Та вежливо отказалась и облокотилась на высокую цветочную вазу в форме греческой амфоры.
Я заметил:
– Длинным – это верно, но еще не кончилось. Отправляемся в полночь.
Он поднял бровь.
– Ночевать не будем?
– Нужно попасть в Женеву на рассвете. Продержитесь?
Мисс Джермен удивленно взглянула на меня.
– Ему же нужно отдохнуть, он ранен!
Харви мягко возразил:
– Он не это имел в виду.
Она нахмурилась.
– А что вы имели в виду, мистер Кейн?
– Скажите прямо, что вы имели в виду, Кейн, – поддержал Харви, криво ухмыльнувшись.
– Я имел в виду, что он – алкоголик! – бросил я, – и к полуночи рассусолится и способен будет только ныть.
Девушка вылетела из кресла, как пружина.
– Кто вам это сказал?! Почему ему нельзя выпить? Он ранен!
Я удивился, не ожидая увидеть ее в роли адвоката, и взял тоном ниже.
– Он ранен, но это не меняет факта, что у него начался запой.
Она повернулась к Лоуэллу.
– Харви, это правда?
Он пожал плечами и улыбнулся.
– Откуда мне знать? Это нужно спросить у профессора Кейна.
Девушка вновь повернулась ко мне.
– Почему вы так уверены?
Я устало покачал головой.
– У вас есть возможность убедиться. К полуночи пользы от него будет не больше, чем от малыша с игрушечным пистолетом.
Он содрогнулся – и мне в грудь уставился ствол револьвера, бокал в его левой руке уже не дрожал. Полбутылки коньяка 1914 года с бокалом шотландского виски ухудшили реакцию, но он не достиг еще той стадии, когда от пары рюмок вы воспаряете ввысь. Я перевел дыхание, не сводя глаз с револьвера.
– Попробуй повторить этот фокус, когда я буду знать, что партнер вздумает мне угрожать.
Он хмыкнул.
– Скажем, в полночь?
Потом сунул револьвер за пояс и заправил в брюки рубашку. Только теперь он обратил внимание на воцарившуюся тишину. Некоторое время все молчали, потом Жинетт опустила руку из-за спины и бросила маленькие садовые вилы на клумбу. Острия с хрустом вонзились в землю. Харви широко раскрыл глаза, а она спокойно сказала:
– Я стала играть в такие игры гораздо раньше вас, мистер Лоуэлл, и тогда они обходились куда дороже.
Харви внимательно всех оглядел. Мисс Джермен, хмурясь, наблюдала за ним. Он допил бокал и кивнул.
– Похоже, профессор хитрее, чем мне казалось. Так что дальше?
– Лучше всего принять пару таблеток и лечь спать.
Мисс Джермен спросила:
– Харви, это правда?
– Как будет угодно профессору. – Он повернулся и с окаменевшим лицом ушел с террасы в дом.
– Может кому-то присмотреть за ним? – неуверенно спросила мисс Джермен.
Я пожал плечами.
– Я не возражаю. Но этого ему и хочется: чтобы кто-нибудь сидел рядом и ругал его. Чтобы было на кого свалить вину или навести револьвер. Кто-нибудь на роль врача. Лишь бы не вспоминать, что он единственный, кто может все решить.
– Профессор Кейн решит все ваши проблемы! – с вызовом бросила она.
– Я не решаю, а только ставлю диагноз. Один врач посоветовал пациенту-ревматику превратиться в мышь, ведь у мышей не бывает ревматизма. Я, как и он, деталями не занимаюсь. Но если вас интересует мой диагноз, нате: Харви пришлось убить немало людей, и он прекрасно сознает, что придется убивать и дальше. Не каждый может жить с подобной ношей. Но вам зачем все это?
Она вздернула подбородок.
– Он мне нравится.
– Вчера он вам не нравился. Вчера вы говорили, что мы – пара голливудских гангстеров.
Она замялась.
– Я изменила свое мнение о нем. Нет, простите, я была не права насчет вас обоих. Но если вы его прекрасно понимаете, то почему не можете помочь?
Я покачал головой.
Она вскочила, крепко обхватила себя руками, с минуту постояла так, невидяще уставившись в зеленую долину, затем резким движением разомкнула руки и повернулась, чтобы уйти.
– Пойду поговорю с ним.
