если это случилось с чьим-то ребенком, то меньше вероятности, что случится с моим?
– Ты очень снисходительна. – Тон Уиллоу ясно свидетельствовал, что в данный момент она не слишком высоко ставит снисходительность. – Нет, я согласна с Триш, я думаю, что людям это нравится. И это отвратительно. А какого ты мнения о няне, Триш? Ты должна ее знать.
– Уилл, – одернул ее Том.
– Мне интересно, – сказала его жена, улыбаясь Триш. – Но, если хочешь, мы можем поговорить о чем-нибудь другом.
– Честно говоря, сейчас я не способна думать ни о чем другом.
Уиллоу одарила мужа победоносной улыбкой:
– Няню я знаю плохо. Но знаю, что Шарлота ее любила, и мне она тоже вполне понравилась, когда я познакомилась с ней вчера. Не могу себе представить, что она виновна. Просто не могу.
– А где вообще ее нашла Антония? По рекомендации, по рекламе, как?
– Кажется, через «Помощников Холланд-парка».
– Но там работают квалифицированные няни, – с удивлением заметила Уиллоу. – Одно из немногих агентств, которое проверяет сведения о девушках: в полиции, медицинских учреждениях и так далее. Именно поэтому я обращаюсь к ним, когда миссис Рашэм берет отпуск. Знаете, меня всегда поражало, что воспитательницы в детских садах должны получить лицензию, прежде чем им доверят детей, а насчет нянь никаких правил не существует.
– Правда? – удивилась Эмма, кладя нож и вилку. – Это кажется просто невероятным.
– Именно! Любая может заявить, что прошла специальную подготовку, и некоторые агентства не проверяют даже этого, не говоря уже о рекомендациях и возможных неладах с законом. Они должны…
Она умолкла, увидев, как медленно, тихо приоткрывается дверь в столовую. Кивнув Тому и не обращая на дверь внимания, она громко заговорила про отдых на озерах в Финляндии, который они запланировали на этот год.
Триш в ожидании смотрела на дверь. Когда она открылась полностью, на пороге возникла шестилетняя Люсинда Уорт, облаченная в длинную и девственно белоснежную ночную рубашку с голубой клетчатой отделкой. Тонкий хлопок был идеально отглажен, а золотисто-каштановые волосы явно только что расчесаны. На ногах девочки красовались голубые бархатные шлепанцы. И несмотря на то, что во рту Люсинда держала большой палец, выглядела она ответственной, уверенной в себе и готовой принять активное участие в беседе.
– Что такое? – насколько мог сурово поинтересовался Том. Люсинда вынула изо рта палец и улыбнулась отцу, отсутствие переднего зуба определенно добавляло девочке шарма.
– Мне приснился страшный сон, – сказала она, проскользнув к стулу Эммы. – Здравствуйте.
– Здравствуй, – ответила своей крестнице Эмма, даже не пытаясь скрыть ни своей радости, ни нежности. – И почему это вы не в постели, мадам?
– Мне приснился страшный сон, – медленно и отчетливо повторила Люсинда, словно разговаривая с иностранцем или умственно отсталым. А потом произнесла по буквам. Удивленная Триш невольно вспомнила Шарлотту и тот вечер, когда та вот так же явилась в разгар ужина. Люсинда была всего на два года старше, а казалось, что лет на десять – настолько уверенной и вполне способной о себе позаботиться она выглядела. Этот контраст причинил Триш новую боль.
– И что? – спросила Эмма.
– А то, что я хочу вам об этом рассказать, – ответила Люсинда, прижимаясь к Эмме и одаривая блаженным взглядом родителей, которые с трудом сдерживали смех.
– В самом деле? – сказал ее отец. – Только, прежде чем начать, поздоровайся с Триш Макгуайр.
– Добрый вечер, Триш, – послушно произнесла Люсинда.
– Добрый вечер, – ответила та, еще не понимая, забавляет ее не по годам бойкое поведение девочки или раздражает. Было совершенно ясно, что все в этом доме крутится вокруг нее.
– Так, – сказал Том, – и про что же был твой страшный сон?
– Меня преследовали какие-то люди, – с готовностью ответила Люсинда и задумалась, соображая, что сказать дальше. – И я никак не могла от них убежать. А потом там был высоченный кран, и единственным способом спастись был прыжок вниз. Но я проснулась раньше, чем упала с кровати.
