— Я нашел это в книге, лежавшей у разрушенной стены спальни Дэниела. Здесь изображен план замка. Видите? На стене спальни — крестик. Грегори, решил, что там замурован клад, который позволит ему поправить свой дела. Но после смерти лорда замок переходил в собственность Дэниела Блэквуда и, соответственно, все, что в нем сокрыто, тоже. Незаметно разрушить стену не представлялось возможным — на шум тут же прибежали бы слуги. И тогда в голове Грегори созрел дьявольский план. Напомнив, с легкой руки Дэниела, легенду о призраке, он решил разыграть спектакль. Спрятавшись в замке, он дождался полуночи и, натянув на себя старый пододеяльник, с гнусным завыванием отправился бродить но коридорам. Своей цели он достиг — на следующий день замок был пуст — если не считать нас с вами — и Грегори беспрепятственно взломал стену. Но клада он не обнаружил!
Безаппеляционность тона Холмса вывела меня из себя.
— Откуда вы знаете — вы что, там были? Холмс отечески похлопал меня по плечу.
— Разбирая свою коллекцию пузырьков, которые мне любезно предоставил лорд Дэниел, я обнаружил, что один из них завернут в пергамент, который мы, видимо, позаимствовали в кабинете покойного. Интуиция подсказала мне, что два имеющихся куска пергамента составляли некогда единое целое. Смотрите, Уотсон!
С этими словами Холмс вытащил из кармана еще один кусок пергамента и, соединив его с планом замка, положил на стол. Два обрывка образовали целый лист. На втором куске какой-то невежда написал кривым почерком: «Смит, замини бривно в указанам месте» . То был план строительных работ. Видимо, Грегори обронил его, похищая книгу.
— Итак, — сказал Холмс, — и эта последняя надежда Грегори рухнула. Что бы вы сделали на его месте, Уотсон?
— Я бы утопился в Темзе.
— Гениально! Видимо, он решил сделать именно это. Лучше всего топиться, прыгая с моста.
— Вы так считаете? — спросил я. — Преклоняюсь перед вашим опытом.
— И Грегори пошел на мост, — продолжал Холмс, игнорируя мой выпад. — Его намерение к тому времени несколько поостыло, к тому же в самый последний момент он вспомнил о письме, переданном ему в день похорон — бегая в пододеяльнике по замку, он так и не удосужился его прочитать. У нас в руках оказался обрывок этого письма. В нем, если вы помните, неизвестный, фамилия или имя которого начинается с буквы «М» , угрожал Грегори разоблачением. Напрашивается вопрос…
— У кого напрашивается? — поинтересовался я. — Если вы решили, что у меня, то жестоко заблуждаетесь.
— У меня! — заорал Холмс — У меня напрашивается вопрос!.. Какой же у меня напрашивается вопрос? — Холмс замолчал, пытаясь что-то вспомнить, — Ладно. Нам надо было убедиться… Мне, мне надо было убедиться, — поспешно добавил Холмс, заметив, что я собираюсь что-то сказать. — Мне надо было убедиться, что на мосту был действительно Грегори. Это было нетрудно сделать — поднявшись на мост, я обнаружил, что он весь испещрен следами сапог с выбитым крестом!
Мне стоило большого труда сохранить серьезное выражение лица.
— Теперь спрашивается, кто же был тот «М» , который написал письмо?
— Маршал Мюрат? Александр Македонский? Марк Аврелий?
— Монтигомо Ястребиный Коготь!!! — заорал Холмс. — Маргарита Наваррская! Замолчите вы когда-нибудь.
— Да, — сказал я. — Когда-нибудь.
Холмс вытер со лба пот. — Когда-нибудь, Уотсон, — сказал он, — вы сведете меня с ума!
— Итак? — спросил я, подбадривая Холмса. — На кой черт вам был нужен, неизвестный по фамилии «М» , если вы и так уже выяснили, что убийцей был именно Грегори?