Я поспешно заметил:
– Харви сам все знает. Он выдержал "сухой закон" целых три дня, потому что понимал, что нельзя смешивать оружие и выпивку. И он себя не обманывает. Нужен только достаточно веский импульс, чтобы менять образ жизни. Перестать убивать может оказаться недостаточно.
– Что вы имеете в виду?
– Что не всегда важно, почему человек стал алкоголиком. Алкоголь сам и причина, и следствие. И ему нужна убедительная причина, чтобы бросить пить. Очень веская.
Она не отводила глаз, потом медленно кивнула и скрылась в доме.
17
Жинетт проводила ее глазами.
– Ты пытался внушить ей, что она может стать такой причиной?
Я пожал плечами.
– Просто дал понять, что церковные брошюры и чашка какао тут не помогут.
– Способа вылечиться действительно нет?
– Один случай на сто, как говорят врачи.
– Но девушка достаточно хороша, чтобы верить в чудо даже его сотворить. – Жинетт взглянула на меня. – А он – тот ли единственный на сотню?
– Он один на несколько миллионов. Немногие становятся профессиональными телохранителями такого класса? В Париже его считают третьим, – я поправился, – после гибели Бернара – уже вторым.
Жинетт спустилась в сад, я шел рядом.
– А каким считают тебя, Луи?
– Я – не наемник.
– Ну да, конечно. Ты генерал, а не простой стрелок. Сейчас ты решаешь, где состоится битва. И думаешь, что в этом все дело. И что тебя этот огонь не сожжет никогда – не то что других. Видишь, теперь и я знаю, как мыслит профессионал: в любой момент в любом месте побить соперника. Как пилот истребителя или рыцарь в латах, вечно в поисках очередного дракона. Всегда. Пока последний дракон его не погубит. А этот последний найдется всегда. И для Ламбера, и для тебя.
– И все-таки я не наемник, Жинетт.
– Им не был и Ламбер. Знаешь, как он погиб?
– Читал в газетах. Несчастный случай на яхте у берегов Испании.
– И ты в это поверил, Луи?
Я пожал плечами.
– Мне это показалось странным, но оснований сомневаться не было.
– Мы держали яхту возле Монпелье, там, где вы с Ламбером в свое время встречали оружие из Гибралтара и Северной Африки. Примерно раз в году он выходил в море со старыми друзьями-контрабандистами. Табак из Танжера, кофе и запчасти для Испании. Не ради наживы, а, как он говорил, чтобы тряхнуть стариной. Но однажды испанская береговая охрана оказалась бдительней обычного, и обстреляла их из пулеметов. Крайне неспортивно. Но им, возможно, просто не объяснили, что Ламбер занимался этим из спортивного интереса...
– Я занимаюсь своим делом не из спортивного интереса.
– Возможно. Но почему тогда ты это делаешь?
– Потому что меня наняли. Это моя работа.
– Кто ты сейчас? Ты так и не стал адвокатом?
– Нет. После войны были разные дела, потом работа в посольстве...
– Ты же служил в Интеллидженс Сервис, – мягко упрекнула она меня. – Мы все это знали.
– Я знаю, что вам это известно, черт возьми! Вот почему я с ними распрощался.
– Но Луи, все у нас считали, что Лондон очень хорошо сделал, послав к нам разведчика, которого мы хорошо узнали и полюбили, – невинно улыбнулась она. – Но прости, я перебила, продолжай.
– Да нечего продолжать. У меня сохранились во Франции связи, я неплохо изучил французское законодательство. А поскольку я числился в штате атташе по экономике, люди часто обращались ко мне за советом. Вот я и стал бизнес-консультантом: сводил клиентов, давал рекомендации и справки по юридическим вопросам.
– И не по юридическим тоже?
– Нет. – Я закурил, предложил было ей, но Жинетт отрицательно покачала головой. – Нет, в этом не было нужды. Немало таких дел, где адвокат не может или не хочет помочь, хоть в них нет ничего незаконного. В любой европейской стране закон не запрещает убийство человека, пытающегося вас прикончить. Но найдите адвоката, который возьмется за такое дело.
– И тогда приходят на помощь мистер Кейна и мистер Лоуэлл?
– Если не найдется кто-нибудь получше.
Она грустно улыбнулась.
– Я уверена, что мистер Мэгенхерд выбирает лучших из лучших.
