- Давайте помянем Мефодия.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Гусь никогда не страдал особой тактичностью, но даже он мог бы сообразить, что пить за упокой души убиенного в обществе убийцы как-то не принято. Но больше всего меня поразило другое. Предложение исходило от человека, которому покойный сломал жизнь. От Мефодия пострадали многие, но только Игорек пережил из-за него настоящую драму. Я вспомнила, какое у него было лицо, когда он смотрел на Мефодия не далее как в пятницу. От его взгляда можно было прикуривать. А сейчас, глядя на благостную скорбную физиономию Гуся, можно было подумать, будто скончался его любимый дедушка. De mortuis aut bene aut nihil? О мертвых - ничего, кроме хорошего?
Тишину нарушил скрипучий голос Глыбы:
- Пусть сначала Ворона - (это мое университетское прозвище среди недоброжелателей) - объяснит, кого она выгораживала, когда избавлялась от трупа и через Сержа науськивала нас врать милиции.
- Не исключено, что тебя, - быстро ответила я, опережая присутствующих джентльменов, готовых вступиться за даму. - Мы собрались именно затем, чтобы это выяснить.
- Глеб, смени тон, - спокойно, но решительно сказал Марк. - Базар нам ни к чему. По крайней мере восемь человек из присутствующих заинтересованы в том, чтобы пролить свет на гибель Мефодия. Если ты намерен нам мешать, вывод напрашивается сам собой. Когда Варвара просила вас никому не рассказывать о последней встрече с покойным, она понятия не имела, что он умер насильственной смертью. Решение мы принимали впятером и несем равную ответственность. Почему мы его приняли, тебе уже известно. Так что постарайся обойтись без личных выпадов.
- Так с чего мы начнем? - снова перехватил инициативу Серж. - Варька, ты говорила, будто у тебя есть какие-то соображения...
- Да. Соображение первое. Мефодий пришел к Генриху без приглашения, неожиданно для всех нас. Атропин, которым он отравился, к числу распространенных в быту веществ не относится. Им не чистят ванны и ботинки, не морят крыс и насекомых, не лечат от гриппа или бессонницы. Его нужно было добывать специально. Кто это сделал? Учитывая все сказанное, напрашивается ответ: сам Мефодий. Поэтому для начала давайте обсудим возможность самоубийства. Тем более что, как ни кощунственно это звучит, она предпочтительнее других. Лёнич, на этот вопрос можешь ответить только ты: какое настроение было у Мефодия в последние дни? Не замечал ли ты у него признаков депрессии?
Лёнич зачем-то снял очки, повертел их в руках и снова водрузил на внушительный нос.
- Нет, ничего такого я не припомню. Злился он - это да. На ребят, у которых жил раньше, особенно на тебя, Сергей. Жаловался, что ты его обманул, и мечтал посмотреть на твою физиономию, когда он закончит какие-то свои программы. Но в основном настроение у Мефодия было нормальное. Он любил посмотреть телевизор и с удовольствием обсуждал с нами фильмы и передачи. Хорошо спал, с аппетитом ел, на здоровье не жаловался. Да, неделю назад ему прислали из дома деньги, и он загорелся идеей собрать компьютер. Нам-то с женой компьютер ни к чему, а Мефодий без него страдал. Так вот, он три раза ездил на радиорынок, приценивался к деталям, кое-что даже купил. И все рассказывал нам, какую мощную соберет игрушку, как доделает свои программы, продаст их и купит квартиру себе и нам. Нет, у меня даже мысли не возникало, что он думает о самоубийстве.
Я облегченно вздохнула. Теперь у меня не оставалось сомнений: Великович не убивал. В противном случае он не отверг бы версию о самоубийстве столь решительно. Генрих, очевидно, разделял мои чувства. Он перехватил мой взгляд и подмигнул.
- Хорошо. Тогда перейдем к следующей версии. Я заранее прошу прощения за бестактность, - (Глыба громко хмыкнул), - но хочу напомнить, что мы должны рассмотреть все кандидатуры. Лёнич, ты узнал о намерении Мефодия пойти к Генриху за три часа до сбора. У тебя было время подсуетиться и достать атропин. Вас с женой наверняка тяготил лишний жилец, тем более такой неудобный, как Мефодий. Все мы знаем, что он отличался, мягко говоря, неаккуратностью, наплевательским отношением к чувствам окружающих, высокомерием - попросту говоря, свинством. Возможно, он обидел или даже смертельно оскорбил тебя или твою жену, а то и причинил какой-нибудь вред ребенку. Конечно, все это слабовато для мотива, но лучшего мы не видим. В общем, скажи: ты не убивал Мефодия?