— Вы не правы, Уотсон. Тогда мне еще не было все окончательно ясно. Я надеялся, что разыскав «М» , мы получим неопровержимые улики против Грегори. А потом мы могли бы арестовать этого неизвестного за попытку шантажа — это, как вы знаете, тоже дело подсудное.
Я решил установить личность написавшего письмо, но у меня не было никакой зацепки, кроме первой буквы его имени. Поэтому я внимательно изучил чернила, которыми письмо было написано. Как вы знаете, я великолепно, — Холмс запнулся, — как никто другой разбираюсь в чернилах. Я знаю более пятисот видов чернил, которые продаются в Лондоне и его окрестностях. Поэтому для меня не составило большого труда определить, в какой лавке куплены чернила, которыми написано вышеупомянутое послание. Представьте себе мое удивление, когда я обнаружил, что эта лавка находится как раз напротив кладбища, где похоронен лорд Блэквуд. И тут меня осенило! Преступник в лице Грегори — неизвестный «М» — кладбище — священник, внешность которого мне показалось знакомой — и вновь преступный мир! Кольцо замкнулось! Я вспомнил, где видел того священника и — более того — сразу уверил себя, что письмо написал он! Больше некому!
— Смелое предположение, — пробормотал я.
— Помните, Уотсон, мой поединок с профессором Мориарти, когда меня едва не поглотила пучина Рейхенбахского водопада? У профессора было двое сообщников. Один из них, полковник Морен — о нем вам известно — после гибели профессора швырял в меня каменные глыбы. Второй — о нем я умолчал — камней не бросал. Он сидел на противоположной скале и показывал, куда надо бросать. Это и был уже знакомый вам Фрэнк Моррел. Заметили, с какой буквы начинается его фамилия? Моррел — известный в определенных кругах «любитель старины» — имеет шесть или семь судимостей за беспрецедентно крупные кражи антиквариата и вооруженные ограбления. После моей мнимой гибели он отправился в Египет и там провел несколько лет, устанавливая связи с тамошним преступным миром. Похитив пирамиду, он привез ее в Англию, пустив полицию по ложному следу. Помните заметку в «Таймс» ?
В Лондоне Моррел забросал пирамиду углем, переоделся священником — он слишком хорошо знаком Скотланд-Ярду, чтобы разгуливать по городу в своем настоящем обличье — и отправился искать покупателя. Нашел он его довольно быстро. Айзек Мунлайтнесс — помощник секретаря по вопросам идеологии в американском посольстве — занимался в Лондоне отнюдь не дипломатической деятельностью. Он представлял интересы одного миллионера из Чикаго — назовем его… м-м-м… ну, допустим, «иксом», — Холмс на мгновенье задумался, — нет «икс» уже было, возьмем «игрек». Так вот, Мунлайтнесс (а по сути «игрек») скупал предметы старины и, как я уже говорил, военные тайны. Он мог купить все — от чайной ложечки до Собора Святого Павла, от сведений, касающихся сержантского состава ливерпульского гарнизона, до чертежей новых подводных лодок. Назначив день совершения сделки, Моррел отправился прогуляться по Лондону, который не видел несколько лет, и случайно оказался возле замка Блэквудов. Из замка выбежал слуга и попросил его исповедовать старого лорда, а, видя, что священник не торопится, сгреб его в охапку и притащил в кабинет умирающего. Волей-неволей Фрэнк должен был выслушать исповедь Хьюго Блэквуда. Как выяснилось, старый лорд понял, что Грегори отравил его, но он был настолько измучен долгими годами болезни, что смотрел на смерть как на избавление. К тому же, он лишний раз убедился, что правильно изменил завещание. Теперь Грегори был у Моррела в руках — а такой человек мог понадобиться в его темных делах. Но возникло непредвиденное осложнение — Моррела из замка не выпустили: священник был нужен до конца погребения. На похоронах Моррел получил новый удар, — Холмс победно посмотрел на меня, — он встретился со мной! Представляете, Уотсон, думать, что я давно мертв и покоюсь на дне Рейхенбахского водопада и — на, тебе!..
— Да, я его понимаю и даже сочувствую ему, — пробормотал я.
