Но как только мы догадались о программах, сомнений у меня не осталось. Да, ты никогда бы не стал сводить счеты с Мефодием-неудачником, но с Мефодием - будущим миллионером и признанным гением - вполне вероятно. Правда, мне не хочется верить, что тобой двигала жажда наживы. Видно, крепко он тебя обидел. Ведь не убил же ты его только из-за каких-то денег!
- Из-за каких-то! Ты знаешь, о каких деньгах идет речь? У Мефодия было много занятных идей, но все так, игрушки. А вот его программа защиты от взлома потянула бы на семизначную сумму. Когда в январе он пришел ко мне и предложил партнерство, я отнесся к его идее без энтузиазма. Мефодий заметил мою нерешительность и страшно обиделся. Предложил мне запустить на исполнение программу с его дискеты и в ответ на запрос указать пару файлов, к которым я хотел бы закрыть доступ. А потом позвать хоть свору суперпрограммистов, чтобы они попробовали туда влезть. Я согласился, затем перекачал закрытые файлы на свою дискету и заключил пари один к десяти с ведущим программистом конкурирующей фирмы. В былые времена он как раз баловался взломом защиты всевозможных пакетов и игр. Через неделю знакомый сдался...
Программа работала, но для рынка оставалась сырьем. Мефодий собирался привести свое творение в божеский вид, сделать хороший интерфейс, дизайн, и все сам - никому не доверял. Я подписал с ним контракт, а спустя три недели полетел по делам в Америку и повторил фокус с пари уже там - дискета была у меня при себе. Американские фирмачи чуть из штанов не повыпрыгивали. Банки ежегодно теряют из-за хакеров колоссальные суммы денег. За непробиваемую защиту банкиры готовы душу заложить. Мне стоило немалого труда убедить американцев, что я пошутил - подсунул им дефектные файлы. Иначе они бы меня оттуда живым не выпустили.
- Значит, ты распространял слухи о недееспособности Мефодия намеренно? Помнишь сказку насчет приглашенного юриста, который якобы убеждал Мефодия показать тебе результаты своего труда? Неужели ты уже тогда планировал убийство?
- Господь с тобой! Нет, конечно! Я изворачивался, как мог, ради самого же Мефодия. У него буквально поджилки тряслись от страха, как бы кто не проведал о его близости к успеху. Он предпочитал, чтобы над ним смеялись, лишь бы не обокрали.
- Почему тогда он доверился тебе?
- От безысходности. К тому времени его уже повыгоняли отовсюду, откуда только можно, и ему нужны были деньги - снимать жилье. Как потом оказалось, его даже ради платы за квартиру терпеть не желали. Хозяин, у которого Мефодий снял комнату, выгнал его с милицией. Пришлось поселить его у себя.
- Но почему его выгнал ты? Почему перестал платить? Ведь ты же знал, что программа существует!
Серж горько усмехнулся:
- Знал. Как знал и то, что она написана уже пять лет назад. И все это время Мефодий предпочитал паразитировать на чужих людях, лишь бы не утруждать себя ее доводкой. Он же гений! Для него главное - воплотить свою идею, а доработка деталей - это, извините, не для него. Скучное, нудное занятие для простых ремесленников. Но отдавать свое детище простым ремесленникам он не собирался - украдут, как пить дать украдут! Вот и сидел, как собака на сене. Потому-то я его и выгнал, и деньги перестал подбрасывать. Думал, нужда заставит его взяться за ум. Но отношения с ним портить мне было, конечно, нельзя. Эх, знать бы, какой гад меня выдал!
Я поспешно набила рот печеньем.
- Ты, конечно, права. Я убил Мефодия не только из-за денег. Слышала бы ты, как он орал на меня по телефону, когда узнал об уловке с ремонтом! Я пытался оправдаться, объяснить ему свои мотивы, но он попросту исходил злобой. "Хоть на брюхе, - говорит, - ползай, ничего не получишь!" Я ему: "Ты ведь не только меня, ты всех наших ребят наказываешь. Они тебя кормили и поили, давали кров, сносили твои закидоны..." "А потом гнали, как собаку! - орет он. - Плевать я на них хотел!" Тут уж взбесился я, припомнил ему Мищенко, Кондратьева...
