Один из таксистов рассказал мне, как отыскать блок домов под названием «Гранада». Я оставил машину за квартал до него и пошел пешком. Это была группа белых высоких зданий. В темных проходах между ними сушилось белье. Из раскрытых окон доносился храп. Где-то вдалеке слышались звуки фламенко да лаяли собаки.
Я поднялся на шестой этаж. В тридцать седьмой горел свет. В тридцать восьмой было темно. Дверь закрыта. Сердце у меня сжалось.
Я уперся рукой в дверь. Ее деревянная поверхность была шероховатой и грубой. В слабом свете от соседней квартиры было видно, что кто-то уже ковырялся в замке, поэтому можно было попробовать добраться до его засова. Замок был американский.
Я вынул нож, воткнул кончик в медную задвижку и отодвинул ее.
Дверь тихо открылась.
Вонь была невыносимая, пахло прогорклым салом, затхлым табаком, грязной одеждой. Я попал на кухню. Дыша ртом, чтобы не чувствовать этого мерзкого запаха, я стоял и вслушивался. Все тихо. Но это была не тишина безлюдного места.
Моя рука нащупала выключатель у двери и нажала его. Ничего не произошло. Я решил, что перегорела лампочка. На грязной клеенке кухонного стола лежали спички и кусочки воска, которые загорелись ярким пламенем. Огонь отбрасывал длинные тени на потолок и стены. Я прошел в другую комнату, что-то вроде гостиной.
Там никого не было, если не считать запаха. Стоял стол и пара стульев. На столе зеркало в белых пятнышках. Я нажал на выключатель. И этот не сработал. Наверное, сгорел предохранитель, подумал я, и зажег еще одну спичку. Я толкнул полуотворенную дверь в ванную и вошел. Запах здесь был еще сильнее. Я сделал глубокий вдох, и сердце мое забилось так, будто хотело выскочить наружу.
Сквиль лежал в ванне и как бы наблюдал за мной. Его глаза были широко открыты. Лицо искажено ужасной гримасой. Но глаза не видели меня. Они вообще больше никого и никогда не увидят. Потому что электрический шнур из розетки для электробритвы шел к большому радиоприемнику, наполовину погруженному в воду, который стоял на его костлявом животе. И теперь я понял, почему в квартире не включался свет.
Догоревшая спичка обожгла мне руку. Я зажег другую и дотронулся пальцем до плеча Сквиля. Оно было прохладное, но не ледяное.
Я повернулся, выскочил из квартиры, захлопнул дверь и побежал к автомобилю. Визг шин отразился от стен с пустыми глазницами окон, когда я рванул прочь.
Взрыв газа, радио в ванне... Несчастные случаи.
Вернувшись в отель, я запер дверь номера на оба замка и сбросил одежду на пол. Потом подошел к окну и выглянул наружу.
Елисейские поля серели под звездами, а вдали луна проложила по морю прямую, как стрела, дорожку на темной, словно черное дерево, поверхности моря. Джим Громила, подумал я. Он ушел за Сквилем, и тот рассказал ему все. Вот Джим и устроил этот несчастный случай. А следующим в списке этих жертв несчастных случаев был Мартин Деверо.
Запах логова Сквиля так и стоял у меня в ноздрях. Я вошел в ванную и включил душ.
Тут же кто-то постучал в дверь. Я так и застыл с рукой на кране душа. Сквиль вот также пришел домой в расстроенных чувствах, достал зеркало и свой порошок, чтобы расслабиться. И тут стук в дверь. Он не ответил. Потом скрежет отвертки, удар в дверь... Я почувствовал, что мои руки страшно дрожат, и еще крепче ухватился за кран, чтобы унять эту дрожь.
— Это я, Хелен Галлахер, — донесся голос из-за двери. Я обернул полотенце вокруг талии и двинулся к двери, но тут же остановился. А если она не одна?
— Ну пожалуйста, — снова сказала она.
Ее голос звучал устало, и в нем не было и следа того самого ист-сайдского акцента.
Я подумал: ну и дурень же ты, Деверо, и открыл дверь.
Она была одна и держала туфли в руках. Выглядела маленькой, беззащитной и очень хорошенькой.
— Входите, — пригласил я.
Она вошла и окинула меня с ног до головы взором своих серо-зеленых глаз.
— У вас найдется что-нибудь выпить?
