А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Да кто угодно – их там пруд пруди, заполонили все, среди них всякие попадаются, и с ними шутки плохи. Вот взять хотя бы… – Каротерс сжал кулак и потряс им в воздухе, но энергии высказать угрозу до конца ему не хватило.
– Наверное, Даррил был очень в нее влюблен.
– Да, был, что ж удивительного? Она была ангел божий, понятно? А против него самого я ничего не имел. Ничего личного. Даже уважал, если на то пошло. Только когда я услышал его шаги, может быть, полчаса спустя, я обо всем этом позабыл. Да, позабыл! А помнил только, что это из-за него ее убили. Что он должен был ее защитить, образумить своих родных. Так что в смерти ее он виноват. Он был на кухне, и я выждал несколько минут. А потом вошел и пульнул в него. Не удержался. Он так и не понял, кто это и что. А это был я. Да, это я его убил, я не собирался никого убивать, не рассчитывал ничего заранее. Но я так разъярился от того, что произошло, и когда увидел ее мертвую, так взбесился от всего этого, от всей несправедливости, от того, что ее изводили и жизни ей не давали и не пускали, и это несмотря на всю болтовню о том, что черные теперь имеют шансы и работу получить, и вообще, что с дискриминацией пора кончать, болтовню, в которую никто толком не верил, и вот те же люди, что болтали, сами все и подстроили. Ну да: они такие, не ей чета, и я как подумал…
– Три выстрела?
– Угу. Два – от противоположной стены, а один – ему в голову.
Питер вспомнил продавца в охотничьем магазине: знай целься, жми на курок – и проблемы как не бывало! Как и большинство орудий убийств, пистолеты не так уж удобны, особенно если хочешь скрыть преступление. Пистолет повсюду, в том числе и на стрелявшем, оставляет частицы пороха, по пуле можно понять, какое именно оружие применялось, как это и произошло в случае с Каротерсом. Нож или другое холодное оружие в этом смысле хитрее. Но и тут судебно-медицинский эксперт может, исследуя раны и подсчитывая их количество, определить тип орудия, которым они были нанесены, а часто угол, высоту и особенности удара. И даже правой или левой рукой он нанесен. Каротерс, конечно, ни о чем из этого не заботился. Как не заботятся и большинство преступников. Знай жмут на крючок. В чем и прелесть пистолетов. Можно не касаться жертвы. Ничтожный мускул пальца сокращается, и голова кого-нибудь у противоположной стены разлетается в куски.
– В котором в точности часу это было?
– Наверное, около половины четвертого.
Питер сверился с бумагами. Указанная цифра лишь на пятнадцать минут отличалась от той, которую установил судебно-медицинский эксперт, определявший время смерти Уитлока по температуре тела и по состоянию оставшейся в желудке пищи.
– Что он делал, когда вы выстрелили?
– Ел.
– А что, что он ел? – полюбопытствовал Питер, вспомнив, что и Винни это знал.
– Похоже, сандвич какой-то. Какого черта! Только и дела мне, что помнить такую ерунду!
Питер бросил взгляд на Стайна. Пахнет неуважением к следствию.
– Мистер Скаттергуд любезно согласился выслушать нас, Вэйман. Он вовсе не обязан был этого делать.
– Ну да, я знаю. Извиняюсь, чего там. Тут ведь как: парень этот неплохой был, знаете ли, ученый, колледж посещал, так что плохо я поступил. Но если б вы только знали Джонетту… если б только знали…
– Дальше?
– Он стоял в одном белье, одежку он скинул. Красивая такая одежка. Цветная.
– Хорошо. А сколько времени вы там провели после того, как выстрелили?
– Да минута всего и прошла. Чего мне было там торчать?
– Но гильзы, однако, вы собрали. На это соображения у вас хватило.
– Хватило.
– Как вы выбрались оттуда?
– Я понимал, что выстрел был громкий, и открыл окно в кухне. Там пожарная лестница есть. Если встать на выступ окна, можно дотянуться, а там – на крышу, перебежать сзади и спуститься по пожарной лестнице соседнего дома.
– Откуда вам все это было известно?
– Ничего мне известно не было. Просто я открыл окно и увидел. – Каротерс взмахнул руками. – А не увидел бы, как-нибудь по-другому бы выбрался.
Наступила напряженная тишина. В ресторане Хоскинс уже, должно быть, платит по счету, аккуратно забирая себе копию.
