А теперь, сэр Хюберт, и вы, мистер Уайлд, прошу вас, идите. Я встречусь с вами завтра.
Они молча повернули к дому.
— Мне нужен адвокат! — продолжал неистовствовать Токарев — Вызовите адвоката!
— В своё время, все в своё время. Уверяю вас, все у вас будет. Пошли, Батгейт. Вокруг дома к гаражу. А вас, доктор Токарев, убедительно .прошу — никаких арий, никаких вариаций на тему «Смерть Бориса».
Он повёл их к заднему выходу, у которого, уютно урча, уже стоял «бентли».
— Умница! — похвалил Аллейн. — Доктор Токарев, прошу в экипаж. Вы, Батгейт, садитесь впереди. В местную тюрьму, мисс.
— Прямо сразу в тюрьму? — прошептала Анджела, нажимая на газ.
— Разумеется. Ведь доктор Токарев арестован.
— За убийство?
— А за что же ещё?
— Но ведь он все время пел «Смерть Бориса»?
— Видимо, плохо пел.
— Все, приехали, — объявила Анджела через немыслимо короткое время.
— Подождите в машине, — попросил Аллейн. — Доктор Токарев, на выход.
Полицейский сержант проводил их в ярко освещённую, тщательно убранную комнату, где их приветствовал высокий офицер в синей форме.
— Инспектор Фишер — мистер Батгейт, — представил их друг другу Аллейн. — А это доктор Токарев. Я предполагаю предъявить ему обвинение в…
Токарев, который молчал все это время, вдруг снова взорвался.
— Я никого не убивал!
— А кто говорит, что вы убивали? — устало возразил Аллейн. — Вам предъявляется обвинение в подстрекательской, антиправительственной деятельности. Так, кажется, правильно звучит эта фраза? Я вечно здесь что-то путаю. Правда, Фишер? Этот человек обвиняется в принадлежности к подпольной русской просоветской организации, штаб-квартира которой находится в Сохо, на Литтл-Рекет-стрит. Он обвиняется в изготовлении и распространении листовок, содержание которых носит подрывной характер.
— Ясно, — произнёс инспектор Фишер. Он подошёл к окну и надел очки.
После краткого молчания, украшаемого только скрипом пера инспектора Фишера, был вызван сержант, который весело объявил:
— Доктор, прошу пройти в соседнее помещение.
— Я хочу сделать заявление, — неожиданно произнёс доктор.
— У вас для этого ещё будет достаточно времени, — заверил его Аллейн.
— Это все из-за кинжала, — продолжал бубнить доктор. — Дарить кинжал было предательством. Этот поляк Красинский, который подарил Ренкину этот кинжал… это из-за него все неприятности.
— Красинский мёртв, — сказал Аллейн, — а при нем нашли ваши письма. Кто его убил?
— Откуда мне знать? Никто в «Братстве» не знает. Красинский — сумасшедший. Я хочу написать нашему послу.
— Пишите сколько угодно. Он будет в восторге. А теперь мы вас покидаем, Фишер. Где-то в час я позвоню. Спокойной ночи.
Анджела по пути в Лондон и не пыталась опровергнуть слухи о её славе отчаянной автомобилистки. Аллейн объявил, что они едут на Ковентри-стрит, и тут же заснул на заднем сиденье. Найджел любовался милым профилем рядом и думал свои собственные думы.
— Ты считаешь, Аллейн верит, что это сделал доктор Токарев?
— Понятия не имею, — ответил Найджел. — Насколько я понял, Токарев, ваш дворецкий Василий и этот поляк Красинский, с которым Чарльз встретился в Швейцарии, — все они члены какой-то большевистской банды. Красинский, неизвестно почему, подарил Чарльзу кинжал. Судя — по тому, что говорили об этом сэр Хюберт, Артур Уайлд и Токарев, этот кинжал — священный символ их «Братства» и передавать его кому-либо — это самое большое у них преступление. Так вот, в субботу ночью в Сохо кто-то убил Красинского.
— А в воскресенье во Франтоке кто-то убил Чарльза Ренкина, — закончила Анджела. — Ты думаешь, доктор Токарев смог ринуться из своей комнаты, сбежать по лестнице, вонзить кинжал, бегом возвратиться назад и безмятежно запеть «Смерть Бориса»?
— Едва ли. А кто погасил свет?
