она побледнела еще больше, золотистые промоины веснушек светились как точки жира в кружке кипяченого молока.
Денисов подумал:
"Поэтому Шерп и не сказал ей о том, что летит в Куйбышев на похороны.
Бессмысленное затянувшееся соперничество женщин…" Впрочем, это уже не имело значения.
За трехтомником Витте нержиданно оказался конверт с лаконичной надписью: «Белогорлова». Конверт был канцелярский — серый, обычный, надпись была исполнена черным фломастером.
— Товарищи! — следователь обратил на него внимание понятых.
Присутствовавшие на осмотре соседи Шерпа — не те, что были ночью, подошли ближе. Следователь осторожно пинцетом перенес конверт на стол, потряс над газетой, но внутри ничего не оказалось, кроме выцветшего, трехлетней давности листка отрывного календаря.
Должно быть, Шерп еще раньше сам ликвидировал этот свой архив.
Представлялось маловероятным, чтобы кто-то уже после гибели адвоката обнаружил спрятанный в глубине полок конверт, похитил его содержимое и снова сунул конверт на место.
Следователь пробежал глазами короткую заметку календаря:
«Приготовление шпига. Советы домашней хозяйке…»
Он перевернул листок: "Двадцать четвертое августа.
Восход солнца… Заход…" Следователь показал бумагу вдове: — Вам ни о чем не говорит? — — Приготовление шпига? — вдова покачала головой. — Мы никогда не занимались хозяйством всерьез.
— А дата?
— Игорь Николаевич любил коллекционировать даты, — сказала она. — Это было его хобби. — Вдова показала на одну из записок, лежавшую поверх
«Книжного обозрения»:
«Удивительно! — писал Шерп. — Дело о р-азводе суд назначил к слушанию сначала на двадцать девятое февраля, потом на тринадцатое марта, ъ понедельник, а штамп в паспорте поставили первого an ре ля. Какие все неординарные, наполненные неясным предостережением даты», — Не так ли?
Следователь согласился.
Из участников осмотра один только Денисов мог чтото предположить, но и то, рискуя показаться несерьезным.
Это был день, про который рассказал Старков — муж библиотекарши:
"Воскресенье. Проснулся поздно: ночью дежурил.
Окно открыто. Хорошо! Котенок шуршит шторой…"
"Двадцать четвертого августа в том году, — подумал Денисов, —
Белогорлова объявила мужу, что она и ребенок уезжают из Калининграда…"
Было похоже, будто Шерп и в самом деле коллекционирует даты.
— Вы не замечаете никаких пропаж вещей? — спросил тем временем следователь у вдовы. — Все на месте?
— По-моему, всё цело, — женщина пожала плечами.
— Может, отсутствуют какие-то мелкие предметы?
— Скоморох, — сказала она неуверенно. — Кукла, которую он постоянно носил с собой. Ценности не представляет. Единственно: как память.
— Кукла у нас, — следователь кивнул. — Вы ее получите. Еще вопрос. Есть подозрение, что смерть вашего мужа насильственная. Могли бы вы найти этому объяснение?
— Все знали, что он живет один, — у нее был приятный хрипловатый голое.
По-видимому, она курила. — Много лет проработал адвокатом. Одно время даже гремел, — она запнулась. — А взять ничего не успели. Может, помешали.
— Врагов у него не было?
— Нет. Он был весь как на ладони. Без секрета. Даже плохо. Все о нем все знают. Раньше, бывало, приедешь— кумушки у подъезда всегда в курсе:
«Кофе кончилось», «Вернулся — забыл зонтик, сигареты».
— А в последнее время?
— Не думаю, чтоб он изменился.
— Вас ждут, — предупредил Денисова постовой у входа. — Пожилой мужчина.
Вон его машина, — он показал на стоянку.
— Давно приехал? — спросил Денисов. Он никого не ждал.
— Только сейчас.
Денисов поднялся к себе. Пожилой человек с серым помятым лицом, на котором выделялись черные усы подковой, стоял у кабинета.
— Вы Денисов? — в глазах мелькнуло любопытство. — Мне сказали, что вы можете появиться и сразу уехать. Поэтому я решил ждать.
— У вас дело ко мне?
