Джошуа был настоящим профессионалом. Он со знанием дела рассказал о нескольких видах лихорадки и, не разделяя неприязнь дона Мануэля к астрологии, прописал ему всегда носить при себе щепочки от виселицы. Щепочки эти он извлек из глубины своих карманов и с жаром стал распространяться об их магических свойствах. Дон Мануэль раздраженно отмахнулся, однако согласился принять сильное сердечное средство, которое, как его заверили, было получено прямо из кладовой леди Боваллет, дамы, чье имя уже не раз таинственно упоминал Джошуа.
— Вернейшее средство, сеньор, — убеждал его Джошуа. — Тут есть и сироп, и дягиль, и горсточка можжевеловых ягод, и буквица, и митридат, я уж не говорю о полыни, а ведь это, как известно, одно из самых сильных лекарств от всяческих лихорадок. И все это, благородный сеньор, было вымочено в вине собственными ручками миледи, а потом плотно закупорено, как вы можете заметить. Соблаговолите выпить, и сами во всем убедитесь!
Дон Мануэль выпил предложенное ему сердечное средство, и был заверен в скорейшем выздоровлении. Однако сам Джошуа имел на этот счет иное мнение, о чем не замедлил сообщить сэру Николасу на ухо, предупредив его, что на борту «Рискующего» находится умирающий.
— Я знаю, — коротко ответил Боваллет. — Если только я не ошибаюсь, у него cameras de sangre.
— Мне тоже так показалось, сеньор. Достаточно было только одного взгляда, заметьте. Его слуга — тощий меланхолик, я таких и не видывал! — все толкует о приступах лихорадки, но я вам скажу: нет, тут скорее cameras de sangre, а слуга — просто олух. Дайте я застегну вам манжет, если позволите, сэр. — Он сделал это и отступил на шаг полюбоваться своей работой. Затем заговорил с еще большей убежденностью: — Более того, хозяин, заметьте, это недобрый знак. Совсем недобрый! Смерть притягивает несчастье. Я не говорю о неизбежных потерях, о смерти в бою. Это совсем иное дело. Но длительная болезнь… Мы должны как можно скорее высадить благородного сеньора на сушу.
— Как это так? Что это еще за новости, разбойник? — поинтересовался Боваллет, откидываясь в кресле. — Где и зачем нам его высаживать?
— Думаю, что Канары — самое подходящее место, сэр. Причина совершенно ясна — он должен умереть на суше или на другом корабле, или где угодно, только не у нас. Нечего нам обременять себя еще и этим. — Он быстро пригнулся, увертываясь от брошенного в него сапога.
— Болтун! — обратился к нему Боваллет. — Прекрати эти разговоры! Мы высадим благородного джентльмена в Испании. Запомни это!
Джошуа подобрал сапог и опустился на колени, чтобы помочь сэру Николасу надеть его, нисколько не смущенный таким поворотом дела. — Осмелюсь только сказать, хозяин, что мы сами суем голову в петлю.
— Можешь быть уверен, что твоя шея уже давно тоскует по веревке, — весело ответил сэр Николас.
— А вот на это, сэр, я вам скажу, что уж я-то не скитаюсь по белу свету, грабя и воруя, — совершенно беззлобно отпарировал Джошуа. — Небольшое усилие, сэр, и мы наденем сапог. Вот так! — Он разгладил морщинку на мягкой коже и взял в руки другой сапог. — Да будет вам известно, сэр, что ко мне это не относится: в моем гороскопе ясно сказано, что я окончу свои дни не в кровати. Неплохо бы было составить и ваш гороскоп, хозяин, чтобы мы знали, чего нам ждать.
— Ну так и отправляйся в кровать, дурень, и жди смерти там! — посоветовал Боваллет. — Ты слишком много себе позволяешь. — Он слегка пошевелил ногой.
— Тогда, хозяин, — философски заметил Джошуа, — пусть все будет, как есть, на все Господня воля. Думаю, я действительно не должен был так говорить. Но если вы позволите, то все эти путешествия по морям с бабой на борту…
— Что? — заревел Боваллет, выпрямляясь на стуле.
