Маккриди схватил его за руку.
– Джо, завтра в два тридцать. Я тебе кое-что покажу. Я буду ждать тебя у твоего дома в два тридцать.
– Иди к черту, – бросил Роут.
– Ты мне нужен всего на несколько минут. Или и этого слишком много? Ради старой дружбы, Джо, ради нашей старой дружбы.
Роут выскочил из «ягуара» и пошел по тротуару, оглядываясь в поисках свободного такси.
Но на следующий день в половине третьего он стоял на тротуаре возле своего дома. Маккриди остановил «ягуар», подождал, пока Роут сядет в машину, потом, не сказав ни слова, поехал. Роут все еще был не в духе. Они проехали чуть меньше полумили. Роут было подумал, что Маккриди направляется в американское посольство, но он остановил «ягуар» на Маунт-стрит, в квартале от Гроувнор-сквер.
На Маунт– стрит находится «Скоте» -один из лучших рыбных ресторанов в Лондоне. Ровно в три часа из ресторана вышел подтянутый мужчина в светло-сером костюме и остановился у дверей. К подъезду направился черный лимузин советского посольства.
– Ты дважды спрашивал меня, нет ли у нас агента в Москве, в КГБ, – негромко произнес Маккриди. – Я сказал, что нет. Строго говоря, я не обманывал тебя. Наш агент не в Москве, он здесь, в Лондоне. Вот он.
– Черт возьми, – прошептал Роут. – Это же Николай Городов. Он – шеф всей проклятой резидентуры КГБ в Великобритании.
– Он и есть, собственной персоной. И он работает на нас уже четыре года. Вы получали всю его информацию, только мы не называли ее источник. Это он сказал, что Орлов лжет.
– Докажи, – заупрямился Роут. – Ты всегда говоришь, что Орлов должен доказать свою правоту. Теперь твоя очередь. Докажи, что он ваш агент.
– Хорошо, – согласился Маккриди. – Если Городов, прежде чем сесть в машину, почешет правой рукой левое ухо, то он – наш человек.
Черный лимузин затормозил у входа в ресторан. Городов, не поворачиваясь в сторону «ягуара», поднял правую руку, дернул себя за левое ухо и сел в лимузин. Машина мягко отъехала от ресторана.
Роут наклонился, закрыл лицо руками, несколько раз глубоко вздохнул, потом выпрямился.
– Я должен сообщить директору, – сказал он. – Лично. Я лечу назад.
– Не пойдет, – возразил Маккриди. – Я дал Городову слово, а десять минут назад ты мне поклялся сам.
– Я должен сказать директору. Жребий брошен. Пути к отступлению нет.
– Тогда потяни время. Ты должен найти какую-нибудь причину, хотя бы повод для отсрочки. Я хочу тебе рассказать про теорию пепельницы.
Он пересказал Роуту все, что два дня назад на борту речного теплохода говорил ему Кипсек.
– Спроси у Орлова имя пятого человека. Он знает, но не скажет – А Кипсек узнает и принесет эти сведения с собой.
– Когда это будет?
– Теперь уже скоро. Самое большее – ся в Штаты? – спросил он. – Мне здесь надоело. Даже на ранчо было лучше, хоть там и опасно.
В Алконбери было негде размяться, и Орлов набрал вес. Его намек на опасность был, конечно, шуткой. После того спектакля с попыткой ликвидации Орлова Роут сначала уверял его, что все это было операцией КГБ, а о ранчо Москва якобы узнала во всех деталях от Юрченко, которого тоже опрашивали там вплоть до его глупейшего побега назад в лапы КГБ. Потом Роут признался, что весь этот спектакль с нападением на ранчо был разыгран ЦРУ с единственной целью – проверить Орлова. Орлов был взбешен. "Сволочи, – ответил он.
– Питер, кто был пятым? Назовите его имя.
– Не знаю, дружище. Клянусь, не знаю. – Он широко улыбнулся своей располагающей улыбкой. – Вы хотите еще раз проверить меня на детекторе лжи?