Подчеркивая каждое слово, я сказал:
– Жинетт, меня и Харви наняли, чтобы защитить Мэгенхерда. Бернара – чтобы его убить. Вот в чем разница. Чертовски большая разница!
– Даже имея дело с таким типом, как Мэгенхерд?
Я рассердился.
– Тебе не нравится Мэгенхерд? Мне тоже. Но сейчас он прав. Он никого не хочет убивать, пытаются убить его. Если бы не мы с Харви, его уже давно бы прикончили. Разве тут я не прав?
– Да, – тихо сказала она, глядя вдаль. – Да, ты убежден, что ты и только ты можешь победить этого дракона. И следующего, и того, что за ним. И никогда ты не отступишь. Но придет черед последнего дракона...
– Я – профессионал. Ламбер на своей яхте был любителем – он уже пятнадцать лет выращивал виноград. Если бы на яхте был я, она бы не отчалила от берега или осталась невредимой.
– О да, – с мечтательным видом протянула она. – Он превратился в любителя. Я вышла замуж за Ламбера, потому что верила, что с ним войне придет конец. Едва ты перестал быть Канетоном, как тут же оказался в Интеллидженс Сервис. Твоя война никогда не кончалась.
Я неопределенно пожал плечами. Очень может быть.
– Тогда я не понимала, что мой долг сделать так, чтобы твоя война закончилась. Мне нужно было пойти с тобой и заставить тебя кончить твою войну. Я ведь хотела, в самом деле хотела этого, Луи.
Лицо мое окаменело. Не каждый день женщина, которая столько для тебя значила, признается, что ошиблась, выйдя замуж за другого, и даже дает понять, что еще не поздно. Это случается всего раз в жизни. И как назло как раз тогда, когда ты обещал богатому мошеннику доставить его в Лихтенштейн.
Я покачал головой.
– Тогда ты не ошиблась, Жинетт. Я все равно бы продолжал дела с такими типами, как Мэгенхерд, или...
– Готова спорить – ничего подобного!
Я покосился на нее. Уж слишком она была спокойна и уверена в себе. Может быть, даже чересчур.
– Прошло пятнадцать лет, – заметил я.
– Ты сильно изменился за это время?
Я нахмурился.
– Возможно, я не изменился и остался тем же Канетоном. Но теперь меняться мне поздно. Не в том я возрасте, чтобы вернуться в прошлое и начать с нуля; стать адвокатом, чтобы заняться спокойным и безопасным делом, скажем, избавлять кинозвезд от штрафов за вождении автомобиля в пьяном виде.
– Зачем? У нас здесь множество работы, поместью Пинель нужен управляющий.
Вокруг нас все затихло – насколько это может быть на юге, при неумолчном стрекоте цикад. Солнце пылало над голубыми холмами, наполняя воздух иссушающим дыханием лета. И мне нужно было только сказать "да".
Но впереди ждали другие холмы – зеленые, туманные холмы Швейцарии, которым я сказал "да" три дня назад.
– У меня есть работа, Жинетт, с которой я вполне справляюсь.
– Я не милостыню предлагаю, Луи. Тебе придется по-настоящему работать.
– И полюбить твое вино?
– Это не ужаснее твоих нынешних занятий.
Голос ее звучал жестко и напряженно, у любого другого человека я счел это признаком испуга.
Она замерла, чуть приподняв голову, с закрытыми глазами.
Я сделал шаг и обнял ее. Она, задрожав, вся прижалась ко мне и потянулась губами...
В шато громыхнул выстрел.
18
Я поспешно бросил:
– Чтобы убить, один раз никто не стреляет, только дважды. Если убили Харви, остался Мэгенхерд. Или Харви, если пристрелили Мэгенхерда. Я прав?
Она сразу присела за лавровыми кустами: старые привычки не забываются.
– Это ваш перепивший друг Харви расстреливает бутылки, как в салуне на Диком Западе.
Я тоже так подумал, но легче от этого не стало: кто сказал, что он ограничится бутылками? А "маузера" у меня под рукой не было.
Я неохотно зашагал через террасу к двери, ощущая себя мишенью размерами с пустыню.
В холле застыли три восковые фигуры. Справа, у стены – Харви, ствол револьвера опущен вниз, но вид крайне угрожающий. У противоположной стены – Морис, глядевший на него взглядом голодного вампира. Мисс Джермен застыла возле телефона, трубка которого валялась на полу. Револьвер дернулся в мою сторону.
