– Это действительно я, Джордж. Как ты?
– Отлично. Лучше скажи, как ты? Я слышал, ты болеешь.
– Значит, вот что обо мне говорят? – Вспышка внезапной ярости, почти такая же мощная, как те, что постоянно испытывал Джордж, охватила ее, и Триш даже удивилась, что не потеряла способность соображать.
– Да. Пару недель назад я пытался пригласить тебя на одно важное дело, но ваш секретарь сказал, что ты болеешь и взяла несколько месяцев, чтобы подлечиться. Серьезно так сказал. Что это было – операция?
Триш понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Заговорив, она с радостью отметила, что голос ее звучит почти нормально.
– Вообще-то я взяла отпуск, чтобы написать книгу о детях и законе для «Миллен букс».
– А! Это больше похоже на правду. И на тебя. Так чем могу служить? Очень напряженное утро.
– Немного нахально с моей стороны, но я хотела узнать, не мог бы ты съездить – или послать надежного человека – в полицейский участок на Черч-стрит ради одной моей, можно сказать, клиентки, которую арестовали по подозрению в убийстве ребенка. К сожалению, это пойдет как бесплатная юридическая помощь, она ей в любом случае полагается. У нее нет ничего, кроме зарплаты. Зовут ее Ники Бэгшот.
– Няня в деле Уэблок?
– Правильно. Ты за ним следишь?
– Поневоле приходится, когда оно на первых страницах всех газет. Это еще одна причина, по которой я поверил истории о твоей болезни: на фотографиях ты выглядела неважнецки. Нашли тело?
– Нет. Но явно получили какие-то основания для ареста. Какие именно, я не знаю.
– Хорошо, я с этим разберусь. Но, Триш, почему ты этим занимаешься? Я думал, что ты – родственница Антонии Уэблок. Я точно помню подпись под снимком.
– Да, мы троюродные сестры.
– И ты пытаешься организовать помощь для няни, которая в лучшем случае не углядела за ребенком и позволила его украсть, а в худшем – причинила ему серьезный вред? Я правильно понимаю?
– Да, – подтвердила Триш, не желавшая пускаться в длинные объяснения, но прекрасно понимавшая, что дать их придется, если она хочет, чтобы Джордж взял дело Ники. – По многим причинам. Во-первых, я думаю, что Ники невиновна, во-вторых, она настолько одинока, что попросила сообщить о своем аресте не кому-нибудь, а именно мне. После этого я не могла не помочь. Послушай, Джордж, я знаю, что это не совсем твоя область, но ты поможешь?
– Попробую. – Тон его стал менее серьезным. – Арестов у нее не было, иначе она никогда не получила бы такую работу.
– Да-а, – протянула Триш, вспомнив, что Уиллоу Уорт вызвалась выведать у своего источника в «Помощниках Холланд-парка» сведения о Ники. – Но я пытаюсь больше узнать о ее прошлом. Я займусь этим сегодня же утром, а потом сообщу тебе, что удастся накопать, если ты отправишь кого-нибудь в участок. Это возможно? Я знаю, что прошу слишком многого.
– Тогда я, пожалуй, съезжу туда сам и на месте посмотрю, как обстоят дела, и если твой случай покажется мне слишком трудоемким, передам кому-нибудь из своих сотрудников. Как ты говоришь, юридическую помощь она все равно получит. Договорились?
– Чудесно. Джордж, какой ты молодец, что согласился!
Он засмеялся и сказал вполне дружелюбно и без обычного сарказма:
– Пустяки. Я рад, что ты обратилась ко мне, хоть и немного удивлен. Мы расстались не на самой дружеской ноте.
– Да, – подтвердила Триш, вспоминая, как разозлилась, когда он раскритиковал составленный ею итоговый документ по делу его клиента. – Но ты замечательный! И в конце концов, ты же пытался снова нанять меня пару недель назад.
Она дала отбой, не дожидаясь его ответа, и набрала номер Уиллоу.
Ответила миссис Рашэм, домработница, и сообщила Триш, что Уиллоу не будет до вечера. Она предложила передать ей все, что нужно, но Триш назвала только свое имя. Нажав пальцем на рычажок, она размышляла, что еще можно предпринять. Наконец она сообразила, что если кто и знает об уликах, на основании которых арестовали Ники, так это Антония. Триш снова сняла трубку и набрала номер.
