Есть еще вопросы?
— Не знаю.
По приметам внешности и одежды ни один из них не походил на сбежавшего с дачи в Расторгуеве квартиранта.
«Но по способу действий…» — подумал он.
— На всякий случай. Мало ли как бывает… — Денисов наконец решился: —
Я бы хотел послать на анализ микрочастицы с подкладки их карманов.
Горохова оживилась:
— Конечно, я это сделаю. — А что нас будет преимущественно интересовать?
— Табак, — Денисов помолчал. Главное было произнесено. — Человек, которого я подозреваю в убийстве, использовал табак, чтобы сбить с толку розыскную собаку. Анализ табака из карманов мог бы связать соучастников крепче, чем любые показания очевидцев.
8
— …У человека, который скрывается от закона, не может быть ни семьи, ни дома. В лучшем случае остается иллюзия. Так скучилось со мной. Бывало, в последние дни неслышно войду в комнату, встану в дверях, смотрю. Все вроде в порядке. Семья моя в сборе. Жена и дочь. Обе на одно лицо тоненькие, с косичками, в джинсовых костюмчиках. Как сестры. Очень похожи.
Жена и туалеты подбирала обеим одинаковые. А кроме того, стиль! Наташа одевается и красится под школьницу Одна что-то себе читает, другая рисует.
А я смотрю и понимаю: такими они останутся и когда меня уже не будет.
— Ваша жена — студентка?
— Пошла по моим стопам — в институт иностранных языков, на переводческий. Когда мы познакомились, она работала в производственном объединении «Элегант».
Демонстрировала образцы рабочей одежды. Захочет ли она посвятить мне жизнь? И вправе ли я принять жертву? Ведь в лучшем случае я вернусь через много лет.
Все рухнуло! Семья, дом, надежды… Знаете, в чем моя ошибка? Мне казалось, что деньги, пусть даже добытые преступным путем, решат все проблемы. Какая наивность! С преступления проблемы только начинаются!
Человек, продавший душу дьяволу, не в состоянии начать новую жизнь. Он способен лишь на жалкое существование, потому что только и делает, что считает оставшиеся дни — когда сатана придет за ним. И думает:
«Скорее бы к какому-нибудь концу!» —
Дорога вела в район новостроек, Денисов был здесь впервые. Одинаковой высоты и пропорций здания стояли почти вплотную. По мере приближения машины они расступались, возникали детские площадки, гаражи. Недалеко от кольцевой автомобильной дороги показался пустырь с траншеями для труб. С бензоколонкой.
— Теперь влево, — сказал начальник строительного управления, сидевший рядом с шофером. — Теперь близко.
Поворот делали тем не менее удивительно медленно.
Зеленый сигнал светофора открывался на считанные секунды и, пропустив машину-другую, снова направлял транспорт в главных направлениях.
«…Откуда на бугре начиналось уродливо вытянутое двадцатиподъездное здание…» — Денисов мысленно сверил местность с описанием в пространном эссе адвоката.
— По смотрите, — строитель обернулся к Денисову.
В Глубине жилого массива показалась достаточно высокая труба с двумя поперечными полосами.
— Сейчас будем на месте, — сказал шофер.
Двадцатиподъездных зданий в Москве насчитывалось много. Странствия
Ниязова по кабинетам и этажам исполкомов ни к чему не приводили, пТЗка он не попал к начальнику управления, который сидел сейчас здесь, в машине.
Шоферу наконец удалось сделать поворот. С правой стороны улицы потянулись однотипные многоподъездные здания. Левая часть была не застроена — стройплощадки, мачты высоковольтной передачи.
Еще дальше Денисов увидел остановку автобуса.
Похоже, они действительно приближались к пункту, обозначенному Шерпом в его записях. За автобусной остановкой начиналась холмистая местность, постепенно опускавшаяся к железной дороге.
— Здесь, — показал строитель.
Они затормозили. Два десятка однообразных, отделенных равными промежутками подъездов впереди напоминали перфорацию киноленты. Дом стоял на возвышенности. От дороги к нему вела узкая тропинка.
— В пятидесяти метрах против автобусной остановки виадук. Внизу железнодорожная платформа.
— Спасибо.
