Сэр Николас грациозно опустился на одно колено, касаясь пола перьями шляпы. «Господи, помилуй! — подумал он про себя. — Мы с моим врагом один на один в маленькой комнате, а он и не подозревает об этом!»
— Шевалье де Гиз… — медленно повторил Филипп хрипловатым голосом. — Мы приветствуем вас, сеньор.
Эти вежливые слова были произнесены невыразительным тоном, в тусклых глазах не было ни доброты, ни жизни. «Доброты было бы еще меньше, узнай он, что приветствует Ника Боваллета, » — подумал сэр Николас, легко поднимаясь на ноги.
Казалось, неподвижно сидящий в кресле Филипп изучает его лицо. Эта минута была очень напряженной, но сэр Николас спокойно стоял под пристальным взглядом короля. Придворные не должны были почувствовать, что его меч готов покинуть ножны в любую секунду.
— Вы привезли для нас письма, — медленно произнес человек.
Боваллет достал шелковый пакет, спрятанный у него на груди, подошел к столу, снова опустился на колено и протянул королю.
Беря бумаги, король слегка коснулся руки Боваллета. Пальцы у него были холодные и немного влажные. Он передал пакет секретарю и жестом приказал Боваллету подняться.
— Это ваш первый визит в Испанию, сеньор?
— Первый, сир.
Филипп наклонил голову. Секретарь надрезал шелк и разложил перед своим повелителем хрустящие листки бумаги. Глаза Филиппа медленно перебегали от строчки к строчке, но ничего не изменилось на его бесстрастном лице.
— Я вижу, вы приходитесь кузеном герцогу де Гизу, сеньор, — заметил он и оттолкнул страницы письма прочь по полированному столу. — Мы займемся этими делами и через неделю или около того сообщим вам ответ. — Спешить явно не входило в обычаи его величества. Он обратился к секретарю. — Васкес, если дон Диас де Лоса находится во дворце, пошлите за ним. — Он перевел взгляд на Боваллета. — Дон Диас займется вашим развлечением, сеньор. Где вы остановились? Боваллет назвал таверну. Филипп обдумал его слова.
— Да, это лучше всего, — сказал он. — Ведь вы здесь неофициально.
— В случае чего я буду утверждать, что путешествую для развлечения.
— Это разумно, — одобрил Филипп. — Надеюсь, вы сумеете приятно провести время. В Мадриде много интересного.
— Я дал себе слово непременно съездить и осмотреть великий Эскуриал, сир, — сказал сэр Николас, стараясь говорить благоговейным тоном.
Искра жизни промелькнула в глазах Филиппа, в его неживом голосе зазвучал энтузиазм. Он принялся говорить о своем огромном дворце, строительство которого, по его словам, подходило к концу. Он говорил одержимо, как будто речь шла о святом деле, и продолжал говорить, когда Маттео де Васкес вернулся в кабинет. За ним шел статный сеньор средних лет, одетый с большой пышностью, особенно по сравнению с королем, облаченным в черное.
Энтузиазм покинул Филиппа. Он представил дона Диаса де Лоса и препоручил Боваллета-шевалье его заботам. Ник раскланялся и вышел из комнаты следом за этим дворянином.
Похоже было, что дон Диас являлся доверенным лицом короля: он задавал только самые обычные вопросы. У него были холодные и торжественные манеры кастильского дворянина, и он молил шевалье обращаться прямо к нему при малейшей надобности. Дон Диас провел его по коридорам на галерею, где толпилось довольно много придворных, и поочередно представил его всем присутствующим. Шевалье был рекомендован всем как кавалер французского двора, путешествующий с целью расширить свои знания о мире. Таким образом, у Боваллета оказался покровитель, который ввел его в высшее общества. Дон Диас пригласил его быть гостем на приеме, дававшемся в его доме этим вечером, и Боваллет, не колеблясь, принял приглашение. Он еще немного побыл в галерее, беседуя с испанскими грандами, а потом откланялся.
Джошуа нервно ожидал возвращения хозяина и облегченно вздохнул, увидев, что тот, наконец, входит в комнату. Сэр Николас бросился в кресло.
— Клянусь смертью Господней, что это за двор! — воскликнул он и расхохотался. — Что за король! Что за замороженный король! Вот если бы кто-нибудь прошептал ему на ухо: «Перед тобой Эль Боваллет!» Я бы дорого отдал, чтобы только увидеть, как он вздрогнет.