– Ах вот так – спастись? И ты настолько перепугалась, что причесала волосы и сменила ночную рубашку, не так ли? – сказала Уиллоу, которой не удалось скрыть, как радует ее развитая речь дочери.
Люсинда снова замолчала, размышляя, а Триш подумала о том, как повезло девочке, что она может столь непринужденно и доверчиво вести себя с родителями. И снова контраст между жизнью Люсинды и Шарлотты причинил ей боль.
– Нет, – наконец продолжила Люсинда, – но я знала, что у вас гости, и подумала, что будет невежливо выйти к ним неопрятной, поэтому и переоделась.
– Лулу, перестань морочить нам голову, – с напускной суровостью приказал Том. – Нам очень приятно тебя видеть, хоть ты и должна уже крепко спать, но я бы предпочел, чтобы ты просто спустилась вниз и сказала, что хочешь к нам присоединиться, а не рассказывала о сне, которого вовсе и не было.
– Нет, был, – заявила Люсинда, забираясь к Эмме на колени и угощаясь оливкой с ее тарелки.
– Но только не сегодня, верно? – уточнила Эмма. Люсинда признала это и, заправив за ухо прядь блестящих волос, добавила:
– Расти говорит, что почти всем снятся сны про погони, и неправда, что если упадешь на пол, то сразу же проснешься.
Уиллоу нахмурилась:
– Кто тебе сказал такое?
– Девочка в школе. Поэтому я спросила у Расти. Она знает все, – сказала Люсинда, глядя на мать из-под длинных темных ресниц.
Триш подумала, что она, должно быть, ожидает резкой реакции, но Уиллоу лишь спросила:
– Ты задаешь миссис Рашэм много вопросов?
– Да, – нетерпеливо ответила Люсинда. – Я же сказала, Расти знает все.
– Очень многое, – согласился Том, – но далеко не все. И твоя мать много знает, да и я тоже.
– Да. – Люсинда забраковала взятую с тарелки Эммы оливку и выбрала новую. – Но это же совсем другое.
– Люсинда, – внезапно заговорила Триш, – а во всех твоих страшных снах за тобой гонятся люди?
– Ой, нет! Иногда это собаки, иногда там большой гараж, в нем много машин и человек в униформе, и я там теряюсь. А иногда я не знаю, что это такое, мне просто страшно.
– А тебе когда-нибудь казалось, что в твоей комнате кто-то есть? Когда ты просыпаешься, я имею в виду?
Триш сознавала, что Уиллоу начинает беспокоиться, но Люсинда была просто счастлива поговорить о своих страхах с новым и заинтересованным слушателем.
– Теперь уже нет. Когда я была маленькая, я думала, что в комнате эти собаки. Поэтому я включала ночник, чтобы убедиться, что их нет.
Позднее, когда Том все-таки уговорил дочь покинуть их компанию, Триш сказала:
– Уиллоу, извини, что я затеяла эти расспросы. Я не хотела напугать Люсинду или расстроить тебя.
– О, не беспокойся за нее, но что ты хотела выяснить?
– Просто когда я в последний раз видела Шарлотту, она рассказала мне о страшном сне про чудовище, которого она боялась. Я не слишком серьезно к этому отнеслась. А теперь, после всего случившегося, меня мучит вопрос, были ли ее страхи только ночными кошмарами? – Она нахмурилась. – Просто мне хотелось убедиться, что это типично для ее возраста. Собаки Люсинды очень похожи на то чудовище. Сколько ей было, когда они ей снились?
– Не знаю, – напряженно ответила Уиллоу. – Она никогда раньше мне о них не рассказывала. Очевидно, она предпочитает доверять свои секреты миссис Рашэм.
– Уилл, – озабоченно произнес Том.
– Ну, что же поделаешь? Это плата за то, что перепоручаешь рутинный уход за детьми другим людям.
– Не расстраивайся, Уиллоу, – улыбаясь, сказала Эмма. – Лулу пыталась тебя поддеть. Она бросила пробный камень, рассказав о погоне во сне, а когда ты не отреагировала, она придумала что-то другое. Слишком уж она смышленая для своих лет.
– Или для меня. Возможно, ты и права, Эмма. Но все равно неприятно, когда ты думаешь, что прекрасно знаешь свою дочь, и вдруг выясняется, что она скрывает от тебя важные вещи. А что еще может быть у нее на душе?