Помнишь Сашку Кондратьева? Он пригрел у себя Мефодия лет пять назад, еще когда работал в институте. Зарплата - мизерная, жена сидит в отпуске за свой счет с младенцем, старшая дочь постоянно хворает, на одни лекарства сколько денег уходит, а тут - новый нахлебник. Сашка терпел, пока сил хватало. Кормил Мефодия и словом его не попрекнул. А потом Мефодий получил из дома перевод. Накупил себе видеокассет, компьютерных игр и всяких вкусностей. Пришел к Сашке, в одиночку все сожрал у телевизора в своей комнате, ни кусочка никому не оставил. Девчонка Сашкина, Аленка, увидела красивые бумажки и в рев: "Хочу конфетку, хочу колбаску!" Жена тоже не выдержала, расплакалась. Сашка зашел к Мефодию, закрыл за собой дверь и говорит: "Что же ты, такой-сякой, ни с кем не поделился? Мы тебя кормим, ничего для тебя не жалеем, а ты?" "Ну забылся я, что тут такого? - отвечает Мефодий. - И вообще, не так уж хорошо вы меня кормите".
Короче говоря, припомнил я ему все обиды наших сокурсников и то, как он подставил мою фирму на переговорах с американцами... Я рассказывал? Из-за его дурацкого гонора и хамства я потерял десятки тысяч, и это накануне кризиса! Одним словом, проняло меня до печенок. В глазах потемнело. Убью гада, думаю, раздавлю, как клопа. А тут Мефодий, как нарочно, проговорился, что живет у Лёнича. В пример мне его ставил. Дескать, Лёнич - это человек, а я - поганый Иуда.
Серж закрыл глаза и надолго замолчал. Я не стала его теребить.
- Хочешь еще кофе? - спросил он, опомнившись. - Или, может, выпьем по маленькой?
- Вообще-то я на машине. Но если тебе будет легче говорить, давай выпьем. Только мне много не наливай.
Серж ушел и скоро вернулся с целой охапкой бутылок.
- Тебе чего? Водки, коньяку, рома, мартини?
- Водки. Граммов пятьдесят, не больше.
Он поставил на стол стопки и разлил водку.
- За самую удивительную женщину на свете! За тебя, солнышко!
- Не подлизывайся. Все равно мое к тебе отношение роли не играет.
- Для меня - играет. Может быть, больше, чем все остальное. Скажи, ты меня осуждаешь?
- Не знаю. Нет, наверное. Я всегда придавала слишком большое значение формуле: "Не судите, да не судимы будете". Кто я такая, чтобы судить? Сама я из-за денег убивать не стала бы, но мне на них вообще наплевать. Много ли стоит целомудрие импотента? Зато я вполне могла прикончить того же Мефодия из-за Марка, которого он третировал. Или из-за себя, если бы Мефодий нашел способ вселиться ко мне в квартиру, а я не нашла бы другого способа от него избавиться.
- Ты проливаешь бальзам на израненную душу. Меньше всего на свете мне хотелось бы увидеть в твоих жарких глазах холодное презрение.
- Не отвлекайся.
- Хорошо, моя радость. Возвращаюсь к своему чистосердечному признанию. Не знаю, как участь, а душу оно мне облегчает, точно. Стало быть, я подумал об убийстве. Сначала вроде бы не всерьез, но нет-нет да и ловлю себя на мысли о том, как его осуществить. Еще когда Мефодий упомянул Великовича, я подумал о Генрихе. Только он один из всех моих знакомых общается с Лёничем. Однако с другой стороны, видятся они только у себя в институте, в гости друг к другу не ходят, а мне нужно было как-то заманить Мефодия в дом, куда я мог бы наведаться сам. Здесь очень кстати оказалось бы какое-нибудь торжество, куда Генрих позвал бы всех-всех-всех. И тогда я вспомнил один разговор. Генрих обмолвился, что они стоят в очереди на квартиру уже лет тринадцать. Это показалось мне странным. Семья у Генриха многодетная, таким обычно дают квартиру куда быстрее.
