Миледи снова расхохоталась.
- Как бы я желала, чтобы он прибыл вместе с вами! Но этого нельзя ожидать! Да, он писал мне. Я вам расскажу... Но позвольте, вы устали! Вы должны сесть. Сюда, на кушетку. Мисс Мерриот... tiens, мне не выговорить такой фамилии! Прю, ангел мой, - шоколаду? Марта сама его приготовит. Вы помните Марту, да?
- Бог мой, толстуха Марта! - сказал Робин. - Я пил ее шоколад в Париже десять лет назад!
- Это она, душенька, только стала еще толще - о, просто гора! Вы не поверите своим глазам. Подумать только, что ты это помнишь, а ведь ты был тогда еще малыш, damin, и четырнадцати не было, правда? Но такой зловредный! А потом мы виделись в Риме, да?
- О нет, леди Лоуестофт, это было в посольстве... Мы тогда были... Кем же мы были? О, да, конечно, то был польский джентльмен с двумя сыновьями. А до этого, помнится, была та маленькая кутерьма в Мюнхене.
Миледи рассмеялась снова. Затем она окликнула пажа и послала его с приказаниями к Марте.
- Значит, старый джентльмен писал вам, мадам? - спросила Прюденс. - И сообщил, что пришлет нас?
- Сообщил? Роберт? Mon Dieu, да разве его когда-либо можно было понять? Конечно, все, что он написал, было очень таинственно, и никаких имен.
Прюденс фыркнула.
- Да уж, в этом мы не сомневаемся. Но вы поняли?
- A vrai dire, я догадалась - я знаю Роберта. О, он мог на меня положиться! Это связано с восстанием, нет? - Она чуть понизила голос, ее глаза были острыми, как булавочки.
Робин приложил палец к губам.
- Не буду скрывать, мадам. Я полагаю, что есть приказ о моей поимке.
Ее яркие губы сложились в трубочку, и она сморщила нос, тихо присвистнув.
- Значит, он и вашу голову сунул в петлю?
- Ах, мадам, говоря по правде, я был и сам не прочь. Прюденс была достаточно надежно спрятана в Перте.
Миледи с сияющей улыбкой повернулась к Прюденс.
- А я думала, что ты была в самой гуще боя, дитя мое. Но это хорошо. Где же вы обретались после восстания? Позвольте, ведь все это давно кончилось, а вы только сейчас появились у меня!
В глазах Робина мелькнуло горестное выражение.
Вместо него ответила Прюденс:
- Робин спасался в горах, миледи.
- В горах? - Миледи чуть подалась вперед. - С принцем, нет?
Робин сделал нетерпеливое движение. Он нахмурился сильнее.
- Некоторое время.
- Ходили слухи, что он скрылся. Это правда?
- Он в безопасности - во Франции, - кратко ответил Робин.
- Бедный молодой человек! А ваш bon papa? Куда же направился он?
- Господи, мадам, вы это спрашиваете у нас? - засмеялась Прюденс. - Во Францию, может быть, а может быть, он все еще в Шотландии. Кто знает?
Дверь отворилась, и паж; пропустил вперед толстуху Марту с подносом в руках. Это и правда была женщина-гора, с необъятной талией и круглым, как луна, лицом, на котором сияла улыбка. Как и ее госпожа, она взглянула на одного, на другую и разразилась смехом, от которого ее тело заколыхалось, как желе. Она поспешно поставила поднос и прижала руки к груди:
- Ой ля-ля! И подумать только, маленький мсье одет дамой!
Робин величественно подплыл к ней и низко склонился в реверансе:
- Ваша память изменяет вам, Марта. Я - Прюденс!
Она игриво шлепнула его по руке:
- Моя память, как бы не так! Нет, нет, мсье, у вас пока не хватает росточка, чтобы стать мадемуазель!
- О злючка! - шутливо простонал Робин и расцеловал ее.
- Марта, все должно быть в полной тайне, ты понимаешь? - настойчиво сказала ее хозяйка.
- Bien madame, я не забуду. - Марта приложила палец к губам. - Стойте, я сама буду обслуживать ненастоящую мадемуазель. - Она деловито спросила: - Джон все еще с вами?
- Как можно сомневаться? - ответил Робин.
- Тогда все прекрасно. Никто ничего не заподозрит. Пойду займусь спальнями.
Она ушла вразвалку, через некоторое время она уже была в комнате Робина и бранила Джона за какую-то провинность.