— И что имел в виду Аллейн, когда говорил, что Чарльз сам ударил в гонг? — продолжила вопрос Анджела.
— Даже не могу себе вообразить. Но сейчас я рад, что он спит. Анджела, ты не будешь против, если я поцелую тебя вот здесь, чуть выше вот этого мехового воротника?
— А если я врежусь в столб, тогда как? Нашёл время для глупостей.
— Пусть я умру после этого, — заявил Найджел, — но все равно рискну.
— Но это же совсем далеко от воротника. Совсем не там…
— Милая…
— Интересно, который сейчас час? — раздался голос Аллейна с заднего сиденья.
— Через двадцать минут будем на месте, — заверила его Анджела, и вскоре её слова подтвердились.
«Бентли» затормозил в конце одного из глухих переулков, выходящих на Ковентри-стрит. Аллейн вставил ключ в английский замок, вделанный в зеленую дверь.
— Хочу предупредить, — бросил он через плечо, — вас ждёт здесь сюрприз.
И действительно, в небольшом холле их встретил старый знакомец.
— Василий! — крикнула Анджела.
— Мисс Анджела, моя маленькая мисс! Душечка! — Это он произнёс по-русски. Василий покрыл её руку поцелуями.
— Василий! — нежно проговорила Анджела. — Что случилось? Почему ты убежал?
— Я был в ужасе. В полном ужасе. Вообразите себе, маленькая мисс, что могло произойти. Я сказал себе: надо бежать, пока во Франтоке не появилась полиция. Она все раскопает. Стоит им спросить Ефима Андреевича, доктора Токарева, и он им, наверное, расскажет, что я у себя на родине, давным-давно, конечно, я был членом «Братства». Он повторит, что я сказал тогда, то есть что мистер Ренкин не имеет права владеть этим кинжалом, который принадлежит «Братству». Это его святыня. Английская полиция, — а она знает все, — конечно, разнюхает, что я получал письма от «Братства» из Лондона. И было бы бесполезно мне заявлять, что я уже очень давно, как это сказать, ничем не связан с этим обществом. Теперь я под подозрением. Поэтому, прежде чем явилась полиция, я сбежал. Меня арестовали здесь, в Лондоне, препроводили в Скотланд-Ярд, где допросили. А потом пришёл инспектор Аллейн, и меня освободили. И вот я здесь. Просто чудеса!
— Да, вёл он себя как старый осел, — сказал Аллейн. — Вы получили мою записку, Василий?
— Да, конечно. Вас уже ждёт ужин и коктейль.
— Тогда позволим мисс Анджеле припудрить свой носик в комнате для гостей, пока мы с мистером Батгейтом будем извлекать землю из ушей в левом крыле.
Аллейн ещё был занят у себя, когда Найджел выскочил из маленькой гардеробной и разыскал Анджелу. Она расположилась в уютном кабинете инспектора.
— Ты знаешь, — прошептала Анджела, — наш инспектор полностью разрушает все стереотипы, существовавшие в моем сознании, связанные с полицией и сыщиками.
— Да, — согласился Найджел, — он совершенно необычный. Похоже, он занимается этим ради искусства.
— Извините, что заставил ждать. — У дверей стоял Аллейн. — Давайте продегустируем один из коктейлей Василия за ужином.
Появился Василий, преисполненный важности, везя передвижной столик. Инспектор пригласил всех в гостиную. Ужин был отменный. Когда Василий принёс на подносе кофе и удалился, Аллейн посмотрел на часы.
— Времени у нас на разговоры — всего пятнадцать минут, — сказал он, — а затем я хочу, чтобы вы отправились по моим поручениям. Вернее, все эти пятнадцать минут буду говорить только я, поскольку мне хотелось бы сделать краткий обзор этого дела. Надеюсь, это вам не покажется скучным. Я всегда радуюсь возможности поговорить с кем-нибудь, кто не принадлежит нашему ведомству. И не надо так напрягаться, Батгейт, я вовсе не ожидаю, что вы раскроете тайну этого преступления. Я просто хочу, чтобы вы мне честно сказали — умный я или совсем наоборот.
— Хорошо, — покорно согласился Найджел.