Роут молча улыбнулся в ответ, но про себя подумал; нет, Питер, я уверен, что ты сможешь перехитрить детектор лжи, когда это будет тебе нужно. Роут решил утром вернуться в Лондон и отправить директору ЦРУ телеграмму с просьбой об отсрочке приговора и срочном вызове Бейли в Вашингтон – для проверки. Если есть хоть ничтожная крупица сомнения, – а, несмотря на собранные Келлогом доказательства, теперь у Роута появились-таки сомнения, – то он не станет выполнять приказ, даже ради директора ЦРУ и успеха собственной карьеры. Иногда ставки бывают слишком высоки.
На следующее утро первыми пришли уборщицы. Как и в других зданиях базы, здесь наводили порядок местные женщины из Хантингдона. Все они прошли проверку на благонадежность, все получили пропуска для входа на охраняемую территорию. В столовой за завтраком Роут, сидя напротив Орлова, пытался перекричать шум машины для натирки полов, которая работала в коридоре. Гул машины становился то неприятно высоким, то совсем низким.
Орлов вытер губы, сказал, что ему нужно в туалет, и вышел.
После этого случая Роут никогда не улыбался, если речь заходила о шестом чувстве. Как только Орлов скрылся за дверью, гул машины для натирки полов изменился. Роут выглянул в коридор: уборщица исчезла, а щетки машины, полировавшие одно и то же место, издавали монотонный пронзительный звук.
По пути в столовую Роут мельком видел уборщицу – худую женщину в ситцевом комбинезоне. Она повязала голову платком, под которым вырисовывались контуры бигуди. Пропуская Роута, женщина сделала шаг в сторону, потом снова принялась за работу. Теперь ее нигде не было видно. В конце коридора еще покачивалась дверь мужского туалета.
Роут во весь голос завопил; «Кролл!» и помчался по коридору. Посреди туалетной комнаты на коленях стояла уборщица. Пластиковое ведро со средствами для чистки, щетками и тряпками было брошено на пол. В руке уборщица держала «ЗИГ-Зауэр» с глушителем – оружие, которое она, очевидно, пронесла под тряпками. В дальнем углу распахнулась дверь кабинки, из нее вышел Орлов. Уборщица подняла пистолет.
Роут не говорил по-русски, но несколько слов знал. Он во всю силу легких заорал; «Стой!» Уборщица обернулась, Роут бросился на пол, почти тут же услышал негромкий хлопок и ощутил ударную волну. Роут все еще прижимался к плиткам пола, когда из входной двери туалета раздался оглушительный грохот выстрела, многократно отраженный стенами. Крохотные туалетные комнаты не лучшее место для стрельбы из «кольта» калибра 0, 44 дюйма.
Роут оглянулся^ В двери стоял Кролл, сжимая пистолет двумя руками. Второй выстрел не потребовался. На плитках пола неподвижно лежала на спине женщина, а на ее комбинезоне расплывалось большое красное пятно, соперничавшее с сатиновыми розами. Позже выяснится, что настоящая уборщица осталась дома: ее связали, а в рот засунули кляп.
Орлов с побелевшим лицом все еще стоял у двери кабинки.
– Снова представление! – крикнул он. – Хватит спектаклей ЦРУ!
– Это был не спектакль, – поднимаясь, сказал Роут, – и не представление ЦРУ. Это КГБ.
Орлов внимательно посмотрел на женщину и убедился, что темно-красная лужица на полу – не голливудская бутафория. На этот раз кровь была настоящей.
Роуту хватило двух часов, чтобы посадить Орлова и бригаду охранников на самолет, отправляющийся в Америку, и договориться о том, чтобы от самолета их немедленно отвезли на ранчо. Орлов охотно простился с Великобританией, не забыв, впрочем, забрать свою драгоценную коллекцию баллад. Когда военно-пассажирский самолет поднялся в воздух и взял курс на запад, Роут сел в машину и поехал в Лондон. Он был ужасно зол.
Отчасти во всем случившемся он винил себя. Ему следовало бы догадаться, что после разоблачения Бейли эта база стала небезопасной для Орлова. Помешали эти чертовы британцы, вот он и упустил из виду охрану Орлова. Всем свойственно ошибаться. Интересно, почему Бейли не настоял, чтобы Москва ликвидировала Орлова раньше, чем он назвал его имя. Возможно, Бейли надеялся, что Орлов не знает о нем и потому не сможет выдать. Что ж, значит, это – ошибка Бейли. Людям свойственно ошибаться.