Лёнич криво улыбнулся и покачал головой:
- Нет. Я понимаю, что выгляжу подозрительно. Привел Мефодия к Генриху, бросил его там, жаловался на жизнь...
- Ну уж и жаловался! - перебил его Прошка. - Слышал бы ты, как жалуются некоторые!
Не знаю, на кого он намекал, но Марк, судя по ледяному взгляду, брошенному в Прошкину сторону, подозревал, что на него.
- Я даже заходил с Мефодием в магазин за этим злосчастным портвейном, продолжал Лёнич. - И дома у нас в последнее время действительно было очень напряженно. Но я не убивал, поверьте.
Я кивнула.
- Честно говоря, я в этом не сомневалась. Что ж, поехали дальше...
- А может, сначала перекусим? - жалобно проскулил Прошка.
Думаю, Марк не убил Гаргантюа на месте только потому, что не любил устраивать свары в присутствии посторонних. Будь мы одни, Прошке наверняка пришлось бы туго. Не исключено, что Марк и здесь не удержался бы от рукоприкладства, но нашего обжорку поддержали Глыба и Мищенко. Пришлось устроить перерыв, сделать бутерброды и налить чай.
- Так чья кандидатура у нас на очереди? - возобновил совещание Серж, дожевав кусок колбасы.
- Мы, конечно, можем перебрать всех в алфавитном порядке, - сказала я. Но прежде мне хотелось бы задать вам один вопрос: кто из вас знал, что Мефодий живет у Лёнича?
Ответом мне было молчание.
- Лёнич, вспомни, ты кому-нибудь говорил об этом? Не обязательно присутствующим.
Он задумался, потом покачал головой:
- Нет. Разве что жена могла рассказать кому-нибудь из подруг, но вряд ли ее подруги знакомы с кем-то из вас. Другой круг.
- Но ты все-таки расспроси ее. Мир, как известно, тесен.
- Хорошо.
- Ну все, - сказала я. - Мои соображения исчерпаны. Пусть теперь высказываются другие.
- Я все думаю: почему убийца выбрал атропин? - заговорил Марк, выждав минуту-другую. - Яд нетипичный, да и вообще, какой это яд, если смертельная доза - двести граммов? Аспирин и тот токсичнее. Откуда он вообще знал, что атропином можно отравить? Варька, ты заглотила детективов больше, чем все мы, вместе взятые. Ты читала где-нибудь об убийстве атропином?
Я отрицательно покачала головой:
- Не помню. Ты прав, яд нетипичный. Книжные отравители пользуются цианидом, мышьяком, вероналом и прочими снотворными, наркотиками, змеиным ядом, гиосцином, болиголовом, фосфором и даже бензином, но про атропин я, по-моему, не читала. Но это ничего не значит. Убийца мог полистать какой-нибудь медицинский справочник. Наткнулся на атропин и решил, что он ему подходит. Прозрачная жидкость, без запаха, достать сравнительно легко...
- Как - легко? - неожиданно перебил меня Мищенко. - Где?
- Думаю, в любой глазной клинике или непосредственно у окулиста.
Лёнич вдруг закашлялся, выронил бутерброд, вскочил, потом снова сел и обвел нас диким взглядом.
- Ребята, - сказал он потрясенно, - по-моему, убийца наметил в козлы отпущения меня. Моя жена - окулист.
- Вот это да! - ахнул Серж. - Похоже, ты прав, Лёнич. Мефодий жил у тебя, ты привел его к Генриху, вы с женой не чаяли, как выпроводить гостя, твоя жена - окулист... Все одно к одному. Скажи, кто из нас мог затаить на тебя злобу?
Лёнич пожал плечами:
- Никто. Вы же знаете, я почти ни с кем из сокурсников не вижусь. Только с Генрихом, но у нас хорошие отношения и нет поводов для взаимных обид. Работаем мы в разных отделах, над разными темами, изредка играем в шахматы и советуемся, если случается затык при решении какой-нибудь задачи. Вот и все.
- Ну хорошо, а кто из нас знал, что твоя жена - глазной врач?
