Адрес у вас есть.
— Ну да, ну да… — Даша аккуратно сложила бумажку и убрала ее в сумочку. — Хотя некоторые вещи лучше знать заранее.
Сотрудник военкомата спрятал недобрый взгляд. Он не любил москвичей. Даже дающих ему взятки.
3
А потом все полетело в тартарары.
Едва завидев потенциального наследника, Даша сразу же поняла, отчего это Никита Романович Скуратов до сих пор не осчастливил никого штампом в паспорте. Невысокий, худощавый, с нехорошей кожей, на которой кое-как, проплешинами, пробивалась щетина — уж по задумке ли какой или просто по небрежности, определить было сложно. Взгляд у Никиты был, как у подросшего уличного щенка, острый и недоверчивый. Он сильно сутулил плечи, приподнимаясь на мысках при каждом шаге, из-за чего походил на всадника, скачущего на собственных ногах. Позади его сухонькой фигурки в черном джинсовом костюме семенила девица, еще более субтильная и невзрачная, чем он сам.
Оставалась одна радость — Никита Скуратов добрался до них живым и невредимым.
— Добрый день! — Даша старалась говорить громко и радостно. — Как я счастлива, что вы… так быстро.
— Здрасьте. — Подошедший дернул локтем, словно хотел вынуть руку из кармана, но в последний момент передумал. — Это ты мне звонила?
— Я, — с некоторой задержкой кивнула Даша. «Может теперь в Питере принято ко всем незнакомым обращаться на „ты“? — Да, это звонила я, ваша тетя, и очень рада вас увидеть, мой дорогой племянник. — Ей почти удалось заставить голос звучать искренне.
Девица, стоявшая за Скуратовым, неожиданно захихикала, прикрыв рот ладошкой в цыпках. Сам Никита руки из карманов так и не вытащил, вместо того он прижал локти к талии, словно ожидая удара. Маленькие темные глаза стали еще меньше и теперь, как два злых жука, изучали благую вестницу.
— Чего-чего?
— Здравствуйте, я ваша тетя. — Даша все еще пыталась шутить. Но сердце уже чуяло недоброе.
— Тетя?
— Самая что ни на есть настоящая. Хотя и сводная. Девица снова хихикнула. Она выглядела так, словно находилась под действием наркотиков.
— Вы мне не верите?
— Я что, похож на идиота? Ты кто такая?
Не переставая улыбаться, Даша обернулась к белому, как его собственные одежды, Филиппу и быстро проговорила по-английски:
— Фи-фи, Михаил был прав, он действительно похож на урода. И девица с ним — наркоманка. Боюсь, что бабушка преждевременно скончается, как только увидит такого наследника… Идемте отсюда. Сделаем вид, что его в природе не существует.
Но не успел Филипп и рта раскрыть, как Никита сделал резкий шаг вперед и его покрытое оспинами лицо оказалось всего в паре сантиметров от перепуганного лица молодой женщины.
— Еще раз назовешь меня уродом, я тебе рожу разобью, поняла? Что за бабка?
Даша в ужасе попятилась, пытаясь укрыться за неширокую спину месье Кервеля. Маневр не удался, так как тот отползал вместе с ней. В результате они отошли метра на полтора. Скуратов не стал преследовать их на таком расстоянии.
— Что за бабка? — повторил он.
Стараясь не вдыхать запах плохо вычищенных зубов, Даша отступила еще на одни шаг и уже готова была пуститься наутек, когда Филипп проявил незаурядное мужество. Выйдя на первый план, он протянул изящную кисть, затянутую в нежно-сливочную перчатку, но протянул ее ладонью вниз, как это обычно делают женщины:
— Филипп Кервель. — Француз гнусавил больше обычного.
Скуратов на рукопожатие ответил, однако с вопросом обратился опять-таки к Даше:
— Он что, пидор?
Несмотря на непогожий день, Даше стало жарко.
— Месье Кервель — француз, — выдавила она словно пасту из засохшего тюбика. — К тому же прекрасно понимающий русский язык. — Даша бросила быстрый взгляд на застывшее лицо Филиппа — может все-таки не понял?
— И что, все французы такие? — В голосе Никиты слышалось столько пренебрежения, что стало по-настоящему тошно.