— Господи, спаси и помилуй! — набожно проговорил Джошуа. — Нет, мне это совсем не нравится! — Вид у него был встревоженный. — И сколько мы тут пробудем, хозяин?
— Кто знает? Нет, какой рассказ для Дрейка! Дай мне Господи, все это выдержать, чтобы рассказать ему потом!
— Дай-то Бог, дай-то Бог, — мрачно согласился Джошуа.
— Успокойся, жулик, пройдет всего три недели, «Рискующий» доберется до нашей контрабандистской деревушки и каждую ночь будет подходить к берегу, ожидая моего сигнала.
— К чему все это, если вас поймают? — ядовито поинтересовался Джошуа.
— Меня не поймают, можешь быть уверен. Послушай, друг мой, вот что. Дорога у нас нелегкая, в пути нас поджидают опасные пропасти. Если я вдруг оступлюсь и провалюсь в одну из них… — Он помолчал, нюхая свой ароматический шарик, глаза его сузились и стали задумчивыми. — Да. Если только меня поймают, Джошуа, сразу же съезжай отсюда со всеми моими пожитками. Ступай в какую-нибудь таверну победнее и затаись там, так я смогу найти тебя. Если же ты точно узнаешь о моей гибели, или если я не найду тебя через десять дней, со всей скоростью пробирайся в порт известной тебе деревушки и сигналь фонарем, как только наступит темнота — ты знаешь, как. Но это в самом крайнем случае. А пока верь в удачу Боваллета. Ступай и разнюхай, где находится дом дона Диаса де Лоса. Я приглашен туда сегодня вечером. Кроме всего прочего, очень обяжешь, если узнаешь что-нибудь о доне Мануэле де Рада.
— Чума бы забрала всех женщин! — буркнул Джошуа, тщательно закрыв за собой дверь.
В доме дона Диаса де Лоса уже собралось много народу, когда туда прибыл и Боваллет. В одной комнате, где толпились молодые кавалеры, шла игра в кости, однако обстановка очень напоминала холодный прием, где каждый принужден выполнять свои обязанности. Пышно одетые господа группами прохаживались туда и сюда; среди них были и женщины, уже не столь сдержанные и благоразумные, как испанки прошлых дней. Прислуживающие гостям лакеи были одеты в ливреи с гербами де Лоса на рукавах. Гостей угощали освежающим питьем. В бокалах венецианского стекла светилось вино — вальдепеньяс из Морены, красное вино из Винароса и Беникарло, мансанилья, самое слабое шерри Сан Лукара. Подавались также сладости и фрукты — гранаты из Астурии и виноград из Малаги, но и только. Англичанину, привыкшему к роскоши, угощение показалось вовсе скудным, учитывая, особенно, всю пышность даваемого празднества. Дом дона Диаса мог похвастаться пушистыми коврами, стульями, обитыми шелковистым бархатом, тяжелыми серебряными канделябрами, часами из Толедо редкостной работы, гобеленами и шелковыми занавесями, но, казалось, в испанские обычаи не входило обильное угощение гостей на званых вечерах, как это было принято в более радушной Англии.
Подавляющая торжественность царила на приеме, словно каждый из гостей думал только о канонах светского поведения. Никто не повышал голоса, даже смеясь, разговор шел размеренный и педантичный. Смех Боваллета прозвучал в этом чопорном собрании так необычно, что многие повернули головы — узнать, чем вызван такой неподходящий звук.
А смех был вызван разговором с доном Хуаном, господином из Андалусии, которому дон Диас представил Боваллета-шевалье. Этот южанин обладал хорошим чувством юмора, чего явно не хватало мрачным кастильцам или гордым арагонцам. Он-то и брякнул какую-то шутку, стремясь развлечь шевалье. Они беседовали так непринужденно и весело, что дон Хуан поздравил шевалье с прекрасным знанием испанского. Нет сомнений в том, что сеньор уже бывал в Испании раньше, или, может, у него есть друзья-испанцы?
Боваллет сослался на испанского друга, заявив, что имел удовольствие знать дона Мануэля де Рада и Сильва. Правильно ли он произнес имя?