Доброжелательно улыбнувшись ему, Аллейн закурил сигарету и тоном университетского профессора начал:
— Итак, Ренкин был убит ударом ножа в спину без пяти восемь. Именно в это время, по вашим часам, прозвучал гонг, и это время согласуется с заявлением Мэри, которая сказала Уайлду, когда он поднимался наверх, что сейчас без десяти. Она видела его, когда он поднимался. Вы, Батгейт, разговаривали с ним, когда он зашёл в ванную, и все время потом, что оставляет всего четыре минуты, когда Ренкин оставался один, даже меньше, потому что Мэри ушла не сразу. Его ударили сзади, при этом его убийца должен был либо иметь рост больше метра восьмидесяти трех, либо стоять на возвышении. Падая вперёд, Ренкин головой ударил в гонг.
— О! — воскликнули Анджела и Найджел почти в унисон.
— Да, именно так. И я вас уверяю: в том, что это выяснилось, ничего особенного нет. Что-то вроде подготовительного класса Скотланд-Ярда. Просто на его голове образовалась небольшая ссадина. Вы все описали звук гонга как единую, слегка приглушённую, рокочущую ноту. Такого эффекта можно достичь, когда череп соприкасается с медной поверхностью. Движение тела было действительно очень сложным. С этим пришлось немало повозиться. И все же мне удалось реконструировать всю картину. Итак, Ренкин, бедняга, наклонился налить себе ещё один бокал. Сбиватель коктейлей остался стоять рядом на полу, бокал был перевернут. Это заметила мисс Грант. Убийца, — он или она, это сейчас безразлично, — сделав своё чёрное дело, погасил свет в перчатке или в чем-то намотанным на руку. Затем скрылся. Куда? По соображениям, которыми мне не хотелось бы вас сейчас утомлять, я склонен думать, что он пошёл наверх.
Теперь внимание. Где в эту самую минуту находились все обитатели дома? Со слугами все ясно, даже наш старый добрый Василий безвылазно сидел у себя один. Вы, Батгейт, находились в своей комнате. В момент, когда прозвучал гонг, вас видела там горничная. Сэр Хюберт утверждает, что он был в своей гардеробной. Вы, мисс Анджела, видели его там, когда заходили за аспирином, и вы только подошли к комнате мисс Грант, когда прозвучал гонг. Сэр Хюберт очень бодрый мужчина для своих лет, но даже и ему вряд ли бы удалось за это время сбегать вниз. Конечно, это могли сделать вы, мисс Анджела, но в вашу пользу говорит полное отсутствие мотивов. Поэтому я исключил вас из списка подозреваемых. Могу поздравить, cause celebre вам не грозит.
— Ваша доброта не знает границ, — пробормотал Найджел.
— К тому же в холле второго этажа вас видела Флоранс. «Их спасли слуги» — такой подзаголовок я дал бы для вас обоих. Пошли дальше. Мисс Грант поднялась наверх, приняла ванну, наведалась в комнату Ренкина, возвратилась, обнаружила в своей комнате Флоранс. В своих объяснениях мисс Грант сознательно опустила этот визит в комнату Ренкина. И хотя она подкупила Флоранс, чтобы та соврала, будто они встречались, это не спасает её от серьёзных подозрений. У неё было время — правда, весьма короткое, — чтобы спуститься вниз, взять со стены кинжал, направить его куда надо и возвратиться. Она умная девушка, изучала медицину в университете и собиралась стать врачом.
Только, пожалуйста, не перебивайте меня.
Токарев пел в своей комнате, и Флоранс сказала мне, что слышала его пение. То же самое сэр Хюберт. Они уверены, что, когда прозвучал удар гонга, он исполнял «Бориса». Такой уверенности полностью доверять нельзя. Он мог замолкнуть на четыре минуты, и они бы ничего не заметили.
Миссис Уайлд, чья комната расположена прямо перед лестницей, находилась от жертвы на самом близком расстоянии. Вы утверждаете, что слышали, как она говорила, после того как погас свет. Есть ещё ряд моментов, свидетельствующих в пользу того, чтобы исключить её из списка подозреваемых. Но впоследствии она предприняла ряд отчаянных действий, чтобы скрыть определённые аспекты своих отношений с Ренкиным.
— В её положении это легко объяснимо, — мягко заметила Анджела.
— Я тоже так считаю, но все равно, это должно быть прояснено до конца. Для этого вы и нужны мне сегодня вечером. Теперь Уайлд. Казалось, о нем мы знаем уже все. Он нам надоел до смерти, этот Уайлд. Он пытался оговорить себя, взять на себя это убийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Они молча повернули к дому.