Господи, да неужели фортуна так слепа, что готова отдать хотя бы два франка этакому чудовищу?!
— Вы можете не поверить моим словам, — зло процедила Даша, — но большинство французов были бы счастливы обладать даже малой толикой достоинств месье Кервеля.
— Ха! — Никита повернулся к своей барышне неудовлетворением указал рукой на бедного Фи-фи: — А ты все «Франция, Франция!.. Там настоящие джентльмены живут»! На, посмотри на это чмо.
— Настоящие джентльмены живут в Англии. — Дашу от злости и бессилия начало потряхивать. — А во Франции живут истинные французы.
Девица захихикала тихонечко, но как-то очень противно.
— Хи-хи, «истинный француз»…
— А ну, заткнись, — рявкнул Скуратов.
Девица моментально замолчала, однако ее лицо не выразило недовольства или обиды.
Даша осторожно разжала кулаки. Пора заканчивать этот спектакль.
— Скажите, Никита, вы были женаты? — Сейчас ей необходимо узнать одну-единственную вещь: есть ли у этого маньяка дети. Если детей у него еще нет, то завтра она наймет человека, который его кастрирует.
— Твое-то какое дело? — Темные глаза зло обшарили ее лицо.
— А вы напрасно грубите даме, месье, — неожиданно мягко произнес Филипп.
Это было странно, но он не выглядел раздраженным.
— Я прошу вас извиниться перед мадемуазель, только тогда я ознакомлю вас с условиями возможного получения наследства.
— А если я этого не сделаю? — Либо Никита был слишком глуп, либо, наоборот, чересчур умен.
Филипп улыбнулся как вежливый человек, столкнувшийся нос к носу с недоброжелателем: сдержанно и без эмоций.
— Я имею полное право послать вам письменное уведомление. К сожалению, почта не всегда работает так, как нам хотелось бы. Письмо может дойти слишком поздно. — Последняя фраза прозвучала почти сочувственно.
— Ах вот как… Я все понял. — Скуратов повернулся к Даше и шутовски поклонился в пояс: — Звиняйте, мамо, коли обидел.
Месье Кервель, видимо, хотел возразить, но Даша, давшая себе слово, что этот человеческий огрызок ни за что не выведет ее из себя, поспешила ответить:
— Вы напрасно думаете, Никита, что я могу на вас обидеться. Просто надеюсь свести наше общение к минимуму. На улице холодно, где будем разговаривать?
Скуратов тоже что-то решил про себя. Он растянул губы в гадостной полуулыбке.
— Ладно, пойдем сядем вон в том кабаке Только предупреждаю сразу: денег у нас нет.
— Кто бы сомневался…
4
Как ни странно, но едва очутившись за столиком ресторана, Скуратов и его спутница как-то сами собой стушевались. Девица перестала подхихикивать, а Никита, втянув голову в плечи, принялся косо озираться по сторонам. В отличие от них, месье Кервель заметно оживился. Еще бы, может в Питерской подворотне месье и проигрывал, но вот в ресторане, пусть даже среднего пошиба, ощущал себя как рыба в воде.
— Мадемуазель забыла предложить нам карту вин.
Мадемуазель в теплых носках и стоптанных шлепанцах захлопала глазками. Секунду подумав, она указала карандашиком на единственное на всех четверых меню.
— Спиртные напитки в самом конце.
— А! — Филипп перелистал несколько затянутых в пленку страниц. — Ага. — Голос его чуть дрогнул. — Тогда принесите нам лучшего шампанского…
— И водку. — Скуратов скосил глаза на список напитков. — И что-нибудь запить.
В отличие от Даши, месье Кервель даже бровью не повел.
— А вашей даме?
— Ей сок. Она водку не пьет.
«Точно — наркоманка». Даше стало тошно. Захотелось встать и уйти куда глаза глядят. «Господи, если ты есть, сделай его бесплодным, или это сделаю я!» Она еще раз подивилась такту француза, сумевшего сделать заказ, чтобы не показаться жадным и в тоже время дать понять, что засиживаться не собирается: самые дорогие закуски, но без горячего.