Я принес ей немного виски в кружке для зубных щеток.
Она села в кресло и швырнула туфли через всю комнату.
— О, вот это хорошо, — обрадовалась она. — Слушайте внимательно, мне надо спешить.
Я налил виски и себе, сел на кровать.
Комната, казалось, сжалась в размерах. Я находился как бы в капсуле безопасности, а вокруг меня в тусклом свете луны люди-звери рыскали по пыльным Елисейским полям.
— Не хотела вас беспокоить, — начала она.
Я посмотрел на нее сквозь прозрачную влагу и ответил:
— А вы и не беспокоите меня.
Она сделала нетерпеливое движение рукой и передала мне листок бумаги.
— Вот что я нашла.
Листок напоминал деловой документ и был скомкан, будто побывал в корзине для ненужных бумаг. На нем что-то напечатано по-испански. Вроде контракта о продаже участка земли. Этот участок имел номер, несомненно соответствующий номеру на плане крупного масштаба.
Но мое внимание привлек не столько сам текст, а то, что было ниже. Там были подписи адвоката и покупателя. Обе аккуратные и в полном порядке. А слева, где указано имя продавца, должна была стоять его подпись.
А вот ее-то и не было. Вместо нее черными чернилами было написано: «Не продается».
Я узнал почерк. Он был нечеткий и неровный, но здесь не могло быть ошибки. Это был тот же почерк, которым надписывались конверты, появляющиеся каждую неделю на дубовом столе в школе, где я учился, и которым позже подписывались все документы в «Саут-Крике».
Напечатанное на документе имя было: Генри Макферлейн.
Я посмотрел на дату. Это было сегодня утром.
— Боже мой! — вырвалось у меня. Хелен сказала:
— Я нашла это в корзине для бумаг в офисе Деке. Это и есть тот человек, которого вы ищете, да?
Я уставился на нее.
— Сегодня! Он был у Деке сегодня!
— Я тоже так думаю, — сказала она и взглянула на свои часы. — Я вытащила это сегодня вечером из корзины для старых бумаг.
— Так где же он сам?
— Кто знает? — Ее лицо сразу будто осунулось и стало озабоченным. — Не спрашивайте. И вообще ничего не предпринимайте, Мартин! Вы в опасности.
Мне не хотелось верить, что я в опасности. Я предпочел бы позвонить Мэри и сказать ей, что я нашел Генри и он в порядке.
Хелен сказала:
— Деке взбешен.
Я стал припоминать все, что со мной произошло: ужасное лицо Сквиля, смотрящее на меня из ванны, запах, — и сказал:
— Кто-то прикончил Сквиля сегодня вечером.
Ее лицо осталось внешне спокойным. Она только тихо воскликнула:
— Боже!
Последовало молчание. И комната перестала казаться теплой и безопасной. Просто пахнуло запахом дикого зверя.
— Он видел вас.
— Кто?
— Деке. Он видел, как вы бежали от собак по газону. Я все это наблюдала сама.
Она немного подождала, потом продолжила:
— Он хохотал и говорил: «В следующий раз повезет больше».
— Я смогу защитить себя, — отозвался я.
— Если бы вы знали Деке так же хорошо, как я, вы не говорили бы таких ужасно глупых вещей. До сих пор он играл с вами. А теперь он убьет вас.
— Я достану его первым.
— Что же вы собираетесь делать?
Я рассказал ей о Генри Макферлейне, Мэри и «Саут-Крике». Не так, как в полицейском рапорте, а по существу, со всеми деталями. Когда я закончил, она некоторое время сидела молча. И я подумал, не свалял ли я дурака. А вдруг ее подослали сюда, чтобы все это разузнать? Я же ничего о ней не знаю, кроме того, что она сказала о себе сама. Документ о продаже мог быть просто приманкой.
И я спросил:
— Кто вы такая, Хелен Галлахер?
— Я актриса.
Она сидела в своем дорогом платье, сдвинув загорелые колени и зажав руки между ними, и вдруг заплакала. Я тут же забыл о приманке и о том, что меня предупреждают. Подошел к ней и обнял за плечи.
Она сказала:
— Так и должно было случиться.
— Что случиться?