– У Лулу? – грубовато уточнил Том. – Ничего. Только человек, у которого все в порядке, ест с таким аппетитом, с такой твердостью руководит своими подругами и родителями и добивается таких успехов в школе. Не надо превращаться из-за нее в психопатку.
При всей своей подавленности Триш позабавилась, глядя, как независимая, богатая романистка средних лет показывает язык своему важному мужу. Потом она повернулась к Триш:
– Ты совсем не ешь. Еще ягнятины?
– Честно говоря, я больше не могу. Поразительно, но я уже наелась.
– А это про миссис Рашэм! «Поразительно» – вот слово, которым можно определить ее и все, что она делает. Накладывай себе, Эм. Ты ничего не ешь.
– Вообще-то я тоже уже сыта.
Сразу после кофе Эмма собралась уходить, сказав, что хочет прогуляться до дому пешком. Триш готова была подвезти ее, но Уиллоу недвусмысленно дала понять, что хочет поговорить с ней.
Пока Том провожал Эмму до двери, Уиллоу сказала:
– Меня тревожит, что она ничего не говорит о Хэле. Как по-твоему, она в нормальном состоянии?
– Нет, – ответила Триш. – Но здесь мы вряд ли чем поможем. Она сказала мне, что ты сейчас постоянно ее кормишь. На мой взгляд, это единственное, что ты можешь сделать, пока она не пожелает поговорить.
– Мне так хочется ей помочь.
– Иногда человеку легче, когда ему не помогают и не задают вопросов.
– Уж я-то это знаю. – Вид у Уиллоу, которая большую часть жизни скрывала от всех окружающих свои чувства и подлинный характер, был пристыженный. – Но я так ее люблю и волнуюсь за нее. Если ты придумаешь, что я смогу сделать полезного, скажешь?
– Конечно, скажу, – ответила Триш, испытывая облегчение от того, что ее не будут пытать насчет Хэла и его возможных поступков.
– И еще я хотела спросить, может, мне поговорить со знакомой сотрудницей «Помощников Холланд-парка» и выяснить, что у них есть на Ники Бэгшот? Мне пришло в голову, что, имея больше сведений об этой девушке, тебе будет легче представить ее связь с делом Шарлотты.
Триш взглянула на нее с удивлением. Она никогда не думала, что Уиллоу столь проницательна.
– Ты держалась очень осторожно, но было совершенно ясно, по крайней мере мне, что ты собираешь на всех на них информацию. Я решила внести свой вклад. Даже подумать страшно, чему может подвергаться эта девочка. Ах, кажется, Том идет. Я тебе позвоню, если что-то выясню. Как чудесно, что мы повидались, Триш.
– Спасибо, что пригласила меня, Уиллоу, – ответила она, не в силах поверить, что солидная, уверенная в себе Уиллоу хочет скрыть от мужа свои благие намерения. – И тебе тоже, Том. Просто замечательно вырваться на время из своей квартиры. Я все время жду телефонного звонка и при этом надеюсь, а потом надеюсь, что его не будет, потому что знаю: единственная новость, которую мы можем услышать, – плохая. И тогда наступает момент, когда любая новость кажется лучше, чем неизвестность.
– А мы вынудили тебя говорить на эту тему, – сказал Том, обнимая жену за талию. – Извини. Ты, наверное, желала бы забыть об этом.
– Желала бы, но только не могу! Никто не может. Я все время думаю о Шарлотте. Такое мучение – ты не в состоянии ничем помочь и вглядываешься в одного человека, потом в другого, думая, что каждый из них мог иметь к этому отношение, и в то же время знаешь, что не мог. Я, наверное… Я, пожалуй, пойду, пока совсем не расклеилась. Спасибо за вечер.
– Надеюсь, что новости скоро будут. Хорошие, я имею в виду. Доброй ночи, Триш, – сказала Уиллоу, сочувствие смягчило ее строгое лицо. – Держи нас в курсе.
Только уже почти у самого дома Триш осознала, что ехала гораздо медленнее, чем обычно. Заперев машину и открыв входную дверь, она сообразила почему: она боялась ответа Бена на автоответчике.
