В то утро я на несколько минут вышел. А когда вернулся, обнаружил, что собака исчезла. Траффлис не выскользнул из ошейника – кто-то отстегнул защелку крепкой стальной цепи.
– Ну даже если это так, надеюсь, вы не подозреваете одного из ваших работников в намеренной краже собаки с тем, чтобы бросить ее в чан? Несомненно, кто-то в шутку спустил его с цепи, а пес, вырвавшись, встретил свою смерть совершенно случайно.
– Края чана, в котором его нашли, мистер Стрэнджвейс, высотой в шесть футов, а Траффлис был уже стар и далеко не резв. – «Не удивительно, – подумал Найджел, – после стольких лет жизни на привязи». – Я опросил всех моих работников, но ни на одного не смог возложить вину. – Голос Юстаса Банкета внезапно стал глохнуть. Его губы едва шевелились, когда он добавил: – Я очень хочу найти того, кто это сделал.
– Вы так любили Траффлиса?
– Он был моей собственностью, мистер Стрэнджвейс.
Собравшиеся молча переваривали услышанное.
– А по мне, уж больно много шума из-за какой-то собаки, – неожиданно произнесла мисс Меллорс. – Почему же вы не обратились в полицию по горячим следам?
– Я обращался, – холодно ответил мистер Баннет. – Они заявили, что не в состоянии предпринять какие-либо действия. Вот почему я и прошу это сделать мистера Стрэнджвейса.
Найджел исподтишка себя ущипнул. Нет, как бы все это ни выглядело невероятным, он не спал.
– Вы хотите, чтобы я произвел дознание? – уточнил он. – Но все в целом является, – он чуть было не сказал: «полнейшим фарсом», однако, вспомнив просьбу Софии больше не задевать мистера Баннета, смягчил концовку фразы: – из ряда вон выходящим.
Мистер Баннет вроде бы улыбнулся, но одними глазами, потому что его рот остался при этом плотно сжатым, как у брюзги.
– Я и представить себе не мог, будто нечто «из ряда вон выходящее», как вы изволили только что выразиться, может оказаться препятствием для того, кто провозглашает себя поклонником современных мэтров поэзии. Я готов предоставить вам все возможности для опроса моего штата работников и полную свободу в проведении осмотра всех помещений. Моя маленькая проблема поможет вам скоротать время, пока не подвернется настоящее дело об убийстве.
Просьба мистера Банкета была настолько необычной, что Найджел испытал сильное искушение согласиться. Но нет, уж слишком ему был неприятен этот высохший, мстительный тип с его маниакальной жаждой тирании.
– Боюсь, сэр, я на самом деле не смогу…
– Бога ради, соглашайтесь! Ни у кого из нас не будет ни минуты покоя, пока вся эта чертовщина не выяснится! – неожиданно перебил его Габриэль Сорн.
Найджел уловил нотки искренней мольбы в его вымученном крике.
– Ну тогда хорошо, – согласился он. – Я возьмусь за это дело. Но уверяю вас, мистер Баннет, я абсолютно убежден, это чистая случайность.
– Буду счастлив, если вам и меня удастся в этом убедить, – ответил пивовар. – А сейчас дайте мне прикинуть. Меня не будет на заводе до завтрашнего утра. Если соблаговолите пожаловать ко времени чая, то я вас встречу и организую, чтобы вам все показали. Не знаю, примете ли вы вознаграждение за такую работу, но полагаю, что нет, хотя…
– Двадцать пять гиней задатка и пять гиней сверх моей обычной минимальной таксы в день.
Мистер Баннет с недоверием уставился на Найджела, однако лицо того было деловым и вполне серьезным.
– Мистер Стрэнджвейс, это малость… Я имею в виду, что подумывал о небольшом гонораре, скажем…
– Я не могу удовольствоваться меньшим, мистер Баннет.
– О… э… ну хорошо.
Найджел впервые увидел во взгляде Юстаса Баннета сожаление и разочарование.
Глава 2
Так как он пиво варит, то должен его и пить.