— Остаетесь? — спутник Денисова, прощаясь, пр"— тянул через спинку сиденья руку. — Звоните.
Развернувшись, машина со строителями проскочила назад, к шоссе.
«Я увидел очень четкое и необыкновенно отчетливое изображение окружающего, — Денисов сверился с записями. — Белые дома слева и пустырь по другую сторону дороги. Все было резко: и выведенные, — как по линейке, абрисы окон, и огромная, выкрашенная в два цвета труба, и крыши домов, и платформа».
Сомнений не было: именно отсюда Шерп наблюдал за кем-то, думая о нем как о ребенке:
«…Он бодро топал, маленький, чуть ссутулившийся, оборачиваясь ко мне через каждые тридцать — сорок шагов, постепенно возвращаясь в свой образ».
По поводу направления движения Денисов не колебался: здесь была только одна тропинка, обозначенная четкой черной дугой. Снег на ней был вытоптан еще утром или накануне.
Пока Денисов шел к дому, никто не встретился ему, не обогнал.
Тишина холмов вдали нависала над микрорайоном, поглощая привычные городские звуки. Тихо играли дети у подъездов. От платформы за чахлым леском беззвучно удалялась электричка.
Арка, о которой упоминал Шерп, оказалась узким прямоугольным проемом.
Он был расположен точно в середине дома.
"Суть, наверное, в соотношении длины и ширины арок, площадей, зданий…
— Денисов пожалел, что не спросил об этом у приезжавшего вместе с ним строителя. — Что это за постоянная величина, которая всегда радует глаз?"
Архитектура была совершенно— незнаком ой Денисову областью знаний, с которой он постоянно сталкивался.
Денисов прошел под арку. Впереди, по другую сторону проема, оказалось всего три здания. В двух — «самолетах» — размещались школы, третье оказалось башней с единственным подъездом, выложенным по фасаду кафельной плиткой.
Дальше, за домами, был овраг, по другую сторону его снова тянулись холмы.
«Тот, кого провожал Шерп, мог направляться только в этот украшенный кафельной плиткой дом, — подумал Денисов. — Сам адвокат по какой-то причине остался на остановке».
Денисов подошел ближе. Рядом с подъездом никого не было. У угла, против контейнера с мусором, сотрудник милиции — по-видимому, участковый инспектор — разговаривал с женщиной. Денисов подождал, пока он освободится.
— Товарищ командир, — подошел Денисов, когда женщина ушла. Чуточку фамильярное «командир» было в ходу между незнакомыми сотрудниками примерно одного возраста и положения. В нем было что-то уважительное и в то же время панибратское, на что никто со бтороны не решился бы.
Он представился, коротко рассказал о несчастном случае, о письме адвоката.
— Белогорлова? — участковый подумал, покачал головой. — Первый раз слышу. Фамилия ни о чем не говорит.
— А Шерп? Игорь Николаевич?
— Никогда не слыхал.
Они еще поговорили, пока не пошел мелкий водяни стьга снег.
— Дом тихий, — сказал участковый. — Образцового содержания. Все бы такие. Ни заявлений, ни жалоб.
— Может, в дэзе что-нибудь подскажут, — подумал Денисов вслух.
— Дэз здесь недалеко. Только начальник у них в отпуске. В воскресенье видел его в «Ашхабаде».
— В Ашхабаде? — переспросил Денисов. — А-а…
В кинотеатре.
Они пошли по тропинке мимо обеих школ, вдоль двадцатиподъездного здания, лежачего небоскреба, исполина, который с обратной, лишенной подъездов стороны казался еще длиннее.
— Квартирантов в доме много? — спросил Денисов.
— Один или два.
— А молодежи?
— Хватает. Есть хорошие ребята. — Участковый вдруг остановился: — Где она работает библиотекаршей?
Денисов сказал.
— Здесь же парень живет из пансионата! — участковый несильно мазнул
Денисова рукой по плечу. — Работает культурником. Каждый раз зовет к себе отдыхать!
— Костя?
Денисов застал культурника в пансионате, на его рабочем месте. Как и во время их первой беседы, Костя все время улыбался, перебивал себя короткими дельными вопросами, на которые каждый раз отвечал весьма путано. Он поминутно отвлекался, сбивал щелчком пыль с рукавов, заглядывал сзади на свои высоченные каблуки.