Великович снова пожал плечами:
- Как вы понимаете, у меня не было причины скрывать ее профессию. Я мог упомянуть о ней в разговоре с любым из вас.
- Со мной, например, - встрепенулся Генрих. - Самого разговора уже не помню, но я знал, что твоя Наташа - окулист.
- И я знала, - быстро сказала я, пока никто не успел сделать далеко идущих выводов, - от Генриха. Наверное, многие об этом слышали, просто о таких вещах обычно не вспоминаешь, пока не возникнет нужда.
До этой минуты совещание протекало без эксцессов, и я уже надеялась, что удастся обойтись без них совсем. Как же, размечталась! Глыба был тут как тут.
- А я-то было поверил, что Ворона на сей раз и впрямь не собирается шельмовать, - проскрипел он. - Глупец! Надо же: сел играть с девицей, нечистой на руку, да еще доверил ей раздачу!
- Выбирай выражения, Глеб!
- Все мы знаем, чем вызвана твоя неприязнь к Варваре. Постыдился бы выставлять себя на посмешище.
- Если тебе нужен мордобой, мог бы сказать прямо. К чему эти околичности?
Среди моих друзей редко увидишь такое единодушие. Скромно потупив взор, я позволила себе понаслаждаться этой сценой, но, когда стало ясно, что джентльмены готовы перейти от слов к делу, вмешалась:
- Может быть, вы позволите господину Безуглову объясниться? Чем я навлекла на себя твою немилость, Глыба?
- Ты во всеуслышание заявила, что мы должны рассмотреть все кандидатуры. А как только дело коснулось Генриха, твою беспристрастность как ветром сдуло. И готов спорить, то же самое будет, если речь зайдет о Прошке, Марке или Леше. Я предупреждал тебя, Серж, эта пятерка из кожи вон вылезет, лишь бы повесить обвинение на одного из нас! Ты, как последний дурак, пошел на поводу у шельмы, выгораживал ее перед милицией, смотри теперь, как бы она из благодарности не обеспечила тебе стол и кров в казенном доме. Ничего не скажешь, проявил галантность! Мог бы сообразить, что у них абсолютное большинство. Впрочем, тебя, может, и пощадят, а расплачиваться за твою любезность придется мне, Гусю или Великовичу. Ведь не думаешь же ты, в самом деле, что эти пятеро дадут друг друга в обиду?
Что тут началось! Все закричали и заговорили одновременно, никто никого не слушал, да и невозможно было в таком гвалте что-либо разобрать. Атмосфера быстро накалялась. Естественная развязка казалась уже неизбежной, но Генрих ухитрился предотвратить драку. Он дождался короткого затишья и быстро сказал:
- Так мы ни к чему не придем. Давайте говорить по существу. Ты хотел обсудить мою кандидатуру, Глеб? Пожалуйста. Мы тебя слушаем.
Глыба в общем-то благоволил к Генриху и теперь несколько смутился:
- Я не утверждаю, будто виновен именно ты. Все, что я скажу, может в равной степени относиться к любому из вас пятерых. Или даже ко всем вместе. Вас ведь водой не разольешь. Ворона тут уверяла, что Мефодия вы не ждали. Но это всего лишь слова. Вечеринку устраивали вы. Любой из вас мог пригласить Мефодия - тайком либо с согласия других...
- Постой, Глеб, - перебил его Лёнич. - Я же говорил, что звонил домой в тот самый день, в четыре часа. Трубку взял Мефодий. Именно от меня он впервые услышал о вечеринке. Во всяком случае, он никак не показал, будто знал о ней раньше. И пойти туда решил сам. Я хотел предупредить Генриха, но он уже ушел с работы. Так что ты не прав. Никто из ребят предвидеть визит Мефодия никак не мог.
Глыба посмотрел на него, не скрывая досады, и минуту-другую ожесточенно ворочал мозгами, потом лицо его прояснилось.
- Если они знали, что Мефодий живет у тебя, им наверняка приходил в голову такой вариант. Что им мешало на всякий случай раздобыть заранее атропин? Ну не пришел бы Мефодий, и ладно. Хранили бы яд, пока не подвернется другая оказия...
- Но я никому не говорил, что Мефодий живет у меня!
- Ну и что? У самого Мефодия языка не было? Откуда ты знаешь, с кем он общался, пока ты сидел на работе? Кстати, его желание пойти в гости к Генриху говорит само за себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39