На негнущихся ногах она шла по гулкому полу к телефону. Квартира казалась более просторной и пустой, чем обычно, и более одинокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Ты очень снисходительна. – Тон Уиллоу ясно свидетельствовал, что в данный момент она не слишком высоко ставит снисходительность. – Нет, я согласна с Триш, я думаю, что людям это нравится. И это отвратительно. А какого ты мнения о няне, Триш? Ты должна ее знать.
– Уилл, – одернул ее Том.
– Мне интересно, – сказала его жена, улыбаясь Триш. – Но, если хочешь, мы можем поговорить о чем-нибудь другом.
– Честно говоря, сейчас я не способна думать ни о чем другом.
Уиллоу одарила мужа победоносной улыбкой:
– Няню я знаю плохо. Но знаю, что Шарлота ее любила, и мне она тоже вполне понравилась, когда я познакомилась с ней вчера. Не могу себе представить, что она виновна. Просто не могу.
– А где вообще ее нашла Антония? По рекомендации, по рекламе, как?
– Кажется, через «Помощников Холланд-парка».
– Но там работают квалифицированные няни, – с удивлением заметила Уиллоу. – Одно из немногих агентств, которое проверяет сведения о девушках: в полиции, медицинских учреждениях и так далее. Именно поэтому я обращаюсь к ним, когда миссис Рашэм берет отпуск. Знаете, меня всегда поражало, что воспитательницы в детских садах должны получить лицензию, прежде чем им доверят детей, а насчет нянь никаких правил не существует.
– Правда? – удивилась Эмма, кладя нож и вилку. – Это кажется просто невероятным.
– Именно! Любая может заявить, что прошла специальную подготовку, и некоторые агентства не проверяют даже этого, не говоря уже о рекомендациях и возможных неладах с законом. Они должны…
Она умолкла, увидев, как медленно, тихо приоткрывается дверь в столовую. Кивнув Тому и не обращая на дверь внимания, она громко заговорила про отдых на озерах в Финляндии, который они запланировали на этот год.
Триш в ожидании смотрела на дверь. Когда она открылась полностью, на пороге возникла шестилетняя Люсинда Уорт, облаченная в длинную и девственно белоснежную ночную рубашку с голубой клетчатой отделкой. Тонкий хлопок был идеально отглажен, а золотисто-каштановые волосы явно только что расчесаны. На ногах девочки красовались голубые бархатные шлепанцы. И несмотря на то, что во рту Люсинда держала большой палец, выглядела она ответственной, уверенной в себе и готовой принять активное участие в беседе.
– Что такое? – насколько мог сурово поинтересовался Том. Люсинда вынула изо рта палец и улыбнулась отцу, отсутствие переднего зуба определенно добавляло девочке шарма.
– Мне приснился страшный сон, – сказала она, проскользнув к стулу Эммы. – Здравствуйте.
– Здравствуй, – ответила своей крестнице Эмма, даже не пытаясь скрыть ни своей радости, ни нежности. – И почему это вы не в постели, мадам?
– Мне приснился страшный сон, – медленно и отчетливо повторила Люсинда, словно разговаривая с иностранцем или умственно отсталым. А потом произнесла по буквам. Удивленная Триш невольно вспомнила Шарлотту и тот вечер, когда та вот так же явилась в разгар ужина. Люсинда была всего на два года старше, а казалось, что лет на десять – настолько уверенной и вполне способной о себе позаботиться она выглядела. Этот контраст причинил Триш новую боль.
– И что? – спросила Эмма.
– А то, что я хочу вам об этом рассказать, – ответила Люсинда, прижимаясь к Эмме и одаривая блаженным взглядом родителей, которые с трудом сдерживали смех.
– В самом деле? – сказал ее отец. – Только, прежде чем начать, поздоровайся с Триш Макгуайр.
– Добрый вечер, Триш, – послушно произнесла Люсинда.
– Добрый вечер, – ответила та, еще не понимая, забавляет ее не по годам бойкое поведение девочки или раздражает. Было совершенно ясно, что все в этом доме крутится вокруг нее.
– Так, – сказал Том, – и про что же был твой страшный сон?
– Меня преследовали какие-то люди, – с готовностью ответила Люсинда и задумалась, соображая, что сказать дальше. – И я никак не могла от них убежать. А потом там был высоченный кран, и единственным способом спастись был прыжок вниз. Но я проснулась раньше, чем упала с кровати.