Умные серые глаза Джошуа расширились.
— Ого! Прошу прощения, сэр, я хотел сказать: с леди. Но суть дела от этого не меняется, даже наоборот, если только вы меня понимаете. Все, молчу, молчу! Имейте только в виду, что это противоречит всем обычаям, и я не сомневаюсь, злой рок уже подстерегает нас.
Боваллет принялся поглаживать свою острую бородку, и, увидев сей грозный для него признак, Джошуа поспешил начать стратегический отход к двери.
— Злой рок, несомненно, подстерегает тебя и скоро обрушится на тебя, мой друг, — сказал сэр Николас, не спеша поднимаясь на ноги, — и этим злым роком, возможно, окажется кончик моего сапога!
— Сэр, я удаляюсь как можно скорее, — быстро проговорил Джошуа и проворно выскочил за дверь.
Боваллет мерным шагом последовал за ним и вышел на палубу посмотреть, как разбирают груз, снятый со «Святой Марии». Разгрузку и сортировку добра, захваченного на «Святой Марии», увидела и донья Доминика, тоже вышедшая на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Презрительно скривив губки и вздернув подбородок, она прошла на ют и встала, глядя вниз на шкафут, где были свалены рулоны холста, на грубых весах взвешивались слитки золота. Ричард Дэнджерфилд, с листом бумаги и чернильницей сидел на перевернутом бочонке, прилежно записывая цифры, которые выкрикивал крепкий волосатый матрос. Рядом, на другом перевернутом бочонке, уперев руку в бедро и покачивая сапогом, небрежно развалился Боваллет. Взвешивание целиком поглощало его внимание, и он не видел пристально глядящую на него девушку.
Да будет вам известно, уважаемые читатели, пиратство было делом совершенно официальным, и даже узаконненым. В некотором роде это была война против короля Испании Филиппа Второго. У англичан были причины ненавидеть Испанию. Во-первых, еще было свежо в памяти вероломство испанцев, напавших на сэра Джона Хокинса, возвращавшегося из Вест-Индских колоний; во-вторых, неутомимое соперничество этих стран в Нидерландах; в-третьих, деятельность святой инквизиции, хозяйничавшей в Испании и унесшей самым безжалостным образом немало жизней доблестных моряков, захваченных на английских судах. Да вспомните хотя бы, как испанцы обращались с туземцами из индийских колоний! Это вполне убедит вас. Помимо всего этого была еще и чрезмерная гордыня Испании, возомнившей себя хозяйкой и Старого и Нового Света. Так что Елизавета, милостью Божьей королева Англии, просто обязана была взять на себя усмирение этого бесстыдного высокомерия. В этом благородном деле ей неустанно помогали прямой и громогласный Дрейк со своим другом Боваллетом; другие именитые мореплаватели: Фробишер, Джилберт и Дэвис; Хокинсы — отец, сыновья и внук. Они никогда не упускали случая вторгнуться в испанские воды и изрядно попортили кровь королю Филиппу. Каждый из них был твердо убежден, что один англичанин стоит никак не меньше дюжины испанцев. Дальнейшие события показали, что они были совершенно правы.
Его записки, озаглавленные «Наблюдения во время путешествий в Южное море», вышли в 1622 году и оказали большое влияние на писателей, описывавших в дальнейшем это время.