— Я столько вытерпела! И вот встретила парня, который, не считаясь ни с чем, ведет себя как бык в посудной лавке, как бы нарочно подставляя себя, чтобы его убили. Слушайте! Держитесь с людьми. Не обращайтесь в полицию, потому что неизвестно, кто у него куплен. И когда закончите свои гонки, сразу же убирайтесь отсюда ко всем чертям. А я завтра посмотрю, что можно сделать, чтобы отыскать вашего друга Генри Макферлейна. Приезжайте завтра в два часа ночи на стоянку машин в клуб «Ред Хауз» и проводите меня домой. А теперь я пойду.
— Зачем вы копаетесь там, у Деке, в корзине для бумаг?
— Это мое хобби. Расскажу все завтра. Она прижалась ко мне. Ее голые руки обвились вокруг моей шеи. Она крепко поцеловала меня в губы.
— Останьтесь, — попросил я. Хелен покачала головой.
— Мне надо увидеть Джеки. Занять там свое место. Тогда они ничего не заметят.
Глубоко вздохнув, она сунула ноги в красные туфли на очень высоких каблуках.
— Увидимся завтра, — сказала она.
Дверь закрылась, и ее каблуки, удаляясь, процокали по мраморному коридору.
Когда она ушла, я посмотрел на часы. Час ночи. Она успеет ко второму отделению песен Джеки в «Ред Хауз». Я выпил еще виски, уселся в кресло и попытался не думать об этом Сквиле в ванной с радиоприемником на животе и понять, почему Генри не стал подписывать эту бумагу.
Помада Хелен осталась у меня на губах. Я чувствовал это, потягивая виски. В первый раз, когда я увидел ее в Испании, она пыталась предупредить меня. Когда я увидел ее во второй раз, она оказала мне доверие. А сейчас она интригует меня надписью, сделанной Генри Макферлейном и просит встретить ее Бог знает где и в такой час ночи, когда так легко организовать какую-нибудь случайность. Она практически сидит у Деке в кармане. Если ему надо получить прекрасную возможность, то вот она.
Я допил виски и залез в кровать. Как только я закрыл глаза, мой внутренний голос сказал: «Сквиль». Но я подумал о Хелен, и Сквиль тотчас же отодвинулся куда-то в сторону. И я понял, что завтра в два ночи я буду ждать на автостоянке у ночного клуба «Ред Хауз».
Глава 23
На следующее утро я прежде всего позвонил Мэри. Набирая номер, я не позволял себе думать о том, что если Хелен была права насчет Деке, то это мой последний разговор с Мэри.
Она ответила бодрым голосом:
— Читай газеты. «Таймс» написала, что ты просто неподражаем.
— У меня есть новости о Генри.
— Что? — Ее голос моментально изменился и стал напряженным и озабоченным.
Полегче, сказал я себе и продолжал:
— Нового немного, но есть человек, который вчера видел его.
— О! — В ее голосе послышалась смесь разочарования и облегчения — разочарования, потому что все так неопределенно, и облегчения, потому что все-таки вчера он был жив. — Он в порядке?
— Надеюсь, — ответил я.
Почерк, которым были написаны эти слова «Не продается», отличался от обычной точной манеры письма Генри, но это была, без всяких сомнений, его рука.
— Он когда-нибудь упоминал о собственности в Испании?
— Нет, никогда. По крайней мере...
— Что?
— Он любил ездить туда, чтобы любоваться птицами. Ты помнишь? Перестал ездить всего лет пять назад, а до этого бывал там со своим другом Сэмом Этриджем. Каждую весну, когда надо было красить яхты. А потом Сэм умер, и он перестал ездить.
Я смутно помнил, как Генри упаковывал свою панаму и полевой бинокль и убывал в неизвестном направлении с седым усатым мужчиной. Но Генри вообще часто отсутствовал, и это не вызывало особых воспоминаний.
— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась она.
— Мне кажется, он продает здесь какой-то участок земли.
— Надеюсь, он не пустился там в коммерцию.
— Ну, думаю, что нет.
Иначе он не написал бы эти слова «Не продается» на столь тщательно подготовленном документе.
— Тогда он не понесет заметного урона.
Я издал успокаивающий звук. Ее совсем не утешило бы, если бы я рассказал ей, какими способами ведет свои дела этот самый мистер Келльнер. Она попрощалась со мной, пожелав успехов в полуфиналах. И я вышел на улицу, в тепло и блеск раннего утра.
