Она станет мощным оружием для борьбы с растущей наркоманией и сдерживания уличной преступности. Давайте прислушаемся к доводам президента Маковски.
В современном обществе оружие не имеет места. Оно присутствует лишь в руках армии и полиции. Разве не было б прекрасно, если б Америка стала такой страной, как Англия, где даже полиции не нужно носить оружие? В Японии ношение оружия запрещено законом уже давно, и уровень преступности, в частности, насильственной преступности, в этой стране настолько низок, что каждый американец должен стыдливо склонить перед ней голову. Тот факт, что незначительное число мужчин обладают психосексуальной склонностью убивать беззащитных зверей и птиц, абсолютно не означает, что этим людям дано право ходить со своими разрушительными орудиями и убивать направо и налево. А ведь именно это и происходит, не так ли? Я приветствую недавно изданный билль президента Маковски, согласно которому владение нелегально приобретенным огнестрельным оружием или ножом, не предназначенным для домашней работы, с длиной лезвия свыше трех дюймов наказывается штрафом в двадцать пять тысяч долларов и лишением свободы на срок до пяти лет. Такой жесткий закон следовало ввести еще несколько десятков лет назад. Надо подумать, что имели в виду отцы — основатели государства, когда вводили поправку к Конституции, разрешающую ношение оружия. В те дни народ сталкивался с дикарями-индейцами: апачами, сиу и команчами. Возможно, было и правильно, что два века назад обычные люди имели доступ к оружию, но дикого Запада давно больше нет и нельзя больше мириться с десятками тысяч убийств, совершаемых ежегодно, посредством финок, навах, револьверов, пистолетов и штурмовых винтовок. Президент Маковски — это первый президент в истории, выступивший против оружейных лоббистов, объединившихся в «Фонд защиты второй конституционной поправки». Именно подобное мужество нужно Америке сегодня. Мужество, которое не должно подкрепляться базукой».
Журналисты. Он мог припомнить десятки передовиц, столь же бессодержательных и устрашающих. Лем Пэрриш вздохнул.
— Что тебя так изводит, Лем? — спросила Пэтси Альфреди, сидевшая рядом с ним за рулем.
— Я просто думаю, что за сумасшедшая у меня профессия. Вот и все. Я пытаюсь говорить правду, чтобы люди научились мыслить самостоятельно. Но повсюду столько лжи.
— Это значит, что ты по-прежнему должен говорить правду?
Пэрриш покачал головой и улыбнулся. Численный перевес был не на его стороне. Если американский народ слушал одну и ту же ложь, растиражированную почти всеми средствами массовой информации, и узнавал правду только от нескольких подпольных газет и передвижных радиостанций, то как можно было предполагать, что он отличит ложь от правды? Если слышишь ложь весьма часто, то разве не начинает она через какое-то время звучать правдиво?
— Думаю, ты чем-то раздражен, Лем.
— Как ты это вычислила, Пэтси?
— Помнишь, — она не засмеялась, — моего мужа и сына?
Пэрриш помнил, что ее муж был полицейским, убитым ФОСА, а сын — одним из многих десятков военных, павших от бомб «Фронта».
— Так как ты справляешься с такой ситуацией? — спросил он.
— Как? Каждое утро встаю с постели вместо того, чтобы вскрыть себе вены. — Он не знал, что ответить на такие слова. — Вообще-то, это просто, — продолжала Пэтси. — Я говорю себе, что если не буду продолжать борьбу, то ублюдки, убившие мою семью, победят. Если я продолжаю борьбу, я показываю им, что не смирилась, что есть люди, не отступающие даже под страхом смерти.
— Я боюсь умереть.
— Мы все боимся, черт возьми. Но я хочу, чтобы боялись и они — ФОСА и «ударники». И, может, поэтому какой-то другой женщине не придется терять своего мужа и сына. Понимаешь, что я имею в виду?
