Он уйдет на покой в пятьдесят лет, накопленных сбережений хватит на то, чтобы открыть свой ресторанчик на греческих островах и в мире и спокойствии доживать там свои дни вместе с женой – гречанкой Марией.
Джонсон засомневался.
– Нам нельзя останавливаться, – сказал он.
– Мы обязаны.
Светлело. Они видели, как из рулевой рубки рыболовного судна на носовую палубу, шатаясь, вышел почерневший от ожогов человек, попытался, преодолевая боль, махнуть рукой, потом упал ничком.
К Хольсту со спины подошел другой ирландец. Капитан почувствовал, как ему в ребра уперлось дуло пистолета. – Не останавливаться, – не допускающим возражений тоном сказал ирландец.
Хольст под дулом пистолета бросил взгляд на Джонсона.
– Если мы не остановимся, и их спасет другой корабль, а рано или поздно так оно и будет, то они сообщат о нас. Нас остановят и спросят, почему мы так поступили.
Джонсон кивнул.
– Тогда тарань их, – сказал второй ирландец. – Мы не будем останавливаться.
– Можно оказать первую помощь и вызвать голландскую береговую охрану, – предложил Хольст. – Никто не поднимется к нам на борт. Как только появится голландский катер, мы продолжим путь. Нам скажут спасибо, и тут же о нас забудут. Мы потеряем тридцать минут.
Капитан убедил Джонсона, и тот еще раз кивнул.
– Убери свой пистолет, – сказал он второму ирландцу. Хольст перевел стрелку на «полный назад», и «Регина» быстро замедлила ход. Капитан по-гречески отдал распоряжения своему рулевому, спустился с мостика на палубу. Следя за приближавшимся рыболовным суденышком, он жестами подавал команды рулевому. Двигатель «Регины» умолк, и судно, двигаясь по инерции, стало медленно сближаться с рыболовами.
– Эй, на «Фэр Мэйд»! – крикнул Хольст.
Он всматривался в проплывавшее мимо носа «Регины» суденышко. Все видели, как на передней палубе обгоревший моряк зашевелился, попытался приподняться и снова потерял сознание. «Фэр Мэйд» терлась о борт громады «Регины», пока не оказалась у шкафута, где леера были ниже. Хольст пошел к пострадавшему суденышку, по пути по-гречески приказав матросу бросить конец на «Фэр Мэйд». В этом уже не было нужды.
Как только «Фэр Мэйд» оказалась у шкафута «Регины», обожженный рыбак с поразительной для тяжело пострадавшего ловкостью вскочил, схватил лежавшую рядом кошку, перебросил ее через леера «Регины» и закрутил канат на крепительной утке на носу «Фэр Мэйд». Из кабины рыболовного суденышка выбежал второй мужчина и проделал ту же операцию на корме. «Фэр Мэйд» перестала дрейфовать. Из кабины появились еще четыре человека, ловко вскочили на крышу кабины, а оттуда прыгнули на палубу «Регины». Все произошло настолько быстро и неожиданно, что капитан Хольст успел только крикнуть по-немецки:
– Что за чертовщина?
Все «рыбаки» были одеты одинаково: в черные комбинезоны, резиновые сапоги и черные шерстяные шапочки. Их лица тоже были зачернены, но не сажей. Кто-то умело и сильно ударил капитана Хольста в солнечное сплетение, и тот упал на колени. Позднее он скажет, что прежде никогда не видел в действии коммандос эскадры специального назначения британских ВМС – двойника полка специального назначения ВВС – и не хотел бы встретиться с ними еще раз.
Теперь на главной палубе были четыре матроса-киприота. Один из коммандос крикнул им что-то по-гречески. Матросы повиновались: они упали на палубу ничком и замерли. Не так повели себя четверо ирландцев из ИРА: с пистолетами в руках они высыпали из боковой двери судовой надстройки.
У двоих хватило ума сразу оценить беспомощность их пистолетов против полуавтоматических карабинов «Хеклер унд Кох». Они бросили оружие на палубу и подняли руки вверх. Двое других попытались пустить пистолеты в ход – Одному повезло: пули попали ему в ноги, и он остался жив, хотя остаток жизни проведет в инвалидной коляске. Другой оказался менее удачлив, и все четыре пули попали ему в грудь.