– Спрячьте свою дурацкую игрушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Я заметил:
– Длинным – это верно, но еще не кончилось. Отправляемся в полночь.
Он поднял бровь.
– Ночевать не будем?
– Нужно попасть в Женеву на рассвете. Продержитесь?
Мисс Джермен удивленно взглянула на меня.
– Ему же нужно отдохнуть, он ранен!
Харви мягко возразил:
– Он не это имел в виду.
Она нахмурилась.
– А что вы имели в виду, мистер Кейн?
– Скажите прямо, что вы имели в виду, Кейн, – поддержал Харви, криво ухмыльнувшись.
– Я имел в виду, что он – алкоголик! – бросил я, – и к полуночи рассусолится и способен будет только ныть.
Девушка вылетела из кресла, как пружина.
– Кто вам это сказал?! Почему ему нельзя выпить? Он ранен!
Я удивился, не ожидая увидеть ее в роли адвоката, и взял тоном ниже.
– Он ранен, но это не меняет факта, что у него начался запой.
Она повернулась к Лоуэллу.
– Харви, это правда?
Он пожал плечами и улыбнулся.
– Откуда мне знать? Это нужно спросить у профессора Кейна.
Девушка вновь повернулась ко мне.
– Почему вы так уверены?
Я устало покачал головой.
– У вас есть возможность убедиться. К полуночи пользы от него будет не больше, чем от малыша с игрушечным пистолетом.
Он содрогнулся – и мне в грудь уставился ствол револьвера, бокал в его левой руке уже не дрожал. Полбутылки коньяка 1914 года с бокалом шотландского виски ухудшили реакцию, но он не достиг еще той стадии, когда от пары рюмок вы воспаряете ввысь. Я перевел дыхание, не сводя глаз с револьвера.
– Попробуй повторить этот фокус, когда я буду знать, что партнер вздумает мне угрожать.
Он хмыкнул.
– Скажем, в полночь?
Потом сунул револьвер за пояс и заправил в брюки рубашку. Только теперь он обратил внимание на воцарившуюся тишину. Некоторое время все молчали, потом Жинетт опустила руку из-за спины и бросила маленькие садовые вилы на клумбу. Острия с хрустом вонзились в землю. Харви широко раскрыл глаза, а она спокойно сказала:
– Я стала играть в такие игры гораздо раньше вас, мистер Лоуэлл, и тогда они обходились куда дороже.
Харви внимательно всех оглядел. Мисс Джермен, хмурясь, наблюдала за ним. Он допил бокал и кивнул.
– Похоже, профессор хитрее, чем мне казалось. Так что дальше?
– Лучше всего принять пару таблеток и лечь спать.
Мисс Джермен спросила:
– Харви, это правда?
– Как будет угодно профессору. – Он повернулся и с окаменевшим лицом ушел с террасы в дом.
– Может кому-то присмотреть за ним? – неуверенно спросила мисс Джермен.
Я пожал плечами.
– Я не возражаю. Но этого ему и хочется: чтобы кто-нибудь сидел рядом и ругал его. Чтобы было на кого свалить вину или навести револьвер. Кто-нибудь на роль врача. Лишь бы не вспоминать, что он единственный, кто может все решить.
– Профессор Кейн решит все ваши проблемы! – с вызовом бросила она.
– Я не решаю, а только ставлю диагноз. Один врач посоветовал пациенту-ревматику превратиться в мышь, ведь у мышей не бывает ревматизма. Я, как и он, деталями не занимаюсь. Но если вас интересует мой диагноз, нате: Харви пришлось убить немало людей, и он прекрасно сознает, что придется убивать и дальше. Не каждый может жить с подобной ношей. Но вам зачем все это?
Она вздернула подбородок.
– Он мне нравится.
– Вчера он вам не нравился. Вчера вы говорили, что мы – пара голливудских гангстеров.
Она замялась.
– Я изменила свое мнение о нем. Нет, простите, я была не права насчет вас обоих. Но если вы его прекрасно понимаете, то почему не можете помочь?
Я покачал головой.
Она вскочила, крепко обхватила себя руками, с минуту постояла так, невидяще уставившись в зеленую долину, затем резким движением разомкнула руки и повернулась, чтобы уйти.
– Пойду поговорю с ним.
