Он повернулся к стоике и поспешно сделал глоток. Бернстайн это или нет? Что означал его кивок — приглашение подойти? Что он должен делать?
Джереми разглядывал остатки своего коктейля, медленно вращая бокал между ладоней, как бойскаут, добывающий огонь трением. Вдруг он замер. Мартини с водкой? Он сказал бармену, чтобы тот подал ему все равно что, и тот подал мартини с водкой?
Он поднял голову и уставился на бармена. Он увидел, что тот пристально смотрит на него. Шрам, смуглая кожа, хромота… Бармен подошел, остановился напротив него и вытер стойку полотенцем.
— Еще один, сэр? — спросил он.
— Деннис? — прошептал Джереми, наполовину боясь, что угадал, наполовину — что ошибся.
Бармен кивнул.
— Привет, Джерри. Давно не виделись.
— Ты… изменился.
— Конечно, Джерри, изменился. Все мы меняемся. Но чтобы это заметить, нужно уехать и потом вернуться. Или… вспомнить. — Его взгляд, казалось, устремлен куда-то внутрь себя. — Ты тоже изменился. Пол меня предупреждал.
— Пол?
Деннис кивнул человеку, который только что вошел в бар.
— Пол Бернстайн. — Человек сидел, положив на столик перед собой руки с переплетенными пальцами и глядя на них. Он тоже кивнул в ответ — один раз.
Джереми снова повернулся к Деннису.
— Может быть, я и изменился, но не настолько. Ты…
— Изменил внешность? Да. Пластическая операция. Это было ужасно, но ты ведь понимаешь, что после того несчастного случая им пришлось восстанавливать мне черты лица почти с нуля. Ты меня не спросил, что со мной было.
— Что с тобой было? — с трудом выдавил Джереми.
Деннис вытер руки полотенцем.
— Сначала это был кошмар. Я проснулся и увидел, что я не в городской больнице, а в какой-то частной клинике. Все у меня болело. Через некоторое время боль прошла, появились какие-то люди и стали меня расспрашивать. Что я знаю, откуда знаю, кому это говорил, и все такое. Я думал, меня захватило Общество Бэббиджа. — Он медленно покачал головой. — У них был тот перечень, что я нашел в особняке Куинна на Эмерсон-стрит. Он очень их заинтересовал и очень встревожил. Они решили — это означает, что их тайна раскрыта и что они попали в западню. — Он взял бокал. — Дай-ка я налью тебе еще. — Он отошел в сторону, вновь наполнил бокал из графина, принес и поставил перед Джереми, который молча смотрел на него.
— Так вот, я думаю, ты кое-что знаешь, может быть, даже почти все. Организация Пола решила распространить свои действия на Соединенные Штаты. Они ни перед чем не останавливаются. Часть их хотела… — Он закусил губу и опустил глаза. — Они хотели избавиться от меня, когда кончат меня допрашивать. Это были те, кто пытался убить и тебя тоже. Но Пол ухитрился вывезти меня и спрятать здесь, где они не могли… В общем, так. — Он вытер руки полотенцем. — Главным образом поэтому мне и понадобилось новое лицо.
Джереми вертел в руках зубочистку с луковкой.
— А почему Бернстайн решил тебя спасти?
Деннис бросил быстрый взгляд через плечо Джереми.
— Почему? Наверное, сразу по многим причинам. У него какой-то зуб на Cachette. Что-то связанное с его отцом и уничтожением евреев в Германии. Я не знаю всех подробностей. Он мне не говорил, но у меня такое впечатление, что он вынашивал этот план очень давно.
— А почему это могло заставить его выступить против своих собратьев? — Джереми покачал головой. — Ему не было никакой нужды тебя спасать.
Деннис отвел глаза в сторону и пожал плечами.
Джереми взглянул на Бернстайна, который слегка улыбнулся ему. Значит, вот оно что. Он подумал, что должен был бы испытывать ревность. Но не так легко возбудить в себе недоброе чувство к человеку, который спас Денниса. Джереми отвернулся и уткнулся в свой коктейль. Неприятно, когда люди за спиной следят за каждым твоим движением.
— Все получается совсем не так, как я ожидал.
— А чего ты ожидал? Что я брошусь к тебе в объятия? — Деннис снова пожал плечами. — Люди меняются. Мне хотелось выжить, Джерри. А для этого пришлось обрубить все нити, которые связывали меня с прошлым.