Будь это не Маккриди, а кто угодно другой, Роут был бы на сто процентов уверен, что британцы заблуждаются, а Орлов говорит правду. Но это был Сэм Маккриди, а своему другу Роут был готов дать хотя бы шанс доказать, что он прав и что Бейли – не агент КГБ. Теперь многое зависело от Маккриди.
Когда Роут подъехал к посольству, у него уже созрело решение. Если Маккриди действительно хочет доказать, что Городов – настоящий перебежчик, а Орлов – подсадная утка и, следовательно, Бейли очень умно оклеветан и невиновен, то это можно сделать только одним способом. Маккриди должен немедленно забрать Городова из русского посольства и предоставить возможность ЦРУ поговорить с ним непосредственно, тогда проблема будет решена раз и навсегда. Роут направился в свой кабинет, чтобы позвонить Маккриди в Сенчери-хаус, но в коридоре его остановил шеф лондонского бюро.
– Да, между прочим, – сказал Билл Карвер, – у вас на столе лежит любопытный документ, его только что любезно передали нам из Сенчери-хауса. Кажется, наши друзья на Кенсингтон-сквер-гарденз зашевелились. Их резидент, некто Городов, утром улетел в Москву.
Роут не стал звонить Маккриди. Ошеломленный, он сел за свой стол. Значит, он был прав. И он, и его директор, и все ЦРУ. В глубине души Роут даже пожалел Маккриди. Так ошибаться, позволить четыре года водить себя за нос – это тяжелейший удар. Но, несмотря на неизбежные теперь осложнения, Роут испытывал какое-то странное облегчение. Теперь у него не оставалось ни малейших сомнений. Два таких события в течение одного дня, даже нескольких часов, помогли освободиться от всех колебаний и раздумий. Директор был прав. Нужно сделать то, что должно быть сделано.
И все же Роуту было жаль Маккриди. Наверное, сейчас в Сенчери-хаусе его разносят в пух и прах.
Так оно и было, но разнос Маккриди устраивал один Тимоти Эдуардз.
– Мне крайне неприятно говорить об этом, Сэм, но мы потерпели ужасное фиаско. Я только что говорил с шефом. По его мнению, теперь нам следует всерьез учесть возможность того, что Кипсек все четыре года был подсадной уткой.
– Не был, – коротко ответил Маккриди.
– Это вы так говорите, однако, похоже, факты свидетельствуют об обратном. Вероятно, наши американские коллеги получали правдивую информацию, а мы были обмануты. Вы представляете себе, какие могут быть последствия?
– Могу догадаться.
– Мы будем вынуждены пересмотреть, переоценить каждый клочок той проклятой информации, которую Кипсек передавал нам все четыре года. Это гигантский объем работы. Хуже того, мы делились этой информацией с американцами, значит, нам придется просить их проделать то же самое. На одну только оценку ущерба уйдут годы. Мы окажемся в нелепейшем положении. Шеф очень недоволен.
Сэм вздохнул. И так всегда. Когда поступавшую от Кипсека информацию принимали чуть ли не с благоговением, это был успех Интеллидженс Сервис. Теперь же во всем виноват один Обманщик.
– Он хотя бы намекнул вам, что собирается возвращаться в Москву?
– Нет.
– Когда он должен был перейти к нам?
– Через две-три недели, – ответил Маккриди. – Он сказал, что увидит, когда ситуация станет совсем безнадежной, сообщит мне и тогда перебежит к нам.
– Что ж, он не перебежал. Улетел домой. Вероятно, добровольно. Служба безопасности сообщила, что все контрольные пункты в Хитроу он прошел без каких-либо осложнений. Теперь мы вынуждены признать, что его истинным домом всегда была Москва. И потом эта дурацкая затея с Алконбери. Что на вас нашло? Вы сказали, что это будет своеобразной проверкой. Что ж, Орлов прошел ее без сучка, без задоринки. Эти сволочи попытались-таки его ликвидировать. Нам просто исключительно повезло, что не пострадал никто, кроме наемного убийцы. Теперь мы никак не можем признаться американцам, что в Москву сведения об Алконбери передали мы. Никогда. Забудьте об этом. – И все же я не верю, что Кипсек был двойным агентом.
– Почему же нет? Он улетел в Москву. – Возможно, только для того, чтобы принести нам лишний портфель с документами.
