Эти войска были точной копией британского полка, британцы большей частью и обучали немецких «спецназовцев». Это была первая зарубежная операция ударного отряда, которым командовал полковник Ульрих Вегенер. Немцы были хороши, очень хороши, но все же их сопровождали два сержанта из полка специального назначения британских ВВС. Одним из них был Том Раус. Разумеется, все это происходило задолго до его увольнения из армии.
Участие в операции британских сержантов было необходимо по двум причинам. Во-первых, они как никто другой умели за долю секунды срывать задраенные двери воздушного лайнера. Во-вторых, они знали, как обращаться с «парализующими» гранатами британского производства, которые всего на две секунды, но очень важные секунды, лишали террористов способности сопротивляться. Эти гранаты парализуют человека благодаря трем эффектам: вспышке, ослепляющей человека, если у него не защищены глаза; взрывной волне, вызывающей дезориентацию; оглушительному грохоту, который через барабанные перепонки воздействует на мозг, парализуя реакции.
После освобождения пассажиров и членов экипажа лайнера канцлер Хельмут Шмидт принял парад своих отважных воинов и от имени благодарной нации вручил каждому из участников операции медаль. Два британских сержанта бесследно исчезли, прежде чем появились Политики и репортеры.
Формально два сержанта полка специального назначения британских ВВС присутствовали только в качестве технических советников, и лейбористское правительство Великобритании упрямо отстаивало именно такую версию. На самом же деле в Могадишо произошло следующее. Сначала британцы поднялись по лестнице, чтобы сорвать хвостовую пассажирскую дверь, к которой можно было добраться снизу и с хвоста самолета, где террористы не могли видеть солдат.
Нечего было и думать о том, чтобы в кромешной темноте, стоя на верхней ступеньке алюминиевой лестницы, меняться местами с немцами. Поэтому, сорвав дверь, британцы ворвались в самолет первыми и швырнули свои парализующие гранаты. Потом они шагнули в сторону, чтобы пропустить отряд GSG-9. Впереди оказались два немца, одним из них был Ули Кляйст. Они вбежали в центральный проход и, как их учили, бросились на пол, нацелив автоматы туда, где должны были быть террористы.
Прогнозы оказались верными: террористы действительно были в переднем салоне, но они уже приходили в себя после разрыва парализующих гранат, и Зухаир Юссеф Акаше, он же капитан Махмуд, который убил капитана экипажа «Люфтганзы» Юргена Шумана, поднимался с автоматом в руках. Рядом вставала на ноги одна из двух женщин-террористок, Надия Хинд Аламех, в одной руке она сжимала гранату, а другой держалась за чеку. Ули Кляйст никогда не стрелял в человека почти в упор, поэтому стоявший рядом с туалетами Раус вышел в центральный проход и сделал то, что должен был сделать Кляйст. Потом отряд GSG-9 завершил операцию, убив второго террориста-мужчину, Наби Ибрахима Карба, и ранив вторую в их группе женщину, Сухейлу Салех. Все было сделано за восемь секунд.
Теперь, десять лет спустя, Ули Кляйст стоял на залитой солнечным светом гамбургской набережной и улыбался худому молодому человеку, который когда-то в переполненном пассажирском салоне самолета послал две пули над его головой.
– Что тебя привело в Гамбург, Том?
– Давай я угощу тебя, и за обедом я все расскажу. Они сидели в венгерском ресторанчике на одной из тихих улочек района Санкт-Паули, далеко от ярких огней и высоких цен ресторанов Репербана, ели острые венгерские блюда и запивали их «Бычьей кровью». Раус говорил, Кляйст слушал.
– Да, задумка вроде неплоха, – сказал наконец Кляйст. – Мне пока не попадались твои книги. Они переведены на немецкий?
– Еще нет, – ответил Раус. – Мой агент надеется подписатв контракт с немецкими издателями. Это было бы неплохо, Германия – большой рынок.
– Значит, своими триллерами ты зарабатываешь на жизнь? Раус пожал плечами.
– Концы с концами свожу.
– А для этой новой книжки о террористах, торговцах оружием и о Белом доме ты уже придумал название?
