Прошло почти десять дней, прежде чем генерала Казима похоронили в пустыне рядом с местом его сокрушительного разгрома. Никто его не оплакивал, а наспех вырытая и ничем не отмеченная могила навсегда осталась безымянной.
57
Питт взбежал наверх по ступеням арсенала и присоединился к оставшимся в живых бойцам тактической команды, державшим последнюю оборону в небольшом закоулке перед входом в подземелье. Соорудив наспех баррикаду, они поливали плац плотным огнем, продолжая держаться под натиском разрушения и смерти, сражаясь почти с безумной яростью, чтобы не допустить врага в арсенал и не дать устроить бойню среди гражданских и раненых, пока не подоспеют Джордино и спецвойска.
Обескураженные столь упорным сопротивлением никак не желающей сдаваться горстки бойцов, потерявшие каждого десятого малийцы, которых продолжало косить выстрелами, затоптались на месте, а Питт, Пемброк-Смит, Хоппер, Фэйруэзер и еще двенадцать спецназовцев ООН не только не отступили, но бросились в контратаку. Шестнадцать человек атаковали почти тысячу. Они рванули на эту оцепеневшую толпу, вопя, как демоны, и стреляя во всех, кто попадался на их пути.
Стена малийцев раздвинулась, как Красное море перед Моисеем, и подалась назад, и тут же пугающие бреши стали появляться в их шеренгах. Они бросились врассыпную. Но паника охватила не всех. Несколько храбрецов залегли и открыли огонь по бегущей на них горстке защитников форта. Четверо из бойцов ООН упали, но инерция движения уже вынесла оставшихся вперед, и сражение перешло в рукопашную схватку.
Звуки выстрелов из автоматического пистолета Питта чувствительно хлопали его по ушам, пока перед ним не растаяла группа из пяти малийцев. Питт опустошил обойму своего пистолета и отшвырнул его. В следующее мгновение шальная пуля угодила ему в бедро. Он упал и уже не видел, как в форт ворвались рейнджеры полковника Гаса Харгроува и открыли убийственный огонь, который оказался полностью неожиданным для остатков ничего не подозревавших войск генерала Казима. Как только ошеломленные малийцы осознали, что их атакуют с тыла, все их мужество и способность трезво рассуждать растаяли, как масло на раскаленной сковородке. На открытом месте они ударились бы в беспорядочное бегство, но здесь, внутри форта, бежать было некуда. И, словно подчиняясь невысказанной команде, они начали бросать оружие и складывать руки на затылках.
Интенсивный огонь быстро перешел в одиночные выстрелы и наконец совсем стих. Странная тишина нависла над фортом, когда люди Харгроува начали сгонять в толпу малийцев и отбирать их оружие. Жуткая и неестественно мирная концовка столь кровопролитной и шумной битвы.
– Боже милостивый! – произнес один из американских рейнджеров, окинув взглядом невероятное количество трупов. Пока они преодолевали короткий отрезок пустыни, отделяющий форт от железной дороги, им приходилось перепрыгивать и огибать тела сотен убитых и раненых, которые зачастую лежали так плотно, что между ними нельзя было и ногу поставить. Но здесь, внутри разрушенного форта, они лежали в три и четыре слоя тут и там среди развалин. До этого еще никому из них не доводилось видеть столько убитых в одном месте.
Питт тяжело поднялся на ноги и захромал к своим. Оторвав один рукав, он обмотал его вокруг раненого бедра, чтобы остановить кровотечение. Затем поднял взгляд на Пемброк-Смита, который стоял застыв, с побелевшим лицом и, очевидно, сильно страдая от нескольких ран.
– Ты выглядишь даже хуже, чем в прошлый раз, – заметил Питт.
Капитан оглядел его с головы до ног и небрежно стряхнул слой песка со знаков различия на своем плече.
– А тебя, если будешь ходить таким оборванцем, ни за что не пустят в гостиницу «Савой».
Словно встав из могилы, среди развалин поднялся полковник Левант и побрел к Питту и Пемброк-Смиту, опираясь, как на костыль, на гранатомет. Шлем Леванта исчез, а левая рука висела плетью. Он истекал кровью из рваной раны на голове и навылет простреленной лодыжки. Никто уже и не ожидал увидеть его живым. Пемброк-Смит и Питт с искренней горячностью пожали ему руку.