— Хороший удар для Моррела! — повторил Холмс, не слушая меня. — Он понял, что я узнал его. Это заставило его сразу же после окончания церемонии бежать из Лондона. Но перед этим в голову Фрэнка пришла великолепная мысль — он решил сделать Грегори подставным лицом; зная нравы чикагских миллионеров, Моррел прикинул, что после совершения сделки от него могут очень просто избавиться. Поэтому он передал в руки Грегори все полномочия, приняв решение спрятаться неподалеку от условленного места и, в случае чего, помешать Мунлайтнессу скрыться с пирамидой и деньгами.
— Холмс, я всегда поражался вашему уму, — сказал я язвительно, — но, скажите на милость, как этот ваш физик мог передать Грегори полномочия, если, по вашим словам, он бежал из Лондона?
— Уотсон, — проговорил Холмс, с сочувствием глядя на меня, — к сожалению, вам недоступна красота моего дедуктивного метода. Вам все всегда приходится объяснять. По окончании церемонии Фрэнк забежал к кладбищенскому сторожу и набросал письмо Грегори. Помните, сторож сказал, что некий священник писал здесь письмо. Чтобы окончательно убедиться, что под маской священника скрывался Моррел, я и разыграл ту маленькую сценку с уборкой грязи. В действительности же, я искал следы пребывания Моррела. И я нашел их! Нашел — вы слышите, Уотсон! Я обнаружил мельчайшие следы египетского песчаника, из которого, как известно, сложены пирамиды — в том числе и пирамида Хеопса. Вы хотите спросить, как я узнал, что этот песчаник египетский?
— Не надо! — поспешно перебил я Холмса. — Я вам верю. Вы специалист.
— Да, я специалист, — подтвердил Холмс. — Честно говоря, там были не только мельчайшие следы песчаника, а целые куски его. Даже вы смогли бы определить…
— Несомненно, — буркнул я, вспомнив плиты для надгробных досок.
— Итак, Моррел написал Грегори письмо, в котором шантажировал его и, вместе с тем сулил ему деньги, если тот выполнит возложенную на него функцию. Далее в письме следовали инструкции, которые до нас, к сожалению, не дошли. Пришлось действовать чисто логическим путем — я решил проследить за Грегори. Этот логический путь привел меня к отелю «Нортумберленд» , к тому самому, помните?
— Ваши идиотские затеи не забываются, — огрызнулся я.
— Грегори зашел внутрь, а меня туда не пустили — я был несколько грязен и оборван после наших ночных похождений. Поэтому нам ничего не оставалось делать, как проникнуть туда под видом водопроводчиков и просмотреть книгу постояльцев. Я понял, что только Мунлайтнесс может заинтересовать Моррела в его игре, а, следовательно, и нас.
Таким образом, невыясненными оставались лишь несколько обстоятельств — где находится пирамида и когда будет совершена сделка. Поразмыслив, я понял: поскольку пирамиды в наших широтах встречаются крайне редко — за что, признаться, я так люблю наши широты — она, несомненно, привлекла бы всеобщее внимание, что, наверняка, заставило бы Моррела замаскировать ее — под угольную кучу. Я счел, что разрывание всех угольных куч под Лондоном — занятие трудоемкое и решил, что Грегори с Мунлайтнессом сами доведут нас до места. Но тогда бы мы могли упустить Моррела, который, не будучи захвачен с поличным, мог скрыться или сделать вид, что понятия не имеет ни о какой пирамиде, поскольку Грегори не знал Моррела в лицо и не мог бы свидетельствовать против него. К тому же, не забывайте, Грегори был в руках у Моррела, а сотрудник посольства не стал бы дискредитировать себя связью с уголовником. Выход был только один: собрать всю троицу у пирамиды в тот момент, когда Моррел сбрасывает с пирамиды уголь. Достичь этого можно было бы только в двух случаях: во-первых, если бы Грегори с Мунлайтнессом, в нарушении инструкции, прибыли на место раньше времени, или, во-вторых, если бы Моррел слишком медленно сбрасывал уголь с пирамиды. С помощью эксперимента я определил, сколько времени понадобится Моррелу, чтобы полностью очистить пирамиду от угля. Найденное время умножил на масштабный коэффициент и выяснил, что ему потребуется чуть больше часа. Тогда, чтобы лондонская парочка прибыли на место часом раньше, я решил при помощи своих юных друзей — и, конечно же, вашей помощи, мой дорогой Уотсон, — перевести часы во всем Лондоне на час вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Безаппеляционность тона Холмса вывела меня из себя.
