Проденет конец дакронового троса в кольцо, высекает огонь в зажигалке и крутит ее. Пряди плавятся в огне и накрепко соединяются.
– Ловко придумано, – заметил я.
– Без этой штуки я как без рук, – пояснил Георг. И добавил: – Скоро вся команда опять соберется. И пойдет работа до кровавого пота.
– Когда прибудет «Конни»?
– Точно не знаю, но должна быть здесь не позже десятого апреля. Слышал только, что во время буксировки на ней будут Мартин и Петер.
И Георг мигом заварил конец очередного троса. Девятого апреля к нам в конторку заглянул Кронпринц.
– Ведут на буксире «Конни», – сообщил он.
Мы спустились на пристань встречать. Борта лодки сверкали свежим лаком. Работяги на верфи Лонгедраг основательно потрудились, готовя к весне знаменитую даму.
Как только яхта прижалась кранцами к пристани, Мартин Графф и Петер Хольм прыгнули на берег. Мартин восхищенно затараторил:
– Какие штуковины придумали Мона Лиза и Билл!.. Пошли на борт, такое увидите!
Мы с Георгом последовали за ним и спустились под палубу.
– Секретное оружие! – Взмахом руки Мартин указал на нечто вроде двух велосипедов – с седлами, педалями и колесами в виде барабанов.
Похоже на тренажеры, на которых, если верить рекламе, обтачиваются директорские животы.
– Это что еще за чертовщина? – вырвалось у Георга.
Было видно, что он удивлен не меньше моего.
– Этими велосипедами выбирают шкоты! – сказал Мартин.
– Шкоты?.. Велосипедами? – дружно воскликнули мы.
Мартин обнажил в улыбке частокол зубов.
– Точно так, парни!.. Новейшее изобретение Билла и Моны Лизы.
Мы молча рассматривали невиданную в парусном спорте новинку. В самом деле что-то небывалое. Но смысл этой затеи был понятен: вместо того чтобы обдирать руки, шкотовые теперь могут работать ногами, приводя в движение передачу.
– Шкоты выбираются с чертовской скоростью, – ликовал Мартин. – Аж свист стоит.
Я остановил взгляд на больших колесах-барабанах, на которые наматывались шкоты. Если все получится, как задумано, это приспособление в корне изменит характер работы шкотовых на всех двенадцатиметровках.
Каждая выигранная на маневрах секунда может на метр приблизить нас к победе в гонках на Кубок «Америки». Именно этот метр призваны дать нам «велосипеды» папы Билла.
– Жаль мне братьев Таннберг, – задумчиво произнес Георг.
– В самом деле? – ухмыльнулся Мартин. – Натрут себе мозоли на седалище, а не на ладонях, вот и вся разница.
– На «Леди» будут такие же велосипеды? – спросил я.
– Так точно, сэр! – кивнул Мартин.
Тут и я с сочувствием подумал о Яне и Пере Таннбергах. Придется им часами крутить педали под палубой, не видя, что происходит наверху.
Но в борьбе за Кубок «Америки» чувства экипажа не играли роли, главное – чей форштевень первым пересечет линию финиша. Для Билла Маккэя это было яснее ясного. И мы тоже начали свыкаться с этой мыслью.
11
День десятого апреля начался хмурым рассветом. Но часам к девяти ветер потеснил пасмурную пелену, над морем открылось чистое синее небо, и лучезарное солнце приветствовало «Папенькиных мальчиков» и «Маменькиных сынков».
Старый заслуженный «Гранд-Отель» вновь оживал после зимней спячки по мере того, как один за другим члены экипажей занимали свои номера.
Мы с хозяином гостиницы Андерсом стояли у входа, переговариваясь, когда появился Мартин Графф с огромным чемоданом. Следом шагали братья Таннберг, тоже основательно нагруженные.
– Повезло нам, что у вас здесь в Марстранде такие мощные носильщики, – пророкотал Ян Таннберг, кивая на кряхтящего Мартина.
– Я пытался спрятаться, но меня выследили, – простонал тот.
– С нас стопочка за труды, – расхохотался Пер Таннберг.
– У меня в номере и без вас есть что выпить.
– Тем лучше – через пять минут наведаемся к тебе, – решил Пер. – Присоединяйся, Морган, мы отоварились в самолете.
– Спасибо, с удовольствием, – сказал я.
В самом деле, не мешало отметить встречу.