– Счастлив видеть вас, полковник, – радостно сказал Пемброк-Смит. – Я уж думал, что вас засыпало под стеной.
– Так оно и было, но мне удалось прокопать лаз. – Левант кивнул и улыбнулся Питту. – Я вижу, вы по-прежнему с нами, мистер Питт.
– А я всегда возвращаюсь, как тот неразменный пенни, – ухмыльнулся Дирк.
На лице Леванта отразилась печаль, когда он увидел оставшуюся от его отряда горстку бойцов, которые теперь с приветственными возгласами окружили его.
– Здорово они нас перемололи...
– Мы их тоже здорово перемололи, – мрачно пробормотал Питт.
Тут Левант заметил, как к ним приближаются полковник Харгроув со своими людьми, а вместе с ними Джордино и Штайнхольм. Он выпрямился и обратился к Пемброк-Смиту:
– Постройте людей, капитан.
Когда Пемброк-Смит стал собирать остатки тактической команды ООН, он обнаружил, что с трудом сохраняет спокойствие в голосе.
– Ну, парни... – Он запнулся, увидев, как женщина-капрал поддерживает раненого сержанта, – ...и леди. Построиться в ряд.
Харгроув встал перед Левантом, и два полковника обменялись приветствиями. Американец был изумлен, что столь ничтожное по численности подразделение нанесло такой колоссальный урон неприятелю. Солдаты международных сил быстрого реагирования стояли с гордым видом победителей, хотя никто из них не остался невредимым, а многие получили по нескольку ранений. Покрытые толстым слоем песка и пыли, они были похожи на статуи. Глаза глубоко запали и покраснели, лица осунулись от выпавших на их долю тяжких испытаний. Все мужчины щетинились бородами. Их камуфляжные костюмы превратились в лохмотья. На некоторых наспех были намотаны бинты, сквозь которые просачивалась кровь. Но они остались непобежденными.
– Полковник Гас Харгроув, – представился американец. – Рейнджеры армии Соединенных Штатов.
– Полковник Марсель Левант, команда критического реагирования Организации Объединенных Наций.
– Я глубоко сожалею, – сказал Харгроув, – что мы не смогли прибыть раньше.
Левант пожал плечами:
– Это и так чудо, что вы здесь.
– Великолепная оборона, полковник.
Харгроув окинул взглядом развалины. Затем всмотрелся в утомленные лица солдат, выстроившихся в шеренгу за спиной Леванта, и недоверчиво спросил:
– Это все ваши люди?
– Да, все, что осталось от моего боевого отряда.
– А сколько человек было под вашей командой?
– В самом начале – около сорока.
Словно загипнотизированный, Харгроув вновь отсалютовал Леванту.
– Поздравляю с обороной, достойной славы. Я еще никогда не видел ничего подобного.
– У нас раненые в подземелье арсенала, – сообщил Левант.
– Мне сказали, что вы еще сопровождаете женщин и детей.
– Они внизу, с моими ранеными.
Харгроув резко повернулся и начал отдавать приказания сопровождающим его офицерам:
– Доставить сюда врачей и позаботиться об этих людях. Поднять их снизу и перенести на транспортные кофемолки. Аллюр «три креста». Малийские самолеты могут появиться в любую секунду.
Джордино подошел к стоящему в стороне Питту и обнял его.
– Я уж думал, что тебе, дружище, на этот раз не выбраться.
Питт попытался усмехнуться, несмотря на усталость, подступающую слабость и грызущую боль от пулевого ранения в верхнюю часть бедра.
– Дьявол и я не договорились о сроках.
– Извини, что не смог устроить это шоу с железной дорогой часа на два пораньше, – посетовал Джордино.
– А никто и не ожидал, что ты приедешь на поезде.
– Харгроув не мог себе позволить риск лететь на своих кофемолках днем через воздушный заслон истребителей Казима.
Питт закинул голову, с удовольствием любуясь боевыми «Апачами», кружащими над фортом. Их сложнейшая электроника прочесывала воздушное пространство от горизонта до горизонта в ожидании нападения.
– Все же тебе удалось пройти незамеченным, – сказал он. – И это самое главное.
