Линли наблюдал, как Ортен воспримет откровенное приглашение помочь следствию. Привратник перевел взгляд с Линли на Хейверс и отодвинулся на несколько дюймов от стола: судя по всему, он хотел отдалиться от детективов не только физически, но и психологически.
Однако отвечал он достаточно подробно:
– У нас хватает различных кладовок. Целый флигель от кухни до учительской, еще больше в мастерских, в театре. В пансионах есть комнаты для личных вещей и чемоданов. Чердаки. Но все эти помещения заперты. – А у кого ключи?
– Какие-то ключи есть у учителей.
– Они их держат при себе? Ортен сморгнул:
– Не всегда. Если ключей много, не станешь же таскать их в кармане.
– Куда же они их кладут?
– Обычно вешают внутри своего ящика для корреспонденции– у каждого учителя есть свое отделение при входе в учительскую.
– Ясно. Но ведь ключи от зданий и внутренних помещений существуют не в единственном экземпляре. Должны быть дубликаты, на случай, если какой-нибудь ключ потеряется. Наверное, есть и образцы ключей.
Ортен кивнул. Это движение казалось вынужденным, словно здравый рассудок предостерегал его не делать этого.
– В моей привратницкой у входа в школу висят все ключи. Но она была закрыта, так что если вы думаете, что кто-то пробрался туда и унес ключи…
– Она всегда заперта? Например, сейчас?
– Думаю, секретарша директора отперла ее. Она всегда отпирает привратницкую, если приходит на работу раньше меня.
– Значит, у нее есть ключ от этой двери?
– Конечно. Но вы же не думаете, что мальчика убила секретарша директора, а? А если это не она, то кто же мог пробраться в мою комнату посреди учебного дня, пока меня не было, и украсть ключи? К тому же как бы этот человек разобрался, какой ключ от какой двери? На ключах указано только название корпуса: «Театр», «Мастерские», «Математика», «Лаборатория», «Кухня». А какое помещение внутри какой ключ открывает– неизвестно. Чтобы узнать это, надо заглянуть в мою тетрадь с кодами. Следовательно, если ключи украдены, то из почтового ящика возле учительской. Но там тоже все было заперто, стало быть, украсть мог только кто-то из учителей.
– Или человек, имеющий доступ в учительскую, – возразил Линли.
Ортен насмешливо и недоверчиво перечислил все возможности:
– Директор. Прислуга. Жены учителей. Кто еще?
«Привратник». Линли не стал произносить это слово вслух, в этом не было необходимости: щеки Ортена побагровели еще прежде, чем он закончил свой перечень.
Линли и Хейверс остановились возле «бентли». Хейверс закурила очередную сигарету, Линли поморщился. Барбара, быстро подняв глаза, успела заметить его гримасу и резким движением своей короткопалой ладони остановила готовый сорваться с его губ упрек.
– Даже и не говорите! – предупредила она. – Сами знаете – больше всего на свете вам хочется вырвать сигарету у меня изо рта и дымить, пока пальцы себе не обожжете. Я хоть не скрываю своих пороков.
– Вы их напоказ выставляете, – отпарировал он. – Вы трубите о них на весь свет. Интересно, а слово «добродетель» входит в ваш словарь?
– Я вычеркнула ее заодно со «сдержанностью».
– Так я и думал. – Линли поглядел на главную подъездную дорожку, изящно изгибавшуюся влево, к огромной березе, и перевел взгляд на ответвлявшуюся от нее боковую дорожку к гаражу, общежитиям мальчиков и лаборатории. Он пытался осмыслить информацию, полученную от Фрэнка Ортена.
– Так что же? – поинтересовалась Барбара.
Линли прислонился к машине, задумчиво потер ладонью подбородок, пытаясь отвлечься от дразнящего запаха табачного дыма.
– Представьте себе: днем в пятницу вы похитили Мэттью Уотли. Где бы вы спрятали его, сержант?
Хейверс стряхнула пепел на асфальт, растерла его носком своего грубого ботинка.
– Все зависит от того, что я собираюсь с ним сделать.
– Продолжайте.
– Если б мне хотелось позабавиться с ним – такая перспектива вполне могла бы привлечь обитающего в школе педераста или педофила, – я бы спрятала его там, где никто бы не услышал его криков, если б мальчику эти развлечения пришлись не по душе.