— Мне нужен адвокат! — продолжал неистовствовать Токарев — Вызовите адвоката!
— В своё время, все в своё время. Уверяю вас, все у вас будет. Пошли, Батгейт. Вокруг дома к гаражу. А вас, доктор Токарев, убедительно .прошу — никаких арий, никаких вариаций на тему «Смерть Бориса».
Он повёл их к заднему выходу, у которого, уютно урча, уже стоял «бентли».
— Умница! — похвалил Аллейн. — Доктор Токарев, прошу в экипаж. Вы, Батгейт, садитесь впереди. В местную тюрьму, мисс.
— Прямо сразу в тюрьму? — прошептала Анджела, нажимая на газ.
— Разумеется. Ведь доктор Токарев арестован.
— За убийство?
— А за что же ещё?
— Но ведь он все время пел «Смерть Бориса»?
— Видимо, плохо пел.
— Все, приехали, — объявила Анджела через немыслимо короткое время.
— Подождите в машине, — попросил Аллейн. — Доктор Токарев, на выход.
Полицейский сержант проводил их в ярко освещённую, тщательно убранную комнату, где их приветствовал высокий офицер в синей форме.
— Инспектор Фишер — мистер Батгейт, — представил их друг другу Аллейн. — А это доктор Токарев. Я предполагаю предъявить ему обвинение в…
Токарев, который молчал все это время, вдруг снова взорвался.
— Я никого не убивал!
— А кто говорит, что вы убивали? — устало возразил Аллейн. — Вам предъявляется обвинение в подстрекательской, антиправительственной деятельности. Так, кажется, правильно звучит эта фраза? Я вечно здесь что-то путаю. Правда, Фишер? Этот человек обвиняется в принадлежности к подпольной русской просоветской организации, штаб-квартира которой находится в Сохо, на Литтл-Рекет-стрит. Он обвиняется в изготовлении и распространении листовок, содержание которых носит подрывной характер.
— Ясно, — произнёс инспектор Фишер. Он подошёл к окну и надел очки.
После краткого молчания, украшаемого только скрипом пера инспектора Фишера, был вызван сержант, который весело объявил:
— Доктор, прошу пройти в соседнее помещение.
— Я хочу сделать заявление, — неожиданно произнёс доктор.
— У вас для этого ещё будет достаточно времени, — заверил его Аллейн.
— Это все из-за кинжала, — продолжал бубнить доктор. — Дарить кинжал было предательством. Этот поляк Красинский, который подарил Ренкину этот кинжал… это из-за него все неприятности.
— Красинский мёртв, — сказал Аллейн, — а при нем нашли ваши письма. Кто его убил?
— Откуда мне знать? Никто в «Братстве» не знает. Красинский — сумасшедший. Я хочу написать нашему послу.
— Пишите сколько угодно. Он будет в восторге. А теперь мы вас покидаем, Фишер. Где-то в час я позвоню. Спокойной ночи.
Анджела по пути в Лондон и не пыталась опровергнуть слухи о её славе отчаянной автомобилистки. Аллейн объявил, что они едут на Ковентри-стрит, и тут же заснул на заднем сиденье. Найджел любовался милым профилем рядом и думал свои собственные думы.
— Ты считаешь, Аллейн верит, что это сделал доктор Токарев?
— Понятия не имею, — ответил Найджел. — Насколько я понял, Токарев, ваш дворецкий Василий и этот поляк Красинский, с которым Чарльз встретился в Швейцарии, — все они члены какой-то большевистской банды. Красинский, неизвестно почему, подарил Чарльзу кинжал. Судя — по тому, что говорили об этом сэр Хюберт, Артур Уайлд и Токарев, этот кинжал — священный символ их «Братства» и передавать его кому-либо — это самое большое у них преступление. Так вот, в субботу ночью в Сохо кто-то убил Красинского.
— А в воскресенье во Франтоке кто-то убил Чарльза Ренкина, — закончила Анджела. — Ты думаешь, доктор Токарев смог ринуться из своей комнаты, сбежать по лестнице, вонзить кинжал, бегом возвратиться назад и безмятежно запеть «Смерть Бориса»?
— Едва ли. А кто погасил свет?
— И что имел в виду Аллейн, когда говорил, что Чарльз сам ударил в гонг? — продолжила вопрос Анджела.