— Для культурника главное что? — спросил он. — Настроение. А еще любить свою работу. Быть естественным. Импровизировать, увлекать. Кабинет , в котором они разговаривали, был завален спортивным инвентарем: мата ми, палатками, металлическими частями разборного турника, но всего больше в комнате было разнокалиберных, медицинского назначения мячей, наполненных песком.
— Поэтому отдыхающие из всего персонала дольше всех обычно помнят культурника, — разговаривая, он включал и выключал стоявшие перед ним шахматные часы, словно давал себе время на обдумывание.
— Все это только для отдыхающих? — Денисов показал на инвентарь. — А сотрудники пансионата? Они ведь тоже люди. Собираются вместе? На праздники и вообще.
— Крайне редко.
— Вы бывали у Леониды Сергеевны?
— Дома? Один или два раза.
— А она? По-моему, тоже недавно была у вас.
— В пятницу.
— Вы раньше не говорили об этом.
— На моем дне рождения.
За окном снова была зима, с особым покоем, лыжней вдали под деревьями.
— Какое это имеет отношение? Только путать!
— Другие сотрудники были? — — Никого из наших, кроме Леониды, — он щелчком пустил часы. И вообще человек семь-восемь.
— Ваши друзья?
— По спорту. Еще мать моя была. Видите ли… Как бывает? — он подкинул себе вопрос и стал объяснять. — — Когда в коллективе работают молодые мужчина и женщина несемейные… — он снова замялся. — Кому-то кажется, что между ними что-то есть… Или же их начинают сватать, — закончил он решительно. — У меня есть подруга, Леонида ее знает. Кстати, в тот день она тоже была.
— Сидели долго? — поинтересовался Денисов.
— Леонида ушла рано. Сказала, что разболелась голова.
— Кто-нибудь проводил ее?
— Она отказалась.
Костя посчитал тему исчерпанной, выключил шахматные часы, поправил ведомости, лежавшие в беспорядке на подоконнике.
Денисов этого не считал.
— Когда вы пригласили Белогорлову к себе? — спросил он. — Задолго до дня рождения?
— Получилось как? — Культурник вздохнул, пояснил в прежней путаной манере: — Неделю назад говорю ей: «Мать, придешь ко м.не на день рождения?» Она тоже в шутку: «Миноги будут?» — «Для тебя, — говорю, расшибусь!» — «Тогда приду». — Он снова заулыбался. — Конечно, ни за какими миногами я не пошел, думал — и она забудет. В пятницу подходит:
«Миноги достал? Смотри: я приеду пораньше!»
— Она действительно приехала раньше?
— Действительно.
— Чем вы это объясните?
Костя включил часы:
— Дело у нее было ко мне. На работе не поговоришь: люди… И уединиться нельзя!
— Дело? — переспросил Денисов.
Культурник смутился:
— Вернее, я думаю, что дело. А точно не знаю.
— То есть?
— Только стали говорить — тут Товарищ звонит. Из «Трудовых резервов».
Сейчас за начальника команды…
Потом девчонка. Не та, которая сейчас, а до этой. Все поздравляют, со всеми несколько лет не виделся.
Культурник оказался человеком удивительно несобранным, но Денисов был готов разговаривать и час и два, чтобы хоть немного узнать о целях визита
Белогорловой.
— А тут гости идут: Олег с Сашкой— из первой сборной!
— О чем вы все-таки успели поговорить с Белогорловой?
— Я же говорю, — он что-то смахнул с рукава, снова заглянул сзади на свои высоченные каблуки, — так и остались на подступах. «Ты сколько работал в милиции? — спросила она. — Долго?» — «Три года». — «В каком отделении?» — Костя выключил часы, снова включил. Денисов хотел отодвинуть часы, но раздумал:
оставшемуся без игрушки, культурнику быдо бы не на чем сосредоточить внимание. — «В Советском райуправлении…» — «Друзья там остались?» спрашивает.
— Дальше.
— Это за весь вечер… Что-то вначале спросила, чтото потом, когда уже изрядно выпили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39