А потом, когда дядя Рик ушел, я спросила у мамы, как ему удалось уломать ее? Сколько я сама ни просила, мне не разрешали завести собаку, а просить начала еще в восемь лет.
– Он напомнил мне, что это такое – быть подростком, – ответила мама. – Что иногда самое худшее – это одиночество. И о том, что в такие минуты капелька беззаветной любви от существа, которое принадлежит тебе и никому больше, может очень, очень многое значить. – Она выпила несколько бокалов вина и немного размякла, да я и сама при этих словах чуть не разревелась, заключила ее в долгие плаксивые объятия и сбежала в свою комнату вместе с Руфусом. И теперь вот говорю с тобой.
С днем рождения меня, Электра.
Глава 10
Джек шел по деловым кварталам Рено.
Он чувствовал себя осовремененной Алисой, прошедшей не сквозь зеркало, а сквозь экран телевизора. Все вокруг играло фальшиво-яркими телевизионными красками – в рябящем свете тридцатиметровых рекламных вывесок. Люди заполоняли тротуары, они смеялись, пили и курили, словно толпа статистов, ожидающих начала съемок очередной сцены.
Он тихо проходил сквозь толпы, рассматривая лица, пытаясь понять, кто из них хищник, а кто – жертва. Пытаясь решить, имеет ли это значение.
Джек сам не понимал, почему не рассказал Никки, что Патрон объявил себя Гурманом. Надо было бы рассказать: это, по крайней мере, вернуло бы ее в команду. Никки поняла бы, что следующим должен быть именно Гурман.
Но он этого не сделал. Он утаил слова Патрона от Никки. Потому что... разозлился?
Да.
Неожиданно для себя он зашел в казино, словно в иной мир: заполненную яркими вспышками пещеру без окон. В охлажденном фреоном воздухе висел запах американского табака, более плотный и ароматный, чем запах канадских сигарет. В его ушах бездумно, гипнотически звенел нескончаемый, раскатистый напев сотен игровых автоматов.
Он еще никогда не злился на Никки. Он очень давно не испытывал злости; внутри него для этой эмоции просто не было места Ярость, которую он ощущал постоянно, была безгранична и холодна, тяжела, тверда и неизменна. По сравнению с ней злость была тусклой, оплывшей свечой.
Никки сомневалась в нем. Сомневалась в нем.
Конечно, им и прежде случалось разойтись во мнениях. Всякое бывало. Но у них обоих оставалась одна цель – отточить методы, усовершенствовать технику. А теперь... Теперь Никки сомневалась, стоит ли им и дальше продолжать свою миссию.
Его грызло еще что-то: какое-то очень странное чувство, которое лежало на поверхности, но снова и снова ускользало от Джека. Он не мог определить, что это за чувство, но почему-то оно казалось знакомым.
Джек увидел себя в баре и заказал порцию неразбавленного темного рома. Он и не пил уже очень давно, даже пива, но теперь не знал, как еще избавиться от ощущения, будто ему чего-то не хватает.
Подали напиток. Он сделал крошечный глоток, согревший горло. Ему вдруг показалось отчего-то, что вкус у рома какой-то неправильный; в нем не хватало сладости.
Вдруг он понял, что за знакомое ощущение его преследует.
Последней женщиной, с которой он спорил, была его жена.
Глубокая, зудящая печаль разверзлась в нем, словно широко открытая пасть. Он сделал еще один долгий, нетвердый глоток и внезапно различил в своем напитке привкус взбитого яйца.
Он не стал сдерживать слезы, просто старался плакать потише. Всего-навсего очередная вдребезги разбитая судьба, оплакивающая свою утрату у стойки бара в Рено.
* * *
– Эй, мужик, ты как – в порядке?
– Да. Да, в порядке, – Джек высморкался в салфетку. Вмешательство постороннего ничуть его не смутило: в этот миг он просто не мог ощутить неловкость, эта эмоция казалась ему сейчас такой незначительной.
– Что, леди Удача сегодня не на твоей стороне, да? – мужчина в бейсбольной кепке с логотипом команды "Янки" сидел на третьем от Джека табурете над полупустой кружкой пива.
– Мне сдается, я вообще не в чести у дам, – поправил его Джек.
– Ясно. Твои горести мне знакомы, – сказал Бейсбольная Кепка. – Только не пойми неправильно, женщины мне очень даже нравятся... просто они не торопятся отплачивать тем же.
