?
- Все будет хорошо. Не беспокойся.
- Проклятые вы мужчины, поверить не могу! Нашла себе еще одного ненормального.
- Что такого ненормального в том, чтобы сдержать обещание?
- Господи, - пробормотала Джолейн. Он был абсолютно серьезен. Этот парень - старомодный шизик. И сказала: - Не шевелись, хорошо? Я собираюсь сделать кое-что безответственное.
Кроум начал было поворачиваться к ней, но она остановила его, слегка прикрыв ему глаза рукой:
- Ты оглох? Я же сказала не шевелиться.
- Это еще что такое? - удивился он.
- Я должна тебе поцелуй, - ответила она. - С прошлой ночи. А теперь, пожалуйста, не двигайся, или я откушу тебе губы.
Четырнадцать
Тома Кроума застали врасплох.
- Ну, скажи что-нибудь, - сказала Джолейн.
- Ух…
- Что-нибудь новенькое.
- Ты на вкус как «Сертс».
Она поцеловала его снова.
- С мятным вкусом. Кажется, я подсела на эти проклятые штуки.
Кроум перекатился на бок. Он видел, что ее чрезвычайно забавляет его нервозность.
- По этой части я полный неумеха, - сказал он.
- Другими словами, ты предпочел бы опустить болтовню и сразу перейти к траху?
Кроум почувствовал, что его щеки горят.
- Это не то, что…
- Я шучу.
Он быстро сел. Она была бесподобна.
- Том, очень мило с твоей стороны бросить работу. Глупо, но мило. Мне показалось, ты заслужил поцелуй.
- Это было… очень приятно.
- Постарайся держать себя в руках, - сказала Джолейн. - Вот как ты сейчас поступишь. Сядешь в машину и поедешь домой. Обратно на работу. Обратно в свою жизнь. Ты сделал для меня более чем достаточно.
- Ни за что.
- Послушай, со мной все будет в порядке. Как только Моффит заполучит мой лотерейный билет, я отсюда свалю.
- Ага, конечно.
- Я клянусь, Том. Обратно в Грейндж, буду земельной магнатшей.
- Я не бросаю статьи, - ответил Кроум.
- Голову не морочь.
- А что, если Моффит не найдет билет?
Джолейн пожала плечами:
- Значит, не судьба. А теперь начинай собираться.
- Ну уж нет. Не раньше, чем ты получишь свои деньги. - Он откинулся на подушку. - Представь только, что снова очутилась на шоу мокрых футболок. Я бы не смог жить с таким собой.
Она положила голову ему на грудь.
- И чего же ты хочешь?
- Мятная пастилка вполне сойдет.
- От этого всего, я имею в виду. Всего этого жуткого безумия.
- Сносного финала. Только и всего, - ответил Кроум.
- Чтобы вышла статья получше, верно?
- Просто чтобы ночью спать получше.
Джолейн застонала:
- Ты не настоящий. Тебя не может быть.
Кроум попытался бегло классифицировать свои мотивы. Может быть, ему не хотелось, чтобы Моффит нашел украденный билет «Лотто», потому что тогда приключение закончится и ему придется уехать домой. Или может, ему хотелось вернуть билет самому, как-нибудь поэффектнее и поторжественнее, чтобы произвести впечатление на Джолейн Фортунс. Возможно, в этом не было вообще ничего благородного - просто тупая гордыня и гормоны:
- Если хочешь, чтобы я ушел, я уйду, - сказал он.
- У тебя в животе урчит. Снова проголодался?
- Джолейн, ты не слушаешь.
Она подняла голову:
- Давай просто ненадолго оставим все как есть, прямо здесь, в постели. Посмотрим, что будет.
- Идет, - согласился Кроум. Она была бесподобна.
Пухл тайно злорадствовал по поводу их бегства. Он сказал, что у них бы ничего не вышло, не будь пикап Бода припаркован в голубой зоне, в двух шагах от входной двери в закусочную. Он сказал, что мужик за прилавком никогда не видел, чтобы трое инвалидов так чертовски быстро шевелились.
Пока грузовик мчался в Хомстед, Фингал продолжал высматривать, не гонятся ли за ними. Бод Геззер за рулем был взвинчен - он ожидал, что негритянка аннулирует свою кредитку, но это событие все равно неприятно его поразило. Менеджер закусочной, должно быть, вызвал полицию, никаких сомнений.
- Нам надо провести собрание, - сказал Бод. - Как можно скорее.
- С кем? - спросил Фингал.
- С нами. Истыми Чистыми Арийцами. - Настало время начать действовать как хорошо организованный отряд. - Возможно, проведем собрание сегодня днем.
Пухл наклонился вперед:
- А почему не прямо сейчас?
- Не в грузовике. Я не могу председательствовать и вести одновременно.
- Блядь, ты не можешь ссать и свистеть одновременно. - Пухл обметанным языком облизнул передние зубы. - Нам не нужно это ебаное собрание. Нам нужны наши лотерейные деньги.
- Нет, чувак, еще слишком рано, - сказал Бод.
Пухл вытащил свой пистолет и положил на пол у ног:
- Пока еще что-нибудь не пошло не так.
Фингал, зажатый на переднем сиденье между двумя пререкающимися злоумышленниками, непонятно почему ощущал, что он в безопасности. Пухл - самый крутой, и не только из-за оружия. Бод тоже бывает лихим парнем, но он скорее мыслитель, генератор идей. Фингалу понравилось его предложение о настоящем собрании отряда, понравилось его внимание к порядку и стратегии. Но до проведения собрания Истых Чистых Арийцев Фингал хотел исправить татуировку. Не так уж это и сложно, поменять Б.Б.П. на И.Ч.А. А кричащий орел был прекрасен сам по себе.
Когда он осведомился об остановке у тату-салона, Пухл засмеялся и сказал:
- Только этого тебе и не хватает.
- Я серьезно, блин!
Бод на водительском месте напрягся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60