По палубе «Регины» рассыпались шесть коммандос в черных комбинезонах. Третьим, на борт судна спрыгнул Том Раус. Он помчался к трапу, ведущему на мостик. С мостика выглянул Стивен Джонсон. Увидев Рауса, он поднял руки.
– Не стреляй, спецназовец, я сдаюсь, – крикнул он. Раус отступил на шаг в сторону и стволом карабина показал на трап.
– Вниз, – приказал он.
Старый республиканец медленно спускался на палубу. В этот момент Раус за своей спиной почувствовал какое-то движение в рулевой рубке. Он почти успел повернуться, когда услышал хлопок пистолетного выстрела. Пуля вырвала клочок ткани из плеча его комбинезона. Медлить или кричать было бессмысленно, и Раус выстрелил так, как его учили стрелять: две пули, короткая пауза, потом еще две пули. Две пары пуль калибра 9 миллиметров меньше чем за полсекунды.
Краем глаза Раус видел, что все четыре пули попали в грудь человеку, появившемуся в дверном проеме. Человека отбросило на дверной косяк, потом швырнуло вперед, мелькнула копна пшенично-золотистых волос. Через секунду убитая лежала на стальной палубе, и из уголка рта, который Раус когда-то целовал, сочилась тонкая струйка крови.
– Так-так, – прозвучал знакомый голос у плеча Рауса. – Моника Браун. Раус повернулся.
– Сукин вы сын, – ревал о фанатической преданности своей молодой жены делу ИРА. Кстати, у нее в самом деле был конный завод в Эшфорде, но не в том Эшфорде, что в английском графстве Кент, а в том, что в графстве Уиклоу, в Ирландии.
Два часа коммандос «приводили судно в порядок». Капитан Хольст охотно им помогал. Он признал, что однажды остановился в открытом море, рядом с мысом Финистерре, где часть ящиков погрузили на рыболовное судно. Капитан сообщил название судна, и Маккриди передал эти сведения в Лондон, Потом они поступят к испанским властям, и если те поторопятся, то успеют еще в море перехватить оружие, предназначенное для террористов из ЭТА. Так Интеллидженс Сервис отблагодарит испанцев за помощь в гибралтарском деле.
Капитан Хольст также согласился признать, что захват «Регины» произошел в то время, когда судно вошло в территориальные воды Великобритании. Таким образом, все находившиеся на борту «Регины» попадали под британскую юрисдикцию, пусть теперь ими занимается суд. Маккриди совсем не хотелось, чтобы эти ирландцы оказались в Бельгии, где их, как отца Райана, быстро освободят.
Тела двух убитых ирландцев перенесли на главную палубу и, накрыв взятыми в каютах простынями, положили бок о бок. С помощью кипрских матросов «Регины» открыли трюмы и осмотрели груз. Осмотром занимались коммандос. Через два часа лейтенант, их командир, доложил Маккриди:
– Ничего нет, сэр.
– Как ничего?
– Много ящиков с маслинами, сэр.
– И ничего, кроме маслин?
– На некоторых ящиках написано, что там оборудование для офисов.
– А на самом деле? – Оборудование для офисов, сэр. И три жеребца. Они ведут себя неспокойно, сэр.
– Черт с ними, с жеребцами, я тоже неспокоен, – ашины и пишущие машинки. Два других трюма были усеяны жестянками с кипрскими маслинами, высыпавшимися из разбитых ящиков. Ни один упаковочный ящик не остался невскрытым. В четвертом трюме стояли три большие клети для перевозки лошадей. В клетях тревожно ржали жеребцы. Увидев людей, они в страхе шарахнулись.
Маккриди испытывал то ужасное чувство, которое приходит, когда ты начинаешь понимать, что тебя провели, что ты делал совсем не то, что нужно было делать, и что за ошибку придется очень дорого заплатить. Если он вернется в Лондон с грузом маслин и пишущих машинок, то в Интеллидженс Сервис с него сдерут шкуру и прибьют ее к амбарной двери.
В трюме для лошадей рядом с Маккриди и Раусом оказался молодой коммандос, который, очевидно, умел обращаться с животными. Успокаивая жеребцов, он что-то им негромко говорил.
– Простите, сэр, – сказал он.
– Да?