– У вас есть что-нибудь еще, что-нибудь, что вы можете добавить и тем самым помочь нам отыскать убийцу Джонетты?
– Нет. Мы с ней все время держали связь по телефону, но с кем она там в Западном Филли зналась, я понятия не имею. Не знаком ни с кем, в глаза их никого не видал. Знаю только, что из команды мэра, – и все.
Питер кивнул Стайну:
– Хорошо. Сведения интересные. Мы это обсудим и посмотрим, что тут можно сделать. Возможно, от вас потребуется заявление. Дайте мне пару деньков. – Он ткнул пальцем в сторону двери. – А теперь постарайтесь, чтобы через две минуты вас здесь не было!
Три часа спустя в Ратуше после предварительных слушаний по другому делу Питер уже складывал бумаги, как в дверях, сияя широкой улыбкой, появился Берджер.
– Привет, вот ты где! У меня есть для тебя история. – Берджер махнул рукой в сторону стоявшего на полу служебного кейса. – Со Стайном уже переговорил?
– Он не позвонил, – соврал Питер.
– Позвонит, – уверенно заявил Берджер. – Так или иначе, послушай. История умопомрачительная! В ней, как в капле воды, отразилось все это учреждение! Был перерыв в судебных слушаниях моего нового дела. Какая-то ерунда об изнасиловании девки, которая давала за дозу кокаина и вдруг решила, что над ней надругались, – банально, как не знаю что! Ответчик из Верхнего Провиденса, большая шишка в страховой компании. Парень кипятится, договариваться не желает, дело идет в суд, и парень, как последний кретин, не хочет нанимать нормального адвоката. Вместо этого он берет своего юриста из фирмы, а тот в суде уже лет тридцать как не был. Может, в свое время он и был адвокатом, не знаю. Я его еще раньше утром заприметил, не нашим адвокатам чета! Костюм на нем, наверное, тысячи на две баксов тянет, а лет ему эдак шестьдесят с хвостиком, седовласый такой, почтенный – одним словом, всем адвокатам адвокат. Потом перерыв, я за ним иду по коридору, и по всему его виду ясно, что не нравится ему это место, не по себе ему здесь.
– Так, – обронил Питер, следя за ужимками Берджера и за его гримасничаньем.
– Ну, оказалось, что мы с ним оба направляемся в мужской туалет. Большой, в юго-западном крыле. Входим, и наш знакомец – прямиком к писсуарам. Но медлит, ну, ты знаешь, как это бывает у пожилых мужиков, им это не так просто. Я замечаю, что в кабинке кто-то есть, там на полу одежда скинута. Потом – шум воды, плеск, видать, бродяга какой-то, и притом пьяный, что-то бурчит себе под нос, напевает. И только этот старый юрист приноровился все-таки пустить струю, как из кабинки вываливается человек – совершенно нагишом и весь в толстом слое пены! Точь-в-точь снеговик, только тощий и страшный, выходит – и к нашему адвокату! Тот пугается до чертиков. «Мне мыло в глаза попало! Помогите!» – говорит бродяга. «Не подходите ко мне близко, сэр!» Но пьяный надвигается на него, наступает и, можно сказать, падает на него, сбивает с ног, и тот оказывается на полу возле писсуаров – весь в мыле и моче, лежит в луже среди сигаретных окурков и клубков волос.
Берджер скалился с такой силой, что потная кожа его, натянувшись, готова была лопнуть. Лицо его блестело от пота, а над бровью извивалась вздувшаяся жилка. Он потянул носом раз, другой, а потом поднял на Питера широко распахнутые глаза.
– Все будет в порядке, Питер. Я в прекрасной форме, все будет в порядке.
– Бердж…
– Нет, нет. Я знаю, о чем ты думаешь. Но я владею собой. Абсолютно. Видел бы ты меня в зале! Я был неподражаем, царил над всеми, ворочал свидетелями как хотел, заставлял их говорить то, что мне надо, удар, еще удар, и все было кончено. – Брови Берджера взметнулись вверх, изогнувшись арками, на лице его застыла широкая улыбка, и оно стало как маска. – Да, Питер, да, я позабыл. Моя жена вчера видела Дженис – та ужинала в одном местечке неподалеку от Риттенхаус-сквер.
– В каком «местечке»?