Пока несли спиртное, собравшиеся обменивались ничего не значащими фразами о погоде — благо Питер своими ветрами, дождями и собачьим холодом давал возможность развернуться. Не забыли искусство и архитектуру. И хотя эта тема обещала быть неисчерпаемой, особой поддержки она не нашла: Скуратов прожил в городе на Неве всего тридцать три года, а это слишком малый срок для того, чтобы зайти хотя бы в один музей.
Хлопнула пробка, официантка налила шампанское Даше и Кервелю и хотела убрать бутылку в ведерко, но Филипп задержал ее руку:
— Нет, нет, мадемуазель, прошу вас предложить шампанское всем. У нас есть для этого повод.
Девица и Скуратов переглянулись.
— Итак… — Филипп поднял фужер за тонкую ножку. — Я имею честь поднять сей тост за господина Никиту Скуратова. Именно он является виновником сегодняшней встречи. И, возможно, через некоторое время станет счастливым обладателем титула и весьма значительного состояния, принадлежащего ему по праву наследования.
Никита слушал месье Кервеля со все взрастающей нервозностью. В его маленьких злых глазках отчетливо читался вопрос: а не ошибся ли этот рафинированный крашеный француз адресом.
Филипп поднес бокал к губам, сделал крошечный глоток, после чего поставил бокал на место. Даша поспешила присоединиться к тосту, и хоть шампанское крайне тяжело пить залпом, именно так она поступила. Пузыри встали комом в горле, зато почти сразу в голове немного посветлело, появилась успокоительная легкость и безразличие к происходящему. Филипп скользнул удивленным взглядом по раскрасневшейся спутнице, но ничего не сказал. Он снова обратился к Никите.
— Месье Скуратов, я представляю баронессу фон Вельбах и хотел бы с вами переговорить о делах, касающихся прав наследования. Скажите, вы готовы говорить об этом сейчас?
Никита, который так и не притронулся к шампанскому, залпом выпил водку и наколол на вилку кусок семги.
— Говори. — Он сунул рыбу в рот и принялся жевать, не отрывая тяжелого взгляда от Кервеля.
— Извольте. — Филипп отклонился на спинку и тоже весьма пристально посмотрел на собеседника. — Вряд ли вы знаете имя своего прадеда…
— Какого?
— По отцовской линии.
— Дед Ефим. Чего б я его не знал?
— Это я и имел в виду. Итак, смею сообщить вам, что на самом деле вашим родным прадедом был другой человек. А именно: Николай Андреевич фон Вельбах, барон.
Даша с непонятной, не относящейся к делу радостью вдруг отметила, что некоторые известия выбивают из строя не только ее тонкую душу, но и таких циничных мамонтов, как Никита Скуратов.
Взгляд у последнего вдруг стал глянцево-блестящим, до странности непроницаемым. Лить зрачок оставался живым и пульсирующим. Сквозь эту пульсирующую дырочку он, словно через прицел оптической винтовки, изучал изящного человека напротив.
— Еще раз повтори.
— Пожалуйста. Ваш дед Георгий был усыновлен. Фамилия же вашего родного прадеда — Вельбах. Николай Андреевич Вельбах.
Скуратов продолжал жевать.
— А сейчас мы переходим к самому главному. Сестра вашего прадеда — Мария Андреевна Вельбах — до сих пор жива, хоть и находится в весьма почтенном возрасте. В настоящий момент она уполномочила нас с Дарьей Николаевной, — здесь месье Кервель сделал почтительный поклон в сторону Даши, — установить наследников своего брата. Своих детей у нее нет.
— Значит, я получу от бабки все бабки? — Несмотря на категоричность вопроса, интонация оставалась недоверчивой.
Филипп чуть подался вперед:
— Как, простите?
— Деньги от бабушки, — быстро перевела Даша.
— Если будут соблюдены все необходимые условия завещания, то да.
— Что за условия?
— У вас должно быть наибольшее количество потомков мужского пола или же…
До селе безмолвная девица вдруг снова разразилась своим тихим бипперным смехом.
Скуратов коротким, но очевидно чувствительным жестом ткнул ей в ребра. Даша сморщилась, скособочилась и затихла.
— Или что?
В лице Филиппа не дрогнул ни один мускул. Он был достаточно воспитан, чтобы не заметить удара.
— …Или остаться единственным представителем семьи Вельбах.
— А она? — Никита кивнул на Дашу.
— Она женщина.