Я поспешно заметил:
– Харви сам все знает. Он выдержал "сухой закон" целых три дня, потому что понимал, что нельзя смешивать оружие и выпивку. И он себя не обманывает. Нужен только достаточно веский импульс, чтобы менять образ жизни. Перестать убивать может оказаться недостаточно.
– Что вы имеете в виду?
– Что не всегда важно, почему человек стал алкоголиком. Алкоголь сам и причина, и следствие. И ему нужна убедительная причина, чтобы бросить пить. Очень веская.
Она не отводила глаз, потом медленно кивнула и скрылась в доме.
17
Жинетт проводила ее глазами.
– Ты пытался внушить ей, что она может стать такой причиной?
Я пожал плечами.
– Просто дал понять, что церковные брошюры и чашка какао тут не помогут.
– Способа вылечиться действительно нет?
– Один случай на сто, как говорят врачи.
– Но девушка достаточно хороша, чтобы верить в чудо даже его сотворить. – Жинетт взглянула на меня. – А он – тот ли единственный на сотню?
– Он один на несколько миллионов. Немногие становятся профессиональными телохранителями такого класса? В Париже его считают третьим, – я поправился, – после гибели Бернара – уже вторым.
Жинетт спустилась в сад, я шел рядом.
– А каким считают тебя, Луи?
– Я – не наемник.
– Ну да, конечно. Ты генерал, а не простой стрелок. Сейчас ты решаешь, где состоится битва. И думаешь, что в этом все дело. И что тебя этот огонь не сожжет никогда – не то что других. Видишь, теперь и я знаю, как мыслит профессионал: в любой момент в любом месте побить соперника. Как пилот истребителя или рыцарь в латах, вечно в поисках очередного дракона. Всегда. Пока последний дракон его не погубит. А этот последний найдется всегда. И для Ламбера, и для тебя.
– И все-таки я не наемник, Жинетт.
– Им не был и Ламбер. Знаешь, как он погиб?
– Читал в газетах. Несчастный случай на яхте у берегов Испании.
– И ты в это поверил, Луи?
Я пожал плечами.
– Мне это показалось странным, но оснований сомневаться не было.
– Мы держали яхту возле Монпелье, там, где вы с Ламбером в свое время встречали оружие из Гибралтара и Северной Африки. Примерно раз в году он выходил в море со старыми друзьями-контрабандистами. Табак из Танжера, кофе и запчасти для Испании. Не ради наживы, а, как он говорил, чтобы тряхнуть стариной. Но однажды испанская береговая охрана оказалась бдительней обычного, и обстреляла их из пулеметов. Крайне неспортивно. Но им, возможно, просто не объяснили, что Ламбер занимался этим из спортивного интереса...
– Я занимаюсь своим делом не из спортивного интереса.
– Возможно. Но почему тогда ты это делаешь?
– Потому что меня наняли. Это моя работа.
– Кто ты сейчас? Ты так и не стал адвокатом?
– Нет. После войны были разные дела, потом работа в посольстве...
– Ты же служил в Интеллидженс Сервис, – мягко упрекнула она меня. – Мы все это знали.
– Я знаю, что вам это известно, черт возьми! Вот почему я с ними распрощался.
– Но Луи, все у нас считали, что Лондон очень хорошо сделал, послав к нам разведчика, которого мы хорошо узнали и полюбили, – невинно улыбнулась она. – Но прости, я перебила, продолжай.
– Да нечего продолжать. У меня сохранились во Франции связи, я неплохо изучил французское законодательство. А поскольку я числился в штате атташе по экономике, люди часто обращались ко мне за советом. Вот я и стал бизнес-консультантом: сводил клиентов, давал рекомендации и справки по юридическим вопросам.
– И не по юридическим тоже?
– Нет. – Я закурил, предложил было ей, но Жинетт отрицательно покачала головой. – Нет, в этом не было нужды. Немало таких дел, где адвокат не может или не хочет помочь, хоть в них нет ничего незаконного. В любой европейской стране закон не запрещает убийство человека, пытающегося вас прикончить. Но найдите адвоката, который возьмется за такое дело.
– И тогда приходят на помощь мистер Кейна и мистер Лоуэлл?
– Если не найдется кто-нибудь получше.
Она грустно улыбнулась.
– Я уверена, что мистер Мэгенхерд выбирает лучших из лучших.
Подчеркивая каждое слово, я сказал:
– Жинетт, меня и Харви наняли, чтобы защитить Мэгенхерда. Бернара – чтобы его убить. Вот в чем разница. Чертовски большая разница!