– Захвати свой стакан, – посоветовал Мартин. – У меня плохо с посудой.
Окна его номера смотрели во двор, за которым метрах в двадцати возвышалась облупившаяся деревянная стена флигеля. В остальном обитель Мартина ничем не отличалась от моей. Те же светлые полотняные шторы, на кровати – коричневое покрывало.
На покрывале лежала новая фуфайка Мартина. В этом году она была красного цвета, с черной цифрой. Старые фуфайки износились, и каждому из нас вручили обновку.
– Наверно, Билл выбрал красный цвет, чтобы на фуфайках не так видны были пятна крови, пота и слез, – предположил Ян Таннберг, наливая мне добрую порцию виски.
Мы пригубили беспошлинный самолетный алкоголь. Годится…
Я обнаружил, что забыл свои сигареты.
– У тебя найдется сигарета, Мартин? Мои остались в номере.
– Возьми на письменном столе.
В пепельнице на письменном столе лежала начатая пачка. Я подошел, извлек одну сигарету. Закуривая, остановил свой взгляд на аккуратно сложенных рядом билетах тотализатора. Полсотни пятидесятикроновых билетов ипподрома Обю. Мартин явно не скупился на ставки.
– Выиграл что-нибудь? – спросил я.
– Ничегошеньки, – ответил он, пожимая плечами.
– Билл все такой же? – справился Ян Таннберг.
– Ни капельки не изменился, – сказал я.
Мы чокнулись еще раз. Приятно было вновь очутиться в компании своих товарищей по парусу.
Во второй половине дня, когда подошло время обеда, оба экипажа были уже в полном составе. Мы сердечно приветствовали друг друга легкими тумаками, ехидно отмечая, что за время рождественских каникул грудные мышцы явно сползли вниз, в область пупа.
Андерс и Ева предложили нам жареную солею. Царское блюдо, к которому за счет фирмы было подано отличное белое вино.
Билл к каждому подошел с приветственным словом. Даже угрюмая физиономия Ханса Фоха не могла омрачить общее приподнятое настроение. Наша братия была в полном сборе. Если на первых порах мы являли собой кучку индивидуалистов с богемными наклонностями, то месяцы напряженной работы на «Конни» сплотили нас.
Билл занял свою любимую позу, прислонясь спиной к стойке бара.
– Итак, парни, мы снова вместе – Долгая пауза после вступительной фразы придала его словам особенную торжественность.
– Завтра в восемь утра начинаем вкалывать. Если в прошлом году кому-то было тяжело, могу вас утешить – это была детская забава перед тем, что нам предстоит в этом году до переезда через океан. В утреннюю смену «Папенькины мальчики» пойдут со мной на «Викинг Леди». Петер и «Маменькины сынки» – на «Конни». В восемь утра обе яхты должны быть готовы к выходу в море. Перед тем Петер, Георг и Морган собираются у меня на короткую оперативку. Вопросы есть?
Билл обвел нас взглядом.
– Что я говорил про фуфайки, – тихо пробурчал Ян Таннберг.
– Черт подери, – добавил его брат.
– Не понял? – сказал Билл, прислушиваясь.
– Фуфайки, – громко повторил Ян. – Фуфайки надевать?
– Конечно. Во время тренировок непременно надевать новые фуфайки. Больше вопросов нет? Тогда разбежались. Завтра нам предстоит напряженный лень.
Билл Маккэй одним махом погасил веселое настроение нашей ватаги. Чувствовалось, что теперь все будет серьезнее, чем прошлым летом.
Я поднялся в свой номер, лег и накрылся одеялом с головой.
Когда мы рано утром пришли в номер Билла на оперативку, на нем уже была красная фуфайка с цифрой «1». Он тотчас приступил к инструктажу:
– Сегодня отрабатываем лавировку курсом бейдевинд. Петер, ты ведешь «Конни» попеременно левым и правым галсами, по десяти минут на каждый галс, до поворота оверштаг. Я пойду на ветру на таком расстоянии, чтобы не мешать тебе. Сопоставим ход «Леди» и «Конни» на бейдевинде… Выжми из «Конни» максимум, но не переусердствуй. У тебя есть вопросы?
Петер покачал головой и записал что-то в своем блокноте.
– Морган и Георг, – продолжал Билл. – С сегодняшнего дня вы должны особенно тщательно настраивать паруса. Для подготовки «Леди» к гонкам надо полностью использовать тягу вооружения обеих яхт.