– А почему их везут так далеко?
– Это арабские скакуны. Чистокровные, для конного завода, – объяснил Раус.
– Нет, это не арабские скакуны, – возразил молодой коммандос. – Это обычные полукровки для обучения верховой езде. Жеребцы, но полукровки.
Ломами они оторвали доски, которыми была обшита одна из клетей. Как только доски упали на пол, обыск закончился. Между внешней и внутренней обшивкой специально построенных клетей оставался добрый фут пространства, занятого плотно уложенными. коробками с семтексом, ящиками с базуками РПГ-7 и ракетами типа «земля-воздух», которые запускают с плеча. В других клетях нашли пулеметы, гранаты, мины и минометы.
– Полагаю, – сказал Маккриди, – теперь можно приглашать военных моряков.
Из трюма все поднялись на главную палубу, уже согретую утренним солнцем. Позже моряки приведут «Регину» в Харвич. Здесь судно будет официально конфисковано, а его команда и пассажиры – арестованы.
Чтобы выправить крен «Фэр Мэйд», из его трюма откачали воду. Дымовые шашки, которые производили эффект пожара на судне, давно выбросили в море.
У ирландца с простреленными ногами коммандос остановили кровотечение, грубовато, но умело наложив жгут; теперь он с мертвенно-бледным лицом сидел, прислонившись к перегородке, и ждал военного хирурга, который должен был прибыть на сторожевом корабле, находившемся теперь всего лишь в полумиле от «Регины». Двух других ирландцев наручниками приковали к пиллерсу. Ключи от наручников были у Маккриди.
Капитан Хольст и его матросы без возражений спустились в трюм – не в тот, в котором перевозилось оружие. Теперь они, сидя среди жестянок с маслинами, ждали, когда военные моряки подадут им трап.
Стивена Джонсона заперли в каюте под палубой. Когда все было готово, пятеро коммандос спрыгнули на крышу каюты «Фэр Мэйд» и скрылись там. Заработал двигатель. Двое, коммандос снова появились на палубе и отдали концы. Лейтенант в последний раз помахал Маккриди, и «Фэр, Мэйд», запыхтев, отвалила от «Регины». Коммандос не любили рекламы. Они сделали свое дело, и теперь им не было нужды слоняться здесь.
Том Раус, опустив плечи, сидел на комингсе одного из трюмов «Регины» рядом с телом Моники Браун. К другому борту «Регины» подошел сторожевой корабль. С него бросили кошки, и первая группа военных моряков спрыгнула на палубу грузового судна. Моряки посовещались с Маккриди.
Порывом ветра отбросило угол простыни, который закрывал голову убитой. Раус перевел взгляд на спокойное, прекрасное даже в смерти лицо. Ветерок растрепал пряди пшенично-золотистых волос. Одна из прядей упала на лоб, и Раус нагнулся, чтобы поправить волосы Моники. Кто-то сел рядом и обнял Рауса за плечи.
– Все кончено, Том. Вы не могли знать. Вам не в чем себя винить. Она знала, на что шла.
– Если бы я мог предполагать, что она тоже здесь, я бы не убил ее, – мрачно заметил Раус.
– Тогда она убила бы вас. Уж таким она была человеком. Два моряка сняли наручники с ирландцев и повели их на сторожевой корабль. Двое санитаров под наблюдением хирурга положили раненого на носилки и унесли.
– Что теперь будет? – спросил Раус.
Маккриди посмотрел на море, на небо и вздохнул.
– Теперь, Том, возьмутся за дело адвокаты и судьи. Последнее слово всегда остается за ними. Они переведут на сухой язык. своей профессии все, что касается жизни и смерти, страсти, алчности, смелости, зависти и славы.
– А вы?
– О, я вернусь в Сенчери-хаус и возьмусь за другое дело. Каждый вечер я буду возвращаться в свою квартиру, буду слушать музыку и ужинать тушеными бобами. А вы, мой друг, вернетесь к Никки, крепко ее обнимете, будете писать книги и забудете об этой истории. Забудете все – Гамбург, Вену, Мальту, Триполи, Кипр. Все кончено.
Мимо Маккриди и Рауса провели Стивена Джонсона. Он остановился и бросил взгляд на англичан. Его акцент был густ, как поросшие вереском болота западного побережья.