Джек махнул рукой барменше и попросил принести газировки; алкоголь вдруг опротивел ему.
– Ну, так что она тебе разбила – сердце или яйца? – поинтересовался Бейсбольная Кепка.
– И то, и другое, кажется, – ответил Джек. – Причем это были две разные женщины.
– Ну, знаешь, тогда иначе и быть не могло, – заметил Бейсбольная Кепка – Я Дуэйн, между прочим.
– Тодд, – кивнул Джек.
– Ну, им-то известно, как тебя достать, разве нет? В них нет постоянства. Все у них то так, то этак. Говорят, им что-то нужно, и недовольны, когда получают, чего хотели. А знаешь, чего им хочется на самом деле?
– Ума не приложу.
– Чтения мыслей на расстоянии. Забудь обо всем, что они говорят. На самом деле им хочется, чтобы ты знал, о чем они думают. Готов поспорить, чертова жена Чудотворца Крескина была самой счастливой женщиной на планете.
– Телепатия. Точно, – сказал Джек. – Она решила бы множество проблем.
– А еще кнопка обратной перемотки. Сколько раз ты произносил вслух нечто такое, о чем тут же жалел? Со мной такое сплошь и рядом.
– Кнопка обратной перемотки у нас уже есть, – возразил Джек. – Она называется "память".
Дуайт рассмеялся в ответ.
– Ну да, наверное. Жаль, что в придачу к ней нет функции монтажа. Согласен? Можно было бы вернуться к оригинальной записи событий и смикшировать их заново. Наложить еще несколько дорожек и удалить все то дерьмо, которое тебе не нравится.
– Я бы душу отдал за кнопку стирания записи, – признался Джек. Он передумал насчет газировки и вновь поманил к себе барменшу.
– Выпью, пожалуй, пива, – сказал он ей. – Чего-нибудь темного.
– Но знаешь что? – гнул свое Дуайт. – Иногда тебе выпадает второй шанс Не совсем перемотка назад, скорее наложение одной дорожки на другую. Вот, скажем, мне такой шанс выпал.
Поймав ничего не выражавший взгляд Джека, Дуайт развеселился.
– Не бойся, я не собираюсь ничего проповедовать. Я говорю о втором шансе на успех. Возможность прославиться. Видишь ли, я играл в группе. Называлась "Тунгуска". Я был там вокалистом. Мы начинали прямо здесь, в Рено, и неплохо зарабатывали, играя чужие песни по клубам. А потом мы познакомились с мужиком по фамилии Монроуз. У него водились кое-какие денежки, и он решил податься в сферу развлечений. Довольно умный был парень, так что мы взяли его менеджером. Он побегал туда-сюда, заставил нас записать приличный демо-диск, даже протащил наши записи на местные радиостанции. Мы и оглянуться не успели, как парни из "И-эм-ай" выслали нам контракт.
Дуайт сокрушенно покачал головой.
– И в ту же минуту все как в толчок смыло. Так-то вот, друг. Этот Монроуз, он ведь заставил нас подписать чертову прорву бумажек. И ведь он адвокат, так что все эти договоры были воздухонепроницаемы. Короче, когда мы с ним из-за чего-то схлестнулись, он вспомнил про пункт, который давал ему право уволить из группы любого, если тот "пагубно влияет на будущее всего предприятия". Это про меня. Прямо чертов злодей из "Стар-трека", да?
Джек улыбнулся. Странное ощущение.
– В общем, началась потасовка всей четверки: я, остальные парни из группы, Монроуз и "И-эм-ай". Угадай, что было дальше. Парни приняли мою сторону. Монроуз не желал уступать врагу ни пяди, "И-эм-ай" вообще все было до лампочки, я уже не знал, что и делать... Но группа не дала мне уйти. Они заявили, что лучше десять ближайших лет будут играть в аэропортах, в чертовых залах ожидания, но никуда меня не отпустят.
– Ну, значит... черт, вот это молодцы, – признал Джек. В его голове вдруг возник образ Джинна-Икс на сцене, изливающего свой гнев в микрофон.
– Так-то вот. У нас дружная тусовка. А насчет залов ожидания парни вовсе не шутили. Они сейчас в турне, на Филиппинах, играют в забегаловках, где хватило места для танцпола.