Джордино с осторожностью заглянул в глаза Питта:
– Ева?
– Жива, но очень плоха. Благодаря тебе и твоему гудку она на полсекунды разминулась со смертью.
– Она была так близка к тому, чтобы ее застрелил этот сброд Казима? – с любопытством спросил Джордино.
– Нет, это я собирался ее застрелить. – И прежде чем Джордино успел отреагировать, Питт указал на вход в арсенал. – Пойдем, Квазимодо, она будет рада увидеть твою физиономию.
Когда Джордино увидел раненых в окровавленных повязках, вплотную лежащих в тесном помещении арсенала, на его лице отразились боль и сострадание. Он был поражен тем, сколько же камней нападало с потолка. Но больше всего его ошеломила невероятная тишина. Никто из раненых не издавал ни звука. Ни стона, ни единой жалобы не срывалось с их губ. Никто в этом полуразрушенном подземелье не разговаривал. Дети едва взглянули на него, подавленные долгими часами страха и невероятного напряжения.
Затем, словно по сигналу, они все тихо заговорили и даже захлопали, разглядев Джордино – того, кто привел подкрепление и спас их жизни. Питт был ужасно доволен. Он еще никогда не видел, чтобы Джордино в такой мере проявлял скромность и смущение, когда подошедшие мужчины пожимали ему руки, а женщины осыпали поцелуями, как долгожданного любовника.
И тут Джордино увидел, как Ева подняла голову и лицо ее осветилось широкой улыбкой.
– Ал... о, Ал, я знала, что ты вернешься.
Он присел рядом с ней, стараясь не задеть ее раны, и неуклюже потрепал по руке.
– Ты даже не представляешь, как я рад видеть, что ты и Дирк еще живы.
– У нас тут была приличная вечеринка, – мужественно сказала она. – Жаль, что ты пропустил ее.
– Меня послали за льдом.
Она оглядела раненых, лежащих рядом:
– Нельзя ли что-нибудь сделать для них?
– Врачи спецвойск уже в пути, – успокоил ее Питт. – Всех скоро эвакуируют.
Они еще несколько минут трепались обо всем на свете, а затем в помещении появились несколько здоровенных рейнджеров и на руках перенесли детей и их матерей к транспортному вертолету. Американские врачи с помощью едва держащихся на ногах медиков ООН занялись эвакуацией раненых.
Джордино поднял носилки и с Питтом, ковыляющим с другой стороны, осторожно вынес Еву на яркое полуденное солнце.
– Вот уж не думала, что услышу от себя слова о том, что мне хорошо в этом пекле, – проговорила она.
В дверях грузового отверстия вертолета показались два рейнджера.
– Мы забираем ее отсюда, – сказал один.
– Поместите ее в первый класс, – улыбнулся ему Питт. – Поверьте, это особенная леди.
– Ева! – загремел чей-то голос из вертолета. Там на носилках сидел доктор Хоппер. Белоснежные повязки покрывали левую сторону его обнаженной груди и половину головы. – Будем надеяться, что этот рейс точнее доставит нас до места, чем предыдущий.
– Поздравляю вас, док, – сказал Питт. – Счастлив видеть, что вы сумели пройти через все это.
– Ухлопал четырех бродяг, прежде чем один не уложил меня ручной гранатой.
– А Фэйруэзер? – спросил Питт, не видя англичанина.
Хоппер сокрушенно покачал головой:
– А вот майору не повезло.
Питт и Джордино помогли рейнджерам привязать носилки Евы рядом с Хоппером. Затем Питт откинул ее волосы со лба.
– У вас тут с доком хорошая компания.
Ева подняла взгляд на Питта, всем сердцем желая, чтобы он обнял ее.
– А ты не летишь?
– Не этим рейсом.
– Но ты же тоже нуждаешься в медицинской помощи, – запротестовала она.
– У меня тут осталось неоконченное дело.
– Но тебе нельзя оставаться в Мали, – взмолилась Ева, – Никак нельзя после того, что произошло.
– Ал и я прибыли в Западную Африку заниматься делом. И оно еще не завершено.
– Так у нас с тобой все кончено? – спросила она прерывающимся голосом.
– Нет, ничего не кончено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97