— Э-это Егор, — запнувшись, сказала она почти шепотом.
— Я тебе машину хотел подогнать, — краснея на глазах, прорычал продюсер.
— Я ее довезу, — ничуть не смутившись, ответил ему Егор.
"Эх, — с тоской подумала певица. — Тебе-то, конечно, нечего пугаться. Можешь смело строить из себя храбреца.
Все шишки — мне".
— Ах так, — несколько разочарованно протянул вдруг Бобров, наверное, решив, что скандал в коридоре — пожалуй, перебор. — Что ж, ладно. — Он равнодушно глянул на Машу:
— Вернулся, хотел сказать, что жду тебя завтра после студии. В общем, в шесть в моем офисе.
— Хорошо. — Она поспешно кивнула, опасаясь, как бы он не передумал насчет скандала.
Но он не передумал, развернулся и быстро исчез на лестнице.
— Фу… — вырвалось у нее. — Пронесло.
— Да пошли ты его куда подальше! Жирный урод! — Егор развернул ее в сторону зала. — Иди одевайся быстрее. Я ужасно проголодался. , — Он не урод, он продюсер, — поправила его певица.
— Можно подумать, продюсеры уродами не бывают.
— Бывают, с этим не поспоришь, но только не Серж.
Он знаешь какой? Знаешь?
— Ну?
Она обернулась:
— Он как броня. Надежный. И еще он добрый.
— Да? Что-то не похоже, чтобы из него патока сочилась. А чего это ты его защищать взялась?
Маша усмехнулась и пожала плечами:
— Он же мой продюсер!
Придя домой. Маша рухнула на диван, простонав:
— Кто там говорил про голод?
— Я. — Егор шмыгнул на кухню, зашуршал пакетами, загремел посудой.
Она слушала эти мирные звуки, думая о том, что все у нее в жизни складывается замечательно. Кажется, она добилась и того, о чем так долго мечтала, и того, о чем не мечтала вовсе. Девочка с Севера скоро выпустит свой первый альбом и первый клип. И еще у нее есть замечательный Егор, который понимает и жалеет ее. Вон с каким энтузиазмом готовит для нее ужин. А по утрам приносит кофе в постель. Могла ли она думать, что все так распрекрасно сложится. Конечно, Егор — не утонченный Александр. У него не такие манеры, да и что там греха таить, не такой он вовсе. И никогда таким не будет. А надо ли? Он и сам по себе хорош. Уже то чудесно, что не похож на Боброва. Решительно ничем. Именно такой ей сейчас и нужен, непохожий на Сержа. Егор — это ее отдушина, ее жилетка, в которую можно выплакаться после трудного общения с этим монстром. Как же она устала от своего продюсера. Вот сегодня защитила его, а зачем?
Разве не прав Егор? Бобров — злобный тип и ее ненавидит, словно она ему заклятый враг. Вечно бурчит, а то и взрывается ни с того ни с сего. Добрый! Какой, к чертям, добрый! Хотя.., там, в гримерке «Кристалла», он мог бы сказать гадость. Мог бы наорать за то, что плохо выступила, публику не заинтересовала. Но он не наорал. Наоборот, похвалил. И эта похвала ей дороже самых бурных рукоплесканий. Вот в чем секрет. Он — сильный. Он давит на нее своим авторитетом. Но как его не послушаешь, ведь он всегда прав.
— Е-мое, — пропыхтел Егор.
Маша открыла глаза.
Он присел на корточки над горкой вывалившихся из шкафа в гостиной бумаг. Большая часть из них была исписана текстами песен.
— Хотел найти салфетки, прости, прости, прости, — он принялся собирать листки.
Вдруг замер, вгляделся в один. Потом вытащил и второй:
— Это еще что? Ты рисуешь?
— Я? Рисую? — Она встала с дивана, присела рядом и замерла.
Он держал в руках эскизы проклятого кулона Ирмы Бонд, которые ей подарил художник Коля. Она совсем забыла о них. Вот, значит, как, чертово украшение не оставляет ее в покое. Сердце екнуло — оригинал находился в метре от своего изображения. Там, в ящике, под бельем маленькая коробочка с вещами певицы. Надо бы убрать подальше от расспросов.
— Он что, работает на ювелирную компанию?
— Нет. — Она сделала над собой усилие и улыбнулась. — Он писал работу для выставки. А это деталь.