Глава 4
МИСС ПРЮДЕНС НАЕДИНЕ С СОБОЙ
От миледи Лоуестофт можно было много узнать об обществе и политике. Она вращалась в аристократических кругах и была там заметной фигурой, ибо обладала достаточным богатством, некоторой привлекательностью и живостью манер, явно чужеземной и поэтому интригующей. При всем этом она отличалась умом и проницательностью. Она овдовела чуть более года назад. Сэра Роджера Лоуестофта предали земле с соблюдением всех положенных условностей. Оплакав его надлежащее время, отмеченное приличествующим трауром, леди Лоуестофт начала самостоятельную жизнь, обещавшую куда больше удовольствий, чем в ее бытность замужем. Следует признать, что утрата сэра Роджера не стала для нее непереносимым ударом. Кое-кто слышал, как она говорила, что от его английской респектабельности у нее начинаются колики. Нет сомнений, что в дни девичества миледи была весьма живым созданием. Затем возник сэр Роджер и бросил к ее ногам свою благонамеренную особу вместе с немалыми богатствами. Она приняла и то и другое.
- Видите ли, я уже не так молода, - заявила она своим друзьям. - Пора и о себе подумать.
Из этих соображений она вышла за сэра Роджера замуж и прекрасно играла роль супруги посла, завоевав популярность в свете.
Теперь же она уютно устроилась в своем доме на Арлингтон-стрит, с заботливой толстой Мартой, с обезьянкой на цепочке, прячущейся в складках ее юбок, как то предписывала мода, и с чернокожим пажом на посылках. Она устраивала богатые приемы, у нее было много знакомых и, кроме того, несколько преданных обожателей.
- Вы понимаете, эти англичане считают меня оригиналкой, - воскликнула она, обращаясь к Прюденс. - Я всегда имею успех, parole d'honneur.
Не ожидая ответа, она заговорила о другом. Она порхала с темы на тему с легкостью бабочки. Она многое могла бы порассказать о недавних казнях; леди в ужасе воздевала руки и сыпала едкими замечаниями по-французски. Она говорила о его светлости лорде Камберленде без особого восторга, а его страшное прозвище вызывало у нее презрительный смех, тут же сменявшийся слезами - при мысли о том, как он заработал его. Кровь! Должно быть, Англия не может жить без нее. Она демонстративно вздрагивала. Нет, нет, больше никаких казней, это решено! И никаких восстаний! Ах, все это безумие, самое ужасное безумие! Черт возьми, как могли Мерриоты связаться с таким пропащим делом?..
Они сидели за столом одни, лакеев отослали, отпустили даже маленького черного пажа. Прюденс отвечала на вопросы миледи, а Робин погрузился в молчание.
- О, поверьте, мэм, мы сами задаем себе этот вопрос! Видно, у старого джентльмена с головой не все в порядке. Просто beau geste, ничего более, я в этом убеждена!
- Но глупо, дитя мое, это глупо! У них не было надежды. Более того, мы тут все прекрасно ладим с этим маленьким неистовым Георгом. Ба, зачем все разрушать из-за какого-то хорошенького принца?
- За ним все права, - сумрачно ответил Робин.
- Что до того, я в этом ничуть не разбираюсь, дитя мое. Вы, англичане, выбираете себе в короли иностранца. Bien! Но тогда вы не должны восставать против него! Нет, нет, это неразумно.
- Но вы забываете, мадам, что не все выбирали его.
Она бросила на него взгляд.
- А, так он и тебя очаровал, этот милый принц? Но ты... нет, душенька, ты совсем не якобит. Это увлечение, не более.
- О, я теперь вообще никто, мэм, не тревожьтесь. Больше я не вмешиваюсь в дела принцев.
- Это мудро, - одобрила она. - На сей раз ты ушел. В следующий раз - как знать?
Он беззаботно рассмеялся:
- Что касается этого, миледи, я еще не считаю себя в безопасности.
Прюденс вдруг помрачнела. Она с тревогой взглянула на миледи, которая тотчас наклонилась, похлопав ее по руке.
- Все, не будем об этом! Аu fond ведь вы, англичане, не любите смотреть, как течет кровь. Все чувствуют, что ее уже довольно: времена меняются. Затаитесь на время, и гроза пройдет мимо. Я в этом уверена - moi qui te parle.
Робин скорчил гримасу, глядя на сестру:
- Это существо, мадам, непременно берет на себя роль матери!