– Придет наш день, – сказал ирландец.
Это был лозунг Ирландской республиканской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Джонсон засомневался.
– Нам нельзя останавливаться, – сказал он.
– Мы обязаны.
Светлело. Они видели, как из рулевой рубки рыболовного судна на носовую палубу, шатаясь, вышел почерневший от ожогов человек, попытался, преодолевая боль, махнуть рукой, потом упал ничком.
К Хольсту со спины подошел другой ирландец. Капитан почувствовал, как ему в ребра уперлось дуло пистолета. – Не останавливаться, – не допускающим возражений тоном сказал ирландец.
Хольст под дулом пистолета бросил взгляд на Джонсона.
– Если мы не остановимся, и их спасет другой корабль, а рано или поздно так оно и будет, то они сообщат о нас. Нас остановят и спросят, почему мы так поступили.
Джонсон кивнул.
– Тогда тарань их, – сказал второй ирландец. – Мы не будем останавливаться.
– Можно оказать первую помощь и вызвать голландскую береговую охрану, – предложил Хольст. – Никто не поднимется к нам на борт. Как только появится голландский катер, мы продолжим путь. Нам скажут спасибо, и тут же о нас забудут. Мы потеряем тридцать минут.
Капитан убедил Джонсона, и тот еще раз кивнул.
– Убери свой пистолет, – сказал он второму ирландцу. Хольст перевел стрелку на «полный назад», и «Регина» быстро замедлила ход. Капитан по-гречески отдал распоряжения своему рулевому, спустился с мостика на палубу. Следя за приближавшимся рыболовным суденышком, он жестами подавал команды рулевому. Двигатель «Регины» умолк, и судно, двигаясь по инерции, стало медленно сближаться с рыболовами.
– Эй, на «Фэр Мэйд»! – крикнул Хольст.
Он всматривался в проплывавшее мимо носа «Регины» суденышко. Все видели, как на передней палубе обгоревший моряк зашевелился, попытался приподняться и снова потерял сознание. «Фэр Мэйд» терлась о борт громады «Регины», пока не оказалась у шкафута, где леера были ниже. Хольст пошел к пострадавшему суденышку, по пути по-гречески приказав матросу бросить конец на «Фэр Мэйд». В этом уже не было нужды.
Как только «Фэр Мэйд» оказалась у шкафута «Регины», обожженный рыбак с поразительной для тяжело пострадавшего ловкостью вскочил, схватил лежавшую рядом кошку, перебросил ее через леера «Регины» и закрутил канат на крепительной утке на носу «Фэр Мэйд». Из кабины рыболовного суденышка выбежал второй мужчина и проделал ту же операцию на корме. «Фэр Мэйд» перестала дрейфовать. Из кабины появились еще четыре человека, ловко вскочили на крышу кабины, а оттуда прыгнули на палубу «Регины». Все произошло настолько быстро и неожиданно, что капитан Хольст успел только крикнуть по-немецки:
– Что за чертовщина?
Все «рыбаки» были одеты одинаково: в черные комбинезоны, резиновые сапоги и черные шерстяные шапочки. Их лица тоже были зачернены, но не сажей. Кто-то умело и сильно ударил капитана Хольста в солнечное сплетение, и тот упал на колени. Позднее он скажет, что прежде никогда не видел в действии коммандос эскадры специального назначения британских ВМС – двойника полка специального назначения ВВС – и не хотел бы встретиться с ними еще раз.
Теперь на главной палубе были четыре матроса-киприота. Один из коммандос крикнул им что-то по-гречески. Матросы повиновались: они упали на палубу ничком и замерли. Не так повели себя четверо ирландцев из ИРА: с пистолетами в руках они высыпали из боковой двери судовой надстройки.
У двоих хватило ума сразу оценить беспомощность их пистолетов против полуавтоматических карабинов «Хеклер унд Кох». Они бросили оружие на палубу и подняли руки вверх. Двое других попытались пустить пистолеты в ход – Одному повезло: пули попали ему в ноги, и он остался жив, хотя остаток жизни проведет в инвалидной коляске. Другой оказался менее удачлив, и все четыре пули попали ему в грудь.