— Значит, бабы не в счет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Ну да, ну да… — Даша аккуратно сложила бумажку и убрала ее в сумочку. — Хотя некоторые вещи лучше знать заранее.
Сотрудник военкомата спрятал недобрый взгляд. Он не любил москвичей. Даже дающих ему взятки.
3
А потом все полетело в тартарары.
Едва завидев потенциального наследника, Даша сразу же поняла, отчего это Никита Романович Скуратов до сих пор не осчастливил никого штампом в паспорте. Невысокий, худощавый, с нехорошей кожей, на которой кое-как, проплешинами, пробивалась щетина — уж по задумке ли какой или просто по небрежности, определить было сложно. Взгляд у Никиты был, как у подросшего уличного щенка, острый и недоверчивый. Он сильно сутулил плечи, приподнимаясь на мысках при каждом шаге, из-за чего походил на всадника, скачущего на собственных ногах. Позади его сухонькой фигурки в черном джинсовом костюме семенила девица, еще более субтильная и невзрачная, чем он сам.
Оставалась одна радость — Никита Скуратов добрался до них живым и невредимым.
— Добрый день! — Даша старалась говорить громко и радостно. — Как я счастлива, что вы… так быстро.
— Здрасьте. — Подошедший дернул локтем, словно хотел вынуть руку из кармана, но в последний момент передумал. — Это ты мне звонила?
— Я, — с некоторой задержкой кивнула Даша. «Может теперь в Питере принято ко всем незнакомым обращаться на „ты“? — Да, это звонила я, ваша тетя, и очень рада вас увидеть, мой дорогой племянник. — Ей почти удалось заставить голос звучать искренне.
Девица, стоявшая за Скуратовым, неожиданно захихикала, прикрыв рот ладошкой в цыпках. Сам Никита руки из карманов так и не вытащил, вместо того он прижал локти к талии, словно ожидая удара. Маленькие темные глаза стали еще меньше и теперь, как два злых жука, изучали благую вестницу.
— Чего-чего?
— Здравствуйте, я ваша тетя. — Даша все еще пыталась шутить. Но сердце уже чуяло недоброе.
— Тетя?
— Самая что ни на есть настоящая. Хотя и сводная. Девица снова хихикнула. Она выглядела так, словно находилась под действием наркотиков.
— Вы мне не верите?
— Я что, похож на идиота? Ты кто такая?
Не переставая улыбаться, Даша обернулась к белому, как его собственные одежды, Филиппу и быстро проговорила по-английски:
— Фи-фи, Михаил был прав, он действительно похож на урода. И девица с ним — наркоманка. Боюсь, что бабушка преждевременно скончается, как только увидит такого наследника… Идемте отсюда. Сделаем вид, что его в природе не существует.
Но не успел Филипп и рта раскрыть, как Никита сделал резкий шаг вперед и его покрытое оспинами лицо оказалось всего в паре сантиметров от перепуганного лица молодой женщины.
— Еще раз назовешь меня уродом, я тебе рожу разобью, поняла? Что за бабка?
Даша в ужасе попятилась, пытаясь укрыться за неширокую спину месье Кервеля. Маневр не удался, так как тот отползал вместе с ней. В результате они отошли метра на полтора. Скуратов не стал преследовать их на таком расстоянии.
— Что за бабка? — повторил он.
Стараясь не вдыхать запах плохо вычищенных зубов, Даша отступила еще на одни шаг и уже готова была пуститься наутек, когда Филипп проявил незаурядное мужество. Выйдя на первый план, он протянул изящную кисть, затянутую в нежно-сливочную перчатку, но протянул ее ладонью вниз, как это обычно делают женщины:
— Филипп Кервель. — Француз гнусавил больше обычного.
Скуратов на рукопожатие ответил, однако с вопросом обратился опять-таки к Даше:
— Он что, пидор?
Несмотря на непогожий день, Даше стало жарко.
— Месье Кервель — француз, — выдавила она словно пасту из засохшего тюбика. — К тому же прекрасно понимающий русский язык. — Даша бросила быстрый взгляд на застывшее лицо Филиппа — может все-таки не понял?
— И что, все французы такие? — В голосе Никиты слышалось столько пренебрежения, что стало по-настоящему тошно.