Пэрриш кивнул. Человек, всю жизнь имевший дело со словами, на этот раз не находил нужных слов…
* * *
— Я — праведный мститель, лидер «Фронта Освобождения Северной Америки», который возглавил во имя угнетенных народов здесь и во всем мире. Народов, борющихся за свободу, экономическую и социальную справедливость. Слишком много так называемые Соединенные Штаты грабили бедных и слабых, наполняя карманы богатым и сильным. Угнетенным народам мира уже надоел этот анекдот, именуемый Америкой. — Джеффри Керни посмотрел на Борзого и Монтенегро. Последний весь день глядел на него несколько странно. — Ну и как, мистер Джонсон?
— Думаю, очень хорошо, Тэд.
— Esta bien, amigo! Мне нравится, когда говорят с таким чувством.
— Только одно несколько беспокоит, Рикардо, — сказал Борзой. Он встал, разминая ноги, и закурил сигарету. — Хотелось бы большей убедительности. Такие слова должны идти из самого сердца, Тэд. Как у тебя дела с заучиванием?
— Весьма неплохо. Да, знаешь, я хотел поблагодарить за то, что ты прислал Эмму прошлым вечером. Я уже совсем было нос повесил, но она меня здорово взбодрила.
— Ты ее тоже взбодрил? — Рикардо Монтенегро засмеялся, а потом ухмыльнулся, показывая, что ждет ответа.
— Да, несколько оживилась, — произнес Керни с подчеркнутым американским акцентом и стараясь пошире ухмыльнуться. Ухмылка, очевидно, сработала. Монтенегро шлепнул себя по правому колену и бросил:
— Когда мы возглавим эту сраную страну, у нас будут все девушки, каких мы захотим. Держи хвост морковкой, парень!
Борзой добродушно улыбнулся. Керни подумал, что отношения между двумя лидерами весьма странные. Борзой явно не одобрял поведения своего товарища, а Монтенегро явно казался к этому равнодушным.
— Давай послушаем еще кусок твоей речи Тэд, — произнес Борзой.
— Хорошо, мистер Джонсон, — Керни прочистил горло, чуть поерзал в кресле и вновь стал читать. — У нас, назвавших себя ФОСА, есть только одна цель. Эта цель — освобождение американского народа. Она будет достигнута следующими действиями, — он вновь прочистил горло.
— Может, воды? — спросил Монтенегро.
— Нет, спасибо господин Монтенегро. Понимаете, столько слов.
— Они будут легко ложиться на язык, когда ты начнешь выступать, Тэд, — Борзой понимающе улыбнулся. Керни кивнул, продолжая:
— …следующими действиями: захватом и разоружением членов террористической организации, именующей себя «Патриотами»; ликвидацией нынешней валюты Соединенных Штатов; поэтапным переходом к равному распределению богатства и собственности между всеми американцами.
— Теперь запомни, что репортеры, приглашенные на передачу, будут задавать тебе специфические вопросы. Конечно, все вопросы мы заранее заготовили, — сказал Борзой. — Один из них будет касаться плана распределения. Представь, что я задал тебе этот вопрос. Ты уже выучил ответ?
— Еще не совсем, мистер Джонсон. Но он у меня записан.
— Хорошо, тогда прочитай мне его.
Керни принялся копаться в записях, затем стал читать.
— Да, мистер Бэйли. Очень рад, что вы попросили прояснить нашу точку зрения на этот счет. Прежде всего, отменив нынешнюю американскую валюту, мы превратим в бумажки несправедливо накопленную наличность, а ее обладателей вынудим либо обменять их на новую, девальвированную валюту, либо вообще оставим без денег. Да, очень короткое время, — необходимо подчеркнуть слово «очень» — средний американец будет испытывать некоторые трудности. Но вскоре после этого каждому человеку и каждой семье будет дана его доля в общем богатстве, определенная правительством, и все обретут материальную стабильность и независимость. Так будет во всех Соединенных Штатах, или, как мы надеемся, в стране, которую некогда назовут Народно-демократическая республика Северной Америки. Стране, что включит в себя нынешние США, Канаду и Мексику.
— Затем Лоренс Пильзнер, — сказал Борзой, — ты, наверно, видел его в вечерних новостях, спросит тебя, что произойдет с отмененной американской валютой. Мы намеренно включили этот вопрос, потому что существует слишком много скептиков, чьи сомнения необходимо развеять. Можешь найти этот ответ и прочесть его нам, Тэд?