Вот тогда и родился мой план. Первым делом я нанял старичка профессионального гримера на пенсии, который живет здесь, в этом доме. Он здорово поработал над моей внешностью - я сам себя не узнал в зеркале. В новом обличье я отправился в отдел учета и распределения жилплощади того района, где прописаны Луцы, и там при помощи кнута и пряника заставил дамочку-секретаря снять дело Генриха с полки и стряхнуть с него пыль. Как я и предполагал, долгое ожидание квартиры объяснялось весьма прозаически: другие очередники совали дамочке коробки конфет с конвертами, начиненными долларами, а Генрих, святая простота, честно ждал своей очереди. Я вручил взяточнице мзду, пригрозил напустить на нее проверяющих, и она пообещала уладить дело с квартирой в течение двух недель.
- Значит, квартирой Генрих обязан тебе?
- Да. Только, пожалуйста, не проговорись ему об этом. У него хватит благородства отказаться.
- Не волнуйся, не проговорюсь.
- Да я не волнуюсь. Просто предупредил на всякий случай. Следующим шагом был выбор орудия убийства. Я сразу решил, что воспользуюсь ядом. Но, честное слово, я не знал, что жена Великовича - окулист.
- А почему ты выбрал атропин?
- Грэм Грин. "Ведомство страха". Там жена главного героя умирает от рака; герой не в силах выносить ее страданий и поэтому поит умирающую чаем с атропином. Я решил, что вряд ли такой сострадательный человек воспользовался бы негуманным ядом. При всей своей злости на Мефодия я не хотел, чтобы он умирал в мучениях. Кроме того, по замыслу, его смерть должны были списать на самоубийство, а самоубийца не станет выбирать яд, гарантирующий ему долгую агонию.
- На самоубийство? - переспросила я.
- Да, именно на самоубийство. И если бы не ваше вмешательство, в милиции обязательно пришли бы к такому выводу. Но вы вывезли тело, и все пошло наперекосяк. Нет, конечно, я сам дурак! Мог бы и догадаться, что вы непременно выкинете что-нибудь эдакое. Нормальные люди вызвали бы "скорую", и медики, возможно, даже не стали бы утруждать себя вскрытием. А если бы и стали - не беда. Дело передали бы в местное отделение, участковый милиционер быстро установил бы, что у покойного имелись основания покончить с собой, запросил бы поликлиники его района на предмет пропажи атропина, выяснил бы, что в одной из них ночью произошла кража, а накануне Мефодий ходил в обворованный кабинет жаловаться на боль в глазах...
- Мефодий ходил к глазному врачу? - перебила я Сержа.
- Нет, конечно, - устало ответил он. - К врачу ходил один тип из театрального училища, загримированный под Мефодия. Он получил баснословно высокий гонорар за свою в общем-то несложную роль: прийти в поликлинику, назваться Кириллом Подкопаевым, заплатить деньги, взять талончик к врачу и пожаловаться на быструю утомляемость и резь в глазах. Если бы врачу могли потом предъявить живого Подкопаева, он, возможно, и усомнился бы, тот ли человек к нему приходил, но милиция-то показала бы фотографии! А старичок гример - настоящий мастер своего дела.
- А кража? Ты лично постарался или опять наемников привлек?
- Лично. Специально выбрал глазную поликлинику на первом этаже. Тип из театрального училища назвал мне номер кабинета, куда его направили, я определил окно, ночью подцепил хиленькую решеточку машинным тросом с крюком, и готово дело. Там даже шкафчик стеклянный с медикаментами стоял открытый, но я все равно разбил дверцу, чтобы кражу заметили.
- Основательно ты подготовился.
- Вот именно! И вы все испортили! Знай я, что вы сами возьметесь за расследование, ни за что бы в убийцы не подался.
- И правильно. А уж травить Мефодия у Генриха - просто низость.
- Да, тут я, конечно, маху дал. Но кто же знал, что его Машенька должна была приехать туда с детьми на следующий день?
- Должен был знать, раз так тщательно готовился. Кстати, а если бы после всех твоих усилий Лёнич не принял бы приглашения? Или не рассказал бы о нем Мефодию?