Мы с Георгом кивнули: разумеется, будем глядеть в оба.
Когда мы спустились в гавань, остальные члены экипажей уже подготовили лодки. Поодаль дрейфовал «Бустер», пыхтя машиной вхолостую. Билл помахал рукой Кронпринцу, чтобы подошел ближе.
– Выводи сперва «Конни» и отпусти ее, когда поставят грот!..– крикнул он. – Потом возвращайся за нами!
Кронпринц показал, что все понял, и подвел «Бустера» к носу «Конни», чтобы «Маменькины сынки» могли принять конец для буксировки.
– Наша корма блестит как зеркало – увидите свои мерзкие рожи, когда мы будем вас обгонять!
– Вы не забыли запастись пилюлями от морской болезни?
– Не промочите ноги, а то еще простудитесь!
Под град ехидных реплик «Конни» отошла от пристани, увлекаемая буксирным тросом. На полпути к выходу из гавани экипаж поднял грот. Задняя шкаторина затрепетала на ветру. «Конни» была готова к поединку с морской стихией за маяком «Отче Наш».
– О'кей, парни… – начал Билл. – От вас требуется вложить все силы в тренировку. Каждый знает, ради чего мы стараемся. Недаром здесь отобраны поштучно лучшие яхтсмены Скандинавии. Вот и подтвердите свой класс. У нас есть общая черта: мы не выносим, чтобы нас обгоняли. Вы готовы к борьбе?
– Готовы!..– грянул дружный ответ.
Таким образом, тренировка началась с накачки. Мы приготовились дать бой «Конни».
– Тогда пошли и утрем им нос, – сказал Билл. «Бустер» уже возвращался за нами. Велико было наше волнение. Как-то поведет себя «Викинг Леди»?
Марстрандский фьорд встретил нас слабым вестом. Подходящий ветер для почина. Наши собственные шарниры успели заржаветь за полгода, но мы не могли рассчитывать на снисхождение. С первой минуты Били нагрузит нас так, будто с нашей формой все в порядке.
Шкотовые под палубой присматривались к новым лебедкам.
– Расскажи я в Гельсингфорсском яхт-клубе, что боролся на велосипеде за Кубок «Америки», никто не поверит, – заметил Ян Таннберг.
– Ты еще не в Америке, – напомнил ему Билл.
«Конни» описывала широкие круги в ожидании «Леди». Мы выбрали шкоты ослепительно белого генуэзского стакселя, «Леди» накренилась влево и пошла быстрее. Шипела, вырастая, носовая волна.
– Номер два, проверить углы стакселя! – скомандовал Билл.
Я выскочил на палубу и провел взглядом вдоль задней шкаторины новехонького паруса. «Пузо» вверху было чуть великовато.
– Шкотовый угол надо подать вперед на тридцать сантиметров!
– Выполняй, – сказал Билл. – Номер девять поможет.
– Номер девять – давай, помогай! – крикнул я. Чиннмарк с большой черной девяткой на красной фуфайке не тронулся с места. Не слышит, что ли? Или забыл свой номер?
– Номер девять, помоги мне с талями! – повторил я.
Никакой реакции. Чиннмарк сидел на палубе, ухватившись руками за бугель. Глаза его остекленели, лицо побледнело, челюсти были крепко сжаты.
– Чиннмарк, ты заболел? – спросил я.
Все уставились на девятку. Чиннмарк молчал.
– Ты что – не слышишь? Чиннмарк! – Я дернул его за руку.
– Лодка тонет!.. Она нас утопит… Всем нам каюк!..– выпалил он пронзительным голосом, ошалело глядя на меня.
– Успокойся!
– Она тонет… тонет!..
– Успокойся… Лодка не думает тонуть. – Я крепче сжал его руку.
– Как ты не видишь!.. Она тонет… тонет… Держась за бугель, Чиннмарк с ужасом уставился на омывающую форштевень «Леди» носовую волну. Он явно был на грани нервного срыва. Я растерянно поглядел на Билла.
– Сейчас вода захлестнет палубу… яхта потащит нас в пучину!..
Все тело Чиннмарка била дрожь.
– В каюту его! – крикнул Билл. – Номера третий, четвертый и пятый – помогите номеру второму увести девятку!
– Только не под палубу!.. Только не в каюту!..– отчаянно завопил Чиннмарк.
Мартин, Эрик и один из братьев Таннберг поднялись на палубу, чтобы помочь мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39