— Даже не могу себе вообразить. Но сейчас я рад, что он спит. Анджела, ты не будешь против, если я поцелую тебя вот здесь, чуть выше вот этого мехового воротника?
— А если я врежусь в столб, тогда как? Нашёл время для глупостей.
— Пусть я умру после этого, — заявил Найджел, — но все равно рискну.
— Но это же совсем далеко от воротника. Совсем не там…
— Милая…
— Интересно, который сейчас час? — раздался голос Аллейна с заднего сиденья.
— Через двадцать минут будем на месте, — заверила его Анджела, и вскоре её слова подтвердились.
«Бентли» затормозил в конце одного из глухих переулков, выходящих на Ковентри-стрит. Аллейн вставил ключ в английский замок, вделанный в зеленую дверь.
— Хочу предупредить, — бросил он через плечо, — вас ждёт здесь сюрприз.
И действительно, в небольшом холле их встретил старый знакомец.
— Василий! — крикнула Анджела.
— Мисс Анджела, моя маленькая мисс! Душечка! — Это он произнёс по-русски. Василий покрыл её руку поцелуями.
— Василий! — нежно проговорила Анджела. — Что случилось? Почему ты убежал?
— Я был в ужасе. В полном ужасе. Вообразите себе, маленькая мисс, что могло произойти. Я сказал себе: надо бежать, пока во Франтоке не появилась полиция. Она все раскопает. Стоит им спросить Ефима Андреевича, доктора Токарева, и он им, наверное, расскажет, что я у себя на родине, давным-давно, конечно, я был членом «Братства». Он повторит, что я сказал тогда, то есть что мистер Ренкин не имеет права владеть этим кинжалом, который принадлежит «Братству». Это его святыня. Английская полиция, — а она знает все, — конечно, разнюхает, что я получал письма от «Братства» из Лондона. И было бы бесполезно мне заявлять, что я уже очень давно, как это сказать, ничем не связан с этим обществом. Теперь я под подозрением. Поэтому, прежде чем явилась полиция, я сбежал. Меня арестовали здесь, в Лондоне, препроводили в Скотланд-Ярд, где допросили. А потом пришёл инспектор Аллейн, и меня освободили. И вот я здесь. Просто чудеса!
— Да, вёл он себя как старый осел, — сказал Аллейн. — Вы получили мою записку, Василий?
— Да, конечно. Вас уже ждёт ужин и коктейль.
— Тогда позволим мисс Анджеле припудрить свой носик в комнате для гостей, пока мы с мистером Батгейтом будем извлекать землю из ушей в левом крыле.
Аллейн ещё был занят у себя, когда Найджел выскочил из маленькой гардеробной и разыскал Анджелу. Она расположилась в уютном кабинете инспектора.
— Ты знаешь, — прошептала Анджела, — наш инспектор полностью разрушает все стереотипы, существовавшие в моем сознании, связанные с полицией и сыщиками.
— Да, — согласился Найджел, — он совершенно необычный. Похоже, он занимается этим ради искусства.
— Извините, что заставил ждать. — У дверей стоял Аллейн. — Давайте продегустируем один из коктейлей Василия за ужином.
Появился Василий, преисполненный важности, везя передвижной столик. Инспектор пригласил всех в гостиную. Ужин был отменный. Когда Василий принёс на подносе кофе и удалился, Аллейн посмотрел на часы.
— Времени у нас на разговоры — всего пятнадцать минут, — сказал он, — а затем я хочу, чтобы вы отправились по моим поручениям. Вернее, все эти пятнадцать минут буду говорить только я, поскольку мне хотелось бы сделать краткий обзор этого дела. Надеюсь, это вам не покажется скучным. Я всегда радуюсь возможности поговорить с кем-нибудь, кто не принадлежит нашему ведомству. И не надо так напрягаться, Батгейт, я вовсе не ожидаю, что вы раскроете тайну этого преступления. Я просто хочу, чтобы вы мне честно сказали — умный я или совсем наоборот.
— Хорошо, — покорно согласился Найджел.