— А я мечтал стать художником, — тихо проговорил Егор, с благоговением рассматривая набросок. — Представляешь, в художественной школе два класса отучился.
— А почему не кончил?
— Да так.., таланта маловато.., мастер зарубил. Меня отдали в языковой колледж. В общем, времени не хватило. Но я хожу по выставкам. Твой где выставляется?
Маша порозовела. Со своими проблемами она совсем забыла, что у Коли должна быть выставка. Она ему даже не звонила ни разу с тех пор, как Катька уехала в Питер.
И они ее, наверное, потеряли. Она же переехала. Скорее всего. Северное общество, теперь состоящее из двух парней — Коли и Пашки, на нее разобиделось.
«Думают, что я нос задрала».
— Наверное, в Доме художников, — неуверенно ответила она. — Хотя.., я его давно не видела. Вообще-то у него точка перед ЦДХ, он там свои работы продает. Атак…
— Понятно. — Егор покачал головой и был прав. — .
Старые друзья… А человек тебе эскиз подарил.
— Знаю, я бессовестная. — Маша собрала листки и сунула их обратно в шкаф. — Но разве у меня есть время?
* * *
Александру все-таки пришлось согласиться на урок этикета с Борисом. Тот выполнил свое обещание и устроил нужную ему встречу. А Доудсены не привыкли отступать, когда дело касается данного обещания. В положенный час он явился к нему. Приглашенный из «Метрополя» официант разложил приборы в заданном порядке и удалился. Они остались вдвоем в большой столовой квартиры кошатника.
Тот хмуро оглядел сервированный к обеду стол и буркнул:
— А могу я сказать, что живот свело, и ваще не есть?
Александр пожал плечами:
— Тогда зачем приходить в дом, куда вас позвали на обед? Можно позвонить и отказаться.
— И что будет?
— Всякое может случиться, — пространно ответил сэр Доудсен, не желая давать спуску ученику. — Скорее всего, вас пригласят в другой раз. Но тут уж отвертеться не получится. Если вы откажетесь дважды, вас больше не позовут.
— Это тоже этикет? — Борис судорожно сглотнул. Терять покровительство леди Харингтон ему не хотелось.
Особенно в преддверии визита к знаменитому ветеринару.
— Нет, это уже специфика отношений. Вы же не станете заманивать в гости человека, отказавшего вам дважды.
— Ха! Еще как стану, если он мне страшно нужен.
— А вы нужны лорду и леди Хариигтон?
— Сомневаюсь.
— Тогда перестаньте сопротивляться и постарайтесь запомнить несколько простых правил поведения за столом. Посмотрите перед собой. По обе стороны от тарелки расположено несколько приборов. Используйте их от краев к тарелке по мере смены блюд. Да, салфетку сложите пополам и положите на колени…
Борис с удивленным выражением на лице послушно сложил салфетку и бережно опустил ее на колени.
— Салфетка — это всего лишь салфетка, — усмехнулся молодой аристократ. — В ней не заключена частица души хозяйки. Правда, в доме Харингтонов обычно пользуются салфетками с золотыми вензелями. Мой вам совет: старайтесь не испачкать вензель, все остальное — пустяки.
— А если испачкаю? — испуганно прошептал кошатник.
Александр задумался. Однажды он залил соусом этот чертов вензель.., и это не помешало Ви в него влюбиться без памяти.
— Не знаю, — наконец изрек он. — Скорее всего, ничего. Просто постарайтесь не испачкать.
— Я ею вообще пользоваться не буду.
— Будете, иначе перепачкаете фужеры и бокалы. Это куда неприятнее. Вам следует прикладывать ее к губам всякий раз перед тем, как вознамеритесь выпить вина или воды.
— Я забуду, — обреченно пропыхтел уже красный Борис.
— Да, я не сказал о самом главном. Ни при каких условиях не следует сажать вашего Варфоломея за стол и вообще каким бы то ни было образом прикармливать его от своей тарелки…
— Ты что! — воскликнул владелец мохнатого верзилы. — Я же его по часам кормлю.
— Даже если время подойдет.
— А как же быть, если действительно подойдет? — задумался кошатник. — Мне даже страшно представить, а вдруг он плохо перенесет перелет, а? Вдруг?
— Что говорит леди Харингтон по этому поводу? — Сэр Доудсен вцепился в набалдашник трости обеими руками, так как едва сдерживался, чтобы не огреть ею ученика.
