Скажите, он вернулся в половине двенадцатого?
– Да, сэр. Как раз пробило полчаса. Той ночью наша Берта сильно маялась зубами, я сидела с ней. Очень уж она мучилась.
– Могу себе представить. Так вы сами заперли за ним тогда дверь? – поинтересовался инспектор, впиваясь в женщину взглядом.
– О нет, сэр. Мистер Сорн всегда сам за собой запирает. Видите ли, сэр, он часто выходит по ночам на прогулку. Много раз я говорила ему, что ночной воздух вреден и человеку, и зверю, но он все равно продолжает гулять. Странный джентльмен, с причудами, однако платит за квартиру регулярно.
– А в ночь на четверг он тоже ходил на прогулку?
– Этого я не могу сказать, не уверена. Я слышала, как он снова спускался по лестнице, потому что не спала из-за Берты. Шел очень тихо, как и всегда ночью, чтобы нас не разбудить. Очень почтительный джентльмен мистер Сорн, должна вам сказать.
– Не сомневаюсь в этом, – протянул инспектор. – Так вы не уверены, что он выходил?
– Нет, сэр, точно сказать не могу. Ох, чтоб меня! Совсем забыла. Должно быть, из головы выскочило. Вчера вечером, когда я принесла ему ужин, мистер Сорн сказал: «Болстер» – это у него такая дурная манера меня называть. Я-то всегда считала, что так нельзя обращаться к замужней женщине, но ведь в нынешние времена выбирать жильцов не приходится. Так вот он и говорит: «Болстер, надеюсь, я не разбудил вас прошлой ночью, когда пришел?» Я ответила, что не спала из-за Берты, которая маялась с зубами. Тогда мистер Сорн рассказал, что в ту ночь у него что-то неладное случилось с нутром, он никак не мог заснуть, поэтому спускался вниз, чтобы взять книжку из шкафа. Вот, должно быть, я тогда его и слышала…
– Да, так оно и было, вне всякого сомнения, – пробурчал инспектор. – Ну, а сейчас покажите нам комнату мистера Сорна.
Наиболее примечательным в комнате Габриэля Сорна был необычный, в высшей степени запутанный, какой-то металлический шум – словно кто-то наступил в механический муравейник. Увидеть от чего он исходит, было невозможно – в комнате оказалось еще темнее, чем в холле.
«Адская машина, вот что это должно быть, – фаталистически подумал Найджел. – Сорн оставил ее здесь, чтобы разнести в клочья все улики и самих детективов. Одним выстрелом – двух зайцев».
Миссис Болстер, раздвигая занавески, между тем проговорила:
– Мистер Сорн, должно быть, писал поэзию, перед тем как ушел. «В темноте всегда легче пишется» – так он говорит.
– Темно как для проявления фотографий. Принципиальная разница лишь в шумовом сопровождении, – заметил Найджел, прикрыв глаза как от яркого солнечного света, хлынувшего в комнату, так и в ожидании неминуемого взрыва.
– Ну, тьма бывает нужна и для других делишек, – заметил Тайлер.
– Пожалуйста, инспектор! Мне сейчас не до диспута, – запротестовал Найджел, осторожно открывая глаза. – Не будет ли лучше опустить бомбу в ведро с водой… я имею в виду, еще до того, как она всех нас разорвет?
– Бомба?!– взорвался инспектор. – Бомба? Какая к черту бомба? Вас что, малость напекло на солнце, сэр?
– Ох, извините. Ошибся. Так, Сорн ко всему прочему еще и любитель хронометров? Интересно, сколько же их здесь? – И Найджел начал обходить комнату, считая находящиеся в ней часы и комментируя: – Итак, слева направо мы имеем: старинные часы, ходики с кукушкой, два образчика из Швейцарии, любопытный раритет с гномом, бьющим молотом по наковальне, часы с экипажем, заднее колесо которого вращается рывками в такт ходу. Далее, на камине мраморные часы весом, пожалуй, с тонну, увенчанные сражающимися борцами, которые не больно-то стараются, ибо еле шевелятся с интервалом в секунду. Рядом пара походных часов, настенные часы резной работы, из которых вываливается наружу большая часть потрохов, потом более скромные часы, застенчиво выглядывающие из красного плюша, такие же, только в зеленом плюше, и, наконец, последние – комбинированные с календарем и барометром, наверное, они предсказывают еще судьбу и виды на урожай… И что же, все эти часы принадлежат мистеру Сорну?