- Такую возможность я предусмотрел. Раздобыл заранее телефон Великовичей и в пятницу в пять часов попросил одного случайного прохожего им позвонить. Если бы ответил женский или детский голос, прохожий позвал бы Кирилла. Но Мефодий снял трубку сам, и его вежливо попросили передать Великовичу, что Генрих сегодня в семь часов собирает однокурсников по такому-то адресу. Мефодий ответил, что Лёнич уже в курсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
- Из-за каких-то! Ты знаешь, о каких деньгах идет речь? У Мефодия было много занятных идей, но все так, игрушки. А вот его программа защиты от взлома потянула бы на семизначную сумму. Когда в январе он пришел ко мне и предложил партнерство, я отнесся к его идее без энтузиазма. Мефодий заметил мою нерешительность и страшно обиделся. Предложил мне запустить на исполнение программу с его дискеты и в ответ на запрос указать пару файлов, к которым я хотел бы закрыть доступ. А потом позвать хоть свору суперпрограммистов, чтобы они попробовали туда влезть. Я согласился, затем перекачал закрытые файлы на свою дискету и заключил пари один к десяти с ведущим программистом конкурирующей фирмы. В былые времена он как раз баловался взломом защиты всевозможных пакетов и игр. Через неделю знакомый сдался...
Программа работала, но для рынка оставалась сырьем. Мефодий собирался привести свое творение в божеский вид, сделать хороший интерфейс, дизайн, и все сам - никому не доверял. Я подписал с ним контракт, а спустя три недели полетел по делам в Америку и повторил фокус с пари уже там - дискета была у меня при себе. Американские фирмачи чуть из штанов не повыпрыгивали. Банки ежегодно теряют из-за хакеров колоссальные суммы денег. За непробиваемую защиту банкиры готовы душу заложить. Мне стоило немалого труда убедить американцев, что я пошутил - подсунул им дефектные файлы. Иначе они бы меня оттуда живым не выпустили.
- Значит, ты распространял слухи о недееспособности Мефодия намеренно? Помнишь сказку насчет приглашенного юриста, который якобы убеждал Мефодия показать тебе результаты своего труда? Неужели ты уже тогда планировал убийство?
- Господь с тобой! Нет, конечно! Я изворачивался, как мог, ради самого же Мефодия. У него буквально поджилки тряслись от страха, как бы кто не проведал о его близости к успеху. Он предпочитал, чтобы над ним смеялись, лишь бы не обокрали.
- Почему тогда он доверился тебе?
- От безысходности. К тому времени его уже повыгоняли отовсюду, откуда только можно, и ему нужны были деньги - снимать жилье. Как потом оказалось, его даже ради платы за квартиру терпеть не желали. Хозяин, у которого Мефодий снял комнату, выгнал его с милицией. Пришлось поселить его у себя.
- Но почему его выгнал ты? Почему перестал платить? Ведь ты же знал, что программа существует!
Серж горько усмехнулся:
- Знал. Как знал и то, что она написана уже пять лет назад. И все это время Мефодий предпочитал паразитировать на чужих людях, лишь бы не утруждать себя ее доводкой. Он же гений! Для него главное - воплотить свою идею, а доработка деталей - это, извините, не для него. Скучное, нудное занятие для простых ремесленников. Но отдавать свое детище простым ремесленникам он не собирался - украдут, как пить дать украдут! Вот и сидел, как собака на сене. Потому-то я его и выгнал, и деньги перестал подбрасывать. Думал, нужда заставит его взяться за ум. Но отношения с ним портить мне было, конечно, нельзя. Эх, знать бы, какой гад меня выдал!
Я поспешно набила рот печеньем.
- Ты, конечно, права. Я убил Мефодия не только из-за денег. Слышала бы ты, как он орал на меня по телефону, когда узнал об уловке с ремонтом! Я пытался оправдаться, объяснить ему свои мотивы, но он попросту исходил злобой. "Хоть на брюхе, - говорит, - ползай, ничего не получишь!" Я ему: "Ты ведь не только меня, ты всех наших ребят наказываешь. Они тебя кормили и поили, давали кров, сносили твои закидоны..." "А потом гнали, как собаку! - орет он. - Плевать я на них хотел!" Тут уж взбесился я, припомнил ему Мищенко, Кондратьева...