— Все?
— Да.
— И ты… никогда об этом не жалеешь?
— О чем? О прошлом? — Деннис скрутил полотенце в тугой узел. — Каждый день жалею. О тебе. О нашей квартире. О Саре. О моей работе. Ничего этого уже нет. Ничего, что я знал, чем я владел. И что я любил. Как же об этом не жалеть? — Он поглядел на полотенце, развязал узел и разгладил его. — Ну, что сделано, то сделано.
— Понимаю.
— Не думай, я представляю себе, что ты пережил. И ради чего. Я тебе признателен, я тронут. Только…
— Неважно. — Джереми слез с сиденья и взял со стойки шляпу и перчатки. — Я пойду. Не буду больше тебя тревожить.
— Погоди. — Деннис положил руку ему на запястье. — Ты еще вернешься. Пол этого хочет.
Джереми взглянул на Бернстайна.
— Ну, раз уж Пол хочет…
— Не надо так. Ему нужен связной. Кто-нибудь, через кого можно поддерживать контакт между его группой и… ну, группой, с которой связан ты.
Джереми скривил губы.
— Это с какой? Их так много…
— Отчасти в этом-все и дело. Мы должны как-то согласовать свои действия.
— Разве? А почему именно я?
Деннис поглядел ему в глаза.
— Пол считает, что у тебя с ним есть некоторые общие интересы.
— А почему я должен во все это впутаться?
— Потому что есть такие люди, кто сбивает машиной безобидных архитекторов и взрывает профессоров-историков, и есть другие люди, которые хотят их остановить.
— Вся проблема в том, что многие хотят их остановить и у всех разные мотивы.
— Тем больше оснований попробовать навести мосты.
Джереми натянул перчатки и взял шляпу.
— Хорошо. Я поговорю об этом с моими… друзьями. Прощай, Деннис. Я передам от тебя привет Саре.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Джерри!
— Да?
— Знаешь, ты тоже изменился. Если бы этот наш разрыв происходил в июне прошлого года, ты бы сейчас был уже вне себя от отчаяния. Ты стал другим. Более уверенным в себе. Более независимым.
Джереми остановился и оглянулся. Деннис крутил в руках полотенце.
— Да, должно быть, так и есть. Ты прав. Люди меняются. Иногда они при этом становятся более независимыми. — Он надел шляпу. — Увидимся.

— Ну как? — спросила его Гвинн в кафе на углу.
Джереми задумчиво посмотрел на небоскреб, поднимавшийся в середине квартала.
— Я только что встретился с человеком, который когда-то был Деннисом Френчем.
16
Струны пианино рыдали. Оно было слегка расстроено, и звуки блюза раздирали ей сердце. Пальцы ее легко скользили по клавишам, рождая печальные звуки. Она подпевала вполголоса, медленно покачивая головой из стороны в сторону. Мистер Мяу сидел на крышке пианино и слушал, полузакрыв глаза. Казалось, все подземное убежище отступило куда-то далеко-далеко.
— «Я пою, я от счастья пою», — напевала она тихо, потому что, когда поешь для себя, нет нужды петь громко. — «Я свободен, и я пою». — Ее слегка дрогнувший голос задержался на этой фразе. — «И только Господь на небе знает, как я его люблю».
— Ну еще бы, конечно, знает. Он все знает, кто кого любит.
Из-под пальцев Сары вырвался диссонирующий аккорд.
— И давно ты тут подслушиваешь, Ред? — Она повернулась на стуле и увидела, что он собирает свой кларнет. — Не смущай меня, — продолжала она. — Не так уж я хорошо пою. Не люблю, когда кто-то слушает.
— Ну, примадонна из тебя не выйдет, это точно. Но иногда душа важнее, чем голос. — Он сунул мундштук кларнета в рот и смочил его слюной. — Как, например, у меня. — Он вынул мундштук и помахал им в воздухе. — Хорошую песню ты пела. Правильно, Господь все знает. И то, что нас сейчас, по всем правилам, не должно бы быть в живых, тоже. Ты можешь объяснить, как все это получилось?
— Джейни не сознается, что была в Сан-Франциско. Говорит, ездила на охоту.
— На охоту, — проворчал Ред. — Это можно толковать по-разному.
— Ред, что за человек Джейни Хэч? Я никак не могу ее понять.
— Никто не может. Она делает, что ей вздумается, а потом придумывает себе оправдания. Может быть, ты просто ей приглянулась.