– О нет, сэр, – ответила миссис Болстер. – Они папины.
– Он коллекционер?
– Нет, сэр, верующий. У него было видение, что в полночь, третьего апреля прошлого года, состоится Второе Пришествие. Он хотел быть готовым к этому времени, вот и начал обходить все аукционы, скупать часы. Заводил их все на случай, если какие-то вдруг сломаются, он все равно будет знать, когда точно «препоясать чресла». А когда Второго Пришествия так и не случилось, у него не хватило духу от них избавиться. Видите ли, вошло в привычку заводить их каждый день. Только после постигшего его разочарования папа не пожелал больше жить в этой комнате, поэтому мы и сдали ее мистеру Сорну.
– Понимаю, – отозвался Найджел.
Миссис Болстер сделала реверанс, насколько это позволила ее комплекция, и ретировалась. Найджел начал рыскать по комнате. Стулья и диваны разительно отличались по форме, но все были одинаково неудобны. Книжный шкаф содержал весьма странный набор книг: пьесы Шекспира соседствовали с серьезной работой «Как развивать самообладание», вплотную к ним стояли «Вступительные лекции Фрейда», полное собрание Эллы Уилер Уилкокс в мягком переплете, «Пособие для езды на мотоцикле», «От юнги до адмирала», «Проповеди Преподобного Спаргеона», «Уход за мулами», «Божественная комедия», «Письма Сакко и Ванцетти», «Как добиться успеха». Картины, развешанные по стенам, в основном изображали сцены ухаживания в девятнадцатом столетии: пышные блондинки неуклюже восседали на деревенских скамьях или позировали перед мраморными вазами, принимая знаки внимания от неправдоподобно выглядевших молодых мужчин в треуголках, ботфортах и туго обтягивающих бриджах. Безжизненность этих картин оживлялась копченой селедкой, свешивающейся с рамы одной из них и парой подтяжек, венчающих другую.
– А вы знаете, – произнес Найджел с благоговейным страхом, – этот малый, Сорн, на диво целеустремленная личность. Со всем этим блеющим и мычащим скотом снаружи, часами, отбивающими время на все лады, картинами, книгами и всем прочим здесь, внутри, он создал для себя поистине сюрреалистическую среду обитания.
– Я устрою ему сюрреализм! – прорычал инспектор. – Куда это он шлялся в ночь на четверг? Напичкал миссис Болстер какой-то чушью насчет того, будто бы брал книгу!
– Вы хотя бы заметили время, когда…
Дальнейшие слова Найджела заглушил взрыв адского гвалта: кукушка, выскочив из ходиков, исполнила великолепную имитацию уханья совы, сидящей на виселице, гномик начал бить молотом по наковальне, мраморные часы с шипением издавать звон колоколов… Да и все остальные механизмы залязгали, заскрежетали, завизжали, готовясь пробить четыре часа.
– Это просто здорово, что второго пришествия так и не случилось, – воскликнул Найджел, когда весь этот шум прекратился. – Разве в такой какофонии расслышишь трубный глас?
Как раз в этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Габриэль Сорн. При виде гостей губы его безвольного рта поджались, а лицо в целом приобрело непроницаемое выражение. Найджел щелкнул пальцами. Наконец-то он понял, кого ему напоминает Сорн.
– Странно в такой прекрасный день видеть вас в четырех стенах, – произнес Сорн с напускной живостью. – Могу я присесть, инспектор? Как вы хотите – лицом к свету или как?
Таил ер оставил всю эту браваду без внимания. Его огромное бледное лицо, устрашающе возвышающееся над униформой, Найджелу показалось похожим на гигантского ската.
– Сэр, у меня есть парочка вопросов, которые я должен вам задать. Первый – как давно вы знакомы с содержанием завещания покойного мистера Банкета?
– Отвечу без труда. Мне ничего о нем неизвестно.
– Выходит, вы не в курсе, что большую часть своего состояния… – инспектор выдержал секундную паузу, пристально вглядываясь в Сорна, – он оставил вашей матери, миссис Аннабел Сорн?