- Вы только взгляните на этого ментора! - отозвалась Прюденс. - Даю слово вам, мадам, он вечно бранит меня, куда там старому джентльмену. Видит небо, у него язык хуже осиного жала.
Разговор перешел на выходки мистера Кольни. Миледи не могла не высказывать догадок о его местопребывании. Ну а покорные дети не могли себе позволить даже предположить что-либо. Им было достаточно знать, что местом встречи назначен Лондон, где они должны со всем почтением ожидать отца.
Миледи выразила тревогу; Прюденс отделалась шуткой. Миледи не терпелось узнать о роли мистера Кольни в восстании; но в ответ на все ее вопросы дети лишь поднимали брови и пожимали плечами.
- Eh bien, может ли он безопасно показаться в Лондоне? Разве он не был слишком заметен на севере?
Робин со смехом сказал:
- Боже ты мой, мадам, неужто бывало, что он не был замечен? У него везде темные интриги, и там, и сям, а он между всеми как посредник. Что о нем известно? Ничего! Но я готов поставить последнюю гинею за то, что он умеет ловко заметать следы.
Миледи задумалась, но было видно, что она все еще немало тревожится за се cher Роберт, который появится в Лондоне и, в сущности, явится прямо в логово льва. Прюденс улыбнулась:
- Миледи, он часто говорил нам, что фраза «Я что-нибудь придумаю» вполне может служить ему девизом, и я ему верю.
- «Я что-нибудь придумаю», - размышляла миледи. - Да, в этом весь Роберт... Но ведь это девиз с герба Тримейнов!
- О, один из ваших старинных родов. Они уже к тому же много лет и виконты Бэрхем, извольте знать. Последний из них умер несколько месяцев назад, и титул сейчас носит какой-то отдаленный кузен, кажется, его зовут Ренсли.
- Ну тогда наш бедный папочка может взять этот девиз себе, - заявила Прюденс.
Ей хотелось разузнать о сэре Энтони Фэншо, и она направила разговор в другое русло. О мисс Летти и ее опрометчивом поступке не было сказано ни слова, с сэром Энтони они случайно повстречались в дороге, так же как и с неким мистером Мэркхемом.
Услышав последнее имя, миледи наморщила лоб; было видно, что она не числит мистера Мэркхема в числе своих друзей. Когда ее стали расспрашивать, она объяснила, что это человек mauvais ton, отъявленный игрок, самое поразительное, что он принят во многих домах, хотя, возможно, его принимали только из-за дружбы с милордом Бэрхемом.
- Оба - птицы весьма невысокого полета, - заключила она. - Не имейте с ними дела, дети мои. Обоих считают опасными, и оба мошенники. В этом я убеждена.
- А сэр Энтони? - спросил Робин, бросив лукавый взгляд на сестру. - Он тоже мошенник?
Миледи сочла это изумительным:
- Бедный сэр Тони! Будьте покойны, это весьма достойный джентльмен! Из хорошей семьи, богат, очарователен, но... фи! Совершенно непроницаем. Ах, эти англичане! - Она покачала головой. - Такая флегматичная нация...
- Он проявляет вполне отеческий интерес к моей маленькой сестрице, мэм, - торжественно сообщил Робин. - Боюсь, он нас разлучит.
- Робину непременно нужны всякие жесты, миледи. - Прюденс была невозмутима. - Я не новичок в притворстве. Не думаю, что сэр Энтони меня разоблачит.
- Дорогая моя, да он ничего не видит даже у себя под носом, - уверила ее миледи. - Тебе нечего бояться. Увидишь его завтра у меня на рауте. Будет весь свет.
Больше о сэре Энтони не говорили; но Прюденс почему-то вспомнила о нем, когда готовилась ко сну. Она сняла с себя камзол - и не без труда, ибо он был сшит у самого модного портного и чрезвычайно плотно облегал фигуру, и задержалась ненадолго перед высоким зеркалом, оглядывая себя. Она увидела стройную фигуру; против этого никто бы не смог возразить. И обнаружила, что пытается угадать, понравилась бы она этому самому сэру Энтони, с его ленивой речью и сонными веками. Она сомневалась, что в этом джентльмене чересчур сильна любовь к респектабельности. Она уперлась руками в стройные бедра и глядела невидящим взглядом в свои серые глаза, отражающиеся в зеркале. Она никак не могла выкинуть сэра Энтони из головы.
Респектабельный!.. Да, таким эпитетом бродяга награждает почтенного джентльмена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43