— А, бывший губернатор Сантьяго! — вспомнил дон Хуан и покачал головой.
Шевалье поднес к носу золотой шарик с благовонием, однако глаза его были устремлены на собеседника.
— Я как раз собирался нанести ему визит, — сказал Боваллет.
— Значит, вы еще не знаете, сеньор, дон Мануэль умер около трех месяцев назад. Это странная история!
— Умер! — повторил Боваллет. — Как же так?
— Это все климат Вест-Индии, сеньор. Опасный, да, предательский климат! Но было и еще кое-что, от этой истории у вас просто дух захватит!
— Но будьте же так добры, сеньор, расскажите мне!
Южанин слегка развел руками.
— Вы, в своей Франции, слышали когда-нибудь об одном английском пирате? Его называют Эль Боваллет!
— Конечно! — глаза сэра Николаса танцевали. — Кто же о нем не слышал? Мне приходилось слышать, что его называют Бедствием Испании! Ведь так?
— Точно так, сеньор. Увы! Говорят, что он прибегает к колдовству! — Дон Хуан широко перекрестился, и собеседник поспешил последовать его примеру. Густые ресницы сэра Николаса едва могли спрятать смешинки, плясавшие в его опущенных глазах. Но дон Хуан, поглощенный рассказом, этого не заметил. — Он разграбил и затопил корабль, на котором дон Мануэль направлялся домой, и, вы с трудом в это поверите, — забрал дона Мануэля и его дочь на свой корабль!
— Вот как! — Боваллет поднял брови, изображая вежливое удивление. — Но зачем же?
— Кто может на это ответить, сеньор? Скорее всего, это был каприз безумца, ибо едва ли можно полагать, что у такого человека могут быть рыцарские намерения. Те, кто встречал его, говорят, что он сумасшедший. Но он еще имел наглость, сеньор, войти в испанский порт и там высадил дона Мануэля на берег!
— Вы удивляете меня, сеньор! — воскликнул сэр Николас. — Я полагаю, этот прославленный флибустьер увез дочь дона Мануэля в Англию?
— Этого можно было ожидать, однако вы ошиблись. Донья Доминика не пострадала, но вот отец ее умер вскоре после их прибытия. Сейчас девушка находится под опекой своей доброй тетки, доньи Беатрисы де Карвальо.
«Спасибо за эти сведения!» — подумал Боваллет, стараясь запомнить имя. Вслух же он сказал:
— Но вы рассказываете о каких-то чудесах, сеньор! Вырваться невредимой из лап такого отчаянного негодяя, как этот Боваллет!..
Господин, стоявший неподалеку от них, повернул голову и пристально посмотрел на беседующих. Он поклонился сначала дону Хуану, а затем шевалье.
— Прошу прощения, сеньор, но вы произнесли одно имя. Не пойман ли наконец этот разбойник?
— Нет, нет, сеньор, — ответил шевалье. — Может быть, его жизнь зачарована? Я слышал, что об этом говорят.
— Мы еще посмотрим, сеньор, — сказал новый собеседник. — Может, вы встречались с ним?
— Да, я видел его, — ответил сэр Николас. Длинные пальцы, вертевшие ароматический шарик, даже не дрогнули. — Он иногда наезжает в Париж.
Дон Хуан живо заинтересовался такой новостью.
— В самом деле? Что же, он и в самом деле сумасшедший, как о нем говорят? Те, кто имел с ним дело, описывают его так: темноволосый смеющийся человек.
Белые зубы на мгновение блеснули.
— Да, сеньор, он часто смеется, — согласился сэр Николас. — Осмелюсь предположить, что если бы в эту минуту он стоял здесь, окруженный своими врагами, то и здесь он бы смеялся. Уж такой он человек!
— Едва ли можно в это поверить, сеньор, — ответил величавый собеседник. — Однако очень скоро он перестанет смеяться, — он коротко поклонился и отошел в сторону.
В это время к ним приблизился дон Диас и положил руку на рукав Боваллета.
— Я искал вас, шевалье. Я хотел бы представить вас вашему соотечественнику, это французский посол, мосье де Ловиньер.
Даже взмахом ресниц Боваллет не выдал, как некстати было для него такое знакомство. Опасность притаилась перед ним, и он, улыбаясь, направился к ней.
Дон Диас провел его через комнату и сказал вполголоса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41