– Чертовски опасно. На такое мог решиться только сумасшедший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Джо, завтра в два тридцать. Я тебе кое-что покажу. Я буду ждать тебя у твоего дома в два тридцать.
– Иди к черту, – бросил Роут.
– Ты мне нужен всего на несколько минут. Или и этого слишком много? Ради старой дружбы, Джо, ради нашей старой дружбы.
Роут выскочил из «ягуара» и пошел по тротуару, оглядываясь в поисках свободного такси.
Но на следующий день в половине третьего он стоял на тротуаре возле своего дома. Маккриди остановил «ягуар», подождал, пока Роут сядет в машину, потом, не сказав ни слова, поехал. Роут все еще был не в духе. Они проехали чуть меньше полумили. Роут было подумал, что Маккриди направляется в американское посольство, но он остановил «ягуар» на Маунт-стрит, в квартале от Гроувнор-сквер.
На Маунт– стрит находится «Скоте» -один из лучших рыбных ресторанов в Лондоне. Ровно в три часа из ресторана вышел подтянутый мужчина в светло-сером костюме и остановился у дверей. К подъезду направился черный лимузин советского посольства.
– Ты дважды спрашивал меня, нет ли у нас агента в Москве, в КГБ, – негромко произнес Маккриди. – Я сказал, что нет. Строго говоря, я не обманывал тебя. Наш агент не в Москве, он здесь, в Лондоне. Вот он.
– Черт возьми, – прошептал Роут. – Это же Николай Городов. Он – шеф всей проклятой резидентуры КГБ в Великобритании.
– Он и есть, собственной персоной. И он работает на нас уже четыре года. Вы получали всю его информацию, только мы не называли ее источник. Это он сказал, что Орлов лжет.
– Докажи, – заупрямился Роут. – Ты всегда говоришь, что Орлов должен доказать свою правоту. Теперь твоя очередь. Докажи, что он ваш агент.
– Хорошо, – согласился Маккриди. – Если Городов, прежде чем сесть в машину, почешет правой рукой левое ухо, то он – наш человек.
Черный лимузин затормозил у входа в ресторан. Городов, не поворачиваясь в сторону «ягуара», поднял правую руку, дернул себя за левое ухо и сел в лимузин. Машина мягко отъехала от ресторана.
Роут наклонился, закрыл лицо руками, несколько раз глубоко вздохнул, потом выпрямился.
– Я должен сообщить директору, – сказал он. – Лично. Я лечу назад.
– Не пойдет, – возразил Маккриди. – Я дал Городову слово, а десять минут назад ты мне поклялся сам.
– Я должен сказать директору. Жребий брошен. Пути к отступлению нет.
– Тогда потяни время. Ты должен найти какую-нибудь причину, хотя бы повод для отсрочки. Я хочу тебе рассказать про теорию пепельницы.
Он пересказал Роуту все, что два дня назад на борту речного теплохода говорил ему Кипсек.
– Спроси у Орлова имя пятого человека. Он знает, но не скажет – А Кипсек узнает и принесет эти сведения с собой.
– Когда это будет?
– Теперь уже скоро. Самое большее – ся в Штаты? – спросил он. – Мне здесь надоело. Даже на ранчо было лучше, хоть там и опасно.
В Алконбери было негде размяться, и Орлов набрал вес. Его намек на опасность был, конечно, шуткой. После того спектакля с попыткой ликвидации Орлова Роут сначала уверял его, что все это было операцией КГБ, а о ранчо Москва якобы узнала во всех деталях от Юрченко, которого тоже опрашивали там вплоть до его глупейшего побега назад в лапы КГБ. Потом Роут признался, что весь этот спектакль с нападением на ранчо был разыгран ЦРУ с единственной целью – проверить Орлова. Орлов был взбешен. "Сволочи, – ответил он.
– Питер, кто был пятым? Назовите его имя.
– Не знаю, дружище. Клянусь, не знаю. – Он широко улыбнулся своей располагающей улыбкой. – Вы хотите еще раз проверить меня на детекторе лжи?