Прошел к стоянке машин сквозь массу туристов, поговорив с одним из них, чтобы показаться человеком из их среды, причем слишком заметным чтобы оказаться жертвой несчастного случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Я поднялся на шестой этаж. В тридцать седьмой горел свет. В тридцать восьмой было темно. Дверь закрыта. Сердце у меня сжалось.
Я уперся рукой в дверь. Ее деревянная поверхность была шероховатой и грубой. В слабом свете от соседней квартиры было видно, что кто-то уже ковырялся в замке, поэтому можно было попробовать добраться до его засова. Замок был американский.
Я вынул нож, воткнул кончик в медную задвижку и отодвинул ее.
Дверь тихо открылась.
Вонь была невыносимая, пахло прогорклым салом, затхлым табаком, грязной одеждой. Я попал на кухню. Дыша ртом, чтобы не чувствовать этого мерзкого запаха, я стоял и вслушивался. Все тихо. Но это была не тишина безлюдного места.
Моя рука нащупала выключатель у двери и нажала его. Ничего не произошло. Я решил, что перегорела лампочка. На грязной клеенке кухонного стола лежали спички и кусочки воска, которые загорелись ярким пламенем. Огонь отбрасывал длинные тени на потолок и стены. Я прошел в другую комнату, что-то вроде гостиной.
Там никого не было, если не считать запаха. Стоял стол и пара стульев. На столе зеркало в белых пятнышках. Я нажал на выключатель. И этот не сработал. Наверное, сгорел предохранитель, подумал я, и зажег еще одну спичку. Я толкнул полуотворенную дверь в ванную и вошел. Запах здесь был еще сильнее. Я сделал глубокий вдох, и сердце мое забилось так, будто хотело выскочить наружу.
Сквиль лежал в ванне и как бы наблюдал за мной. Его глаза были широко открыты. Лицо искажено ужасной гримасой. Но глаза не видели меня. Они вообще больше никого и никогда не увидят. Потому что электрический шнур из розетки для электробритвы шел к большому радиоприемнику, наполовину погруженному в воду, который стоял на его костлявом животе. И теперь я понял, почему в квартире не включался свет.
Догоревшая спичка обожгла мне руку. Я зажег другую и дотронулся пальцем до плеча Сквиля. Оно было прохладное, но не ледяное.
Я повернулся, выскочил из квартиры, захлопнул дверь и побежал к автомобилю. Визг шин отразился от стен с пустыми глазницами окон, когда я рванул прочь.
Взрыв газа, радио в ванне... Несчастные случаи.
Вернувшись в отель, я запер дверь номера на оба замка и сбросил одежду на пол. Потом подошел к окну и выглянул наружу.
Елисейские поля серели под звездами, а вдали луна проложила по морю прямую, как стрела, дорожку на темной, словно черное дерево, поверхности моря. Джим Громила, подумал я. Он ушел за Сквилем, и тот рассказал ему все. Вот Джим и устроил этот несчастный случай. А следующим в списке этих жертв несчастных случаев был Мартин Деверо.
Запах логова Сквиля так и стоял у меня в ноздрях. Я вошел в ванную и включил душ.
Тут же кто-то постучал в дверь. Я так и застыл с рукой на кране душа. Сквиль вот также пришел домой в расстроенных чувствах, достал зеркало и свой порошок, чтобы расслабиться. И тут стук в дверь. Он не ответил. Потом скрежет отвертки, удар в дверь... Я почувствовал, что мои руки страшно дрожат, и еще крепче ухватился за кран, чтобы унять эту дрожь.
— Это я, Хелен Галлахер, — донесся голос из-за двери. Я обернул полотенце вокруг талии и двинулся к двери, но тут же остановился. А если она не одна?
— Ну пожалуйста, — снова сказала она.
Ее голос звучал устало, и в нем не было и следа того самого ист-сайдского акцента.
Я подумал: ну и дурень же ты, Деверо, и открыл дверь.
Она была одна и держала туфли в руках. Выглядела маленькой, беззащитной и очень хорошенькой.
— Входите, — пригласил я.
Она вошла и окинула меня с ног до головы взором своих серо-зеленых глаз.
— У вас найдется что-нибудь выпить?
Я принес ей немного виски в кружке для зубных щеток.
Она села в кресло и швырнула туфли через всю комнату.