По палубе «Регины» рассыпались шесть коммандос в черных комбинезонах. Третьим, на борт судна спрыгнул Том Раус. Он помчался к трапу, ведущему на мостик. С мостика выглянул Стивен Джонсон. Увидев Рауса, он поднял руки.
– Не стреляй, спецназовец, я сдаюсь, – крикнул он. Раус отступил на шаг в сторону и стволом карабина показал на трап.
– Вниз, – приказал он.
Старый республиканец медленно спускался на палубу. В этот момент Раус за своей спиной почувствовал какое-то движение в рулевой рубке. Он почти успел повернуться, когда услышал хлопок пистолетного выстрела. Пуля вырвала клочок ткани из плеча его комбинезона. Медлить или кричать было бессмысленно, и Раус выстрелил так, как его учили стрелять: две пули, короткая пауза, потом еще две пули. Две пары пуль калибра 9 миллиметров меньше чем за полсекунды.
Краем глаза Раус видел, что все четыре пули попали в грудь человеку, появившемуся в дверном проеме. Человека отбросило на дверной косяк, потом швырнуло вперед, мелькнула копна пшенично-золотистых волос. Через секунду убитая лежала на стальной палубе, и из уголка рта, который Раус когда-то целовал, сочилась тонкая струйка крови.
– Так-так, – прозвучал знакомый голос у плеча Рауса. – Моника Браун. Раус повернулся.
– Сукин вы сын, – ревал о фанатической преданности своей молодой жены делу ИРА. Кстати, у нее в самом деле был конный завод в Эшфорде, но не в том Эшфорде, что в английском графстве Кент, а в том, что в графстве Уиклоу, в Ирландии.
Два часа коммандос «приводили судно в порядок». Капитан Хольст охотно им помогал. Он признал, что однажды остановился в открытом море, рядом с мысом Финистерре, где часть ящиков погрузили на рыболовное судно. Капитан сообщил название судна, и Маккриди передал эти сведения в Лондон, Потом они поступят к испанским властям, и если те поторопятся, то успеют еще в море перехватить оружие, предназначенное для террористов из ЭТА. Так Интеллидженс Сервис отблагодарит испанцев за помощь в гибралтарском деле.
Капитан Хольст также согласился признать, что захват «Регины» произошел в то время, когда судно вошло в территориальные воды Великобритании. Таким образом, все находившиеся на борту «Регины» попадали под британскую юрисдикцию, пусть теперь ими занимается суд. Маккриди совсем не хотелось, чтобы эти ирландцы оказались в Бельгии, где их, как отца Райана, быстро освободят.
Тела двух убитых ирландцев перенесли на главную палубу и, накрыв взятыми в каютах простынями, положили бок о бок. С помощью кипрских матросов «Регины» открыли трюмы и осмотрели груз. Осмотром занимались коммандос. Через два часа лейтенант, их командир, доложил Маккриди:
– Ничего нет, сэр.
– Как ничего?
– Много ящиков с маслинами, сэр.
– И ничего, кроме маслин?
– На некоторых ящиках написано, что там оборудование для офисов.
– А на самом деле? – Оборудование для офисов, сэр. И три жеребца. Они ведут себя неспокойно, сэр.
– Черт с ними, с жеребцами, я тоже неспокоен, – ашины и пишущие машинки. Два других трюма были усеяны жестянками с кипрскими маслинами, высыпавшимися из разбитых ящиков. Ни один упаковочный ящик не остался невскрытым. В четвертом трюме стояли три большие клети для перевозки лошадей. В клетях тревожно ржали жеребцы. Увидев людей, они в страхе шарахнулись.
Маккриди испытывал то ужасное чувство, которое приходит, когда ты начинаешь понимать, что тебя провели, что ты делал совсем не то, что нужно было делать, и что за ошибку придется очень дорого заплатить. Если он вернется в Лондон с грузом маслин и пишущих машинок, то в Интеллидженс Сервис с него сдерут шкуру и прибьют ее к амбарной двери.
В трюме для лошадей рядом с Маккриди и Раусом оказался молодой коммандос, который, очевидно, умел обращаться с животными. Успокаивая жеребцов, он что-то им негромко говорил.
– Простите, сэр, – сказал он.
– Да?
– А почему их везут так далеко?
– Это арабские скакуны. Чистокровные, для конного завода, – объяснил Раус.