Лицо молодого человека приобрело выражение почти театрального удивления и сосредоточенности.
– Моей матери? – выдохнул он. – Но это… я имею в виду, с чего бы вдруг?
– Именно это я и надеюсь услышать от вас.
– О, понимаю, – сказал Сорн, беря себя в руки. – Как же, мотив! Но вы не можете ничего повесить на мою мать: она во Франции, знаете ли. Или вы за мною охотитесь? Конечно! Сын убивает работодателя, чтобы спасти овдовевшую мать от нищеты. Как это вульгарно! – Сорн говорил гнусавым голосом, который когда-то ассоциировался с пуританами, а ныне в силу любопытного стечения обстоятельств унаследовали эстеты.
– Мы еще дойдем до этого, – пообещал инспектор, не более уязвленный иронией Сорна, нежели в свое время Карсон колючим остроумием Оскара Уайльда. – А сейчас не будете ли так добры рассказать мне о ваших отношениях с убитым? Как они возникли и так далее?
– Баннет был старым другом моей матери. Вскоре после того, как я оставил университет, он предложил взять меня на пивоварню учеником, полагаю, не без задней мысли сделать меня партнером, если я оправдаю его ожидания. Надеюсь, я понятно говорю?
– Понятно. Жалованье?
– О, я получал немного – едва хватало на карманные расходы. Кое-что перепадает от матери – небольшие денежные переводы. Не правда ли, чем не стимул для меня убить старого негодяя?
– Итак, вы все же знали о завещании?
– Нет, не знал. Я ни в чем не признаюсь. Если вы не можете понять…
– А знаете, Сорн, – вмешался Найджел, – ваша ирония ни к чему. Инспектор признает факты, а не витиеватую риторику.
– Где вы были в ночь убийства?
– В постели.
Это смешно! Ваша домовладелица утверждает, что слышала, как вы, крадучись, снова спустились вниз вскоре после того, как вернулись с вечеринки.
– Ах да, – излишне поспешно отозвался Сорн. – Я спускался вниз за книгой.
– Какой книгой?
– «Великая китайская стена» Кафки. Цена семь шиллингов и семь пенсов.
Все это больно уж смахивало на домашнюю заготовку.
Тогда как вы объясните тот факт, что вас видели у ворот пивоварни вскоре после полуночи?
Найджел резко выпрямился на стуле. Такое он слышал впервые… Но в следующую секунду догадался: это выстрел инспектора с дальним прицелом. По ходу дела он всегда может заявить, что Сорна опознали ошибочно, если последний начнет в связи с этим возмущаться. Однако ничего такого не потребовалось. Браваду Сорна как рукой сняло. У него не хватило нервов гнуть свою линию дальше: рот его скривился, в уголках губ выступила слюна.
– Я не… Я предполагал, что могу отправляться на прогулку, когда захочу…
– Любопытное время для прогулки изволили выбрать.
– У поэтов вообще странные привычки, дорогой инспектор.
Такие, например, как работать в темноте, гм?
– Да, если угодно. – Затем Сорн наконец усек, что его берут на пушку. – Я не был на пивоварне. Я никакого отношения не имею к убийству. Как вы смеете возводить на меня напраслину? – Его гнусавый голос сорвался на фальцет.
Найджела от смущения бросило в пот.
– Никто вас пока ни в чем не обвиняет, – холодно заметил инспектор. – Зачем вы вешали лапшу на уши миссис Болстер, рассказывая, что спускались вниз за книгой?
– Потому что, – если вам так уж надо знать, – когда мы нашли Баннета в давильном чане и было сказано, что его, должно быть, убили этой ночью, я понял, что вы будете доискиваться у всех, кто где был.
– Я думаю, – сказал Найджел самым что ни на есть бесстрастным тоном, – последнее обстоятельство говорит в пользу мистера Сорна. Если бы он совершил убийство, то постарался бы обеспечить себе алиби так скоро, как это только возможно. Он же, напротив, решительно ничего не предпринимал вплоть до самого вечера… и сделал это лишь за ужином, как сказала миссис Болстер.
– Гм, может, и так, но…
– Прекратите! – воскликнул Сорн. – Прошу вас, прекратите! Я такого не потерплю – вы говорите обо мне так, словно разглядываете букашку под микроскопом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Да, сэр. Как раз пробило полчаса. Той ночью наша Берта сильно маялась зубами, я сидела с ней. Очень уж она мучилась.