— Да, сэр, — опять Керни стал копаться в листках бумаги и закурил.
— Помни, — заметил Борзой, — не кури перед телекамерами. Курение осуждается обществом, а тебе ведь надо иметь незапятнанный имидж.
— Хорошо, мистер Джонсон. Вот он! — Керни нашел напечатанный ответ. — Я рад, что вы спросили об этом, мистер Пильзнер, ибо я уверен, что многих зрителей беспокоит эта проблема. Во-первых, перераспределение богатства будет происходить под гарантии правительства. Кроме того, на короткий период мы сохраним американскую валюту для внешнеторговых операций. Это позволит Народно-демократической республике Северной Америки погасить внешнюю задолженность.
Ему было ясно, что имеется в виду: собрать все деньги, выбросить их на международный финансовый рынок по демпинговой цене, скупив за них золото и швейцарские франки, а затем девальвировать доллар. Так за один день экономический хаос поразит всех, за исключением ставших мультимиллиардерами правителей новой «демократической республики».
— Тэд, — вновь обратился Борзой, — еще будет вопрос насчет названия новой страны. Можешь ответить?
— Конечно, — Керни сразу нашел нужный листик и, затянувшись сигаретой, стал читать. — Почему мы даем ей название, похожее на коммунистическое, хотя коммунистические режимы рушатся во всем мире? Позвольте заверить вас, что слова могут казаться коммунистическими, слова, но не суть. Я говорю о демократии в чистейшем и наиболее традиционном смысле этого слова. Демократия означает власть народа, самоуправление народа. Конечно, народ, если пожелает, может изменить название государства. Ведь он управляет страной.
Керни задумывал оглушительный финал для телешоу.
Глава четырнадцатая
— Вы уверены в себе, мистер Камински? — спросил О'Брайен.
— Насколько трудно это будет?
— Револьвер очень прост, но… — О'Брайен пожал плечами.
— Этой штукой в последнее время пользовались только сумасшедшие.
— Занятно, — О'Брайен снял темные очки, бросил окурок на землю.
— Смотрите, что вы делаете. Это «смит-и-вессон», 686-я модель. Со специальным патроном тридцать восьмого калибра, отдача вовсе не чувствуется. — Он вынул барабан. — Это пружинная защелка, когда толкаешь ее от себя, барабан откидывается. Барабаном называется эта штука. Когда он пуст, как, например, сейчас, вы просто заряжаете патроны.
— Пули, значит.
О'Брайен только кивнул.
Ральф Камински подумал, что командиру спецотряда следовало бы больше знать об оружии, и спросил:
— А где дополнительные пули?
— Вы имеете в виду запасные…
— Да, дополнительные пули.
— Вот в этих кармашках на вашем поясе. Все красиво и удобно. Вы расстегиваете кнопку, и кармашек открывается сам собой. Остается только взять дополнительные пули. Но сперва надо будет вынуть стреляные гильзы из барабана.
— Что за стреляные гильзы?
— После выстрела в барабане остаются гильзы от патрона. Они извлекаются все сразу звездчатым экстрактором. Вот как он работает, — О'Брайен несколько раз ткнул тонким металлическим стержнем, находившимся в центре барабана, в ладонь одетой в перчатку левой руки. — Задача очень простая, мистер Камински. Выталкиваете гильзы, заряжаете новые патроны, затем возвращаете барабан в прежнее положение. Вам нужно только нажимать на спусковой крючок. Курка взводить не надо. Вы будете с нами, сэр, а президентские «Ударные отряды» будут между нами и «Патриотами»…
— Не хочу, чтобы вы их так называли.
— «Патриотами»? Но так они зовутся, сэр.