– Даже имея дело с таким типом, как Мэгенхерд?
Я рассердился.
– Тебе не нравится Мэгенхерд? Мне тоже. Но сейчас он прав. Он никого не хочет убивать, пытаются убить его. Если бы не мы с Харви, его уже давно бы прикончили. Разве тут я не прав?
– Да, – тихо сказала она, глядя вдаль. – Да, ты убежден, что ты и только ты можешь победить этого дракона. И следующего, и того, что за ним. И никогда ты не отступишь. Но придет черед последнего дракона...
– Я – профессионал. Ламбер на своей яхте был любителем – он уже пятнадцать лет выращивал виноград. Если бы на яхте был я, она бы не отчалила от берега или осталась невредимой.
– О да, – с мечтательным видом протянула она. – Он превратился в любителя. Я вышла замуж за Ламбера, потому что верила, что с ним войне придет конец. Едва ты перестал быть Канетоном, как тут же оказался в Интеллидженс Сервис. Твоя война никогда не кончалась.
Я неопределенно пожал плечами. Очень может быть.
– Тогда я не понимала, что мой долг сделать так, чтобы твоя война закончилась. Мне нужно было пойти с тобой и заставить тебя кончить твою войну. Я ведь хотела, в самом деле хотела этого, Луи.
Лицо мое окаменело. Не каждый день женщина, которая столько для тебя значила, признается, что ошиблась, выйдя замуж за другого, и даже дает понять, что еще не поздно. Это случается всего раз в жизни. И как назло как раз тогда, когда ты обещал богатому мошеннику доставить его в Лихтенштейн.
Я покачал головой.
– Тогда ты не ошиблась, Жинетт. Я все равно бы продолжал дела с такими типами, как Мэгенхерд, или...
– Готова спорить – ничего подобного!
Я покосился на нее. Уж слишком она была спокойна и уверена в себе. Может быть, даже чересчур.
– Прошло пятнадцать лет, – заметил я.
– Ты сильно изменился за это время?
Я нахмурился.
– Возможно, я не изменился и остался тем же Канетоном. Но теперь меняться мне поздно. Не в том я возрасте, чтобы вернуться в прошлое и начать с нуля; стать адвокатом, чтобы заняться спокойным и безопасным делом, скажем, избавлять кинозвезд от штрафов за вождении автомобиля в пьяном виде.
– Зачем? У нас здесь множество работы, поместью Пинель нужен управляющий.
Вокруг нас все затихло – насколько это может быть на юге, при неумолчном стрекоте цикад. Солнце пылало над голубыми холмами, наполняя воздух иссушающим дыханием лета. И мне нужно было только сказать "да".
Но впереди ждали другие холмы – зеленые, туманные холмы Швейцарии, которым я сказал "да" три дня назад.
– У меня есть работа, Жинетт, с которой я вполне справляюсь.
– Я не милостыню предлагаю, Луи. Тебе придется по-настоящему работать.
– И полюбить твое вино?
– Это не ужаснее твоих нынешних занятий.
Голос ее звучал жестко и напряженно, у любого другого человека я счел это признаком испуга.
Она замерла, чуть приподняв голову, с закрытыми глазами.
Я сделал шаг и обнял ее. Она, задрожав, вся прижалась ко мне и потянулась губами...
В шато громыхнул выстрел.
18
Я поспешно бросил:
– Чтобы убить, один раз никто не стреляет, только дважды. Если убили Харви, остался Мэгенхерд. Или Харви, если пристрелили Мэгенхерда. Я прав?
Она сразу присела за лавровыми кустами: старые привычки не забываются.
– Это ваш перепивший друг Харви расстреливает бутылки, как в салуне на Диком Западе.
Я тоже так подумал, но легче от этого не стало: кто сказал, что он ограничится бутылками? А "маузера" у меня под рукой не было.
Я неохотно зашагал через террасу к двери, ощущая себя мишенью размерами с пустыню.
В холле застыли три восковые фигуры. Справа, у стены – Харви, ствол револьвера опущен вниз, но вид крайне угрожающий. У противоположной стены – Морис, глядевший на него взглядом голодного вампира. Мисс Джермен застыла возле телефона, трубка которого валялась на полу. Револьвер дернулся в мою сторону.
– Спрячьте свою дурацкую игрушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27