– Да в одном там, маленьком, но ужас каком дорогом. Где официанты действительно официанты, а не мальчишки из колледжа.
– С кем она была? С женщиной? С мужчиной?
– Забыл. Может быть, и не спросил ее.
– Ой, брось, Бердж! Что ты такое говоришь! Ты знаешь, как это важно для меня, знаешь все мои переживания по этому поводу – и не спросил? Где сейчас твоя жена? Я ей позвоню.
Берджер предостерегающе поднял руку:
– Погоди минутку, дружище, повремени, не надо звонить Стефани. Ну, ошибся я, ей-богу! Дел по горло, закрутился, а ты охолонь, хорошо? И расслабься.
Питер сердито уставился на Берджера. Он был откровенен с ним, как ни с кем другим, а Берджер упустил такой случай помочь ему! Если она была с женщиной, то расслабиться он может – не исключено, что это деловое свидание, разговор со спонсорами, устроителями. Или же встреча старинных друзей. Если Дженис была с мужчиной, то это, разумеется, может значить то же самое, но может носить и совершенно другой характер. Вдруг это был Джон Эппл? Нет, невозможно – Эппл плотник, работает в спецовке, модные рестораны – это не по его части. Если она была с мужчиной, значит, с другим мужчиной. Возможно, из тех, что постарше и с деньгами.
– Ну постарайся же вспомнить, Бердж, не с мужчиной ли она была.
– Прости меня, но, право же…
– Ладно. – Питер сжал губы. – Всё.
– Послушай, ну хватит! – И опять эта широкая улыбка. – Чего это ты – из-за пустяка…
– Какого черта… что это с тобой происходит, Бердж? – Питер пристально взглянул Берджеру в глаза. Ему хотелось схватить друга за шею и придушить. Но вместо этого он просто вышел из кабинета.
Серый денек ни шатко ни валко близился к вечеру, и Питер все-таки вспомнил вещь, им забытую, которую чуть не упустил из виду. Он скользнул в телефонную будку в глубине холла. Там было темновато, чему он порадовался: встретиться со знакомыми он сейчас не хотел бы. Стоя в полумраке, он кинул монетки в прорезь и набрал номер своего агента.
– Сол? Это Питер Скаттергуд. Мне надо продать мои акции концерна «ИБМ». Продать срочно. Сегодня же.
– Но биржа уже закрылась, вы же знаете, – раздалось в ответ. – Послушайте, Питер, вы слишком мало их продержали. Через пару недель стоимость их возрастет. Мы ожидаем этого.
– Плевать, – отвечал Питер, – все равно. Ну, может, не совсем. Продайте их завтра. Все до единой. По крайней мере, с плеч долой. Когда я смогу получить чек?
– Если по кредиту…
– Чек! Меня интересует получение чека.
– Через пять биржевых дней, – отвечал Сол. – Но скажу вам следующее: если вы и вправду вздумали продавать акции «ИБМ», то разрешите предложить вам вместо них нечто более выгодное, что окупится, к вашей радости, очень и очень скоро. Имеются акции с повышением порядка процентов восьми, и мы можем сменять «ИБМ» на них полностью или же пустить часть денег в игру. Как вы на это смотрите?
Агент явно пытался получить двойную комиссию – и от продавца, и от покупателя, и при этом не выпустить из рук денег Питера. Да что он его, Питера, идиотом считает?
– Мне нужны наличные по чеку, Сол, а прокручивать ценные бумаги совершенно не входит в мою задачу. Неужели у вас нет внутренних операций, когда акции клиента скупаются немедленно, а на следующий же день после открытия биржи перепродаются?
– Зачем бы мы стали этим заниматься? – раздраженно спросил Сол. – Чтобы видеть, как падают эти акции? Чтобы оказаться в убытке?
– Убытка не будет, если согласиться скупить акции по цене следующего дня или ниже.
– Говоря теоретически, думаю…
– И заплатить мне приличный аванс.
– Звучит красиво, Питер, но вы забываете, что законным порядком акции «ИБМ» покупаются только через нью-йоркскую биржу.
– Наличными вы, разумеется, не оперируете.
– Разумеется, нет, Питер. Иногда мы выплачиваем деньги предварительно, так сказать, предоставляем кредиты, но ваш клиентский счет не совсем… э-э… недостаточно…
– Вы хотите сказать, что я не так богат, чтобы претендовать на какие-то особые условия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65