Доброжелательно улыбнувшись ему, Аллейн закурил сигарету и тоном университетского профессора начал:
— Итак, Ренкин был убит ударом ножа в спину без пяти восемь. Именно в это время, по вашим часам, прозвучал гонг, и это время согласуется с заявлением Мэри, которая сказала Уайлду, когда он поднимался наверх, что сейчас без десяти. Она видела его, когда он поднимался. Вы, Батгейт, разговаривали с ним, когда он зашёл в ванную, и все время потом, что оставляет всего четыре минуты, когда Ренкин оставался один, даже меньше, потому что Мэри ушла не сразу. Его ударили сзади, при этом его убийца должен был либо иметь рост больше метра восьмидесяти трех, либо стоять на возвышении. Падая вперёд, Ренкин головой ударил в гонг.
— О! — воскликнули Анджела и Найджел почти в унисон.
— Да, именно так. И я вас уверяю: в том, что это выяснилось, ничего особенного нет. Что-то вроде подготовительного класса Скотланд-Ярда. Просто на его голове образовалась небольшая ссадина. Вы все описали звук гонга как единую, слегка приглушённую, рокочущую ноту. Такого эффекта можно достичь, когда череп соприкасается с медной поверхностью. Движение тела было действительно очень сложным. С этим пришлось немало повозиться. И все же мне удалось реконструировать всю картину. Итак, Ренкин, бедняга, наклонился налить себе ещё один бокал. Сбиватель коктейлей остался стоять рядом на полу, бокал был перевернут. Это заметила мисс Грант. Убийца, — он или она, это сейчас безразлично, — сделав своё чёрное дело, погасил свет в перчатке или в чем-то намотанным на руку. Затем скрылся. Куда? По соображениям, которыми мне не хотелось бы вас сейчас утомлять, я склонен думать, что он пошёл наверх.
Теперь внимание. Где в эту самую минуту находились все обитатели дома? Со слугами все ясно, даже наш старый добрый Василий безвылазно сидел у себя один. Вы, Батгейт, находились в своей комнате. В момент, когда прозвучал гонг, вас видела там горничная. Сэр Хюберт утверждает, что он был в своей гардеробной. Вы, мисс Анджела, видели его там, когда заходили за аспирином, и вы только подошли к комнате мисс Грант, когда прозвучал гонг. Сэр Хюберт очень бодрый мужчина для своих лет, но даже и ему вряд ли бы удалось за это время сбегать вниз. Конечно, это могли сделать вы, мисс Анджела, но в вашу пользу говорит полное отсутствие мотивов. Поэтому я исключил вас из списка подозреваемых. Могу поздравить, cause celebre вам не грозит.
— Ваша доброта не знает границ, — пробормотал Найджел.
— К тому же в холле второго этажа вас видела Флоранс. «Их спасли слуги» — такой подзаголовок я дал бы для вас обоих. Пошли дальше. Мисс Грант поднялась наверх, приняла ванну, наведалась в комнату Ренкина, возвратилась, обнаружила в своей комнате Флоранс. В своих объяснениях мисс Грант сознательно опустила этот визит в комнату Ренкина. И хотя она подкупила Флоранс, чтобы та соврала, будто они встречались, это не спасает её от серьёзных подозрений. У неё было время — правда, весьма короткое, — чтобы спуститься вниз, взять со стены кинжал, направить его куда надо и возвратиться. Она умная девушка, изучала медицину в университете и собиралась стать врачом.
Только, пожалуйста, не перебивайте меня.
Токарев пел в своей комнате, и Флоранс сказала мне, что слышала его пение. То же самое сэр Хюберт. Они уверены, что, когда прозвучал удар гонга, он исполнял «Бориса». Такой уверенности полностью доверять нельзя. Он мог замолкнуть на четыре минуты, и они бы ничего не заметили.
Миссис Уайлд, чья комната расположена прямо перед лестницей, находилась от жертвы на самом близком расстоянии. Вы утверждаете, что слышали, как она говорила, после того как погас свет. Есть ещё ряд моментов, свидетельствующих в пользу того, чтобы исключить её из списка подозреваемых. Но впоследствии она предприняла ряд отчаянных действий, чтобы скрыть определённые аспекты своих отношений с Ренкиным.
— В её положении это легко объяснимо, — мягко заметила Анджела.
— Я тоже так считаю, но все равно, это должно быть прояснено до конца. Для этого вы и нужны мне сегодня вечером. Теперь Уайлд. Казалось, о нем мы знаем уже все. Он нам надоел до смерти, этот Уайлд. Он пытался оговорить себя, взять на себя это убийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24