Николас Боваллет, младший сын в семье, провел беспокойные годы юности в скитаниях по континенту, как это и полагалось человеку его происхождения. Он оставил Англию еще мальчиком, исполненный такой безрассудной дерзости, что его отец небезосновательно опасался за его жизнь. Боваллет вернулся на родину зрелым мужчиной, возмужавшим и закаленным, но непохоже было, что дерзость мыслей и поступков покинула его. Старший брат Николаса, унаследовавший к тому времени титул и положение отца, печально качал головой и называл его разбойником, плутом и настоящим головорезом, удивляясь, отчего тому не сидится на месте. Ему не терпелось вновь пуститься на поиски приключений. Он ушел в море, произвел некоторый шум в Новом Свете, а затем в роли спутника Дрейка сопровождал его в кругосветном путешествии. Под началом этого доблестного моряка он прошел Магелланов пролив, был свидетелем разграбления Вальпараисо, повидал далекие Филиппинские острова, Минданао и, обогнув печально знаменитый мыс Бурь, вернулся домой хозяином несметных богатств с бронзовым лицом и твердыми мускулами. Как бы то ни было, Жерар Боваллет, человек более трезвый, решил, что брату пора покончить с таким образом жизни. Николас уже получил почетное рыцарство, так пусть теперь успокоится, подберет себе подходящую невесту и станет отцом наследников, которых не суждено было иметь миледи Боваллет. Но вместо этого неисправимый Николас, едва успев побывать дома, вновь отправился в море, теперь уже на собственном корабле. Он совсем не был похож на почтенного землевладельца, каким его хотел видеть старший брат, и заботился лишь о том, как бы произвести побольше шума в мире. И Дрейк и Боваллет действовали в одиночку, но испанцы соединяли эти два имени вместе, причем Боваллет казался им каким-то дьяволом. Дрейк совершал невозможные поступки, действуя единственно возможным образом, а Боваллет отличался способностью добиваться чудес даже самыми невозможными путями. Что касается его собственных людей, то они были горячо привязаны к нему, твердо веря в его удачу и гений. Они были убеждены, что он сумасшедший, но само это безумие приносило им немалую выгоду, и все давно уже перестали удивляться его задумкам. Они верили своему капитану настолько, что были готовы идти за ним вслепую, не опасаясь попасть впросак. Его шкипер, Патрик Хоу, весь заросший бородой, любил говаривать:»Слушайте, мы побеждаем только потому, что Ник не знает поражения. От его орлиного взгляда не скроется ни одна мишень, но он слеп перед опасностью, и со смехом найдет выход из любого опасного положения, если только мы в нем окажемся. Сумасшедший? Да, пожалуй, так».
Действительно, сэр Николас с быстротой молнии кидался в самые невероятные предприятия, и всегда с победой уносился прочь, оставляя удивленных зрителей стоять, разинув рот, дивясь его дерзости.
Именно так он вел себя и в отношении доньи Доминики, не давая ей времени даже на, то, чтобы перевести дыхание. Казалось, все делалось по одному щелчку его пальцев. Да, это был удивительный человек, видит Бог!
Такие мысли бродили в голове Доминики, пока она стояла, глядя на него сверху вниз, и, поскольку Боваллет не обращал на нее ни малейшего внимания, она позволила себе презрительно рассмеяться и заметить, обращаясь, очевидно, к проносящимся по небу облакам: «Торговец, пересчитывающий награбленные товары!»
Боваллет быстро взглянул вверх. Солнце сияло в его голубые глаза, и он козырьком приложил ладонь ко лбу:
— Миледи Надменность! Примите тысячу пожеланий доброго утра!
— Утро не будет добрым, пока я нахожусь на корабле, подобном вашему, — с вызовом ответила она.
— Что такое? — заволновался сэр Николас, спрыгивая с бочонка. — Вам не нравится мой корабль?
Он был уже на середине трапа. Возможно, девушка и хотела, чтобы он поднялся к ней, но она ни за что бы не позволила ему самому догадаться об этом.
— Прошу вас, оставайтесь подле вашей добычи, сеньор.
Но он уже оказался рядом с ней, перекинул ногу через поручень и уселся, как беззаботный мальчишка.
— В чем дело? — повторил он. — Слишком много пыли в коридоре?
Она едва слышно фыркнула.
— Дело в том, сеньор, что это пиратское судно, а вы мой враг.
— Напрасно вы так думаете, милая! — сказал он весело. — Я не враг вам.
Девушка метнула испепеляющий взгляд, но это не произвело на него никакого впечатления.
— Вы провозглашены врагом всех испанцев, сеньор, и мне это хорошо известно.
— Возможно, но я собираюсь в ближайшее время сделать из вас англичанку, дорогая, — откровенно признался он.
Это заявление застигло Доминику врасплох. Она ахнула, вспыхнула и сжала кулачки.
— Ну, и где же ваш кинжал? — поинтересовался Боваллет, весело наблюдая за ней.