– Еще нет. Кляйст задумался.
– Ладно, я попытаюсь кое-что для тебя разнюхать, но только ради твоей будущей книги, да? – Немец засмеялся и пальцем прикоснулся к носу, как бы говоря: конечно, ты рассказываешь далеко не все, но что поделаешь, всем нам приходится как-то зарабатывать на жизнь. – Дай мне двадцать четыре часа, я поболтаю кое с кем из своих друзей. Посмотрю, не знают ли они, где бы ты мог разузнать про такие вещи. Значит, ты после армии устроился неплохо. А я… похуже.
– Я слышал о твоих несчастьях, Ули, – сказал Раус.
– А, два года в гамбургской тюрьме. Это пустяки. Еще года два, и я стал бы там хозяином. Впрочем, я всегда знал, за что сидел.
Кляйст давно развелся, у него был сын. Сыну едва исполнилось шестнадцать лет, когда кто-то приучил его к кокаину, потом к крэку. Мальчик принял слишком большую дозу и умер, Ули Кляйст был вне себя от ярости. Он нашел колумбийского наркобарона и мелкого торговца наркотиками, своего соотечественника, которые продали партию зелья, убившую его сына, пришел в ресторан, когда они обедали, и убил их двумя выстрелами в голову. Когда пришла полиция, Кляйст даже не сопротивлялся. Судья принадлежал к старой школе и имел собственные взгляды на проблему наркомании. Он выслушал мнение защиты, пропустил мимо ушей доводы о том, что преступление было совершено в состоянии аффекта, и вынес приговор – четыре года. Кляйст отсидел два года и вышел шесть месяцев назад. Ходили слухи, что торговцы наркотиками приговорили его к смерти. Кляйсту было наплевать. Кое-кто говорил, что он сошел с ума.
Они расстались в полночь. Раус вернулся в свой отель на такси. Машину неотступно преследовал одинокий мотоциклист, дважды он на ходу бормотал что-то в микрофон портативной радиостанции. Когда Раус расплатился с водителем, из темноты возник Маккриди.
– Хвоста за вами нет, – сказал он. – Во всяком случае, пока нет. Не хотите ли на сон грядущий пропустить по стаканчику?
В привокзальном ночном баре они взяли по бокалу пива, Раус ввел Маккриди в курс дел.
– Значит, он думает, что ваш рассказ о поисках материала для нового романа – липа? – переспросил Маккриди.
– По крайней мере, у него есть подозрения.
– Отлично. Будем надеяться, что он распустит слухи. Сомневаюсь, чтобы под этой легендой вы добрались до настоящих негодяев, Я скорее рассчитываю, что они сами выйдут на вас.
Раус заметил, что он чувствует себя, как сыр в мышеловке, и спустился с высокого табурета.
– Если мышеловка заряжена как следует, – сказал Маккриди, когда они выходили из бара, – то мышь не успеет прикоснуться к сыру.
– Это знаю я, знаете вы, но попытайтесь объяснить это сыру, – возразил Раус и отправился спать.
Раус встретился с Кляйстом вечером следующего дня. Немец сокрушенно покачал головой.
– Я спрашивал, где мог, – сказал он, – но то, что тебя интересует, для Гамбурга слишком сложно. Такие штуки делают только в государственных лабораториях и на заводах, которые производят оружие. На черный рынок они не попадают. Правда, есть один человек, во всяком случае, мне шепнули, что есть тот, кто все может.
– Здесь, в Гамбурге?
– Нет, в Вене. Там есть некий майор Виталий Карягин, советский военный атташе. Ты, конечно, знаешь, что Вена – главный рынок сбыта того, что производится на чешских заводах «Омнипол», Большей частью товара они распоряжаются сами, но на некоторые вещи и на некоторых покупателей им нужно получить разрешение из Москвы. Карягин и занимается такими разрешениями.
– С какой стати он станет мне помогать?
– Ходят слухи, что он любит красивую жизнь. Конечно, он работает на ГРУ, но даже офицеры советской военной разведки имеют свои пристрастия. Кажется, он любит девочек, дорогих девочек, каким приходится делать роскошные подарки. Поэтому и он берет подарки, обычно наличные в конверте.