– Нет, это не арабские скакуны, – возразил молодой коммандос. – Это обычные полукровки для обучения верховой езде. Жеребцы, но полукровки.
Ломами они оторвали доски, которыми была обшита одна из клетей. Как только доски упали на пол, обыск закончился. Между внешней и внутренней обшивкой специально построенных клетей оставался добрый фут пространства, занятого плотно уложенными. коробками с семтексом, ящиками с базуками РПГ-7 и ракетами типа «земля-воздух», которые запускают с плеча. В других клетях нашли пулеметы, гранаты, мины и минометы.
– Полагаю, – сказал Маккриди, – теперь можно приглашать военных моряков.
Из трюма все поднялись на главную палубу, уже согретую утренним солнцем. Позже моряки приведут «Регину» в Харвич. Здесь судно будет официально конфисковано, а его команда и пассажиры – арестованы.
Чтобы выправить крен «Фэр Мэйд», из его трюма откачали воду. Дымовые шашки, которые производили эффект пожара на судне, давно выбросили в море.
У ирландца с простреленными ногами коммандос остановили кровотечение, грубовато, но умело наложив жгут; теперь он с мертвенно-бледным лицом сидел, прислонившись к перегородке, и ждал военного хирурга, который должен был прибыть на сторожевом корабле, находившемся теперь всего лишь в полумиле от «Регины». Двух других ирландцев наручниками приковали к пиллерсу. Ключи от наручников были у Маккриди.
Капитан Хольст и его матросы без возражений спустились в трюм – не в тот, в котором перевозилось оружие. Теперь они, сидя среди жестянок с маслинами, ждали, когда военные моряки подадут им трап.
Стивена Джонсона заперли в каюте под палубой. Когда все было готово, пятеро коммандос спрыгнули на крышу каюты «Фэр Мэйд» и скрылись там. Заработал двигатель. Двое, коммандос снова появились на палубе и отдали концы. Лейтенант в последний раз помахал Маккриди, и «Фэр, Мэйд», запыхтев, отвалила от «Регины». Коммандос не любили рекламы. Они сделали свое дело, и теперь им не было нужды слоняться здесь.
Том Раус, опустив плечи, сидел на комингсе одного из трюмов «Регины» рядом с телом Моники Браун. К другому борту «Регины» подошел сторожевой корабль. С него бросили кошки, и первая группа военных моряков спрыгнула на палубу грузового судна. Моряки посовещались с Маккриди.
Порывом ветра отбросило угол простыни, который закрывал голову убитой. Раус перевел взгляд на спокойное, прекрасное даже в смерти лицо. Ветерок растрепал пряди пшенично-золотистых волос. Одна из прядей упала на лоб, и Раус нагнулся, чтобы поправить волосы Моники. Кто-то сел рядом и обнял Рауса за плечи.
– Все кончено, Том. Вы не могли знать. Вам не в чем себя винить. Она знала, на что шла.
– Если бы я мог предполагать, что она тоже здесь, я бы не убил ее, – мрачно заметил Раус.
– Тогда она убила бы вас. Уж таким она была человеком. Два моряка сняли наручники с ирландцев и повели их на сторожевой корабль. Двое санитаров под наблюдением хирурга положили раненого на носилки и унесли.
– Что теперь будет? – спросил Раус.
Маккриди посмотрел на море, на небо и вздохнул.
– Теперь, Том, возьмутся за дело адвокаты и судьи. Последнее слово всегда остается за ними. Они переведут на сухой язык. своей профессии все, что касается жизни и смерти, страсти, алчности, смелости, зависти и славы.
– А вы?
– О, я вернусь в Сенчери-хаус и возьмусь за другое дело. Каждый вечер я буду возвращаться в свою квартиру, буду слушать музыку и ужинать тушеными бобами. А вы, мой друг, вернетесь к Никки, крепко ее обнимете, будете писать книги и забудете об этой истории. Забудете все – Гамбург, Вену, Мальту, Триполи, Кипр. Все кончено.
Мимо Маккриди и Рауса провели Стивена Джонсона. Он остановился и бросил взгляд на англичан. Его акцент был густ, как поросшие вереском болота западного побережья.
– Придет наш день, – сказал ирландец.
Это был лозунг Ирландской республиканской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80