— Вы занимаетесь делом Белогорловой, — он поправил пушистые усы. — Я старый друг Игоря Николаевича.
Понимаете? Баранов фамилия.
— Прошу.
В кабинете он снял пальто — обычно посетители уголовного розыска сидели одеты, предпочитая не засиживаться, — повесил на вешалку в углу.
Протяжный зуммер подозвал Денисова к телефону.
— Извините. Это дежурный.
— Пожалуйста, вы хозяин.
— Звонили из управления, Денис, — сказал дежурный. — К тебе поехал профессор Баранов. Он обратился к ним, а они уже направили сюда. Автор учебника по праву. Член международной ассоциации…
— Понял, — Денисову показалось, что Баранов догадался о характере звонка. Обоим было неловко.
— Казалось, о многом надо сказать, — профессор помолчал. — Сейчас не знаю, нужны ли разговоры: ничего не поправишь.
— А доброе имя? — спросил Денисов. — С ним как?
Баранов вздохнул:
— Оно остается.
— Вы давно знали друг друга?
— Тридцать лет. Даже больше. Одно время были очень близки, — Баранов провел рукой по лицу.
— Школьные друзья?
— Да, еще со школы. Раньше и дня не проводили порознь, потом не встречались годами.
— А в этом году?
— Этот год оказался особенным: были вместе два раза. Шерп ведь из тех, кто предпочитает быть откровенным с чужими людьми. С посторонними, случайными.
С кем никогда больше не встретишься. Может, эта женщина…
— Белогорлова?
— Да. Знала о нем больше, чем мы. Потому что чужая.
— Вы не считаете, что их могло связывать большее?
— Нет. Думаю, дело в другом. — Баранов как-то мучительно напрягся. —
Пятьдесят — пятьдесят пять — для мужчины тоже трудный возраст. Дети уже самостоятельны. Жена… В это время знаешь: если чего-то не сделал, то не сделаешь уже никогда. Таким положат в гроб и выдадут посмертную характеристику. "Жил с такого-то по такой-то… Работал. Не допускал.
Признать удовлетворительным…" И все. Поэтому в этом возрасте люди снова сплавляются на плотах, садятся за романы, пускаются в одиночные плаванья,
— он вдруг усмехнулся. — Ломают жизнь себе и другим.
Денисов внимательно слушал.
— А сколько пятидесятилетних вдруг начинает бегать по выставкам. Чтобы ничего не упустить! Сто, двести шедевров! А может, хватило бы одного, двух… Сосны, отряхивающей иглы. Улыбки одной Джоконды.
— Вы считаете, что Шерп искал себя?
— Правильнее сказать, что он хотел вырваться из круга обычной жизни.
Возможно, он стал бы заниматься наукой.
— Вы с ним говорили о юриспруденции? — такой неожиданный поворот
Денисова устраивал.
— Случалось. Что вы имеете в виду?
Денисов поколебался: то, о чем он думал, еще не оформилось в версию.
— Его больше интересовали вопросы общей части уголовного права, спросил он-, — или специальной? — Специальная занималась конкретными правонарушениями, перечисленными в Уголовном кодексе.
— Общей части. Проблема состава преступления, вопросы наказания…
— Как он представлял себе предупреждение преступлений? Вам приходилось об этом разговаривать?
Баранов пригладил усы. Картонное лицо его на минуту застыло:
— Он находился в плену представлений, весьма распространенных одно время. Вы, к счастью, этого, по-моему, не застали.
— Будьте добры, подробнее. Все это очень интересно.
— По этой.теории считалось, что даже преступникарецидивиста можно заставить отказаться от преступлеция, если сделать, скажем, такую малость
— запереть дверь, которую тот ожидал увидеть открытой, или в последнюю минуту сменить замки. Даже просто окрикнуть!
— То есть просто отпугнуть?
— После этого он будто бы не станет готовить ключи к новым замкам и вообще станет пай-мальчиком… Никто не спорит, ценности следует всегда держать под замком. А вот есть ли польза от того, что преступника не задерживают на месте преступления, а только отпугивают?
Не знаю. Мы говорили с ним об этом.
— Давно?
— О рецидивистах? Как раз в этом году. В январе.
— Случайно встретились?