Раус задумался. Он знал, что в Советском Союзе коррупция – это скорее правило, чем исключение, но чтобы майор ГРУ тоже брал взятки? Впрочем, мир торговцев оружием очень специфичен, там все возможно.
– Между прочим, – вспомнил Кляйст, – в этом… твоем романе, об ИРА там тоже будет?
– Почему ты спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил Раус. Он ни слова не говорил об ИРА.
Кляйст пожал плечами.
– Они здесь свили гнездо. В баре, которым владеют палестинцы. Они установили связи с другими террористическими группами со всего света и с торговцами оружием. Хочешь на них посмотреть?
– Упаси Бог, чего ради? Кляйст рассмеялся чуть громче обычного.
– Это может быть занятно, – сказал он.
– А эти палестинцы, они знают, что когда-то ты отправил к праотцам четырех их соотечественников? – спросил Раус.
– Наверно. В нашем мире все знают друг друга. Особенно своих врагов. Но я все же изредка заглядываю в их бар.
– Зачем?
– Интересно. Потянуть тигра за хвост.
Ты действительно сошел с ума, подумал Раус.
– Я полагаю, что вам стоит туда зайти, – поздно вечером сказал Маккриди. – Вы можете что-то узнать, что-то увидеть. Или кто-то увидит вас и заинтересуется, что вы там делаете. Если спросят, то расскажите сказку про сбор материала для романа. Вам не поверят и решат, что вы действительно хотите купить оружие, чтобы потом пустить его в ход в Америке. Пойдут разговоры, а нам только это и нужно. Просто выпейте пару кружек пива и спокойно посидите. Потом отделайтесь от этого сумасшедшего немца. Маккриди знал, о каком баре говорит Раус, но решил не открывать карты. Бар назывался вМаузехёле" («Мышиная нора»). Ходили упорные слухи, что около года назад в комнате над этим баром разоблачили и убили немецкого. агента, работавшего на Великобританию. Во всяком случае, тот агент бесследно исчез. Германской полиции этих слухов показалось недостаточно, чтобы нагрянуть в бар с обыском, а немецкая контрразведка решила оставить палестинцов и ирландцев в покое. Если разгромить эту нору, то они устроят свою штаб-квартиру в другом месте, тем все и кончится. Но слухи не прекращались. На следующий вечер Ули Кляйст отпустил такси на Репербане и повел Рауса по Давидштрассе. Потом через чугунные ворота они вышли на Хербертштрассе, где днем и ночью у окон сидели проститутки, миновали ворота пивоварни и спустились к набережной Эльбы, воды которой сверкали в лунном свете. Здесь Кляйст повернул на Бернхард-Нохт-штрассе и метров через двести остановился возле украшенной шляпками гвоздей толстой деревянной двери.
Сбоку от двери Кляйст нашел потайной колокольчик и позвонил. Раскрылось небольшое окошечко, кто-то посмотрел через решетку, осмотрел Кляйста, шепотом с кем-то посовещался, и наконец дверь отворилась. Швейцар и стоявший рядом с ним мужчина в смокинге были арабами.
– Добрый вечер, господин Абдаллах, – бодрым тоном сказал Кляйст по-немецки. – Я умираю от жажды, ужасно хотелось бы чего-нибудь выпить.
Абдаллах бросил взгляд на Рауса.
– О, это надежный человек, наш друг, – объяснил Кляйст. Араб в смокинге кивнул швейцару, и тот, пропуская гостей, распахнул дверь шире. Рядом с огромным бритоголовым швейцаром даже далеко не маленький Кляйст, казалось, стал меньше ростом. Несколько лет назад, в ливанских лагерях Организации Освобождения Палестины швейцар был исполнителем приговоров. В какой-то мере он и здесь остался палачом.
Абдаллах проводил их к столику, жестом подозвал официанта и на арабском языке приказал обслужить гостей. Две стоявших у бара грудастых немецких девушки тоже сели за их столик. Кляйст ухмыльнулся.
– Я же говорил, никаких проблем.