— Откуда вы знаете — вы что, там были? Холмс отечески похлопал меня по плечу.
— Разбирая свою коллекцию пузырьков, которые мне любезно предоставил лорд Дэниел, я обнаружил, что один из них завернут в пергамент, который мы, видимо, позаимствовали в кабинете покойного. Интуиция подсказала мне, что два имеющихся куска пергамента составляли некогда единое целое. Смотрите, Уотсон!
С этими словами Холмс вытащил из кармана еще один кусок пергамента и, соединив его с планом замка, положил на стол. Два обрывка образовали целый лист. На втором куске какой-то невежда написал кривым почерком: «Смит, замини бривно в указанам месте» . То был план строительных работ. Видимо, Грегори обронил его, похищая книгу.
— Итак, — сказал Холмс, — и эта последняя надежда Грегори рухнула. Что бы вы сделали на его месте, Уотсон?
— Я бы утопился в Темзе.
— Гениально! Видимо, он решил сделать именно это. Лучше всего топиться, прыгая с моста.
— Вы так считаете? — спросил я. — Преклоняюсь перед вашим опытом.
— И Грегори пошел на мост, — продолжал Холмс, игнорируя мой выпад. — Его намерение к тому времени несколько поостыло, к тому же в самый последний момент он вспомнил о письме, переданном ему в день похорон — бегая в пододеяльнике по замку, он так и не удосужился его прочитать. У нас в руках оказался обрывок этого письма. В нем, если вы помните, неизвестный, фамилия или имя которого начинается с буквы «М» , угрожал Грегори разоблачением. Напрашивается вопрос…
— У кого напрашивается? — поинтересовался я. — Если вы решили, что у меня, то жестоко заблуждаетесь.
— У меня! — заорал Холмс — У меня напрашивается вопрос!.. Какой же у меня напрашивается вопрос? — Холмс замолчал, пытаясь что-то вспомнить, — Ладно. Нам надо было убедиться… Мне, мне надо было убедиться, — поспешно добавил Холмс, заметив, что я собираюсь что-то сказать. — Мне надо было убедиться, что на мосту был действительно Грегори. Это было нетрудно сделать — поднявшись на мост, я обнаружил, что он весь испещрен следами сапог с выбитым крестом!
Мне стоило большого труда сохранить серьезное выражение лица.
— Теперь спрашивается, кто же был тот «М» , который написал письмо?
— Маршал Мюрат? Александр Македонский? Марк Аврелий?
— Монтигомо Ястребиный Коготь!!! — заорал Холмс. — Маргарита Наваррская! Замолчите вы когда-нибудь.
— Да, — сказал я. — Когда-нибудь.
Холмс вытер со лба пот. — Когда-нибудь, Уотсон, — сказал он, — вы сведете меня с ума!
— Итак? — спросил я, подбадривая Холмса. — На кой черт вам был нужен, неизвестный по фамилии «М» , если вы и так уже выяснили, что убийцей был именно Грегори?
— Вы не правы, Уотсон. Тогда мне еще не было все окончательно ясно. Я надеялся, что разыскав «М» , мы получим неопровержимые улики против Грегори. А потом мы могли бы арестовать этого неизвестного за попытку шантажа — это, как вы знаете, тоже дело подсудное.