— Она мне сочувствует. А я как представлю: он один в клетке, в багажном отделении. Аж сердце замирает. Он же животное, может испугаться…
— Да? — искренне удивился молодой аристократ. — А я думал, в него вселилась душа испанского принца.
— Ты так думаешь? — озадаченно спросил Борис. — Интересная мысль.
— Кстати, вы можете порасспросить его о том, как вести себя за столом. Кажется, он снизойдет, чтобы вас вразумить.
— Я кому встречу устроил, тебе или ему? — быстро нашелся кошатник. — Кстати, как все прошло?
— Замечательно.
— Не могу понять, на кой тебе якшаться с такими мелкими сошками?
— Я узнал много полезного.
— Я в ахере! Они же, кроме матерного словаря, ничего не знают.
— Как выяснилось, знают, и предостаточно. Поговорим о рыбе.
— На кой хрен говорить о рыбе. Варфоломею ее нельзя.
— Но в доме Харингтонов ее непременно подадут. Вы знаете, что рыбу нельзя резать обычным ножом?
— А кости чем выковыривать, зубочисткой?
Сэр Доудсен легонько стукнул тростью об пол. Борис не догадался, что таким образом он избавил его лысую голову от внезапного и смертоносного удара. Признав в себе отсутствие всяческого педагогического дара, Александр глубоко вздохнул и перешел на более интересную для него тему:
— Вы должны мне кое-что рассказать…
— Неужели? — хохотнул кошатник. — Это ж с какой стати?
— Вы собираетесь нанести визит родителям моей невесты. Я не могу допустить общения будущих родственников с недостойным человеком.
— — Как это понимать? — вновь покраснел Борис, но уже не от смущения, а от злобы.
— Вы ушли с Анастасией с приема, а на следующий день ее убили.
— Слушай, — кисло скривился кошатник. — Неделю назад я поздоровался с теткой из соседней квартиры. А вчера дружок ее и пристрелил. На ее же собственной даче.
— Какой ужас!
— Но я же тут ни при чем! Чуешь, куда клоню? — Он схватил нож, как раз рыбный, и завертел его между пальцами.
— Но я полагаю, на той даме не было кулона, за которым многие тут охотятся…
— Какого еще кулона? — По тому, как он деловито буркнул, не отводя глаз от мелькавшего в, руке ножа, Александр понял, что об украшении ему все известно.
— Послушайте, вы ведь были на концерте в тот день, когда убили Ирму Бонд…
— Я живу в городе, где каждый день убивают с десяток человек, — не сдался счастливый обладатель Варфоломея.
— Вы заходили к ней в гримерку.
— Разумеется. Нас связывали некоторые отношения… хм.., в общем, если тебе интересно, я за ней ухлестывал не по-детски. — Неожиданно Борис поддался его напору и заговорил тихо, даже спокойно:
— Я кое-что знал о ее типе.., ну, в общем…
— О Касальском, — помог ему Александр.
— Да, о нем. Я сказал ей, что он никогда не бросит свою жену, потому что та держит его за яй.., в общем, она его шантажирует очень важными документами. И делает это много лет. Я узнал от Бессмертного. Тот похвалился как-то, что если только уговорит Наталию, то усадит ее мужа надолго. И тем самым избавится от конкурента. У Васьки же бзик — избавляться от конкурентов. Он Касальского в авантюру втянул своими деньгами. Кровные вложил, лишь бы завлечь того в сделку. А Юра авантюрист по натуре.
Ну и поплатился.
— И вы открыли, так сказать, Ирме глаза?
— А ты думал, я у нее кулон пришел отнимать? Ха! Да она же мне в лицо рассмеялась. И кулоном этим еще в воздухе покрутила: мол, подарил вот, посмотри. Это последний подарок, а сколько еще было до этого! Сказала еще, что посмотрит, кто кого удержит. Юрчик, сказала, выкрутится и наплюет на свою швабру. Ну я и плюнул сгоряча. Вышел и потащился домой. — Он вдруг мечтательно закатил глаза к потолку:
— Теперь-то я думаю, что никакая это не любовь была. А так, поддался общему порыву. Как Бессмертный, ввязался в конкурентную борьбу. У вас вот мужики как с ума сходят, когда уже все есть и больше пресытиться нечем?
— Хм.., может, розы начинают разводить?
— Достойное занятие, — с уважением покивал кошатник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49