Помнишь Сашку Кондратьева? Он пригрел у себя Мефодия лет пять назад, еще когда работал в институте. Зарплата - мизерная, жена сидит в отпуске за свой счет с младенцем, старшая дочь постоянно хворает, на одни лекарства сколько денег уходит, а тут - новый нахлебник. Сашка терпел, пока сил хватало. Кормил Мефодия и словом его не попрекнул. А потом Мефодий получил из дома перевод. Накупил себе видеокассет, компьютерных игр и всяких вкусностей. Пришел к Сашке, в одиночку все сожрал у телевизора в своей комнате, ни кусочка никому не оставил. Девчонка Сашкина, Аленка, увидела красивые бумажки и в рев: "Хочу конфетку, хочу колбаску!" Жена тоже не выдержала, расплакалась. Сашка зашел к Мефодию, закрыл за собой дверь и говорит: "Что же ты, такой-сякой, ни с кем не поделился? Мы тебя кормим, ничего для тебя не жалеем, а ты?" "Ну забылся я, что тут такого? - отвечает Мефодий. - И вообще, не так уж хорошо вы меня кормите".
Короче говоря, припомнил я ему все обиды наших сокурсников и то, как он подставил мою фирму на переговорах с американцами... Я рассказывал? Из-за его дурацкого гонора и хамства я потерял десятки тысяч, и это накануне кризиса! Одним словом, проняло меня до печенок. В глазах потемнело. Убью гада, думаю, раздавлю, как клопа. А тут Мефодий, как нарочно, проговорился, что живет у Лёнича. В пример мне его ставил. Дескать, Лёнич - это человек, а я - поганый Иуда.
Серж закрыл глаза и надолго замолчал. Я не стала его теребить.
- Хочешь еще кофе? - спросил он, опомнившись. - Или, может, выпьем по маленькой?
- Вообще-то я на машине. Но если тебе будет легче говорить, давай выпьем. Только мне много не наливай.
Серж ушел и скоро вернулся с целой охапкой бутылок.
- Тебе чего? Водки, коньяку, рома, мартини?
- Водки. Граммов пятьдесят, не больше.
Он поставил на стол стопки и разлил водку.
- За самую удивительную женщину на свете! За тебя, солнышко!
- Не подлизывайся. Все равно мое к тебе отношение роли не играет.
- Для меня - играет. Может быть, больше, чем все остальное. Скажи, ты меня осуждаешь?
- Не знаю. Нет, наверное. Я всегда придавала слишком большое значение формуле: "Не судите, да не судимы будете". Кто я такая, чтобы судить? Сама я из-за денег убивать не стала бы, но мне на них вообще наплевать. Много ли стоит целомудрие импотента? Зато я вполне могла прикончить того же Мефодия из-за Марка, которого он третировал. Или из-за себя, если бы Мефодий нашел способ вселиться ко мне в квартиру, а я не нашла бы другого способа от него избавиться.
- Ты проливаешь бальзам на израненную душу. Меньше всего на свете мне хотелось бы увидеть в твоих жарких глазах холодное презрение.
- Не отвлекайся.
- Хорошо, моя радость. Возвращаюсь к своему чистосердечному признанию. Не знаю, как участь, а душу оно мне облегчает, точно. Стало быть, я подумал об убийстве. Сначала вроде бы не всерьез, но нет-нет да и ловлю себя на мысли о том, как его осуществить. Еще когда Мефодий упомянул Великовича, я подумал о Генрихе. Только он один из всех моих знакомых общается с Лёничем. Однако с другой стороны, видятся они только у себя в институте, в гости друг к другу не ходят, а мне нужно было как-то заманить Мефодия в дом, куда я мог бы наведаться сам. Здесь очень кстати оказалось бы какое-нибудь торжество, куда Генрих позвал бы всех-всех-всех. И тогда я вспомнил один разговор. Генрих обмолвился, что они стоят в очереди на квартиру уже лет тринадцать. Это показалось мне странным. Семья у Генриха многодетная, таким обычно дают квартиру куда быстрее.