Время от времени Кляйст танцевал с одной из девушек. Раус вертел в руках бокал и осматривался. «Мышиная нора» располагалась на грязной, темной улице, но интерьер бара был великолепен, здесь играл неплохой оркестр, а напитки не разбавляли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Участие в операции британских сержантов было необходимо по двум причинам. Во-первых, они как никто другой умели за долю секунды срывать задраенные двери воздушного лайнера. Во-вторых, они знали, как обращаться с «парализующими» гранатами британского производства, которые всего на две секунды, но очень важные секунды, лишали террористов способности сопротивляться. Эти гранаты парализуют человека благодаря трем эффектам: вспышке, ослепляющей человека, если у него не защищены глаза; взрывной волне, вызывающей дезориентацию; оглушительному грохоту, который через барабанные перепонки воздействует на мозг, парализуя реакции.
После освобождения пассажиров и членов экипажа лайнера канцлер Хельмут Шмидт принял парад своих отважных воинов и от имени благодарной нации вручил каждому из участников операции медаль. Два британских сержанта бесследно исчезли, прежде чем появились Политики и репортеры.
Формально два сержанта полка специального назначения британских ВВС присутствовали только в качестве технических советников, и лейбористское правительство Великобритании упрямо отстаивало именно такую версию. На самом же деле в Могадишо произошло следующее. Сначала британцы поднялись по лестнице, чтобы сорвать хвостовую пассажирскую дверь, к которой можно было добраться снизу и с хвоста самолета, где террористы не могли видеть солдат.
Нечего было и думать о том, чтобы в кромешной темноте, стоя на верхней ступеньке алюминиевой лестницы, меняться местами с немцами. Поэтому, сорвав дверь, британцы ворвались в самолет первыми и швырнули свои парализующие гранаты. Потом они шагнули в сторону, чтобы пропустить отряд GSG-9. Впереди оказались два немца, одним из них был Ули Кляйст. Они вбежали в центральный проход и, как их учили, бросились на пол, нацелив автоматы туда, где должны были быть террористы.
Прогнозы оказались верными: террористы действительно были в переднем салоне, но они уже приходили в себя после разрыва парализующих гранат, и Зухаир Юссеф Акаше, он же капитан Махмуд, который убил капитана экипажа «Люфтганзы» Юргена Шумана, поднимался с автоматом в руках. Рядом вставала на ноги одна из двух женщин-террористок, Надия Хинд Аламех, в одной руке она сжимала гранату, а другой держалась за чеку. Ули Кляйст никогда не стрелял в человека почти в упор, поэтому стоявший рядом с туалетами Раус вышел в центральный проход и сделал то, что должен был сделать Кляйст. Потом отряд GSG-9 завершил операцию, убив второго террориста-мужчину, Наби Ибрахима Карба, и ранив вторую в их группе женщину, Сухейлу Салех. Все было сделано за восемь секунд.
Теперь, десять лет спустя, Ули Кляйст стоял на залитой солнечным светом гамбургской набережной и улыбался худому молодому человеку, который когда-то в переполненном пассажирском салоне самолета послал две пули над его головой.
– Что тебя привело в Гамбург, Том?
– Давай я угощу тебя, и за обедом я все расскажу. Они сидели в венгерском ресторанчике на одной из тихих улочек района Санкт-Паули, далеко от ярких огней и высоких цен ресторанов Репербана, ели острые венгерские блюда и запивали их «Бычьей кровью». Раус говорил, Кляйст слушал.
– Да, задумка вроде неплоха, – сказал наконец Кляйст. – Мне пока не попадались твои книги. Они переведены на немецкий?
– Еще нет, – ответил Раус. – Мой агент надеется подписатв контракт с немецкими издателями. Это было бы неплохо, Германия – большой рынок.
– Значит, своими триллерами ты зарабатываешь на жизнь? Раус пожал плечами.
– Концы с концами свожу.
– А для этой новой книжки о террористах, торговцах оружием и о Белом доме ты уже придумал название?
– Еще нет. Кляйст задумался.