Она круто повернулась и бросилась прочь. Леди была возмущена, она не находила слов, но одновременно ей было интересно, последует ли он за нею. Николас же дал девушке уйти на такое расстояние, что его люди не могли больше видеть их, и догнал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Вернейшее средство, сеньор, — убеждал его Джошуа. — Тут есть и сироп, и дягиль, и горсточка можжевеловых ягод, и буквица, и митридат, я уж не говорю о полыни, а ведь это, как известно, одно из самых сильных лекарств от всяческих лихорадок. И все это, благородный сеньор, было вымочено в вине собственными ручками миледи, а потом плотно закупорено, как вы можете заметить. Соблаговолите выпить, и сами во всем убедитесь!
Дон Мануэль выпил предложенное ему сердечное средство, и был заверен в скорейшем выздоровлении. Однако сам Джошуа имел на этот счет иное мнение, о чем не замедлил сообщить сэру Николасу на ухо, предупредив его, что на борту «Рискующего» находится умирающий.
— Я знаю, — коротко ответил Боваллет. — Если только я не ошибаюсь, у него cameras de sangre.
— Мне тоже так показалось, сеньор. Достаточно было только одного взгляда, заметьте. Его слуга — тощий меланхолик, я таких и не видывал! — все толкует о приступах лихорадки, но я вам скажу: нет, тут скорее cameras de sangre, а слуга — просто олух. Дайте я застегну вам манжет, если позволите, сэр. — Он сделал это и отступил на шаг полюбоваться своей работой. Затем заговорил с еще большей убежденностью: — Более того, хозяин, заметьте, это недобрый знак. Совсем недобрый! Смерть притягивает несчастье. Я не говорю о неизбежных потерях, о смерти в бою. Это совсем иное дело. Но длительная болезнь… Мы должны как можно скорее высадить благородного сеньора на сушу.
— Как это так? Что это еще за новости, разбойник? — поинтересовался Боваллет, откидываясь в кресле. — Где и зачем нам его высаживать?
— Думаю, что Канары — самое подходящее место, сэр. Причина совершенно ясна — он должен умереть на суше или на другом корабле, или где угодно, только не у нас. Нечего нам обременять себя еще и этим. — Он быстро пригнулся, увертываясь от брошенного в него сапога.
— Болтун! — обратился к нему Боваллет. — Прекрати эти разговоры! Мы высадим благородного джентльмена в Испании. Запомни это!
Джошуа подобрал сапог и опустился на колени, чтобы помочь сэру Николасу надеть его, нисколько не смущенный таким поворотом дела. — Осмелюсь только сказать, хозяин, что мы сами суем голову в петлю.
— Можешь быть уверен, что твоя шея уже давно тоскует по веревке, — весело ответил сэр Николас.
— А вот на это, сэр, я вам скажу, что уж я-то не скитаюсь по белу свету, грабя и воруя, — совершенно беззлобно отпарировал Джошуа. — Небольшое усилие, сэр, и мы наденем сапог. Вот так! — Он разгладил морщинку на мягкой коже и взял в руки другой сапог. — Да будет вам известно, сэр, что ко мне это не относится: в моем гороскопе ясно сказано, что я окончу свои дни не в кровати. Неплохо бы было составить и ваш гороскоп, хозяин, чтобы мы знали, чего нам ждать.
— Ну так и отправляйся в кровать, дурень, и жди смерти там! — посоветовал Боваллет. — Ты слишком много себе позволяешь. — Он слегка пошевелил ногой.
— Тогда, хозяин, — философски заметил Джошуа, — пусть все будет, как есть, на все Господня воля. Думаю, я действительно не должен был так говорить. Но если вы позволите, то все эти путешествия по морям с бабой на борту…
— Что? — заревел Боваллет, выпрямляясь на стуле.
Умные серые глаза Джошуа расширились.
— Ого! Прошу прощения, сэр, я хотел сказать: с леди. Но суть дела от этого не меняется, даже наоборот, если только вы меня понимаете. Все, молчу, молчу! Имейте только в виду, что это противоречит всем обычаям, и я не сомневаюсь, злой рок уже подстерегает нас.