Баранов почувствовал, что Денисова заинтересовало что-то конкретное, он помолчал, сопоставляя факты:
— Нет, созвонились. Он позвонил мне, я спешил. Мы встретились у метро, рядом с институтом… — Он подумал. — Я мысленно провел сейчас обзор нашего разговора. Пожалуй, цель его встречи со мной — разговор о рецидиве.
Будучи адвокатом, Шерп близко все же с этим не сталкивался, а я начинал с работы в воспитательной колонии.
— Что его интересовало?
— Он задавал вопросы как-то разрозненно. Может, не хотел, чтобы я понял их цель? Уловки рецидива при совершении преступлений, фиктивные документы.
Я пошутил: «Не хочешь ли остепениться на старости?» Он тоже отшутился. Я порекомендовал ему несколько работ.
— Быстро расстались?
— Он проводил меня к Чистым прудам. Я не придал большого значения разговору… Всего мы говорили минут десять. — Баранов помолчал, потом взглянул на Денисова: — Могу я тоже задать вопрос? Почему вы интересуетесь нашими разговорами о рецидивистах?
— Видите ли… Это все только догадки. Ничего серьезного. Дело в том, что через несколько минут после несчастного случая с Белогорловой в электричке были задержаны два рецидивиста. Они ехали из Москвы.
— Но… — Баранов удивился. — Белогорлова находилась в Коломенском! А
Игорь Николаевич вообще в Куйбышеве!
— Но, понимаете… — Денисов чувствовал себя так, словно ему предстояло резать по живому. — Давайте отложим! У нас еще будет время переговорить.
Несмотря на то что за проверку особо опасных рецидивистов «Малая» и
«Федора» отвечал лично Бахметьев, практически ведала всеми ориентировками
Горохова старший инспектор уголовного розыска, недавно переведенная к ним с другого вокзала. Она же занималась безвестно отсутствовавшими, ушедшими из дому, утерянными документами. Кабинет ее оказался заваленным фотоальбомами и ящичками с картотекой.
— Что вас конкретно интересует? — сразу спросила старший инспектор у
Денисова.
— Я тут записал, — он заглянул в перечень вопросов.
От коллег Денисов уже знал, что как розыскник Горохова энергична и опытна и обещала Бахметьеву в течение полугода навести порядок в розыскных делах.
— Главное, пожалуй, есть ли за ними преступления, пока они находились в розыске? И их связи в Москве?
— Преступления обязательно должны быть, — она отложила картонную таблицу с наклеенными на нее разноцветными кусочками материи, которой занималась до .его прихода. — Этим мы и заняты главным образом.
Судите сами. При обоих оказались крупные суммы денег. Вся одежда на них новая. Не просто новая — только что купленная! А где другая? Ведь не ходили они по Москве в телогрейках! Значит, все это где-то на квартире!
Или в гостинице!
Денисов с интересом следил за ее мыслью.
— Я нашла кафе, где они обедали в день, когда бирюлевцы их задержали.
«Бирюза»!
— Туда же ходят карманники!
— Вот именно! Здесь могут быть их связи, где-то должны находиться документы! Мы послали запросы в Ленинград, в Киев, еще в ряд городов. Я не теряю надежды.
— А что они говорят? «Малай» и «Федор»?
— Вы же знаете… — Горохова вздохнула. — «Докажи, начальник! Тогда будем разговаривать…»
— А пока?
— Абсурд! «Случайно встретились в электричке…»
Она машинально взглянула на часы, потом на образцы ткани, наклеенной на картон. Здесь были кусочки нижнего белья, сорочки, брюк, даже носок.
«Образцы одежды неопознанного трупа, — подумал Денисов. — Гороховой нужно отвезти карту в управление».
— Я сейчас перестану мешать, — сказал он.
— Что вы, что вы! Пожалуйста.
— Куда, они объясняют, ехали?
— Один — к своей девушке, в Домодедово. Адреса, конечно, не знает…
«Договорились встретиться в двадцать два на платформе. Если бы не задержали по дороге, поехали бы вместе в Домодедово — с радостью бы познакомил!»
— А второй? — Конечно же и от другого ждать правды тоже не приходилось.
— Что он?