— Это ничего не значит. Употребление таких слов наводит на мысль, что они и впрямь патриоты. — Камински взял револьвер, переданный О'Брайеном. Затем О'Брайен передал ему шесть пуль. Камински положил их в ладонь, пытаясь припомнить, как открыть барабан. Он подвигал похожую на выключатель штучку и тряхнул револьвером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
В современном обществе оружие не имеет места. Оно присутствует лишь в руках армии и полиции. Разве не было б прекрасно, если б Америка стала такой страной, как Англия, где даже полиции не нужно носить оружие? В Японии ношение оружия запрещено законом уже давно, и уровень преступности, в частности, насильственной преступности, в этой стране настолько низок, что каждый американец должен стыдливо склонить перед ней голову. Тот факт, что незначительное число мужчин обладают психосексуальной склонностью убивать беззащитных зверей и птиц, абсолютно не означает, что этим людям дано право ходить со своими разрушительными орудиями и убивать направо и налево. А ведь именно это и происходит, не так ли? Я приветствую недавно изданный билль президента Маковски, согласно которому владение нелегально приобретенным огнестрельным оружием или ножом, не предназначенным для домашней работы, с длиной лезвия свыше трех дюймов наказывается штрафом в двадцать пять тысяч долларов и лишением свободы на срок до пяти лет. Такой жесткий закон следовало ввести еще несколько десятков лет назад. Надо подумать, что имели в виду отцы — основатели государства, когда вводили поправку к Конституции, разрешающую ношение оружия. В те дни народ сталкивался с дикарями-индейцами: апачами, сиу и команчами. Возможно, было и правильно, что два века назад обычные люди имели доступ к оружию, но дикого Запада давно больше нет и нельзя больше мириться с десятками тысяч убийств, совершаемых ежегодно, посредством финок, навах, револьверов, пистолетов и штурмовых винтовок. Президент Маковски — это первый президент в истории, выступивший против оружейных лоббистов, объединившихся в «Фонд защиты второй конституционной поправки». Именно подобное мужество нужно Америке сегодня. Мужество, которое не должно подкрепляться базукой».
Журналисты. Он мог припомнить десятки передовиц, столь же бессодержательных и устрашающих. Лем Пэрриш вздохнул.
— Что тебя так изводит, Лем? — спросила Пэтси Альфреди, сидевшая рядом с ним за рулем.
— Я просто думаю, что за сумасшедшая у меня профессия. Вот и все. Я пытаюсь говорить правду, чтобы люди научились мыслить самостоятельно. Но повсюду столько лжи.
— Это значит, что ты по-прежнему должен говорить правду?
Пэрриш покачал головой и улыбнулся. Численный перевес был не на его стороне. Если американский народ слушал одну и ту же ложь, растиражированную почти всеми средствами массовой информации, и узнавал правду только от нескольких подпольных газет и передвижных радиостанций, то как можно было предполагать, что он отличит ложь от правды? Если слышишь ложь весьма часто, то разве не начинает она через какое-то время звучать правдиво?
— Думаю, ты чем-то раздражен, Лем.
— Как ты это вычислила, Пэтси?
— Помнишь, — она не засмеялась, — моего мужа и сына?
Пэрриш помнил, что ее муж был полицейским, убитым ФОСА, а сын — одним из многих десятков военных, павших от бомб «Фронта».
— Так как ты справляешься с такой ситуацией? — спросил он.
— Как? Каждое утро встаю с постели вместо того, чтобы вскрыть себе вены. — Он не знал, что ответить на такие слова. — Вообще-то, это просто, — продолжала Пэтси. — Я говорю себе, что если не буду продолжать борьбу, то ублюдки, убившие мою семью, победят. Если я продолжаю борьбу, я показываю им, что не смирилась, что есть люди, не отступающие даже под страхом смерти.
— Я боюсь умереть.
— Мы все боимся, черт возьми. Но я хочу, чтобы боялись и они — ФОСА и «ударники». И, может, поэтому какой-то другой женщине не придется терять своего мужа и сына. Понимаешь, что я имею в виду?