Боваллет принялся поглаживать свою острую бородку, и, увидев сей грозный для него признак, Джошуа поспешил начать стратегический отход к двери.
— Злой рок, несомненно, подстерегает тебя и скоро обрушится на тебя, мой друг, — сказал сэр Николас, не спеша поднимаясь на ноги, — и этим злым роком, возможно, окажется кончик моего сапога!
— Сэр, я удаляюсь как можно скорее, — быстро проговорил Джошуа и проворно выскочил за дверь.
Боваллет мерным шагом последовал за ним и вышел на палубу посмотреть, как разбирают груз, снятый со «Святой Марии». Разгрузку и сортировку добра, захваченного на «Святой Марии», увидела и донья Доминика, тоже вышедшая на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Презрительно скривив губки и вздернув подбородок, она прошла на ют и встала, глядя вниз на шкафут, где были свалены рулоны холста, на грубых весах взвешивались слитки золота. Ричард Дэнджерфилд, с листом бумаги и чернильницей сидел на перевернутом бочонке, прилежно записывая цифры, которые выкрикивал крепкий волосатый матрос. Рядом, на другом перевернутом бочонке, уперев руку в бедро и покачивая сапогом, небрежно развалился Боваллет. Взвешивание целиком поглощало его внимание, и он не видел пристально глядящую на него девушку.
Да будет вам известно, уважаемые читатели, пиратство было делом совершенно официальным, и даже узаконненым. В некотором роде это была война против короля Испании Филиппа Второго. У англичан были причины ненавидеть Испанию. Во-первых, еще было свежо в памяти вероломство испанцев, напавших на сэра Джона Хокинса, возвращавшегося из Вест-Индских колоний; во-вторых, неутомимое соперничество этих стран в Нидерландах; в-третьих, деятельность святой инквизиции, хозяйничавшей в Испании и унесшей самым безжалостным образом немало жизней доблестных моряков, захваченных на английских судах. Да вспомните хотя бы, как испанцы обращались с туземцами из индийских колоний! Это вполне убедит вас. Помимо всего этого была еще и чрезмерная гордыня Испании, возомнившей себя хозяйкой и Старого и Нового Света. Так что Елизавета, милостью Божьей королева Англии, просто обязана была взять на себя усмирение этого бесстыдного высокомерия. В этом благородном деле ей неустанно помогали прямой и громогласный Дрейк со своим другом Боваллетом; другие именитые мореплаватели: Фробишер, Джилберт и Дэвис; Хокинсы — отец, сыновья и внук. Они никогда не упускали случая вторгнуться в испанские воды и изрядно попортили кровь королю Филиппу. Каждый из них был твердо убежден, что один англичанин стоит никак не меньше дюжины испанцев. Дальнейшие события показали, что они были совершенно правы.
Его записки, озаглавленные «Наблюдения во время путешествий в Южное море», вышли в 1622 году и оказали большое влияние на писателей, описывавших в дальнейшем это время.