– Где именно?
Оглядываясь по сторонам, Барбара продолжала выстраивать свою гипотезу:
– Пятница, середина дня. Все мальчики на спортплощадке. У них футбольный матч. В кухню не сунешься – прислуга занята уборкой и мытьем посуды. В женских и мужских общежитиях полно народу. Остаются только кладовые. Например, в театре, в лаборатории или в математическом корпусе.
– Но не в главном здании?
– На мой взгляд, слишком близко к административному крылу. Разве что…
– Продолжайте.
– Часовня. Ризница. Зал для спевки.
– Все это слишком рискованно для такого предприятия.
– Конечно. Но что, если ничего особо серьезного не задумывалось? Допустим, мальчика похитили, чтобы напугать. На пари. Шутки ради. Тогда его повели бы в совсем другое место. Не было бы необходимости прятать его. Главное – напугать.
– Куда бы вы повели его с этой целью?
– Например, можно вскарабкаться на колокольню и вылезти на крышу. Куда уж лучше, если он боялся высоты.
– Как бы вы с этим справились, если бы он стал сопротивляться?
– Если б его заманил некто, кому он доверял или кем восхищался, кого он не боялся, он бы не стал отбиваться. Ему могли приказать, а он считал, что распоряжение исходит от человека, которому он обязан подчиняться, и понятия не имел, что этот человек задумал недоброе.
– В этом-то все дело, – проворчал Линли. – Кто-то задумал недоброе. Но кто? Чаз Квилтер водил вас вчера по школе. Вы сумели составить ее план?
– Конечно.
– Тогда ступайте на разведку. Попробуйте установить место, где Мэттью Уотли могли запереть по крайней мере на несколько часов в полной тайне и не опасаясь разоблачения.
– Влезть в шкуру педофила?
– Если придется, сержант. Я пока поищу Джона Корнтела.
Хейверс уронила сигарету и раздавила ее ногой.
– Вспомнили о нем по ассоциации? – осведомилась она.
– Надеюсь, что нет, – вздохнул Линли, и Барбара двинулась в путь по главной дороге.
Линли пошел к боковой дорожке, ведшей в «Эреб-хаус», где была квартира Джона Корнтела. Он едва успел дойти до развилки, как кто-то окликнул его по имени. Обернувшись, он увидел Элейн Роли. Экономка спешила к нему, на ходу оправляя кружевной воротник и накидывая на плечи черный кардиган. На платье расползлись потеки воды.
– Пыталась умыть малышей, – пояснила она, отряхивая платье, словно от этого брызги должны были высохнуть. – Такие маленькие мальчики мне не по плечу. Когда они становятся постарше, я с ними прекрасно справляюсь.
– Вы имеете в виду—в «Эреб-хаусе», – подхватил Линли.
– Да, вот именно. Вы идете туда? Я провожу вас, хорошо?
Она пошла рядом с ним. Линли выдержал паузу, предоставляя ей первой заговорить. Несомненно, женщина окликнула его не просто так. Вряд ли ей непременно требовалось его общество, чтобы не скучать по пути в пансион. Экономка подергала пуговицы своего кардигана, словно проверяя, крепко ли они пришиты к шерстяной материи, и громко вздохнула.
– Фрэнк ничего не сказал вам о своей дочери, инспектор. Вы сочтете, будто он что-то скрывает. Я же вижу, вы достаточно умны, чтобы разобраться, когда человек не совсем откровенен с вами.
– Я так и думал, что он чего-то недоговаривает.
– Да, но это все от гордости, а вовсе не по злому умыслу. И потом– работа. Он не хочет лишиться своего места. Это ведь понятно, не правда ли? – Женщина говорила быстро, сбивчиво. – Директор не такой человек, чтобы снисходительно отнестись к его отлучке, раз он должен был быть на дежурстве, пусть даже дело было срочное и он не мог испрашивать разрешения у мистера Локвуда и посвящать его во все детали.
– Он уезжал в субботу ночью? – уточнил Линли.
– Он не лгал. Он просто не стал посвящать вас во все. Он хороший человек. Фрэнк прекрасный человек. Он не имеет никакого отношения к исчезновению Мэттью.