Пэрриш кивнул. Человек, всю жизнь имевший дело со словами, на этот раз не находил нужных слов…
* * *
— Я — праведный мститель, лидер «Фронта Освобождения Северной Америки», который возглавил во имя угнетенных народов здесь и во всем мире. Народов, борющихся за свободу, экономическую и социальную справедливость. Слишком много так называемые Соединенные Штаты грабили бедных и слабых, наполняя карманы богатым и сильным. Угнетенным народам мира уже надоел этот анекдот, именуемый Америкой. — Джеффри Керни посмотрел на Борзого и Монтенегро. Последний весь день глядел на него несколько странно. — Ну и как, мистер Джонсон?
— Думаю, очень хорошо, Тэд.
— Esta bien, amigo! Мне нравится, когда говорят с таким чувством.
— Только одно несколько беспокоит, Рикардо, — сказал Борзой. Он встал, разминая ноги, и закурил сигарету. — Хотелось бы большей убедительности. Такие слова должны идти из самого сердца, Тэд. Как у тебя дела с заучиванием?
— Весьма неплохо. Да, знаешь, я хотел поблагодарить за то, что ты прислал Эмму прошлым вечером. Я уже совсем было нос повесил, но она меня здорово взбодрила.
— Ты ее тоже взбодрил? — Рикардо Монтенегро засмеялся, а потом ухмыльнулся, показывая, что ждет ответа.
— Да, несколько оживилась, — произнес Керни с подчеркнутым американским акцентом и стараясь пошире ухмыльнуться. Ухмылка, очевидно, сработала. Монтенегро шлепнул себя по правому колену и бросил:
— Когда мы возглавим эту сраную страну, у нас будут все девушки, каких мы захотим. Держи хвост морковкой, парень!
Борзой добродушно улыбнулся. Керни подумал, что отношения между двумя лидерами весьма странные. Борзой явно не одобрял поведения своего товарища, а Монтенегро явно казался к этому равнодушным.
— Давай послушаем еще кусок твоей речи Тэд, — произнес Борзой.
— Хорошо, мистер Джонсон, — Керни прочистил горло, чуть поерзал в кресле и вновь стал читать. — У нас, назвавших себя ФОСА, есть только одна цель. Эта цель — освобождение американского народа. Она будет достигнута следующими действиями, — он вновь прочистил горло.
— Может, воды? — спросил Монтенегро.
— Нет, спасибо господин Монтенегро. Понимаете, столько слов.
— Они будут легко ложиться на язык, когда ты начнешь выступать, Тэд, — Борзой понимающе улыбнулся. Керни кивнул, продолжая:
— …следующими действиями: захватом и разоружением членов террористической организации, именующей себя «Патриотами»; ликвидацией нынешней валюты Соединенных Штатов; поэтапным переходом к равному распределению богатства и собственности между всеми американцами.
— Теперь запомни, что репортеры, приглашенные на передачу, будут задавать тебе специфические вопросы. Конечно, все вопросы мы заранее заготовили, — сказал Борзой. — Один из них будет касаться плана распределения. Представь, что я задал тебе этот вопрос. Ты уже выучил ответ?
— Еще не совсем, мистер Джонсон. Но он у меня записан.
— Хорошо, тогда прочитай мне его.
Керни принялся копаться в записях, затем стал читать.
— Да, мистер Бэйли. Очень рад, что вы попросили прояснить нашу точку зрения на этот счет. Прежде всего, отменив нынешнюю американскую валюту, мы превратим в бумажки несправедливо накопленную наличность, а ее обладателей вынудим либо обменять их на новую, девальвированную валюту, либо вообще оставим без денег. Да, очень короткое время, — необходимо подчеркнуть слово «очень» — средний американец будет испытывать некоторые трудности. Но вскоре после этого каждому человеку и каждой семье будет дана его доля в общем богатстве, определенная правительством, и все обретут материальную стабильность и независимость. Так будет во всех Соединенных Штатах, или, как мы надеемся, в стране, которую некогда назовут Народно-демократическая республика Северной Америки. Стране, что включит в себя нынешние США, Канаду и Мексику.
— Затем Лоренс Пильзнер, — сказал Борзой, — ты, наверно, видел его в вечерних новостях, спросит тебя, что произойдет с отмененной американской валютой. Мы намеренно включили этот вопрос, потому что существует слишком много скептиков, чьи сомнения необходимо развеять. Можешь найти этот ответ и прочесть его нам, Тэд?