Бен Джонсон
Найджел проснулся от немилосердного щебета бесчисленных ласточек и долгих ударов монастырских часов, гулко провозгласивших «восемь». Он подошел к окну и выглянул наружу. Внизу, уходя вдаль, простирались крыши домов из серой замшелой черепицы. Их коньки поднимались под разными углами подобно волнам застывшего серо-зеленого моря. Несомненно, архитекторы – создатели этих домов – даже не слышали о планировке городов, однако, повинуясь чистому инстинкту, ухитрились сделать так, что каждое строение удачно вписалось в общую картину. Яркий солнечный свет благодатно изливался на городок, тогда как лесистые холмы поодаль были завешаны дымкой, что обещало знойный полдень.
Найджел попытался догадаться, где находится пивоваренный заводик. Вон та кирпичная труба, должно быть, возвышается над ним. Трудно было в ярком солнечном свете принимать всерьез как мистера Баннета, так и предложенную им фантастическую проблему. Прошлой ночью Найджел отправился в постель убежденным, что пивовар – один из самых мерзких и вместе с тем опасных типов из тех, кого он до сих пор встречал. Но сейчас Найджел приписал это довольно истерическое суждение влиянию литературного общества Майден-Эстбери, выбившему его из колеи.
Продолжая обдумывать фразы, которыми стоит поведать об этом сборище Джорджии, он спустился вниз завтракать.
– Надеюсь, вы вполне оправились? – приветствовала его миссис Каммисон.
– Оправился? Ох да, благодарю вас. Ритуал оказался не столь уж плох, как я предполагал. Но давайте начистоту – будет ли оправданным… мое пребывание здесь еще в течение нескольких дней? Я легко мог бы…
– Оставайся столько, сколько пожелаешь, – перебил его Герберт Каммисон. – Но неужели ты серьезно собираешься взяться за это смехотворное дело с Траффлисом?
– Ну, смахивает на то, что я дал себя вовлечь в эту чушь. Должно быть, здорово выпил прошлым вечером. Хотя мне всегда хотелось поглядеть на пивоварню. «Простые удовольствия, – как сказал Оскар Уайльд, – это последнее прибежище сложных натур». А что может быть проще удовольствия, чем видеть, как вытянулась физиономия вашего мистера Баннета, когда я сообщил ему о размерах моего вознаграждения?
– Да, он здорово не любит раскошеливаться. Оборудование пивоварни давно устарело, но мистер Баннет слишком старомоден, а точнее, больно уж скуп, чтобы его заменить. Но послушай, Найджел, что ты намерен сделать, если выяснишь, что кто-то и впрямь повинен в гибели Траффлиса?
– Ну, доложу Баннету, как положено… По-моему, это довольно скверное шоу – швырять безобидную зверюшку в чан из-за нелюбви к его хозяину.
– Погоди минуту! Возможно, сейчас ты уже отдаешь себе отчет – а может, еще и нет, – что Баннет до мозга костей мстительный субъект. Ни один человек, знающий цену деньгам, не согласится выплатить из ряда вон выходящее вознаграждение, которое ты заломил… просто, чтобы доказать дикое подозрение… Если он, конечно, в здравом уме. Говорю тебе со всей серьезностью: Баннет не вполне вменяемый. Как и другие не пользующиеся любовью личности, но обладающие почти неограниченной властью. Он страдает ярко выраженной манией преследования. И в то же время осознает, что выставляет себя дураком… Отсюда его желание найти жертву только крепнет.
– Да, я все это вижу, ну и что с того?
– А ты знаешь, что сотворит Баннет с любым, на кого тебе, допустим, удастся возложить вину?
– Выгонит с работы, наверное.
– Это будет всего лишь прологом, – мрачно заверил доктор. – Он пустится во все тяжкие, чтобы сжить бедолагу со свету. Первым делом сделает так, что тот не сможет найти хоть какую-нибудь работу. И если ты думаешь, что он позволит этому малому всего лишь скорбеть о содеянном, то ты сильно ошибаешься.
– Проклятье! – запротестовал Найджел. – Как мне проглотить такое? Это уж слишком мелодраматично… – И вдруг он увидел выражение нетерпения на лице Каммисона.
– Ты знаешь так же хорошо, как и я, что люди с жаждой власти и манией преследования живут в мире мелодрамы. Я могу порассказать тебе такие вещи о Баннете…
– Никаких ужасов за завтраком… пожалуйста, – перебила мужа София обманчиво нейтральным голосом.