– Ах вот так – спастись? И ты настолько перепугалась, что причесала волосы и сменила ночную рубашку, не так ли? – сказала Уиллоу, которой не удалось скрыть, как радует ее развитая речь дочери.
Люсинда снова замолчала, размышляя, а Триш подумала о том, как повезло девочке, что она может столь непринужденно и доверчиво вести себя с родителями. И снова контраст между жизнью Люсинды и Шарлотты причинил ей боль.
– Нет, – наконец продолжила Люсинда, – но я знала, что у вас гости, и подумала, что будет невежливо выйти к ним неопрятной, поэтому и переоделась.
– Лулу, перестань морочить нам голову, – с напускной суровостью приказал Том. – Нам очень приятно тебя видеть, хоть ты и должна уже крепко спать, но я бы предпочел, чтобы ты просто спустилась вниз и сказала, что хочешь к нам присоединиться, а не рассказывала о сне, которого вовсе и не было.
– Нет, был, – заявила Люсинда, забираясь к Эмме на колени и угощаясь оливкой с ее тарелки.
– Но только не сегодня, верно? – уточнила Эмма. Люсинда признала это и, заправив за ухо прядь блестящих волос, добавила:
– Расти говорит, что почти всем снятся сны про погони, и неправда, что если упадешь на пол, то сразу же проснешься.
Уиллоу нахмурилась:
– Кто тебе сказал такое?
– Девочка в школе. Поэтому я спросила у Расти. Она знает все, – сказала Люсинда, глядя на мать из-под длинных темных ресниц.
Триш подумала, что она, должно быть, ожидает резкой реакции, но Уиллоу лишь спросила:
– Ты задаешь миссис Рашэм много вопросов?
– Да, – нетерпеливо ответила Люсинда. – Я же сказала, Расти знает все.
– Очень многое, – согласился Том, – но далеко не все. И твоя мать много знает, да и я тоже.
– Да. – Люсинда забраковала взятую с тарелки Эммы оливку и выбрала новую. – Но это же совсем другое.
– Люсинда, – внезапно заговорила Триш, – а во всех твоих страшных снах за тобой гонятся люди?
– Ой, нет! Иногда это собаки, иногда там большой гараж, в нем много машин и человек в униформе, и я там теряюсь. А иногда я не знаю, что это такое, мне просто страшно.
– А тебе когда-нибудь казалось, что в твоей комнате кто-то есть? Когда ты просыпаешься, я имею в виду?
Триш сознавала, что Уиллоу начинает беспокоиться, но Люсинда была просто счастлива поговорить о своих страхах с новым и заинтересованным слушателем.
– Теперь уже нет. Когда я была маленькая, я думала, что в комнате эти собаки. Поэтому я включала ночник, чтобы убедиться, что их нет.
Позднее, когда Том все-таки уговорил дочь покинуть их компанию, Триш сказала:
– Уиллоу, извини, что я затеяла эти расспросы. Я не хотела напугать Люсинду или расстроить тебя.
– О, не беспокойся за нее, но что ты хотела выяснить?
– Просто когда я в последний раз видела Шарлотту, она рассказала мне о страшном сне про чудовище, которого она боялась. Я не слишком серьезно к этому отнеслась. А теперь, после всего случившегося, меня мучит вопрос, были ли ее страхи только ночными кошмарами? – Она нахмурилась. – Просто мне хотелось убедиться, что это типично для ее возраста. Собаки Люсинды очень похожи на то чудовище. Сколько ей было, когда они ей снились?
– Не знаю, – напряженно ответила Уиллоу. – Она никогда раньше мне о них не рассказывала. Очевидно, она предпочитает доверять свои секреты миссис Рашэм.
– Уилл, – озабоченно произнес Том.
– Ну, что же поделаешь? Это плата за то, что перепоручаешь рутинный уход за детьми другим людям.
– Не расстраивайся, Уиллоу, – улыбаясь, сказала Эмма. – Лулу пыталась тебя поддеть. Она бросила пробный камень, рассказав о погоне во сне, а когда ты не отреагировала, она придумала что-то другое. Слишком уж она смышленая для своих лет.
– Или для меня. Возможно, ты и права, Эмма. Но все равно неприятно, когда ты думаешь, что прекрасно знаешь свою дочь, и вдруг выясняется, что она скрывает от тебя важные вещи. А что еще может быть у нее на душе?