Вот тогда и родился мой план. Первым делом я нанял старичка профессионального гримера на пенсии, который живет здесь, в этом доме. Он здорово поработал над моей внешностью - я сам себя не узнал в зеркале. В новом обличье я отправился в отдел учета и распределения жилплощади того района, где прописаны Луцы, и там при помощи кнута и пряника заставил дамочку-секретаря снять дело Генриха с полки и стряхнуть с него пыль. Как я и предполагал, долгое ожидание квартиры объяснялось весьма прозаически: другие очередники совали дамочке коробки конфет с конвертами, начиненными долларами, а Генрих, святая простота, честно ждал своей очереди. Я вручил взяточнице мзду, пригрозил напустить на нее проверяющих, и она пообещала уладить дело с квартирой в течение двух недель.
- Значит, квартирой Генрих обязан тебе?
- Да. Только, пожалуйста, не проговорись ему об этом. У него хватит благородства отказаться.
- Не волнуйся, не проговорюсь.
- Да я не волнуюсь. Просто предупредил на всякий случай. Следующим шагом был выбор орудия убийства. Я сразу решил, что воспользуюсь ядом. Но, честное слово, я не знал, что жена Великовича - окулист.
- А почему ты выбрал атропин?
- Грэм Грин. "Ведомство страха". Там жена главного героя умирает от рака; герой не в силах выносить ее страданий и поэтому поит умирающую чаем с атропином. Я решил, что вряд ли такой сострадательный человек воспользовался бы негуманным ядом. При всей своей злости на Мефодия я не хотел, чтобы он умирал в мучениях. Кроме того, по замыслу, его смерть должны были списать на самоубийство, а самоубийца не станет выбирать яд, гарантирующий ему долгую агонию.
- На самоубийство? - переспросила я.
- Да, именно на самоубийство. И если бы не ваше вмешательство, в милиции обязательно пришли бы к такому выводу. Но вы вывезли тело, и все пошло наперекосяк. Нет, конечно, я сам дурак! Мог бы и догадаться, что вы непременно выкинете что-нибудь эдакое. Нормальные люди вызвали бы "скорую", и медики, возможно, даже не стали бы утруждать себя вскрытием. А если бы и стали - не беда. Дело передали бы в местное отделение, участковый милиционер быстро установил бы, что у покойного имелись основания покончить с собой, запросил бы поликлиники его района на предмет пропажи атропина, выяснил бы, что в одной из них ночью произошла кража, а накануне Мефодий ходил в обворованный кабинет жаловаться на боль в глазах...
- Мефодий ходил к глазному врачу? - перебила я Сержа.
- Нет, конечно, - устало ответил он. - К врачу ходил один тип из театрального училища, загримированный под Мефодия. Он получил баснословно высокий гонорар за свою в общем-то несложную роль: прийти в поликлинику, назваться Кириллом Подкопаевым, заплатить деньги, взять талончик к врачу и пожаловаться на быструю утомляемость и резь в глазах. Если бы врачу могли потом предъявить живого Подкопаева, он, возможно, и усомнился бы, тот ли человек к нему приходил, но милиция-то показала бы фотографии! А старичок гример - настоящий мастер своего дела.
- А кража? Ты лично постарался или опять наемников привлек?
- Лично. Специально выбрал глазную поликлинику на первом этаже. Тип из театрального училища назвал мне номер кабинета, куда его направили, я определил окно, ночью подцепил хиленькую решеточку машинным тросом с крюком, и готово дело. Там даже шкафчик стеклянный с медикаментами стоял открытый, но я все равно разбил дверцу, чтобы кражу заметили.
- Основательно ты подготовился.
- Вот именно! И вы все испортили! Знай я, что вы сами возьметесь за расследование, ни за что бы в убийцы не подался.
- И правильно. А уж травить Мефодия у Генриха - просто низость.
- Да, тут я, конечно, маху дал. Но кто же знал, что его Машенька должна была приехать туда с детьми на следующий день?
- Должен был знать, раз так тщательно готовился. Кстати, а если бы после всех твоих усилий Лёнич не принял бы приглашения? Или не рассказал бы о нем Мефодию?
- Такую возможность я предусмотрел. Раздобыл заранее телефон Великовичей и в пятницу в пять часов попросил одного случайного прохожего им позвонить. Если бы ответил женский или детский голос, прохожий позвал бы Кирилла. Но Мефодий снял трубку сам, и его вежливо попросили передать Великовичу, что Генрих сегодня в семь часов собирает однокурсников по такому-то адресу. Мефодий ответил, что Лёнич уже в курсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39