– Роберт Хит.
Она настолько удивилась, услышав его голос, что едва не выронила телефон. По-видимому, неприятности на работе – в чем бы они ни состояли – уже позади.
– Привет, Роберт. Это Триш, Триш Макгуайр. Как у тебя дела?
– Обычно ты не так глупа. Как, черт возьми, по-твоему, могут быть у меня дела? Антония у тебя?
– У меня? Нет… а что? – Триш привыкла не обращать внимания на его враждебность. – Я думала, она дома. Поэтому и звоню.
– Нет. Здесь только Мария Селеста, а мне нужна Антония. Лотти мертва.
Ледяная рука стиснула горло Триш. Она всегда подозревала Роберта, но от этого было ничуть не легче.
– Триш? Ты слышишь, Триш?
– Да. – Она дважды кашлянула. – Да, я слышу, Роберт. Почему ты сказал, что Шарлотта мертва?
– Они арестовали Ники Бэгшот за убийство. Она оставила мне записку, в которой только это и сказано. Я позвонил этим проклятым занудам, но мне ничего не объяснили, ни где нашли тело, ни кто убил Лотти. Ничего. Сумасшедший дом!
– Тела нет. Его еще не нашли.
– А откуда тебе это известно, Триш? – Подозрительность в его голосе не убеждала.
– Потому что Ники попросила полицию сообщить о своем аресте мне, и когда они позвонили, я спросила про тело. – Триш старалась, чтобы ее голос не выдал обуревавших ее чувств. – Я договорилась, чтобы к ней пришел адвокат и убедился, что она знает свои права и получает всю необходимую помощь.
– Ты договорилась насчет адвоката? Но почему? Какое это имеет к тебе отношение?
– Ники попросила связаться со мной. – Почему Роберт не понимает простейших вещей, которые она ему говорит? – Я сделала для нее, что могла.
– Я потрясен, Триш, – уже гораздо теплее и человечнее проговорил Роберт. – И благодарен. Просто не могу поверить.
Она решила воспользоваться его необычной мягкостью.
– Слушай, Роберт, могу я заехать? Мне нужно кое-что узнать, и было бы легче расспросить об этом тебя, а не Антонию. Мы можем поговорить?
– Запросто. Но не здесь. Нет смысла торчать дома, если Антония не приедет обедать. За последние дни я возненавидел этот дом. Как насчет «Глазированной груши»? Знаешь, где это место?
– Рядом с Шарлотт-стрит? Да, знаю. Могу встретиться там с тобой где-то через полчаса.
– Давай через сорок пять минут. Я оставлю Антонии записку, на случай, если она все же соблаговолит заявиться. До встречи, Триш.
Окрыленная тем, что все так легко устроилось, Триш помчалась по винтовой лестнице переодеваться. «Глазированная груша» была довольно новым, чрезвычайно модным заведением с баром и рестораном, где в основном собирались работники телевидения и рекламы. Ей не хотелось испортить все дело, представ перед Робертом в неподходящем виде.
Десять минут спустя, облачившись в кремовое эластичное боди, короткую черную юбку и очень длинный пиджак и гораздо сильнее, чем обычно, накрасив ресницы, она выбежала из квартиры, на ходу прикалывая к левому лацкану серебряную брошь.
Когда, опоздав всего на десять минут, Триш добралась до «Груши», Роберт сидел на высоком табурете в баре и с мрачным видом пил из бутылки пиво ультрамодной новейшей марки.
– Привет, – сказала Триш.
Роберт кивнул:
– Выпьешь?
Из-за крутившихся в голове вопросов она никак не могла сообразить, чего бы ей хотелось.
– Э… белого вина с содовой, пожалуйста.
– Хорошо. – Он помахал бармену и сделал заказ. По выражению его лица Триш поняла, что выбранный ею напиток ужасающе старомоден. Наверное, надо было заказать «Морской бриз», если только и он уже не устарел, но она никогда не любила такого рода коктейли.
– Будь здорова, – некстати сказал Роберт. Вид у него был расстроенный и больной, как у каждого из них; таким несчастным Триш никогда его не видела. Черный пиджак от Армани чрезмерно подчеркивал желтизну кожи, а губы казались обкусанными и сухими. К тому же Роберт как будто еще и похудел.