Однако этого оказалось достаточно, чтобы разрядить атмосферу. Лицо Герберта снова стало непроницаемым, и он заговорил более легким тоном:
– В любом случае пообещай мне, если тебе случится найти злоумышленника, ты ничего не предпримешь, пока не поговоришь со мной.
– О'кей. Это довольно разумно. Я всегда смогу всучить Баннету обратно его чек, если ты убедишь меня, что язык следует держать за зубами.
– За мной дело не станет, Найджел. – Герберт, казалось, был готов приступить к делу немедленно, но взгляд его жены, перехваченный Найджелом, заставил доктора умолкнуть.
Опустив взгляд в чашку, Найджел попытался для себя истолковать ее взгляд: в нем присутствовала мольба… и нечто вроде паники тоже. Ох, ну да ладно! Однако его память была слишком цепкой, чтобы пустить такое на самотек.
Он принялся расспрашивать Герберта о его работе в Майден-Эстбери. Специалист в области хирургии, Каммисон предпочел заняться общей практикой. Его презрение к врачам, практикующим на Харлей-стрит, было очевидным.
– Все они – сплошной глянец, показуха и снобизм, – в сердцах охарактеризовал он своих коллег. – Все что требуется для того, чтобы оказаться там, это хороший портной, заносчивый швейцар и достаточно крепкие нервы, дабы заставлять людей выкладывать сотню гиней за совет, который любой другой врач даст всего лишь за две. Рэкетиры во фраках. Единственное, что можно сказать в их пользу, – это то, что они грабят богатых.
Когда Каммисон заговорил о своей работе, которую выполнял без колебаний, самодовольства и ложной скромности, на его смуглом невыразительном лице появилось выражение, близкое к энтузиазму или даже фанатизму. А когда обрушился на социальные условия в промышленных районах, где работал вначале, упомянул недоедание детей и циничные методы, с помощью которых некоторые работодатели пытаются обойти законы о безопасности труда, его глаза, казалось, были устремлены в будущее.
– И совсем необязательно отправляться в индустриальные области, чтобы выявить подобное. Например, в нашем городе… – Каммисон вдруг резко оборвал фразу, затем заключил: – За цену, равную нескольким линкорам, мы смогли бы обеспечить здоровье нации. У нас для этого есть знания, умение и материальные ресурсы, но власть предержащие используют все это для уничтожения конкурентов и обеспечения своих прибылей.
После завтрака доктор Каммисон отправился по вызовам, а Найджел пошел прогуляться по городку. Вернувшись в середине дня, он нашел свою хозяйку сидящей в маленьком садике позади дома. Найджел принес стул и сел рядом с ней.
– Ваш муж – замечательный человек. Он, должно быть, делает здесь много хорошего.
– Да, думаю, это так. Однако больше выступает против сложившегося порядка вещей.
Найджел ожидал, что она разовьет эту тему, но миссис Каммисон больше ничего не сказала.
Он изучал ее красивое, искреннее лицо, очки в роговой оправе, которые заставляли ее выглядеть так, словно она разыгрывает какую-то роль в импровизированной шараде, маленькие умелые руки, занятые вязанием детского свитерка. Обескураживающее создание, пришел к выводу Найджел и, откинувшись на спинку стула, тихо спросил:
– Почему вы боитесь мистера Баннета?
Ловкие руки на мгновение остановились, затем возобновили вязание. Не поворачивая головы, миссис Каммисон ответила:
– Это слишком длинная история.
Найджел вспомнил, что точно так же сказал вчера за чаем о своей истории – длинной, не говорящей в его пользу, – и небрежно поинтересовался:
– Не слишком дискредитирующая… надеюсь?
– Вполне возможно, что некоторые сочли бы ее дискредитирующей, – согласилась София Каммисон с обезоруживающей прямотой и, взглянув на него, добавила: – Вы бы не сочли.
Найджел ощутил себя одновременно и польщенным, и виноватым.
– Вы должны простить меня, – произнес он. – Я неисправим в своей инквизиторской привычке совать нос в чужие дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35