– Ладно, я попытаюсь кое-что для тебя разнюхать, но только ради твоей будущей книги, да? – Немец засмеялся и пальцем прикоснулся к носу, как бы говоря: конечно, ты рассказываешь далеко не все, но что поделаешь, всем нам приходится как-то зарабатывать на жизнь. – Дай мне двадцать четыре часа, я поболтаю кое с кем из своих друзей. Посмотрю, не знают ли они, где бы ты мог разузнать про такие вещи. Значит, ты после армии устроился неплохо. А я… похуже.
– Я слышал о твоих несчастьях, Ули, – сказал Раус.
– А, два года в гамбургской тюрьме. Это пустяки. Еще года два, и я стал бы там хозяином. Впрочем, я всегда знал, за что сидел.
Кляйст давно развелся, у него был сын. Сыну едва исполнилось шестнадцать лет, когда кто-то приучил его к кокаину, потом к крэку. Мальчик принял слишком большую дозу и умер, Ули Кляйст был вне себя от ярости. Он нашел колумбийского наркобарона и мелкого торговца наркотиками, своего соотечественника, которые продали партию зелья, убившую его сына, пришел в ресторан, когда они обедали, и убил их двумя выстрелами в голову. Когда пришла полиция, Кляйст даже не сопротивлялся. Судья принадлежал к старой школе и имел собственные взгляды на проблему наркомании. Он выслушал мнение защиты, пропустил мимо ушей доводы о том, что преступление было совершено в состоянии аффекта, и вынес приговор – четыре года. Кляйст отсидел два года и вышел шесть месяцев назад. Ходили слухи, что торговцы наркотиками приговорили его к смерти. Кляйсту было наплевать. Кое-кто говорил, что он сошел с ума.
Они расстались в полночь. Раус вернулся в свой отель на такси. Машину неотступно преследовал одинокий мотоциклист, дважды он на ходу бормотал что-то в микрофон портативной радиостанции. Когда Раус расплатился с водителем, из темноты возник Маккриди.
– Хвоста за вами нет, – сказал он. – Во всяком случае, пока нет. Не хотите ли на сон грядущий пропустить по стаканчику?
В привокзальном ночном баре они взяли по бокалу пива, Раус ввел Маккриди в курс дел.
– Значит, он думает, что ваш рассказ о поисках материала для нового романа – липа? – переспросил Маккриди.
– По крайней мере, у него есть подозрения.
– Отлично. Будем надеяться, что он распустит слухи. Сомневаюсь, чтобы под этой легендой вы добрались до настоящих негодяев, Я скорее рассчитываю, что они сами выйдут на вас.
Раус заметил, что он чувствует себя, как сыр в мышеловке, и спустился с высокого табурета.
– Если мышеловка заряжена как следует, – сказал Маккриди, когда они выходили из бара, – то мышь не успеет прикоснуться к сыру.
– Это знаю я, знаете вы, но попытайтесь объяснить это сыру, – возразил Раус и отправился спать.
Раус встретился с Кляйстом вечером следующего дня. Немец сокрушенно покачал головой.
– Я спрашивал, где мог, – сказал он, – но то, что тебя интересует, для Гамбурга слишком сложно. Такие штуки делают только в государственных лабораториях и на заводах, которые производят оружие. На черный рынок они не попадают. Правда, есть один человек, во всяком случае, мне шепнули, что есть тот, кто все может.
– Здесь, в Гамбурге?
– Нет, в Вене. Там есть некий майор Виталий Карягин, советский военный атташе. Ты, конечно, знаешь, что Вена – главный рынок сбыта того, что производится на чешских заводах «Омнипол», Большей частью товара они распоряжаются сами, но на некоторые вещи и на некоторых покупателей им нужно получить разрешение из Москвы. Карягин и занимается такими разрешениями.
– С какой стати он станет мне помогать?
– Ходят слухи, что он любит красивую жизнь. Конечно, он работает на ГРУ, но даже офицеры советской военной разведки имеют свои пристрастия. Кажется, он любит девочек, дорогих девочек, каким приходится делать роскошные подарки. Поэтому и он берет подарки, обычно наличные в конверте.
Раус задумался. Он знал, что в Советском Союзе коррупция – это скорее правило, чем исключение, но чтобы майор ГРУ тоже брал взятки? Впрочем, мир торговцев оружием очень специфичен, там все возможно.