— Да, сэр, — опять Керни стал копаться в листках бумаги и закурил.
— Помни, — заметил Борзой, — не кури перед телекамерами. Курение осуждается обществом, а тебе ведь надо иметь незапятнанный имидж.
— Хорошо, мистер Джонсон. Вот он! — Керни нашел напечатанный ответ. — Я рад, что вы спросили об этом, мистер Пильзнер, ибо я уверен, что многих зрителей беспокоит эта проблема. Во-первых, перераспределение богатства будет происходить под гарантии правительства. Кроме того, на короткий период мы сохраним американскую валюту для внешнеторговых операций. Это позволит Народно-демократической республике Северной Америки погасить внешнюю задолженность.
Ему было ясно, что имеется в виду: собрать все деньги, выбросить их на международный финансовый рынок по демпинговой цене, скупив за них золото и швейцарские франки, а затем девальвировать доллар. Так за один день экономический хаос поразит всех, за исключением ставших мультимиллиардерами правителей новой «демократической республики».
— Тэд, — вновь обратился Борзой, — еще будет вопрос насчет названия новой страны. Можешь ответить?
— Конечно, — Керни сразу нашел нужный листик и, затянувшись сигаретой, стал читать. — Почему мы даем ей название, похожее на коммунистическое, хотя коммунистические режимы рушатся во всем мире? Позвольте заверить вас, что слова могут казаться коммунистическими, слова, но не суть. Я говорю о демократии в чистейшем и наиболее традиционном смысле этого слова. Демократия означает власть народа, самоуправление народа. Конечно, народ, если пожелает, может изменить название государства. Ведь он управляет страной.
Керни задумывал оглушительный финал для телешоу.
Глава четырнадцатая
— Вы уверены в себе, мистер Камински? — спросил О'Брайен.
— Насколько трудно это будет?
— Револьвер очень прост, но… — О'Брайен пожал плечами.
— Этой штукой в последнее время пользовались только сумасшедшие.
— Занятно, — О'Брайен снял темные очки, бросил окурок на землю.
— Смотрите, что вы делаете. Это «смит-и-вессон», 686-я модель. Со специальным патроном тридцать восьмого калибра, отдача вовсе не чувствуется. — Он вынул барабан. — Это пружинная защелка, когда толкаешь ее от себя, барабан откидывается. Барабаном называется эта штука. Когда он пуст, как, например, сейчас, вы просто заряжаете патроны.
— Пули, значит.
О'Брайен только кивнул.
Ральф Камински подумал, что командиру спецотряда следовало бы больше знать об оружии, и спросил:
— А где дополнительные пули?
— Вы имеете в виду запасные…
— Да, дополнительные пули.
— Вот в этих кармашках на вашем поясе. Все красиво и удобно. Вы расстегиваете кнопку, и кармашек открывается сам собой. Остается только взять дополнительные пули. Но сперва надо будет вынуть стреляные гильзы из барабана.
— Что за стреляные гильзы?
— После выстрела в барабане остаются гильзы от патрона. Они извлекаются все сразу звездчатым экстрактором. Вот как он работает, — О'Брайен несколько раз ткнул тонким металлическим стержнем, находившимся в центре барабана, в ладонь одетой в перчатку левой руки. — Задача очень простая, мистер Камински. Выталкиваете гильзы, заряжаете новые патроны, затем возвращаете барабан в прежнее положение. Вам нужно только нажимать на спусковой крючок. Курка взводить не надо. Вы будете с нами, сэр, а президентские «Ударные отряды» будут между нами и «Патриотами»…
— Не хочу, чтобы вы их так называли.
— «Патриотами»? Но так они зовутся, сэр.
— Это ничего не значит. Употребление таких слов наводит на мысль, что они и впрямь патриоты. — Камински взял револьвер, переданный О'Брайеном. Затем О'Брайен передал ему шесть пуль. Камински положил их в ладонь, пытаясь припомнить, как открыть барабан. Он подвигал похожую на выключатель штучку и тряхнул револьвером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22