Он не предполагал, что в эту ночь Дарьяна Манукяновнва глаз не смыкала - сама не спала и не давала уснуть молодому и сильному мужчине.
31
В то время, когда Аркадий Семенович в сопровождении врача поселковой больницы доставлял Сузика в ожоговый центр, Дарьяна Манукяновна принимала гостей - свою верную и безотказную подругу Антонину Леонидовну и её мужа Фиделя Михайловича.
В гостиной Антонина Леонидовна тихо спросила: - Что-то не видно хозяина? Мы же по его приглашению.
Хозяйка взглянула на подругу с упреком, но не осуждающе.
- Не нужно было шефа поить коньяком.
Гостья усмехнулась: - Он сам распорядился. Вот - свидетель, - показала на Фиделя Михайловича. - А ты для чего там? Не хитри. Знала о последствиях. - Он что - опять рыдал и признавался в любви к президенту? - У него одна пластинка... - Ну прости, - извинилась подруга. - Повод неординарный. Как было не послушаться?.. Он - спит? - Дрыхнет. - А что мы? - Будем веселиться. Повод, сама говоришь, неординарный.
Вскоре на столе появился коньяк, но почему-то на этот раз была скудная закусь: нарезанные дольками лимоны, черная икра и черный хлеб.
Дарьяна Манукяновна сидела рядом с гостем, следила, чтоб он добросовестно пил и так же добросовестно закусывал, расспрашивала гостя, как он бежал из бандитского плена и словно ненароком, как бы случайно мягкой подошвой своей маленькой ступни попадала на ступню Фиделя Михайловича, при этом заглядывала ему в глаза, пытаясь за стеклами очков уловить его взгляд.
Антонина Леонидовна на мужа - ноль внимания, полностью предоставив его своей подруге.
От назойливого заигрывания хозяйки Фидель Михайлович испытывал неловкость. Вот сейчас проснется Ананий Денисович, выйдет из спальни и увидит, как его супруга воркует над гостем - служащим его фирмы и...
Гость представил: что же будет? По всей вероятности, шеф открыто возмущаться не станет. Он с улыбкой пожмет своему служащему руку, будет, как и его жена, угощать коньяком, а завтра даст поручение товарищу полковнику ликвидировать аналитика и даже укажет причину смерти - инфаркт миокарда. И этого служащего похоронят, конечно, с почестями, как недавно похоронили Андрея Лукьяновича Красия, бывшего офицера особого отдела танковой армии, лазутчика вора в законе Тюлева.
Спасибо Аркадию Семеновичу - просвещает. Единственно, о чем он помалкивает, но до чего Фидель Михайлович дошел своим умом, - так это о том, что ещё ни один служащий этой фирмы не умер своей смертью - как будто все тут безнадежные инфарктники. Впрочем, это объяснимо: у каждого есть сердце, и оно, как любые часы, в любой момент может остановиться.
Ближе к полночи, приняв солидную дозу коньяка, Фидель Михайлович почувствовал, что он пьян. Такое с ним случалось редко, в чем он однажды признался Кларе, но случалось. Значит, не исключением будет и сегодняшняя выпивка.
"Домой не поеду...", - подумал, поднимаясь.Его шатнуло. - Тоня, нам пора... - А может, заночуете, Фидель Михайлович. - Это голос Дарьяны Манукяновны. Голос - как сквозь вату. - Как Тоня.
Тоня возражать не стала. Она ввела мужа в спальню. Как он раздевался он уже не помнил. Упал в постель - словно провалился.
Проснулся - не сразу сообразил, где он: то ли в своей однокомнатной во Внуково, то ли в высотке на Котельнической. Но и там и там постель источала запах не такой, как здесь. К тому же здесь окна были плотно зашторены. Даже городские огни где-то там, за непроницаемой шторой.
Рядом - дыхание женщины. Тоня?.. Положил руку на грудь. Грудь крупная с тугими сосками. У Тони вообще нет сосков - турецкие контрразведчики выжгли раскаленным оловом. Здесь, на пышной груди, сосок с мизинец. У Тони грудь гораздо меньше, но плотней. А эта - как студеннь. А может, после крепкой выпивки все кажется крупней? У Тони и живот намного меньше и не очень мягкий, и ноги не такие толстые, и не такие податливые. Он только шевельнулся - а нога уже под его бедром.