Николас Боваллет, младший сын в семье, провел беспокойные годы юности в скитаниях по континенту, как это и полагалось человеку его происхождения. Он оставил Англию еще мальчиком, исполненный такой безрассудной дерзости, что его отец небезосновательно опасался за его жизнь. Боваллет вернулся на родину зрелым мужчиной, возмужавшим и закаленным, но непохоже было, что дерзость мыслей и поступков покинула его. Старший брат Николаса, унаследовавший к тому времени титул и положение отца, печально качал головой и называл его разбойником, плутом и настоящим головорезом, удивляясь, отчего тому не сидится на месте. Ему не терпелось вновь пуститься на поиски приключений. Он ушел в море, произвел некоторый шум в Новом Свете, а затем в роли спутника Дрейка сопровождал его в кругосветном путешествии. Под началом этого доблестного моряка он прошел Магелланов пролив, был свидетелем разграбления Вальпараисо, повидал далекие Филиппинские острова, Минданао и, обогнув печально знаменитый мыс Бурь, вернулся домой хозяином несметных богатств с бронзовым лицом и твердыми мускулами. Как бы то ни было, Жерар Боваллет, человек более трезвый, решил, что брату пора покончить с таким образом жизни. Николас уже получил почетное рыцарство, так пусть теперь успокоится, подберет себе подходящую невесту и станет отцом наследников, которых не суждено было иметь миледи Боваллет. Но вместо этого неисправимый Николас, едва успев побывать дома, вновь отправился в море, теперь уже на собственном корабле. Он совсем не был похож на почтенного землевладельца, каким его хотел видеть старший брат, и заботился лишь о том, как бы произвести побольше шума в мире. И Дрейк и Боваллет действовали в одиночку, но испанцы соединяли эти два имени вместе, причем Боваллет казался им каким-то дьяволом. Дрейк совершал невозможные поступки, действуя единственно возможным образом, а Боваллет отличался способностью добиваться чудес даже самыми невозможными путями. Что касается его собственных людей, то они были горячо привязаны к нему, твердо веря в его удачу и гений. Они были убеждены, что он сумасшедший, но само это безумие приносило им немалую выгоду, и все давно уже перестали удивляться его задумкам. Они верили своему капитану настолько, что были готовы идти за ним вслепую, не опасаясь попасть впросак. Его шкипер, Патрик Хоу, весь заросший бородой, любил говаривать:»Слушайте, мы побеждаем только потому, что Ник не знает поражения. От его орлиного взгляда не скроется ни одна мишень, но он слеп перед опасностью, и со смехом найдет выход из любого опасного положения, если только мы в нем окажемся. Сумасшедший? Да, пожалуй, так».
Действительно, сэр Николас с быстротой молнии кидался в самые невероятные предприятия, и всегда с победой уносился прочь, оставляя удивленных зрителей стоять, разинув рот, дивясь его дерзости.
Именно так он вел себя и в отношении доньи Доминики, не давая ей времени даже на, то, чтобы перевести дыхание. Казалось, все делалось по одному щелчку его пальцев. Да, это был удивительный человек, видит Бог!
Такие мысли бродили в голове Доминики, пока она стояла, глядя на него сверху вниз, и, поскольку Боваллет не обращал на нее ни малейшего внимания, она позволила себе презрительно рассмеяться и заметить, обращаясь, очевидно, к проносящимся по небу облакам: «Торговец, пересчитывающий награбленные товары!»
Боваллет быстро взглянул вверх. Солнце сияло в его голубые глаза, и он козырьком приложил ладонь ко лбу:
— Миледи Надменность! Примите тысячу пожеланий доброго утра!
— Утро не будет добрым, пока я нахожусь на корабле, подобном вашему, — с вызовом ответила она.
— Что такое? — заволновался сэр Николас, спрыгивая с бочонка. — Вам не нравится мой корабль?
Он был уже на середине трапа. Возможно, девушка и хотела, чтобы он поднялся к ней, но она ни за что бы не позволила ему самому догадаться об этом.
— Прошу вас, оставайтесь подле вашей добычи, сеньор.
Но он уже оказался рядом с ней, перекинул ногу через поручень и уселся, как беззаботный мальчишка.
— В чем дело? — повторил он. — Слишком много пыли в коридоре?
Она едва слышно фыркнула.
— Дело в том, сеньор, что это пиратское судно, а вы мой враг.
— Напрасно вы так думаете, милая! — сказал он весело. — Я не враг вам.
Девушка метнула испепеляющий взгляд, но это не произвело на него никакого впечатления.
— Вы провозглашены врагом всех испанцев, сеньор, и мне это хорошо известно.
— Возможно, но я собираюсь в ближайшее время сделать из вас англичанку, дорогая, — откровенно признался он.
Это заявление застигло Доминику врасплох. Она ахнула, вспыхнула и сжала кулачки.
— Ну, и где же ваш кинжал? — поинтересовался Боваллет, весело наблюдая за ней.
Она круто повернулась и бросилась прочь. Леди была возмущена, она не находила слов, но одновременно ей было интересно, последует ли он за нею. Николас же дал девушке уйти на такое расстояние, что его люди не могли больше видеть их, и догнал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41