— О, вот это хорошо, — обрадовалась она. — Слушайте внимательно, мне надо спешить.
Я налил виски и себе, сел на кровать.
Комната, казалось, сжалась в размерах. Я находился как бы в капсуле безопасности, а вокруг меня в тусклом свете луны люди-звери рыскали по пыльным Елисейским полям.
— Не хотела вас беспокоить, — начала она.
Я посмотрел на нее сквозь прозрачную влагу и ответил:
— А вы и не беспокоите меня.
Она сделала нетерпеливое движение рукой и передала мне листок бумаги.
— Вот что я нашла.
Листок напоминал деловой документ и был скомкан, будто побывал в корзине для ненужных бумаг. На нем что-то напечатано по-испански. Вроде контракта о продаже участка земли. Этот участок имел номер, несомненно соответствующий номеру на плане крупного масштаба.
Но мое внимание привлек не столько сам текст, а то, что было ниже. Там были подписи адвоката и покупателя. Обе аккуратные и в полном порядке. А слева, где указано имя продавца, должна была стоять его подпись.
А вот ее-то и не было. Вместо нее черными чернилами было написано: «Не продается».
Я узнал почерк. Он был нечеткий и неровный, но здесь не могло быть ошибки. Это был тот же почерк, которым надписывались конверты, появляющиеся каждую неделю на дубовом столе в школе, где я учился, и которым позже подписывались все документы в «Саут-Крике».
Напечатанное на документе имя было: Генри Макферлейн.
Я посмотрел на дату. Это было сегодня утром.
— Боже мой! — вырвалось у меня. Хелен сказала:
— Я нашла это в корзине для бумаг в офисе Деке. Это и есть тот человек, которого вы ищете, да?
Я уставился на нее.
— Сегодня! Он был у Деке сегодня!
— Я тоже так думаю, — сказала она и взглянула на свои часы. — Я вытащила это сегодня вечером из корзины для старых бумаг.
— Так где же он сам?
— Кто знает? — Ее лицо сразу будто осунулось и стало озабоченным. — Не спрашивайте. И вообще ничего не предпринимайте, Мартин! Вы в опасности.
Мне не хотелось верить, что я в опасности. Я предпочел бы позвонить Мэри и сказать ей, что я нашел Генри и он в порядке.
Хелен сказала:
— Деке взбешен.
Я стал припоминать все, что со мной произошло: ужасное лицо Сквиля, смотрящее на меня из ванны, запах, — и сказал:
— Кто-то прикончил Сквиля сегодня вечером.
Ее лицо осталось внешне спокойным. Она только тихо воскликнула:
— Боже!
Последовало молчание. И комната перестала казаться теплой и безопасной. Просто пахнуло запахом дикого зверя.
— Он видел вас.
— Кто?
— Деке. Он видел, как вы бежали от собак по газону. Я все это наблюдала сама.
Она немного подождала, потом продолжила:
— Он хохотал и говорил: «В следующий раз повезет больше».
— Я смогу защитить себя, — отозвался я.
— Если бы вы знали Деке так же хорошо, как я, вы не говорили бы таких ужасно глупых вещей. До сих пор он играл с вами. А теперь он убьет вас.
— Я достану его первым.
— Что же вы собираетесь делать?
Я рассказал ей о Генри Макферлейне, Мэри и «Саут-Крике». Не так, как в полицейском рапорте, а по существу, со всеми деталями. Когда я закончил, она некоторое время сидела молча. И я подумал, не свалял ли я дурака. А вдруг ее подослали сюда, чтобы все это разузнать? Я же ничего о ней не знаю, кроме того, что она сказала о себе сама. Документ о продаже мог быть просто приманкой.
И я спросил:
— Кто вы такая, Хелен Галлахер?
— Я актриса.
Она сидела в своем дорогом платье, сдвинув загорелые колени и зажав руки между ними, и вдруг заплакала. Я тут же забыл о приманке и о том, что меня предупреждают. Подошел к ней и обнял за плечи.
Она сказала:
— Так и должно было случиться.
— Что случиться?
— Я столько вытерпела! И вот встретила парня, который, не считаясь ни с чем, ведет себя как бык в посудной лавке, как бы нарочно подставляя себя, чтобы его убили. Слушайте! Держитесь с людьми. Не обращайтесь в полицию, потому что неизвестно, кто у него куплен. И когда закончите свои гонки, сразу же убирайтесь отсюда ко всем чертям. А я завтра посмотрю, что можно сделать, чтобы отыскать вашего друга Генри Макферлейна. Приезжайте завтра в два часа ночи на стоянку машин в клуб «Ред Хауз» и проводите меня домой. А теперь я пойду.