– Могу себе представить. Так вы сами заперли за ним тогда дверь? – поинтересовался инспектор, впиваясь в женщину взглядом.
– О нет, сэр. Мистер Сорн всегда сам за собой запирает. Видите ли, сэр, он часто выходит по ночам на прогулку. Много раз я говорила ему, что ночной воздух вреден и человеку, и зверю, но он все равно продолжает гулять. Странный джентльмен, с причудами, однако платит за квартиру регулярно.
– А в ночь на четверг он тоже ходил на прогулку?
– Этого я не могу сказать, не уверена. Я слышала, как он снова спускался по лестнице, потому что не спала из-за Берты. Шел очень тихо, как и всегда ночью, чтобы нас не разбудить. Очень почтительный джентльмен мистер Сорн, должна вам сказать.
– Не сомневаюсь в этом, – протянул инспектор. – Так вы не уверены, что он выходил?
– Нет, сэр, точно сказать не могу. Ох, чтоб меня! Совсем забыла. Должно быть, из головы выскочило. Вчера вечером, когда я принесла ему ужин, мистер Сорн сказал: «Болстер» – это у него такая дурная манера меня называть. Я-то всегда считала, что так нельзя обращаться к замужней женщине, но ведь в нынешние времена выбирать жильцов не приходится. Так вот он и говорит: «Болстер, надеюсь, я не разбудил вас прошлой ночью, когда пришел?» Я ответила, что не спала из-за Берты, которая маялась с зубами. Тогда мистер Сорн рассказал, что в ту ночь у него что-то неладное случилось с нутром, он никак не мог заснуть, поэтому спускался вниз, чтобы взять книжку из шкафа. Вот, должно быть, я тогда его и слышала…
– Да, так оно и было, вне всякого сомнения, – пробурчал инспектор. – Ну, а сейчас покажите нам комнату мистера Сорна.
Наиболее примечательным в комнате Габриэля Сорна был необычный, в высшей степени запутанный, какой-то металлический шум – словно кто-то наступил в механический муравейник. Увидеть от чего он исходит, было невозможно – в комнате оказалось еще темнее, чем в холле.
«Адская машина, вот что это должно быть, – фаталистически подумал Найджел. – Сорн оставил ее здесь, чтобы разнести в клочья все улики и самих детективов. Одним выстрелом – двух зайцев».
Миссис Болстер, раздвигая занавески, между тем проговорила:
– Мистер Сорн, должно быть, писал поэзию, перед тем как ушел. «В темноте всегда легче пишется» – так он говорит.
– Темно как для проявления фотографий. Принципиальная разница лишь в шумовом сопровождении, – заметил Найджел, прикрыв глаза как от яркого солнечного света, хлынувшего в комнату, так и в ожидании неминуемого взрыва.
– Ну, тьма бывает нужна и для других делишек, – заметил Тайлер.
– Пожалуйста, инспектор! Мне сейчас не до диспута, – запротестовал Найджел, осторожно открывая глаза. – Не будет ли лучше опустить бомбу в ведро с водой… я имею в виду, еще до того, как она всех нас разорвет?
– Бомба?!– взорвался инспектор. – Бомба? Какая к черту бомба? Вас что, малость напекло на солнце, сэр?
– Ох, извините. Ошибся. Так, Сорн ко всему прочему еще и любитель хронометров? Интересно, сколько же их здесь? – И Найджел начал обходить комнату, считая находящиеся в ней часы и комментируя: – Итак, слева направо мы имеем: старинные часы, ходики с кукушкой, два образчика из Швейцарии, любопытный раритет с гномом, бьющим молотом по наковальне, часы с экипажем, заднее колесо которого вращается рывками в такт ходу. Далее, на камине мраморные часы весом, пожалуй, с тонну, увенчанные сражающимися борцами, которые не больно-то стараются, ибо еле шевелятся с интервалом в секунду. Рядом пара походных часов, настенные часы резной работы, из которых вываливается наружу большая часть потрохов, потом более скромные часы, застенчиво выглядывающие из красного плюша, такие же, только в зеленом плюше, и, наконец, последние – комбинированные с календарем и барометром, наверное, они предсказывают еще судьбу и виды на урожай… И что же, все эти часы принадлежат мистеру Сорну?