Господи, да неужели фортуна так слепа, что готова отдать хотя бы два франка этакому чудовищу?!
— Вы можете не поверить моим словам, — зло процедила Даша, — но большинство французов были бы счастливы обладать даже малой толикой достоинств месье Кервеля.
— Ха! — Никита повернулся к своей барышне неудовлетворением указал рукой на бедного Фи-фи: — А ты все «Франция, Франция!.. Там настоящие джентльмены живут»! На, посмотри на это чмо.
— Настоящие джентльмены живут в Англии. — Дашу от злости и бессилия начало потряхивать. — А во Франции живут истинные французы.
Девица захихикала тихонечко, но как-то очень противно.
— Хи-хи, «истинный француз»…
— А ну, заткнись, — рявкнул Скуратов.
Девица моментально замолчала, однако ее лицо не выразило недовольства или обиды.
Даша осторожно разжала кулаки. Пора заканчивать этот спектакль.
— Скажите, Никита, вы были женаты? — Сейчас ей необходимо узнать одну-единственную вещь: есть ли у этого маньяка дети. Если детей у него еще нет, то завтра она наймет человека, который его кастрирует.
— Твое-то какое дело? — Темные глаза зло обшарили ее лицо.
— А вы напрасно грубите даме, месье, — неожиданно мягко произнес Филипп.
Это было странно, но он не выглядел раздраженным.
— Я прошу вас извиниться перед мадемуазель, только тогда я ознакомлю вас с условиями возможного получения наследства.
— А если я этого не сделаю? — Либо Никита был слишком глуп, либо, наоборот, чересчур умен.
Филипп улыбнулся как вежливый человек, столкнувшийся нос к носу с недоброжелателем: сдержанно и без эмоций.
— Я имею полное право послать вам письменное уведомление. К сожалению, почта не всегда работает так, как нам хотелось бы. Письмо может дойти слишком поздно. — Последняя фраза прозвучала почти сочувственно.
— Ах вот как… Я все понял. — Скуратов повернулся к Даше и шутовски поклонился в пояс: — Звиняйте, мамо, коли обидел.
Месье Кервель, видимо, хотел возразить, но Даша, давшая себе слово, что этот человеческий огрызок ни за что не выведет ее из себя, поспешила ответить:
— Вы напрасно думаете, Никита, что я могу на вас обидеться. Просто надеюсь свести наше общение к минимуму. На улице холодно, где будем разговаривать?
Скуратов тоже что-то решил про себя. Он растянул губы в гадостной полуулыбке.
— Ладно, пойдем сядем вон в том кабаке Только предупреждаю сразу: денег у нас нет.
— Кто бы сомневался…
4
Как ни странно, но едва очутившись за столиком ресторана, Скуратов и его спутница как-то сами собой стушевались. Девица перестала подхихикивать, а Никита, втянув голову в плечи, принялся косо озираться по сторонам. В отличие от них, месье Кервель заметно оживился. Еще бы, может в Питерской подворотне месье и проигрывал, но вот в ресторане, пусть даже среднего пошиба, ощущал себя как рыба в воде.
— Мадемуазель забыла предложить нам карту вин.
Мадемуазель в теплых носках и стоптанных шлепанцах захлопала глазками. Секунду подумав, она указала карандашиком на единственное на всех четверых меню.
— Спиртные напитки в самом конце.
— А! — Филипп перелистал несколько затянутых в пленку страниц. — Ага. — Голос его чуть дрогнул. — Тогда принесите нам лучшего шампанского…
— И водку. — Скуратов скосил глаза на список напитков. — И что-нибудь запить.
В отличие от Даши, месье Кервель даже бровью не повел.
— А вашей даме?
— Ей сок. Она водку не пьет.
«Точно — наркоманка». Даше стало тошно. Захотелось встать и уйти куда глаза глядят. «Господи, если ты есть, сделай его бесплодным, или это сделаю я!» Она еще раз подивилась такту француза, сумевшего сделать заказ, чтобы не показаться жадным и в тоже время дать понять, что засиживаться не собирается: самые дорогие закуски, но без горячего.