— «Федор»? Этот ехал в электропоезд в порядке любознательности. Он и в
Москву приехал из Средней Азии для расширения своего кругозора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Денисов подумал:
"Поэтому Шерп и не сказал ей о том, что летит в Куйбышев на похороны.
Бессмысленное затянувшееся соперничество женщин…" Впрочем, это уже не имело значения.
За трехтомником Витте нержиданно оказался конверт с лаконичной надписью: «Белогорлова». Конверт был канцелярский — серый, обычный, надпись была исполнена черным фломастером.
— Товарищи! — следователь обратил на него внимание понятых.
Присутствовавшие на осмотре соседи Шерпа — не те, что были ночью, подошли ближе. Следователь осторожно пинцетом перенес конверт на стол, потряс над газетой, но внутри ничего не оказалось, кроме выцветшего, трехлетней давности листка отрывного календаря.
Должно быть, Шерп еще раньше сам ликвидировал этот свой архив.
Представлялось маловероятным, чтобы кто-то уже после гибели адвоката обнаружил спрятанный в глубине полок конверт, похитил его содержимое и снова сунул конверт на место.
Следователь пробежал глазами короткую заметку календаря:
«Приготовление шпига. Советы домашней хозяйке…»
Он перевернул листок: "Двадцать четвертое августа.
Восход солнца… Заход…" Следователь показал бумагу вдове: — Вам ни о чем не говорит? — — Приготовление шпига? — вдова покачала головой. — Мы никогда не занимались хозяйством всерьез.
— А дата?
— Игорь Николаевич любил коллекционировать даты, — сказала она. — Это было его хобби. — Вдова показала на одну из записок, лежавшую поверх
«Книжного обозрения»:
«Удивительно! — писал Шерп. — Дело о р-азводе суд назначил к слушанию сначала на двадцать девятое февраля, потом на тринадцатое марта, ъ понедельник, а штамп в паспорте поставили первого an ре ля. Какие все неординарные, наполненные неясным предостережением даты», — Не так ли?
Следователь согласился.
Из участников осмотра один только Денисов мог чтото предположить, но и то, рискуя показаться несерьезным.
Это был день, про который рассказал Старков — муж библиотекарши:
"Воскресенье. Проснулся поздно: ночью дежурил.
Окно открыто. Хорошо! Котенок шуршит шторой…"
"Двадцать четвертого августа в том году, — подумал Денисов, —
Белогорлова объявила мужу, что она и ребенок уезжают из Калининграда…"
Было похоже, будто Шерп и в самом деле коллекционирует даты.
— Вы не замечаете никаких пропаж вещей? — спросил тем временем следователь у вдовы. — Все на месте?
— По-моему, всё цело, — женщина пожала плечами.
— Может, отсутствуют какие-то мелкие предметы?
— Скоморох, — сказала она неуверенно. — Кукла, которую он постоянно носил с собой. Ценности не представляет. Единственно: как память.
— Кукла у нас, — следователь кивнул. — Вы ее получите. Еще вопрос. Есть подозрение, что смерть вашего мужа насильственная. Могли бы вы найти этому объяснение?
— Все знали, что он живет один, — у нее был приятный хрипловатый голое.
По-видимому, она курила. — Много лет проработал адвокатом. Одно время даже гремел, — она запнулась. — А взять ничего не успели. Может, помешали.
— Врагов у него не было?
— Нет. Он был весь как на ладони. Без секрета. Даже плохо. Все о нем все знают. Раньше, бывало, приедешь— кумушки у подъезда всегда в курсе:
«Кофе кончилось», «Вернулся — забыл зонтик, сигареты».
— А в последнее время?
— Не думаю, чтоб он изменился.
— Вас ждут, — предупредил Денисова постовой у входа. — Пожилой мужчина.
Вон его машина, — он показал на стоянку.
— Давно приехал? — спросил Денисов. Он никого не ждал.
— Только сейчас.
Денисов поднялся к себе. Пожилой человек с серым помятым лицом, на котором выделялись черные усы подковой, стоял у кабинета.
— Вы Денисов? — в глазах мелькнуло любопытство. — Мне сказали, что вы можете появиться и сразу уехать. Поэтому я решил ждать.
— У вас дело ко мне?
— Вы занимаетесь делом Белогорловой, — он поправил пушистые усы. — Я старый друг Игоря Николаевича.