– О нет, сэр, – ответила миссис Болстер. – Они папины.
– Он коллекционер?
– Нет, сэр, верующий. У него было видение, что в полночь, третьего апреля прошлого года, состоится Второе Пришествие. Он хотел быть готовым к этому времени, вот и начал обходить все аукционы, скупать часы. Заводил их все на случай, если какие-то вдруг сломаются, он все равно будет знать, когда точно «препоясать чресла». А когда Второго Пришествия так и не случилось, у него не хватило духу от них избавиться. Видите ли, вошло в привычку заводить их каждый день. Только после постигшего его разочарования папа не пожелал больше жить в этой комнате, поэтому мы и сдали ее мистеру Сорну.
– Понимаю, – отозвался Найджел.
Миссис Болстер сделала реверанс, насколько это позволила ее комплекция, и ретировалась. Найджел начал рыскать по комнате. Стулья и диваны разительно отличались по форме, но все были одинаково неудобны. Книжный шкаф содержал весьма странный набор книг: пьесы Шекспира соседствовали с серьезной работой «Как развивать самообладание», вплотную к ним стояли «Вступительные лекции Фрейда», полное собрание Эллы Уилер Уилкокс в мягком переплете, «Пособие для езды на мотоцикле», «От юнги до адмирала», «Проповеди Преподобного Спаргеона», «Уход за мулами», «Божественная комедия», «Письма Сакко и Ванцетти», «Как добиться успеха». Картины, развешанные по стенам, в основном изображали сцены ухаживания в девятнадцатом столетии: пышные блондинки неуклюже восседали на деревенских скамьях или позировали перед мраморными вазами, принимая знаки внимания от неправдоподобно выглядевших молодых мужчин в треуголках, ботфортах и туго обтягивающих бриджах. Безжизненность этих картин оживлялась копченой селедкой, свешивающейся с рамы одной из них и парой подтяжек, венчающих другую.
– А вы знаете, – произнес Найджел с благоговейным страхом, – этот малый, Сорн, на диво целеустремленная личность. Со всем этим блеющим и мычащим скотом снаружи, часами, отбивающими время на все лады, картинами, книгами и всем прочим здесь, внутри, он создал для себя поистине сюрреалистическую среду обитания.
– Я устрою ему сюрреализм! – прорычал инспектор. – Куда это он шлялся в ночь на четверг? Напичкал миссис Болстер какой-то чушью насчет того, будто бы брал книгу!
– Вы хотя бы заметили время, когда…
Дальнейшие слова Найджела заглушил взрыв адского гвалта: кукушка, выскочив из ходиков, исполнила великолепную имитацию уханья совы, сидящей на виселице, гномик начал бить молотом по наковальне, мраморные часы с шипением издавать звон колоколов… Да и все остальные механизмы залязгали, заскрежетали, завизжали, готовясь пробить четыре часа.
– Это просто здорово, что второго пришествия так и не случилось, – воскликнул Найджел, когда весь этот шум прекратился. – Разве в такой какофонии расслышишь трубный глас?
Как раз в этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Габриэль Сорн. При виде гостей губы его безвольного рта поджались, а лицо в целом приобрело непроницаемое выражение. Найджел щелкнул пальцами. Наконец-то он понял, кого ему напоминает Сорн.
– Странно в такой прекрасный день видеть вас в четырех стенах, – произнес Сорн с напускной живостью. – Могу я присесть, инспектор? Как вы хотите – лицом к свету или как?
Таил ер оставил всю эту браваду без внимания. Его огромное бледное лицо, устрашающе возвышающееся над униформой, Найджелу показалось похожим на гигантского ската.
– Сэр, у меня есть парочка вопросов, которые я должен вам задать. Первый – как давно вы знакомы с содержанием завещания покойного мистера Банкета?
– Отвечу без труда. Мне ничего о нем неизвестно.
– Выходит, вы не в курсе, что большую часть своего состояния… – инспектор выдержал секундную паузу, пристально вглядываясь в Сорна, – он оставил вашей матери, миссис Аннабел Сорн?