– Между прочим, – вспомнил Кляйст, – в этом… твоем романе, об ИРА там тоже будет?
– Почему ты спрашиваешь? – вопросом на вопрос ответил Раус. Он ни слова не говорил об ИРА.
Кляйст пожал плечами.
– Они здесь свили гнездо. В баре, которым владеют палестинцы. Они установили связи с другими террористическими группами со всего света и с торговцами оружием. Хочешь на них посмотреть?
– Упаси Бог, чего ради? Кляйст рассмеялся чуть громче обычного.
– Это может быть занятно, – сказал он.
– А эти палестинцы, они знают, что когда-то ты отправил к праотцам четырех их соотечественников? – спросил Раус.
– Наверно. В нашем мире все знают друг друга. Особенно своих врагов. Но я все же изредка заглядываю в их бар.
– Зачем?
– Интересно. Потянуть тигра за хвост.
Ты действительно сошел с ума, подумал Раус.
– Я полагаю, что вам стоит туда зайти, – поздно вечером сказал Маккриди. – Вы можете что-то узнать, что-то увидеть. Или кто-то увидит вас и заинтересуется, что вы там делаете. Если спросят, то расскажите сказку про сбор материала для романа. Вам не поверят и решат, что вы действительно хотите купить оружие, чтобы потом пустить его в ход в Америке. Пойдут разговоры, а нам только это и нужно. Просто выпейте пару кружек пива и спокойно посидите. Потом отделайтесь от этого сумасшедшего немца. Маккриди знал, о каком баре говорит Раус, но решил не открывать карты. Бар назывался вМаузехёле" («Мышиная нора»). Ходили упорные слухи, что около года назад в комнате над этим баром разоблачили и убили немецкого. агента, работавшего на Великобританию. Во всяком случае, тот агент бесследно исчез. Германской полиции этих слухов показалось недостаточно, чтобы нагрянуть в бар с обыском, а немецкая контрразведка решила оставить палестинцов и ирландцев в покое. Если разгромить эту нору, то они устроят свою штаб-квартиру в другом месте, тем все и кончится. Но слухи не прекращались. На следующий вечер Ули Кляйст отпустил такси на Репербане и повел Рауса по Давидштрассе. Потом через чугунные ворота они вышли на Хербертштрассе, где днем и ночью у окон сидели проститутки, миновали ворота пивоварни и спустились к набережной Эльбы, воды которой сверкали в лунном свете. Здесь Кляйст повернул на Бернхард-Нохт-штрассе и метров через двести остановился возле украшенной шляпками гвоздей толстой деревянной двери.
Сбоку от двери Кляйст нашел потайной колокольчик и позвонил. Раскрылось небольшое окошечко, кто-то посмотрел через решетку, осмотрел Кляйста, шепотом с кем-то посовещался, и наконец дверь отворилась. Швейцар и стоявший рядом с ним мужчина в смокинге были арабами.
– Добрый вечер, господин Абдаллах, – бодрым тоном сказал Кляйст по-немецки. – Я умираю от жажды, ужасно хотелось бы чего-нибудь выпить.
Абдаллах бросил взгляд на Рауса.
– О, это надежный человек, наш друг, – объяснил Кляйст. Араб в смокинге кивнул швейцару, и тот, пропуская гостей, распахнул дверь шире. Рядом с огромным бритоголовым швейцаром даже далеко не маленький Кляйст, казалось, стал меньше ростом. Несколько лет назад, в ливанских лагерях Организации Освобождения Палестины швейцар был исполнителем приговоров. В какой-то мере он и здесь остался палачом.
Абдаллах проводил их к столику, жестом подозвал официанта и на арабском языке приказал обслужить гостей. Две стоявших у бара грудастых немецких девушки тоже сели за их столик. Кляйст ухмыльнулся.
– Я же говорил, никаких проблем.
Время от времени Кляйст танцевал с одной из девушек. Раус вертел в руках бокал и осматривался. «Мышиная нора» располагалась на грязной, темной улице, но интерьер бара был великолепен, здесь играл неплохой оркестр, а напитки не разбавляли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80