— Подумай только, какая ирония судьбы. Селкирк мог не согласиться на твою последнюю просьбу. Может, это был первый действительно добрый поступок в его жизни, и от него он погиб.
— Хорошие люди умирают молодыми, — философски заметил Ред. — Что ты хочешь этим сказать? Что если бы он был добрее, он бы умер куда раньше?
— Если бы он был добрее, он вообще не оказался бы на той башне. — Ее пальцы снова тихо прошлись по клавишам. — Я думаю, он хотел доказать, что он все-таки не чудовище.
— Зачем было доказывать это нам? Он же собирался убить нас, верно?
— Нет. Доказать самому себе.
— Ах, вот что. — Ред вставил мундштук. — Ну, ладно. — Он сыграл несколько пробных пассажей, снова вынул мундштук и начал его разглядывать. — А почему ты меня не застрелила?
— Ничего себе вопрос.
— Там, на башне. Когда Селкирк привел в действие твою программу. Ты не стала стрелять. Не думай, я рад, что ты этого не сделала. Но я не понимаю. Я ведь знаю, как сильно действует такое внушение.
Она сыграла несколько тактов блюза, и ее пальцы замерли в воздухе над клавишами.
— Знаешь, это очень странно. Я могу припомнить все, что тогда произошло. Во всех подробностях. Холодный ветер. Соленый запах с моря. Как все словно засветилось, когда появилась заря. Но это как сон. Все нереально, как будто я была совсем не там, а глядела откуда-то издалека. — Она повернулась на стуле и посмотрела на него. — Он приказал мне убить Джимми Кальдеро, и я помню, что глядела и глядела на тебя, но видела только Реда Мелоуна.
Ред вздрогнул.
— Семантическая тонкость, — сказал он. — Но это не должно было помешать.
— Нет, дело не в семантике, Ред. В глубине души я никогда не воспринимала тебя как «Джимми Кальдеро». Селкирк велел мне убить человека, который, насколько это меня касалось, никогда не существовал.
— Ах, вот что, — сказал он, рассеянно перебирая клапаны. — Ну, ладно.
— Чем ты недоволен?
— Я-то надеялся, что это просто любовь пересилила внушение.
— Ты серьезно?
— Нет. Не совсем. Но было бы здорово, а?
Она повернулась к нему спиной и медленно, тихо сыграла хроматическую гамму.
— Любовь пересилила внушение? — повторила она. — Может быть… А ты когда-нибудь был влюблен?
— Да. Один раз.
Она на секунду остановилась, потом продолжала играть гамму.
— Понимаю. Джексонвилл, да?
— Тебе кто-то рассказал.
Она мотнула головой так, чтобы он видел.
— Нет. Но я не такая уж дура — когда ветер с нужной стороны, могу кое-что сообразить. И если вижу шрам от старой раны, могу понять, в чем дело. Как ее звали? Не Фанни Пауэр?
— Нет. Алиса Маколиф. Ее звали Алиса Маколиф.
Алиса Маколиф. Имя из перечня.
— А что произошло?
— Ну, она была вроде тебя. Знала больше, чем надо. Была системным аналитиком, заинтересовалась историей. Толкнулась сюда, толкнулась туда и не успела опомниться, как оказалось, что она знает слишком много. Вейл закатила истерику и приказала ее убить, а Кэм послал меня, чтобы я ее предупредил. Мы вдвоем несколько недель прятались в хижине в Скалистых горах, пока Кэм торговался с Советом, чтобы ее допустили к нам, в Убежище. Это были… это были долгие недели, за это время мы хорошо узнали друг друга. Переговоры кончились успешно, все шло благополучно, только Кеннисон забыл отозвать своих псов. Или просто не подумал об этом. Они настигли нас в Джексонвилле.
Он умолк. Она оглянулась на него через плечо.
— И дальше?
— Что дальше? Дальше получилось не так гладко, как у нас с тобой. У нее не было твоего опыта и твоих талантов. Я доверился кое-кому, кому доверяться не следовало, и мы… В общем, кончилось плохо. Давай больше об этом не будем.
— Значит, вот о чем говорила Джейни…
— О чем?
— В тот день, когда привезла нас в Стейплтон. Она сказала тогда, что моя безопасность важнее для тебя, чем для меня. Тогда я подумала, что в этом нет никакого смысла.
— Я тоже в этом смысла не вижу, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97