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Дела, дружище. Занимаюсь бизнесом. Я тут проработал юридический аспект и в итоге загнал нашего адвоката туда, где ему самое место. Выясняется, он пускал деньги нашего общего предприятия налево, и теперь я могу это обосновать. Я предъявил ему доказательства, а он согласился расторгнуть наш контракт. Сегодня я лечу в Манилу, чтобы рассказать обо всем парням, показать им бумаги. Да, мужик, когда они узнают об освобождении, вот мы устроим праздник!
– Выходит, преданность окупается, – заметил Джек. – Вот это здорово. Черт возьми, это здорово. Серьезно говорю.
– Да, порой добро побеждает, верно? – Дуайт залил в себя последний глоток и стукнул по стойке опустевшей кружкой. – В общем, мне пора отправляться, если я хочу успеть на свой рейс Приятно было поболтать, Тодд... будь там построже со своими леди, слышишь?
– Конечно, – сказал Тодд. – Мои поздравления.
Дуайт расплылся в улыбке, соскользнул с табурета и растворился за дверью.
– Порой добро побеждает, – пробормотал Джек. – Вот это новость...
– Эй, смотри-ка, – окликнула его барменша. – Кажется, твой приятель что-то забыл.
На только что опустевшем табурете остался лежать белый прямоугольник. Конверт. Джек подобрал его, открыл.
Внутри он увидел билет на рейс до Манилы, вылетающий через час с четвертью. А также корешок квитанции на арендованный автомобиль и... что-то похожее на стопку подписанных контрактов.
– Вот черт, – сказал Джек.
* * *
Джек оставил у барменши записку и поймал такси, чтобы добраться в аэропорт.
Он и сам толком не знал, зачем это делает. Дуайт полетит следующим рейсом, его хорошие новости потерпят еще денек. Конверт можно было оставить у барменши, пусть сама с ним разбирается. И вообще, за каким хреном ему впутываться в эту историю?
А за таким, что эти копии контрактов наверняка были единственными документами Дуайта, на них не стояло ни одного адреса, а бармены вечно все теряют.
И еще, черт возьми, иногда добро все-таки должно побеждать.
– Ну да, точно, – сказал Джек самому себе, выглядывая из окна такси. Ему вновь пришел на ум Джинн-Икс, распевающий на сцене... но теперь он словно бы увидел и остальных членов Стаи, в качестве участников рок-группы. Дорожный Патруль, подтянутый и строгий, сидит за ударной установкой, выстукивая четко выверенный ритм. Гурман и Патрон – темные фигуры в черных дождевиках с капюшонами, играют на соло– и бас-гитарах. С их инструментов капает кровь...
Он уже подходил к билетной кассе, когда зазвонил его сотовый. Он оставил номер у барменши на тот случай, если вернется Дуайт, и это был, конечно же, он.
– Алло?
– Привет, Тодд. Мне сказали, я тут забыл кое-что!
– Ты не ошибся. Сам-то ты где?
– Как раз подруливаю к аэропорту. Надо еще вернуть тачку, но, кажется, квитанция тоже осталась у тебя.
– Верно, она здесь.
– Слышь, огромное тебе спасибо, дружище. Может, встретимся на стоянке "Эйвис"? Эта чертова бумажка нужна мне позарез.
– Договорились. У въезда подойдет?
– Я помигаю фарами, просто подходи к машине. – Дуайт повесил трубку.
Стоянка "Эйвис" располагалась напротив центрального терминала, на основном уровне парковки. Путь туда был неблизкий, зато толпа редела по мере того, как Джек удалялся от здания аэровокзала.
Стоило ему войти, как в дальнем углу парковки замигали фары. Дуайт вышел из большого "бьюика" и помахал Джеку рукой.
– Эгей! Вот идет Добрый Самаритянин! – крикнул Дуайт.
– Предпочитаю называться Бойскаутом, – поправил его Джек. – Что же ты поставил тачку так далеко?
– Да заехал на первое свободное место, которое попалось, – отмахнулся Дуайт. Он отошел к задней части машины и открыл багажник. – Не хочу навязываться, но не окажешь ли ты мне еще одну добрую услугу? Помоги вытащить вещи.
– Нет уж, извини, – сказал Джек. – Тогда тебе не стоило бы никакого труда запихнуть меня в багажник, правда?
– Чего?
– Брось. Думаешь, я настолько глуп?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48