Сквозь деревья, ограждавшие дорожку, Линли видел, как ученики покидают часовню. Часть из них выходила из главного входа в школу и устремлялась в южном направлении, к театру и мастерской. На ходу ребята болтали и смеялись. Линли подумал: смерть соученика могла бы больше огорчить их, отрезвить, показать, сколь краток отведенный нам промежуток жизни, но ничего подобного не произошло. Так уж устроена молодежь. Всем им кажется, будто они будут жить вечно.
– Фрэнк развелся с женой, – продолжала Элейн Роли. – Об этом он, конечно же, не сказал вам, инспектор. Из того немногого, что он поведал мне, я знаю, что история была невеселая. Они стояли гарнизоном в Гибралтаре, и его жена увлеклась другим офицером. Фрэнк ни о чем не подозревал, пока она не потребовала развод. Он был так потрясен, что бросил все: вышел в отставку, оставил обеих дочерей жене, а сам вернулся в Англию и поступил на службу сюда, в Бредгар Чэмберс.
– Сколько лет назад?
– Семнадцать, он же вам сказал. Девочки, конечно, уже выросли. Одна живет в Испании, а вторая – младшая, Сара, – живет в Тинсли Грин, по ту сторону Кроули. У нее никак не складывается жизнь, она дважды выходила замуж, дважды развелась. Она пьет, употребляет наркотики. Фрэнк считает себя ответственным, ведь он бросил и ее, и ее сестру. Он винит себя во всем.
– В субботу вечером Сара позвонила Фрэнку. В трубке было слышно, как плачут дети, и она сама рыдала, намекала, что покончит с собой. Она всегда так. Вероятно, опять поссорилась с сожителем. – Элейн Роли осторожно коснулась Линли, стараясь привлечь его внимание к своим словам. – В субботу Фрэнк поехал к дочери. Ему полагалось быть на дежурстве. Он не предупредил директора, что уезжает. Наверное, не хотел это обсуждать, ведь он уже навещал дочь во вторник – во вторник у него выходной – и директор мог запретить ему отлучаться из школы второй раз за неделю, так что когда дочь позвонила ему, Фрэнк потерял голову и помчался к ней. И слава богу.
– Почему «слава богу»?
– Потому что пока он добрался до Тинсли Грин, Сара уже была без сознания. Ее едва довезли до больницы.
Становилась понятной угрюмость и сдержанность Ортена. Линли, разумеется, мог проверить эту информацию с помощью нескольких телефонных звонков, но рассказ экономки «Эреба» давал событиям в Бредгар Чэмберс новый поворот: Тинсли Грин располагается всего в двух милях от М23 и шоссе, ведущего в Стоук-Поджес.
– Он привез сюда детей тогда же, в ночь на воскресенье?
Сама того не ведая, Элейн лишила своего друга алиби.
– Не сразу. Сперва он вызвал «скорую», а потом позвонил мне из коттеджа, где живет Сара, и спросил, можно ли оставить детей у соседки, с тем чтобы я подъехала за ними. Соседка уже старенькая, она очень привязана к Саре, но она не может всю ночь возиться с малышами. Я приехала за ними, и они оставались со мной в «Эреб-хаусе» до полудня воскресенья.
– Вы сами поехали в Тинсли Грин?
— Да.
– Как вы туда добрались?
– На своей машине. – Потом она поспешно добавила: – Директор не знает… Мистер Корнтел в курсе. Я заходила к нему. Я все ему рассказала. Мистер Корнтел хороший человек. Он позволил мне уехать, но просил предупредить префекта пансиона и старших мальчиков. Они должны были помочь, если младшим что-нибудь понадобится в мое отсутствие. Конечно, не стоило возлагать дополнительную ответственность на Брайана Бирна, но что оставалось делать… – Она печально пожала плечами.
– Итак, ваш отъезд из кампуса не остался в секрете. Как же мистер Ортен надеялся сохранить в тайне от директора свою поездку в Тинсли Грин, если вы были столь откровенны насчет вашего путешествия?
– Фрэнк не собирался ничего скрывать. Он хотел рассказать об этом мистеру Локвуду, только не сразу. Он и сейчас готов рассказать. Просто после исчезновения Мэттью Уотли упоминать о своем отсутствии– всего-то в течение нескольких часов – казалось ему не слишком уместным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69