Триш, которая всю дорогу от Саутуорка репетировала вопросы, вдруг обнаружила, что не знает, с чего начать.
– Ты сказал, что Ники оставила записку? – наконец решилась она.
Роберт кивнул и, подцепив горсть жареного миндаля из серебряной вазочки на стойке, отправил его в рот. Три штуки упали на колени. Он смахнул их на пол с такой силой, что вполне мог причинить себе боль.
– И что в ней было?
– Только то, что ее арестовали, – пробормотал он, жуя орехи. – Она была не заклеена, и я решил, что Антония тоже ее прочла и поэтому слиняла. Но когда я позвонил в полицию, мне сказали, что не видели ее. И с Марией она ничего не передала – по крайней мере, мне об этом неизвестно. – В голосе Роберта послышалось раздражение. – Никогда не мог понять, зачем Антонии понадобилось нанимать женщину, которая говорит только по-испански. Это нелепо. Так же как и…
– И?.. Что, Роберт?
– Что? А, ничего. О чем ты хотела спросить, чего ей не надо слышать?
– Ах, – вздохнула Триш, сожалея, что Роберт запомнил предлог, под которым она выманила его на личную встречу. – Это касается того, как Ники обращалась с Шарлоттой. Мне сказали, что в последнее время ты часто видел их вместе.
– Кто это тебе сказал? – Его худое лицо исказилось подозрением. Триш, как могла, успокаивающе улыбнулась. Заметного эффекта это не оказало.
– Я ходила на детскую площадку поговорить с другими нянями на следующий день после того, как впервые увидела Ники. Антония с самого начала была убеждена в виновности Ники, а я нет. Я хотела поговорить с кем-нибудь, кто относился к ней хорошо. – Триш улыбнулась. – Я не сообразила, что ты тоже подходишь, иначе позвонила бы уже несколько дней назад.
Роберт промолчал.
– Во всяком случае, няни сказали мне, что днем ты довольно часто забирал Ники и Шарлотту с детской площадки, – продолжала Триш, гадая, удастся ли вообще выудить из него что-нибудь ценное. – Похоже, ты им всем нравишься, Роберт, в отличие от большинства других родителей, о которых они рассказывали.
– Значит, вот откуда это пошло? – сердито произнес он, прежде чем глотнуть еще пива. – А я-то ломал голову, что заставило ее так поступить.
– Не понимаю.
– Видимо, это ты передала Антонии ту маленькую пикантную подробность?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, Роберт. После посещения площадки я Антонию не видела. Она почему-то злится на меня и больше не отвечает на мои звонки. Почему она должна была рассердиться, узнав, что ты там бываешь?
Бармен поставил перед Триш ее вино и заменил новой вазочкой с орехами опустошенную. Триш поблагодарила и повернулась к Роберту, подняв брови.
Он пожал плечами:
– Ее бесит, когда я сваливаю с работы раньше, чем освобождается она. И терпеть не может, когда я вожусь с Шарлоттой, а также считает, что мне не следует даже разговаривать с Ники, кроме как передавать распоряжения Антонии. По ее мнению, дружеское отношение к «персоналу» делает его нахальным. Глупая корова!
– Роберт!
– Но она действительно такая временами. Ты должна сама знать, как она обращается с людьми, которых считает ниже себя.
– В общем, да. Но давай пока забудем об Антонии. Роберт, кое-что мне непонятно.
– Блестящая Триш Макгуайр теряется в догадках? Великий боже!
– Ой, Роберт, прекрати! Неужели случившегося с Шарлоттой недостаточно, чтобы хоть это ты воспринимал серьезно? Неужели тебе все время надо, как ребенку, ходить вокруг да около? Я от этого просто с ума сойду!
В его взгляде, помимо опасливой злости и подозрительности, читалось неподдельное изумление.
– Да что с тобой такое?
– Я хочу узнать, что случилось с Шарлоттой, – сквозь зубы ответила она.
– Как и все мы, Триш! Что дает тебе право считать себя такой безупречной в данной ситуации?
– Прости, – сказала она, уловив в его голосе нотку отчаяния. – Просто я не понимаю.
– Чего, скажи на милость, ты не понимаешь?
– Почему все только и говорят о проблемах в твоей конторе. А ты, похоже, свободен как ветер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44