И когда он навалился на мягкий толстый живот, ощущая под собой гутаперчевые груди, он окончательно убедился, что это не Тоня. Та в подобных движеньях стремительна, как эстрадная танцовщица. Эта - шевелилась не очень, но скоро её тело покрылось испариной и вся она источала пронзительно тонкий аромат приятных незнакомых духов.
Тоня пахла своим крепким здоровым телом. А эта... Зачем её к нему подсунули? Выходит, все это: и приглашение в гости, и обильная выпивка под скудную закусь - все было подстроено?
Женщина скоро выдохлась - устало отвечала на его движения.
Уснул он под утро и уже не пьяным, а вполне протрезвевшим.
Проснулся, открыл глаза: солнечные лучи упирались в тяжелые плотные шторы. В спальне было светло. Высокие ребристые потолки с нарисованными розовыми ангелами напоминали собой купол собора. На стенах - виды африканских джунглей. Мебели - никакой, за исключением разве что несуразно широкой кровати из красного дерева и в обрамлении бронзы овальное трюмо.
Откуда-то из-за портьеры доносилась тихая музыка.
"Если есть рай, то примерно такой", - невольно подумал Фидель Михайлович, продолжая обозревать спальню. Злость на Тоню не проходила. Он ещё ночью понял, где он. Чувствовал себе неловко. Спать с женой шефа, когда шеф где-то рядом, по-другому чувствовать себя не будешь. К тому же побаливала голова.
Шеф по утрам, как правило, в хорошем здравии: не рыдает, не показывает своим ближним, как он страстно любит президента.
Штора слегка колыхнулась, в дверях - Тоня. - Как спалось? - Как после выпивки. - Что снилось? - Женщина. - Приятная? - Не разобрался. - Тогда подъем, и - в бассейн. Тебя заждалась Дарьяна. - А что Ананий Денисович? Он уже на Арбате. - Он знает, что мы здесь? - Ему это ни к чему... Но ты поторопись. У нас тоже впереди рабочий день.
В бассейне Дарьяна Манукяновна резвилась, как моржиха - с шумом и фырканьем. Увидела Фиделя Михайловича - из-под резиновой шапочки улыбнулась глазами-маслинами.
Завтракали спешно: надо было торопиться. Но хозяйка отпускала их неохотно. Настроение у неё - превосходное, как будто не Фидель Михайлович, а она вырвалась из бандитского плена и теперь наслаждалась свободой.
"Сказать ей, что отыскался Сузик?" Решил: пусть это скажет не он, а Тоня, и то не сейчас, Алик мог и соврать. Вот когда товарищ полковник наведет о нем справки...
Но наводить справки не потребовалось. Вскоре после отъезда гостей приехал Аркадий Семенович. Всю ночь он провел в ожоговом центре.
32
Будь на месте Дарьяны Манукяновны любая другая женщина, узнай она страшную новость о сыне, рвала бы на себе волосы: это, дескать, её бог наказал. Но Дарьяна Манукяновна это же Дарьяна Манукяновна - отцовская кровь: умеет в любой ситуации не падать духом.
Так поступила и сейчас. Видимо, рассудила: кто такой сын? - человек. И коль человек не способен отвернуться от удара судьбы, значит, наша действительность, где все перетекает от нищеты к богатству и наоборот, ему не по плечу.
Поэтому первое, о чем она спросила, было: - Он выживет? - Должен выжить, - с долей неуверенности ответил Аркадий Семенович. - Стоит за его жизнь бороться? - Вы же мать... - Я его готовила к большому бизнесу... Выходит, мои надежды рухнули? - Я бы так сейчас вопрос не ставил. - И что мне предпринять? - Увидеть Сузика. И как можно быстрее. - Хорошо. Я только чашечку кофе...
Дарьяна Манукяновна собралась быстро. Кофе она проглотила как спирт. Аркадий Семенович за компанию пил не спеша. Кофе был обжигающий. Пил отхлебывал маленькими глотками. Недоумевал: "Почему не интересуется, нашел ли я Фиделя Михайловича? Командировка была по её настоянию". Объяснение напрашивалось как бы само собой: ей не до аналитика, коль сын в беде.
В ожоговом центре, уже зная, что они спасают наследника известного предпринимателя и племянника олигарха, спешно готовили пострадавшего к операции. Требовалась пересадка кожи.
Сузик был при полном сознании. Увидел мать - узнал, глаза его повлажнели. Но глаза матери оставались сухими и строгими. - Как же это тебя угораздило?