Я решил установить личность написавшего письмо, но у меня не было никакой зацепки, кроме первой буквы его имени. Поэтому я внимательно изучил чернила, которыми письмо было написано. Как вы знаете, я великолепно, — Холмс запнулся, — как никто другой разбираюсь в чернилах. Я знаю более пятисот видов чернил, которые продаются в Лондоне и его окрестностях. Поэтому для меня не составило большого труда определить, в какой лавке куплены чернила, которыми написано вышеупомянутое послание. Представьте себе мое удивление, когда я обнаружил, что эта лавка находится как раз напротив кладбища, где похоронен лорд Блэквуд. И тут меня осенило! Преступник в лице Грегори — неизвестный «М» — кладбище — священник, внешность которого мне показалось знакомой — и вновь преступный мир! Кольцо замкнулось! Я вспомнил, где видел того священника и — более того — сразу уверил себя, что письмо написал он! Больше некому!
— Смелое предположение, — пробормотал я.
— Помните, Уотсон, мой поединок с профессором Мориарти, когда меня едва не поглотила пучина Рейхенбахского водопада? У профессора было двое сообщников. Один из них, полковник Морен — о нем вам известно — после гибели профессора швырял в меня каменные глыбы. Второй — о нем я умолчал — камней не бросал. Он сидел на противоположной скале и показывал, куда надо бросать. Это и был уже знакомый вам Фрэнк Моррел. Заметили, с какой буквы начинается его фамилия? Моррел — известный в определенных кругах «любитель старины» — имеет шесть или семь судимостей за беспрецедентно крупные кражи антиквариата и вооруженные ограбления. После моей мнимой гибели он отправился в Египет и там провел несколько лет, устанавливая связи с тамошним преступным миром. Похитив пирамиду, он привез ее в Англию, пустив полицию по ложному следу. Помните заметку в «Таймс» ?
В Лондоне Моррел забросал пирамиду углем, переоделся священником — он слишком хорошо знаком Скотланд-Ярду, чтобы разгуливать по городу в своем настоящем обличье — и отправился искать покупателя. Нашел он его довольно быстро. Айзек Мунлайтнесс — помощник секретаря по вопросам идеологии в американском посольстве — занимался в Лондоне отнюдь не дипломатической деятельностью. Он представлял интересы одного миллионера из Чикаго — назовем его… м-м-м… ну, допустим, «иксом», — Холмс на мгновенье задумался, — нет «икс» уже было, возьмем «игрек». Так вот, Мунлайтнесс (а по сути «игрек») скупал предметы старины и, как я уже говорил, военные тайны. Он мог купить все — от чайной ложечки до Собора Святого Павла, от сведений, касающихся сержантского состава ливерпульского гарнизона, до чертежей новых подводных лодок. Назначив день совершения сделки, Моррел отправился прогуляться по Лондону, который не видел несколько лет, и случайно оказался возле замка Блэквудов. Из замка выбежал слуга и попросил его исповедовать старого лорда, а, видя, что священник не торопится, сгреб его в охапку и притащил в кабинет умирающего. Волей-неволей Фрэнк должен был выслушать исповедь Хьюго Блэквуда. Как выяснилось, старый лорд понял, что Грегори отравил его, но он был настолько измучен долгими годами болезни, что смотрел на смерть как на избавление. К тому же, он лишний раз убедился, что правильно изменил завещание. Теперь Грегори был у Моррела в руках — а такой человек мог понадобиться в его темных делах. Но возникло непредвиденное осложнение — Моррела из замка не выпустили: священник был нужен до конца погребения. На похоронах Моррел получил новый удар, — Холмс победно посмотрел на меня, — он встретился со мной! Представляете, Уотсон, думать, что я давно мертв и покоюсь на дне Рейхенбахского водопада и — на, тебе!..
— Да, я его понимаю и даже сочувствую ему, — пробормотал я.
— Хороший удар для Моррела! — повторил Холмс, не слушая меня. — Он понял, что я узнал его. Это заставило его сразу же после окончания церемонии бежать из Лондона. Но перед этим в голову Фрэнка пришла великолепная мысль — он решил сделать Грегори подставным лицом; зная нравы чикагских миллионеров, Моррел прикинул, что после совершения сделки от него могут очень просто избавиться. Поэтому он передал в руки Грегори все полномочия, приняв решение спрятаться неподалеку от условленного места и, в случае чего, помешать Мунлайтнессу скрыться с пирамидой и деньгами.