Лицо молодого человека приобрело выражение почти театрального удивления и сосредоточенности.
– Моей матери? – выдохнул он. – Но это… я имею в виду, с чего бы вдруг?
– Именно это я и надеюсь услышать от вас.
– О, понимаю, – сказал Сорн, беря себя в руки. – Как же, мотив! Но вы не можете ничего повесить на мою мать: она во Франции, знаете ли. Или вы за мною охотитесь? Конечно! Сын убивает работодателя, чтобы спасти овдовевшую мать от нищеты. Как это вульгарно! – Сорн говорил гнусавым голосом, который когда-то ассоциировался с пуританами, а ныне в силу любопытного стечения обстоятельств унаследовали эстеты.
– Мы еще дойдем до этого, – пообещал инспектор, не более уязвленный иронией Сорна, нежели в свое время Карсон колючим остроумием Оскара Уайльда. – А сейчас не будете ли так добры рассказать мне о ваших отношениях с убитым? Как они возникли и так далее?
– Баннет был старым другом моей матери. Вскоре после того, как я оставил университет, он предложил взять меня на пивоварню учеником, полагаю, не без задней мысли сделать меня партнером, если я оправдаю его ожидания. Надеюсь, я понятно говорю?
– Понятно. Жалованье?
– О, я получал немного – едва хватало на карманные расходы. Кое-что перепадает от матери – небольшие денежные переводы. Не правда ли, чем не стимул для меня убить старого негодяя?
– Итак, вы все же знали о завещании?
– Нет, не знал. Я ни в чем не признаюсь. Если вы не можете понять…
– А знаете, Сорн, – вмешался Найджел, – ваша ирония ни к чему. Инспектор признает факты, а не витиеватую риторику.
– Где вы были в ночь убийства?
– В постели.
Это смешно! Ваша домовладелица утверждает, что слышала, как вы, крадучись, снова спустились вниз вскоре после того, как вернулись с вечеринки.
– Ах да, – излишне поспешно отозвался Сорн. – Я спускался вниз за книгой.
– Какой книгой?
– «Великая китайская стена» Кафки. Цена семь шиллингов и семь пенсов.
Все это больно уж смахивало на домашнюю заготовку.
Тогда как вы объясните тот факт, что вас видели у ворот пивоварни вскоре после полуночи?
Найджел резко выпрямился на стуле. Такое он слышал впервые… Но в следующую секунду догадался: это выстрел инспектора с дальним прицелом. По ходу дела он всегда может заявить, что Сорна опознали ошибочно, если последний начнет в связи с этим возмущаться. Однако ничего такого не потребовалось. Браваду Сорна как рукой сняло. У него не хватило нервов гнуть свою линию дальше: рот его скривился, в уголках губ выступила слюна.
– Я не… Я предполагал, что могу отправляться на прогулку, когда захочу…
– Любопытное время для прогулки изволили выбрать.
– У поэтов вообще странные привычки, дорогой инспектор.
Такие, например, как работать в темноте, гм?
– Да, если угодно. – Затем Сорн наконец усек, что его берут на пушку. – Я не был на пивоварне. Я никакого отношения не имею к убийству. Как вы смеете возводить на меня напраслину? – Его гнусавый голос сорвался на фальцет.
Найджела от смущения бросило в пот.
– Никто вас пока ни в чем не обвиняет, – холодно заметил инспектор. – Зачем вы вешали лапшу на уши миссис Болстер, рассказывая, что спускались вниз за книгой?
– Потому что, – если вам так уж надо знать, – когда мы нашли Баннета в давильном чане и было сказано, что его, должно быть, убили этой ночью, я понял, что вы будете доискиваться у всех, кто где был.
– Я думаю, – сказал Найджел самым что ни на есть бесстрастным тоном, – последнее обстоятельство говорит в пользу мистера Сорна. Если бы он совершил убийство, то постарался бы обеспечить себе алиби так скоро, как это только возможно. Он же, напротив, решительно ничего не предпринимал вплоть до самого вечера… и сделал это лишь за ужином, как сказала миссис Болстер.
– Гм, может, и так, но…
– Прекратите! – воскликнул Сорн. – Прошу вас, прекратите! Я такого не потерплю – вы говорите обо мне так, словно разглядываете букашку под микроскопом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35