Роут молча улыбнулся в ответ, но про себя подумал; нет, Питер, я уверен, что ты сможешь перехитрить детектор лжи, когда это будет тебе нужно. Роут решил утром вернуться в Лондон и отправить директору ЦРУ телеграмму с просьбой об отсрочке приговора и срочном вызове Бейли в Вашингтон – для проверки. Если есть хоть ничтожная крупица сомнения, – а, несмотря на собранные Келлогом доказательства, теперь у Роута появились-таки сомнения, – то он не станет выполнять приказ, даже ради директора ЦРУ и успеха собственной карьеры. Иногда ставки бывают слишком высоки.
На следующее утро первыми пришли уборщицы. Как и в других зданиях базы, здесь наводили порядок местные женщины из Хантингдона. Все они прошли проверку на благонадежность, все получили пропуска для входа на охраняемую территорию. В столовой за завтраком Роут, сидя напротив Орлова, пытался перекричать шум машины для натирки полов, которая работала в коридоре. Гул машины становился то неприятно высоким, то совсем низким.
Орлов вытер губы, сказал, что ему нужно в туалет, и вышел.
После этого случая Роут никогда не улыбался, если речь заходила о шестом чувстве. Как только Орлов скрылся за дверью, гул машины для натирки полов изменился. Роут выглянул в коридор: уборщица исчезла, а щетки машины, полировавшие одно и то же место, издавали монотонный пронзительный звук.
По пути в столовую Роут мельком видел уборщицу – худую женщину в ситцевом комбинезоне. Она повязала голову платком, под которым вырисовывались контуры бигуди. Пропуская Роута, женщина сделала шаг в сторону, потом снова принялась за работу. Теперь ее нигде не было видно. В конце коридора еще покачивалась дверь мужского туалета.
Роут во весь голос завопил; «Кролл!» и помчался по коридору. Посреди туалетной комнаты на коленях стояла уборщица. Пластиковое ведро со средствами для чистки, щетками и тряпками было брошено на пол. В руке уборщица держала «ЗИГ-Зауэр» с глушителем – оружие, которое она, очевидно, пронесла под тряпками. В дальнем углу распахнулась дверь кабинки, из нее вышел Орлов. Уборщица подняла пистолет.
Роут не говорил по-русски, но несколько слов знал. Он во всю силу легких заорал; «Стой!» Уборщица обернулась, Роут бросился на пол, почти тут же услышал негромкий хлопок и ощутил ударную волну. Роут все еще прижимался к плиткам пола, когда из входной двери туалета раздался оглушительный грохот выстрела, многократно отраженный стенами. Крохотные туалетные комнаты не лучшее место для стрельбы из «кольта» калибра 0, 44 дюйма.
Роут оглянулся^ В двери стоял Кролл, сжимая пистолет двумя руками. Второй выстрел не потребовался. На плитках пола неподвижно лежала на спине женщина, а на ее комбинезоне расплывалось большое красное пятно, соперничавшее с сатиновыми розами. Позже выяснится, что настоящая уборщица осталась дома: ее связали, а в рот засунули кляп.
Орлов с побелевшим лицом все еще стоял у двери кабинки.
– Снова представление! – крикнул он. – Хватит спектаклей ЦРУ!
– Это был не спектакль, – поднимаясь, сказал Роут, – и не представление ЦРУ. Это КГБ.
Орлов внимательно посмотрел на женщину и убедился, что темно-красная лужица на полу – не голливудская бутафория. На этот раз кровь была настоящей.
Роуту хватило двух часов, чтобы посадить Орлова и бригаду охранников на самолет, отправляющийся в Америку, и договориться о том, чтобы от самолета их немедленно отвезли на ранчо. Орлов охотно простился с Великобританией, не забыв, впрочем, забрать свою драгоценную коллекцию баллад. Когда военно-пассажирский самолет поднялся в воздух и взял курс на запад, Роут сел в машину и поехал в Лондон. Он был ужасно зол.
Отчасти во всем случившемся он винил себя. Ему следовало бы догадаться, что после разоблачения Бейли эта база стала небезопасной для Орлова. Помешали эти чертовы британцы, вот он и упустил из виду охрану Орлова. Всем свойственно ошибаться. Интересно, почему Бейли не настоял, чтобы Москва ликвидировала Орлова раньше, чем он назвал его имя. Возможно, Бейли надеялся, что Орлов не знает о нем и потому не сможет выдать. Что ж, значит, это – ошибка Бейли. Людям свойственно ошибаться.