Понимаете? Баранов фамилия.
— Прошу.
В кабинете он снял пальто — обычно посетители уголовного розыска сидели одеты, предпочитая не засиживаться, — повесил на вешалку в углу.
Протяжный зуммер подозвал Денисова к телефону.
— Извините. Это дежурный.
— Пожалуйста, вы хозяин.
— Звонили из управления, Денис, — сказал дежурный. — К тебе поехал профессор Баранов. Он обратился к ним, а они уже направили сюда. Автор учебника по праву. Член международной ассоциации…
— Понял, — Денисову показалось, что Баранов догадался о характере звонка. Обоим было неловко.
— Казалось, о многом надо сказать, — профессор помолчал. — Сейчас не знаю, нужны ли разговоры: ничего не поправишь.
— А доброе имя? — спросил Денисов. — С ним как?
Баранов вздохнул:
— Оно остается.
— Вы давно знали друг друга?
— Тридцать лет. Даже больше. Одно время были очень близки, — Баранов провел рукой по лицу.
— Школьные друзья?
— Да, еще со школы. Раньше и дня не проводили порознь, потом не встречались годами.
— А в этом году?
— Этот год оказался особенным: были вместе два раза. Шерп ведь из тех, кто предпочитает быть откровенным с чужими людьми. С посторонними, случайными.
С кем никогда больше не встретишься. Может, эта женщина…
— Белогорлова?
— Да. Знала о нем больше, чем мы. Потому что чужая.
— Вы не считаете, что их могло связывать большее?
— Нет. Думаю, дело в другом. — Баранов как-то мучительно напрягся. —
Пятьдесят — пятьдесят пять — для мужчины тоже трудный возраст. Дети уже самостоятельны. Жена… В это время знаешь: если чего-то не сделал, то не сделаешь уже никогда. Таким положат в гроб и выдадут посмертную характеристику. "Жил с такого-то по такой-то… Работал. Не допускал.
Признать удовлетворительным…" И все. Поэтому в этом возрасте люди снова сплавляются на плотах, садятся за романы, пускаются в одиночные плаванья,
— он вдруг усмехнулся. — Ломают жизнь себе и другим.
Денисов внимательно слушал.
— А сколько пятидесятилетних вдруг начинает бегать по выставкам. Чтобы ничего не упустить! Сто, двести шедевров! А может, хватило бы одного, двух… Сосны, отряхивающей иглы. Улыбки одной Джоконды.
— Вы считаете, что Шерп искал себя?
— Правильнее сказать, что он хотел вырваться из круга обычной жизни.
Возможно, он стал бы заниматься наукой.
— Вы с ним говорили о юриспруденции? — такой неожиданный поворот
Денисова устраивал.
— Случалось. Что вы имеете в виду?
Денисов поколебался: то, о чем он думал, еще не оформилось в версию.
— Его больше интересовали вопросы общей части уголовного права, спросил он-, — или специальной? — Специальная занималась конкретными правонарушениями, перечисленными в Уголовном кодексе.
— Общей части. Проблема состава преступления, вопросы наказания…
— Как он представлял себе предупреждение преступлений? Вам приходилось об этом разговаривать?
Баранов пригладил усы. Картонное лицо его на минуту застыло:
— Он находился в плену представлений, весьма распространенных одно время. Вы, к счастью, этого, по-моему, не застали.
— Будьте добры, подробнее. Все это очень интересно.
— По этой.теории считалось, что даже преступникарецидивиста можно заставить отказаться от преступлеция, если сделать, скажем, такую малость
— запереть дверь, которую тот ожидал увидеть открытой, или в последнюю минуту сменить замки. Даже просто окрикнуть!
— То есть просто отпугнуть?
— После этого он будто бы не станет готовить ключи к новым замкам и вообще станет пай-мальчиком… Никто не спорит, ценности следует всегда держать под замком. А вот есть ли польза от того, что преступника не задерживают на месте преступления, а только отпугивают?
Не знаю. Мы говорили с ним об этом.
— Давно?
— О рецидивистах? Как раз в этом году. В январе.
— Случайно встретились?