– У Лулу? – грубовато уточнил Том. – Ничего. Только человек, у которого все в порядке, ест с таким аппетитом, с такой твердостью руководит своими подругами и родителями и добивается таких успехов в школе. Не надо превращаться из-за нее в психопатку.
При всей своей подавленности Триш позабавилась, глядя, как независимая, богатая романистка средних лет показывает язык своему важному мужу. Потом она повернулась к Триш:
– Ты совсем не ешь. Еще ягнятины?
– Честно говоря, я больше не могу. Поразительно, но я уже наелась.
– А это про миссис Рашэм! «Поразительно» – вот слово, которым можно определить ее и все, что она делает. Накладывай себе, Эм. Ты ничего не ешь.
– Вообще-то я тоже уже сыта.
Сразу после кофе Эмма собралась уходить, сказав, что хочет прогуляться до дому пешком. Триш готова была подвезти ее, но Уиллоу недвусмысленно дала понять, что хочет поговорить с ней.
Пока Том провожал Эмму до двери, Уиллоу сказала:
– Меня тревожит, что она ничего не говорит о Хэле. Как по-твоему, она в нормальном состоянии?
– Нет, – ответила Триш. – Но здесь мы вряд ли чем поможем. Она сказала мне, что ты сейчас постоянно ее кормишь. На мой взгляд, это единственное, что ты можешь сделать, пока она не пожелает поговорить.
– Мне так хочется ей помочь.
– Иногда человеку легче, когда ему не помогают и не задают вопросов.
– Уж я-то это знаю. – Вид у Уиллоу, которая большую часть жизни скрывала от всех окружающих свои чувства и подлинный характер, был пристыженный. – Но я так ее люблю и волнуюсь за нее. Если ты придумаешь, что я смогу сделать полезного, скажешь?
– Конечно, скажу, – ответила Триш, испытывая облегчение от того, что ее не будут пытать насчет Хэла и его возможных поступков.
– И еще я хотела спросить, может, мне поговорить со знакомой сотрудницей «Помощников Холланд-парка» и выяснить, что у них есть на Ники Бэгшот? Мне пришло в голову, что, имея больше сведений об этой девушке, тебе будет легче представить ее связь с делом Шарлотты.
Триш взглянула на нее с удивлением. Она никогда не думала, что Уиллоу столь проницательна.
– Ты держалась очень осторожно, но было совершенно ясно, по крайней мере мне, что ты собираешь на всех на них информацию. Я решила внести свой вклад. Даже подумать страшно, чему может подвергаться эта девочка. Ах, кажется, Том идет. Я тебе позвоню, если что-то выясню. Как чудесно, что мы повидались, Триш.
– Спасибо, что пригласила меня, Уиллоу, – ответила она, не в силах поверить, что солидная, уверенная в себе Уиллоу хочет скрыть от мужа свои благие намерения. – И тебе тоже, Том. Просто замечательно вырваться на время из своей квартиры. Я все время жду телефонного звонка и при этом надеюсь, а потом надеюсь, что его не будет, потому что знаю: единственная новость, которую мы можем услышать, – плохая. И тогда наступает момент, когда любая новость кажется лучше, чем неизвестность.
– А мы вынудили тебя говорить на эту тему, – сказал Том, обнимая жену за талию. – Извини. Ты, наверное, желала бы забыть об этом.
– Желала бы, но только не могу! Никто не может. Я все время думаю о Шарлотте. Такое мучение – ты не в состоянии ничем помочь и вглядываешься в одного человека, потом в другого, думая, что каждый из них мог иметь к этому отношение, и в то же время знаешь, что не мог. Я, наверное… Я, пожалуй, пойду, пока совсем не расклеилась. Спасибо за вечер.
– Надеюсь, что новости скоро будут. Хорошие, я имею в виду. Доброй ночи, Триш, – сказала Уиллоу, сочувствие смягчило ее строгое лицо. – Держи нас в курсе.
Только уже почти у самого дома Триш осознала, что ехала гораздо медленнее, чем обычно. Заперев машину и открыв входную дверь, она сообразила почему: она боялась ответа Бена на автоответчике.
На негнущихся ногах она шла по гулкому полу к телефону. Квартира казалась более просторной и пустой, чем обычно, и более одинокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44