Будь это не Маккриди, а кто угодно другой, Роут был бы на сто процентов уверен, что британцы заблуждаются, а Орлов говорит правду. Но это был Сэм Маккриди, а своему другу Роут был готов дать хотя бы шанс доказать, что он прав и что Бейли – не агент КГБ. Теперь многое зависело от Маккриди.
Когда Роут подъехал к посольству, у него уже созрело решение. Если Маккриди действительно хочет доказать, что Городов – настоящий перебежчик, а Орлов – подсадная утка и, следовательно, Бейли очень умно оклеветан и невиновен, то это можно сделать только одним способом. Маккриди должен немедленно забрать Городова из русского посольства и предоставить возможность ЦРУ поговорить с ним непосредственно, тогда проблема будет решена раз и навсегда. Роут направился в свой кабинет, чтобы позвонить Маккриди в Сенчери-хаус, но в коридоре его остановил шеф лондонского бюро.
– Да, между прочим, – сказал Билл Карвер, – у вас на столе лежит любопытный документ, его только что любезно передали нам из Сенчери-хауса. Кажется, наши друзья на Кенсингтон-сквер-гарденз зашевелились. Их резидент, некто Городов, утром улетел в Москву.
Роут не стал звонить Маккриди. Ошеломленный, он сел за свой стол. Значит, он был прав. И он, и его директор, и все ЦРУ. В глубине души Роут даже пожалел Маккриди. Так ошибаться, позволить четыре года водить себя за нос – это тяжелейший удар. Но, несмотря на неизбежные теперь осложнения, Роут испытывал какое-то странное облегчение. Теперь у него не оставалось ни малейших сомнений. Два таких события в течение одного дня, даже нескольких часов, помогли освободиться от всех колебаний и раздумий. Директор был прав. Нужно сделать то, что должно быть сделано.
И все же Роуту было жаль Маккриди. Наверное, сейчас в Сенчери-хаусе его разносят в пух и прах.
Так оно и было, но разнос Маккриди устраивал один Тимоти Эдуардз.
– Мне крайне неприятно говорить об этом, Сэм, но мы потерпели ужасное фиаско. Я только что говорил с шефом. По его мнению, теперь нам следует всерьез учесть возможность того, что Кипсек все четыре года был подсадной уткой.
– Не был, – коротко ответил Маккриди.
– Это вы так говорите, однако, похоже, факты свидетельствуют об обратном. Вероятно, наши американские коллеги получали правдивую информацию, а мы были обмануты. Вы представляете себе, какие могут быть последствия?
– Могу догадаться.
– Мы будем вынуждены пересмотреть, переоценить каждый клочок той проклятой информации, которую Кипсек передавал нам все четыре года. Это гигантский объем работы. Хуже того, мы делились этой информацией с американцами, значит, нам придется просить их проделать то же самое. На одну только оценку ущерба уйдут годы. Мы окажемся в нелепейшем положении. Шеф очень недоволен.
Сэм вздохнул. И так всегда. Когда поступавшую от Кипсека информацию принимали чуть ли не с благоговением, это был успех Интеллидженс Сервис. Теперь же во всем виноват один Обманщик.
– Он хотя бы намекнул вам, что собирается возвращаться в Москву?
– Нет.
– Когда он должен был перейти к нам?
– Через две-три недели, – ответил Маккриди. – Он сказал, что увидит, когда ситуация станет совсем безнадежной, сообщит мне и тогда перебежит к нам.
– Что ж, он не перебежал. Улетел домой. Вероятно, добровольно. Служба безопасности сообщила, что все контрольные пункты в Хитроу он прошел без каких-либо осложнений. Теперь мы вынуждены признать, что его истинным домом всегда была Москва. И потом эта дурацкая затея с Алконбери. Что на вас нашло? Вы сказали, что это будет своеобразной проверкой. Что ж, Орлов прошел ее без сучка, без задоринки. Эти сволочи попытались-таки его ликвидировать. Нам просто исключительно повезло, что не пострадал никто, кроме наемного убийцы. Теперь мы никак не можем признаться американцам, что в Москву сведения об Алконбери передали мы. Никогда. Забудьте об этом. – И все же я не верю, что Кипсек был двойным агентом.
– Почему же нет? Он улетел в Москву. – Возможно, только для того, чтобы принести нам лишний портфель с документами.
– Чертовски опасно. На такое мог решиться только сумасшедший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80