Баранов почувствовал, что Денисова заинтересовало что-то конкретное, он помолчал, сопоставляя факты:
— Нет, созвонились. Он позвонил мне, я спешил. Мы встретились у метро, рядом с институтом… — Он подумал. — Я мысленно провел сейчас обзор нашего разговора. Пожалуй, цель его встречи со мной — разговор о рецидиве.
Будучи адвокатом, Шерп близко все же с этим не сталкивался, а я начинал с работы в воспитательной колонии.
— Что его интересовало?
— Он задавал вопросы как-то разрозненно. Может, не хотел, чтобы я понял их цель? Уловки рецидива при совершении преступлений, фиктивные документы.
Я пошутил: «Не хочешь ли остепениться на старости?» Он тоже отшутился. Я порекомендовал ему несколько работ.
— Быстро расстались?
— Он проводил меня к Чистым прудам. Я не придал большого значения разговору… Всего мы говорили минут десять. — Баранов помолчал, потом взглянул на Денисова: — Могу я тоже задать вопрос? Почему вы интересуетесь нашими разговорами о рецидивистах?
— Видите ли… Это все только догадки. Ничего серьезного. Дело в том, что через несколько минут после несчастного случая с Белогорловой в электричке были задержаны два рецидивиста. Они ехали из Москвы.
— Но… — Баранов удивился. — Белогорлова находилась в Коломенском! А
Игорь Николаевич вообще в Куйбышеве!
— Но, понимаете… — Денисов чувствовал себя так, словно ему предстояло резать по живому. — Давайте отложим! У нас еще будет время переговорить.
Несмотря на то что за проверку особо опасных рецидивистов «Малая» и
«Федора» отвечал лично Бахметьев, практически ведала всеми ориентировками
Горохова старший инспектор уголовного розыска, недавно переведенная к ним с другого вокзала. Она же занималась безвестно отсутствовавшими, ушедшими из дому, утерянными документами. Кабинет ее оказался заваленным фотоальбомами и ящичками с картотекой.
— Что вас конкретно интересует? — сразу спросила старший инспектор у
Денисова.
— Я тут записал, — он заглянул в перечень вопросов.
От коллег Денисов уже знал, что как розыскник Горохова энергична и опытна и обещала Бахметьеву в течение полугода навести порядок в розыскных делах.
— Главное, пожалуй, есть ли за ними преступления, пока они находились в розыске? И их связи в Москве?
— Преступления обязательно должны быть, — она отложила картонную таблицу с наклеенными на нее разноцветными кусочками материи, которой занималась до .его прихода. — Этим мы и заняты главным образом.
Судите сами. При обоих оказались крупные суммы денег. Вся одежда на них новая. Не просто новая — только что купленная! А где другая? Ведь не ходили они по Москве в телогрейках! Значит, все это где-то на квартире!
Или в гостинице!
Денисов с интересом следил за ее мыслью.
— Я нашла кафе, где они обедали в день, когда бирюлевцы их задержали.
«Бирюза»!
— Туда же ходят карманники!
— Вот именно! Здесь могут быть их связи, где-то должны находиться документы! Мы послали запросы в Ленинград, в Киев, еще в ряд городов. Я не теряю надежды.
— А что они говорят? «Малай» и «Федор»?
— Вы же знаете… — Горохова вздохнула. — «Докажи, начальник! Тогда будем разговаривать…»
— А пока?
— Абсурд! «Случайно встретились в электричке…»
Она машинально взглянула на часы, потом на образцы ткани, наклеенной на картон. Здесь были кусочки нижнего белья, сорочки, брюк, даже носок.
«Образцы одежды неопознанного трупа, — подумал Денисов. — Гороховой нужно отвезти карту в управление».
— Я сейчас перестану мешать, — сказал он.
— Что вы, что вы! Пожалуйста.
— Куда, они объясняют, ехали?
— Один — к своей девушке, в Домодедово. Адреса, конечно, не знает…
«Договорились встретиться в двадцать два на платформе. Если бы не задержали по дороге, поехали бы вместе в Домодедово — с радостью бы познакомил!»
— А второй? — Конечно же и от другого ждать правды тоже не приходилось.
— Что он?
— «Федор»? Этот ехал в электропоезд в порядке любознательности. Он и в
Москву приехал из Средней Азии для расширения своего кругозора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39