— Зачем вы копаетесь там, у Деке, в корзине для бумаг?
— Это мое хобби. Расскажу все завтра. Она прижалась ко мне. Ее голые руки обвились вокруг моей шеи. Она крепко поцеловала меня в губы.
— Останьтесь, — попросил я. Хелен покачала головой.
— Мне надо увидеть Джеки. Занять там свое место. Тогда они ничего не заметят.
Глубоко вздохнув, она сунула ноги в красные туфли на очень высоких каблуках.
— Увидимся завтра, — сказала она.
Дверь закрылась, и ее каблуки, удаляясь, процокали по мраморному коридору.
Когда она ушла, я посмотрел на часы. Час ночи. Она успеет ко второму отделению песен Джеки в «Ред Хауз». Я выпил еще виски, уселся в кресло и попытался не думать об этом Сквиле в ванной с радиоприемником на животе и понять, почему Генри не стал подписывать эту бумагу.
Помада Хелен осталась у меня на губах. Я чувствовал это, потягивая виски. В первый раз, когда я увидел ее в Испании, она пыталась предупредить меня. Когда я увидел ее во второй раз, она оказала мне доверие. А сейчас она интригует меня надписью, сделанной Генри Макферлейном и просит встретить ее Бог знает где и в такой час ночи, когда так легко организовать какую-нибудь случайность. Она практически сидит у Деке в кармане. Если ему надо получить прекрасную возможность, то вот она.
Я допил виски и залез в кровать. Как только я закрыл глаза, мой внутренний голос сказал: «Сквиль». Но я подумал о Хелен, и Сквиль тотчас же отодвинулся куда-то в сторону. И я понял, что завтра в два ночи я буду ждать на автостоянке у ночного клуба «Ред Хауз».
Глава 23
На следующее утро я прежде всего позвонил Мэри. Набирая номер, я не позволял себе думать о том, что если Хелен была права насчет Деке, то это мой последний разговор с Мэри.
Она ответила бодрым голосом:
— Читай газеты. «Таймс» написала, что ты просто неподражаем.
— У меня есть новости о Генри.
— Что? — Ее голос моментально изменился и стал напряженным и озабоченным.
Полегче, сказал я себе и продолжал:
— Нового немного, но есть человек, который вчера видел его.
— О! — В ее голосе послышалась смесь разочарования и облегчения — разочарования, потому что все так неопределенно, и облегчения, потому что все-таки вчера он был жив. — Он в порядке?
— Надеюсь, — ответил я.
Почерк, которым были написаны эти слова «Не продается», отличался от обычной точной манеры письма Генри, но это была, без всяких сомнений, его рука.
— Он когда-нибудь упоминал о собственности в Испании?
— Нет, никогда. По крайней мере...
— Что?
— Он любил ездить туда, чтобы любоваться птицами. Ты помнишь? Перестал ездить всего лет пять назад, а до этого бывал там со своим другом Сэмом Этриджем. Каждую весну, когда надо было красить яхты. А потом Сэм умер, и он перестал ездить.
Я смутно помнил, как Генри упаковывал свою панаму и полевой бинокль и убывал в неизвестном направлении с седым усатым мужчиной. Но Генри вообще часто отсутствовал, и это не вызывало особых воспоминаний.
— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась она.
— Мне кажется, он продает здесь какой-то участок земли.
— Надеюсь, он не пустился там в коммерцию.
— Ну, думаю, что нет.
Иначе он не написал бы эти слова «Не продается» на столь тщательно подготовленном документе.
— Тогда он не понесет заметного урона.
Я издал успокаивающий звук. Ее совсем не утешило бы, если бы я рассказал ей, какими способами ведет свои дела этот самый мистер Келльнер. Она попрощалась со мной, пожелав успехов в полуфиналах. И я вышел на улицу, в тепло и блеск раннего утра.
Прошел к стоянке машин сквозь массу туристов, поговорив с одним из них, чтобы показаться человеком из их среды, причем слишком заметным чтобы оказаться жертвой несчастного случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36