Пока несли спиртное, собравшиеся обменивались ничего не значащими фразами о погоде — благо Питер своими ветрами, дождями и собачьим холодом давал возможность развернуться. Не забыли искусство и архитектуру. И хотя эта тема обещала быть неисчерпаемой, особой поддержки она не нашла: Скуратов прожил в городе на Неве всего тридцать три года, а это слишком малый срок для того, чтобы зайти хотя бы в один музей.
Хлопнула пробка, официантка налила шампанское Даше и Кервелю и хотела убрать бутылку в ведерко, но Филипп задержал ее руку:
— Нет, нет, мадемуазель, прошу вас предложить шампанское всем. У нас есть для этого повод.
Девица и Скуратов переглянулись.
— Итак… — Филипп поднял фужер за тонкую ножку. — Я имею честь поднять сей тост за господина Никиту Скуратова. Именно он является виновником сегодняшней встречи. И, возможно, через некоторое время станет счастливым обладателем титула и весьма значительного состояния, принадлежащего ему по праву наследования.
Никита слушал месье Кервеля со все взрастающей нервозностью. В его маленьких злых глазках отчетливо читался вопрос: а не ошибся ли этот рафинированный крашеный француз адресом.
Филипп поднес бокал к губам, сделал крошечный глоток, после чего поставил бокал на место. Даша поспешила присоединиться к тосту, и хоть шампанское крайне тяжело пить залпом, именно так она поступила. Пузыри встали комом в горле, зато почти сразу в голове немного посветлело, появилась успокоительная легкость и безразличие к происходящему. Филипп скользнул удивленным взглядом по раскрасневшейся спутнице, но ничего не сказал. Он снова обратился к Никите.
— Месье Скуратов, я представляю баронессу фон Вельбах и хотел бы с вами переговорить о делах, касающихся прав наследования. Скажите, вы готовы говорить об этом сейчас?
Никита, который так и не притронулся к шампанскому, залпом выпил водку и наколол на вилку кусок семги.
— Говори. — Он сунул рыбу в рот и принялся жевать, не отрывая тяжелого взгляда от Кервеля.
— Извольте. — Филипп отклонился на спинку и тоже весьма пристально посмотрел на собеседника. — Вряд ли вы знаете имя своего прадеда…
— Какого?
— По отцовской линии.
— Дед Ефим. Чего б я его не знал?
— Это я и имел в виду. Итак, смею сообщить вам, что на самом деле вашим родным прадедом был другой человек. А именно: Николай Андреевич фон Вельбах, барон.
Даша с непонятной, не относящейся к делу радостью вдруг отметила, что некоторые известия выбивают из строя не только ее тонкую душу, но и таких циничных мамонтов, как Никита Скуратов.
Взгляд у последнего вдруг стал глянцево-блестящим, до странности непроницаемым. Лить зрачок оставался живым и пульсирующим. Сквозь эту пульсирующую дырочку он, словно через прицел оптической винтовки, изучал изящного человека напротив.
— Еще раз повтори.
— Пожалуйста. Ваш дед Георгий был усыновлен. Фамилия же вашего родного прадеда — Вельбах. Николай Андреевич Вельбах.
Скуратов продолжал жевать.
— А сейчас мы переходим к самому главному. Сестра вашего прадеда — Мария Андреевна Вельбах — до сих пор жива, хоть и находится в весьма почтенном возрасте. В настоящий момент она уполномочила нас с Дарьей Николаевной, — здесь месье Кервель сделал почтительный поклон в сторону Даши, — установить наследников своего брата. Своих детей у нее нет.
— Значит, я получу от бабки все бабки? — Несмотря на категоричность вопроса, интонация оставалась недоверчивой.
Филипп чуть подался вперед:
— Как, простите?
— Деньги от бабушки, — быстро перевела Даша.
— Если будут соблюдены все необходимые условия завещания, то да.
— Что за условия?
— У вас должно быть наибольшее количество потомков мужского пола или же…
До селе безмолвная девица вдруг снова разразилась своим тихим бипперным смехом.
Скуратов коротким, но очевидно чувствительным жестом ткнул ей в ребра. Даша сморщилась, скособочилась и затихла.
— Или что?
В лице Филиппа не дрогнул ни один мускул. Он был достаточно воспитан, чтобы не заметить удара.
— …Или остаться единственным представителем семьи Вельбах.
— А она? — Никита кивнул на Дашу.
— Она женщина.
— Значит, бабы не в счет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78