— Холмс, я всегда поражался вашему уму, — сказал я язвительно, — но, скажите на милость, как этот ваш физик мог передать Грегори полномочия, если, по вашим словам, он бежал из Лондона?
— Уотсон, — проговорил Холмс, с сочувствием глядя на меня, — к сожалению, вам недоступна красота моего дедуктивного метода. Вам все всегда приходится объяснять. По окончании церемонии Фрэнк забежал к кладбищенскому сторожу и набросал письмо Грегори. Помните, сторож сказал, что некий священник писал здесь письмо. Чтобы окончательно убедиться, что под маской священника скрывался Моррел, я и разыграл ту маленькую сценку с уборкой грязи. В действительности же, я искал следы пребывания Моррела. И я нашел их! Нашел — вы слышите, Уотсон! Я обнаружил мельчайшие следы египетского песчаника, из которого, как известно, сложены пирамиды — в том числе и пирамида Хеопса. Вы хотите спросить, как я узнал, что этот песчаник египетский?
— Не надо! — поспешно перебил я Холмса. — Я вам верю. Вы специалист.
— Да, я специалист, — подтвердил Холмс. — Честно говоря, там были не только мельчайшие следы песчаника, а целые куски его. Даже вы смогли бы определить…
— Несомненно, — буркнул я, вспомнив плиты для надгробных досок.
— Итак, Моррел написал Грегори письмо, в котором шантажировал его и, вместе с тем сулил ему деньги, если тот выполнит возложенную на него функцию. Далее в письме следовали инструкции, которые до нас, к сожалению, не дошли. Пришлось действовать чисто логическим путем — я решил проследить за Грегори. Этот логический путь привел меня к отелю «Нортумберленд» , к тому самому, помните?
— Ваши идиотские затеи не забываются, — огрызнулся я.
— Грегори зашел внутрь, а меня туда не пустили — я был несколько грязен и оборван после наших ночных похождений. Поэтому нам ничего не оставалось делать, как проникнуть туда под видом водопроводчиков и просмотреть книгу постояльцев. Я понял, что только Мунлайтнесс может заинтересовать Моррела в его игре, а, следовательно, и нас.
Таким образом, невыясненными оставались лишь несколько обстоятельств — где находится пирамида и когда будет совершена сделка. Поразмыслив, я понял: поскольку пирамиды в наших широтах встречаются крайне редко — за что, признаться, я так люблю наши широты — она, несомненно, привлекла бы всеобщее внимание, что, наверняка, заставило бы Моррела замаскировать ее — под угольную кучу. Я счел, что разрывание всех угольных куч под Лондоном — занятие трудоемкое и решил, что Грегори с Мунлайтнессом сами доведут нас до места. Но тогда бы мы могли упустить Моррела, который, не будучи захвачен с поличным, мог скрыться или сделать вид, что понятия не имеет ни о какой пирамиде, поскольку Грегори не знал Моррела в лицо и не мог бы свидетельствовать против него. К тому же, не забывайте, Грегори был в руках у Моррела, а сотрудник посольства не стал бы дискредитировать себя связью с уголовником. Выход был только один: собрать всю троицу у пирамиды в тот момент, когда Моррел сбрасывает с пирамиды уголь. Достичь этого можно было бы только в двух случаях: во-первых, если бы Грегори с Мунлайтнессом, в нарушении инструкции, прибыли на место раньше времени, или, во-вторых, если бы Моррел слишком медленно сбрасывал уголь с пирамиды. С помощью эксперимента я определил, сколько времени понадобится Моррелу, чтобы полностью очистить пирамиду от угля. Найденное время умножил на масштабный коэффициент и выяснил, что ему потребуется чуть больше часа. Тогда, чтобы лондонская парочка прибыли на место часом раньше, я решил при помощи своих юных друзей — и, конечно же, вашей помощи, мой дорогой Уотсон, — перевести часы во всем Лондоне на час вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14