Сузик, уже не забинтованный, разжал уста. Медленно заговорил: - Как?.. Я бежал включать пожарную сигнализацию. Огонь догнал меня, окатил... Кто-то накрыл меня брезентом... Но сам сгорел... Катя сказала... Потом. - Катя? Кто такая? - Жена моя. - Ты - женат? Она кто - из работяг? - Из работяг, мама. - Тебе мало элитных девочек?
Сузик попытался улыбнуться. - Эх, мама! Элитных можно только трахать...Для жизни они не годятся...
Присутствовавший при этом разговоре хирург, кряжистый мужчина, уже в летах (ему предстояло сейчас оперировать), дернул Аркадия Семеновича за рукав, отвел в сторону, сердито шепнул: - Уведите ее! Немедленно!
Хирург был всецело прав: такую мать к своим детям лучше не допускать. - Дарьяна Манукяновна, - тихо сказал Аркадий Семенович. - Сузика ждут в операционной.
Она взглянула на своего врача, как смотрит недовольный начальник на нерасторопного подчиненного. - Кто будет оперировать? - Профессор Лушпа. Это который?
Аркадий Семенович показал на сердитого мужчину в белом халате. Халат у него не сходился на спине. Спина была голой. - Я вам верю, - сказала Дарьяна Манукяновна, небрежно взглянув на толстяка. - За благополучный исход отблагодарю. - Спасибо...Наш долг - спасти... - Любой долг оплачивается, - напомнила известное.
Лозинская привыкла к тому, что врачи приезжают к ней, а не она к ним. Врачи для неё - прислуга, исключение разве что профессор Герчик, и то лишь потому, что он врачует элиту.
По дороге домой Дарьяна Манукяновна возмущалась: - Это же надо! Какую-то девку - в жены...
Аркадий Семенович держал сторону Сузика: - А девчонка, доложу вам, красивая. - Она - русская? Конечно, не элитная. - В глубинке элитные не водятся. - Ну да... - Дарьяна Манукяновна едко усмехнулась. - Я, дура, вышла за полукровку, а он оказался идиотом. - И передразнила: - "Люблю президента! Люблю президента!" Каждый, кто услышит такое несуразное, скажет если не в глаза, то за глаза: "Чекнутый". Хотя таких в президентскую команду берут с удовольствием. Такие для президента - лекарство. Вы заметили, доктор, когда всенародно избранного расхваливают, аж садятся на задницу, он сам себе пытается переставлять ноги. - Я его редко вижу, сдержанно ответил Аркадий Семенович.
Дарьяна Манукяновна игриво преломила бровь: - Что - вас уже больше туда не приглашают? - Пока нет. - Ну и не печальтесь. Лечите моего. И чтоб его реже видел Фидель Михайлович. А то чего доброго и умный свихнется. Если Фидель Михайлович отыщется, - обронил Аркадий Семенович. - А что его искать? Вчера они у меня гостили. - Он - в Москве? - А где же ему быть? Тогда зачем я... - и не досказал.
Досказала она: - И вы отлучались не напрасно - привезли Сузика.
Новость, что Фидель Михайлович нашелся, так обрадовала Аркадия Семеновича, что он тут же попросил Дарьяну Манукяновну подбросить его на Арбат - в докторе она сейчас не нуждалась. Всю ночь её врачевал Фидель Михайлович. У неё болели кости. Ничего подобного она не испытывала за все годы замужества. Да что замужества! И в девичестве на лучших курортах Европы её так не врачевали.
Праздничное настроение омрачалось тяжелым состоянием сына. Но её не покидала уверенность: доктора - тот же Лушпа - разобьются в лепешку, но Сузика поднимут на ноги. Ведь она, мать пострадавшего, отблагодарит: деньги, они и убивают и возвращают к жизни. Убивают, конечно, наверняка, а вот возвращают далеко не каждого. Нобель пытался излечиться тоннами золота, Онасис - миллиардами долларов. Не получилось... Это она знала: здоровье не купишь, поэтому лучше его как можно дольше не терять.
К утру нынешнего дня она помолодела лет на десять.
33
Не скоро, уже в апреле, когда Москва почти окончательно освободилась от снега и приняла весенний вид, Аркадию Семеновичу удалось затащить Фиделя Михайловича к себе домой.
Все это время Фидель Михайлович был загружен срочной неотложной работой - подсчитывал теневой капитал предпринимателя Тюлева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
31
В то время, когда Аркадий Семенович в сопровождении врача поселковой больницы доставлял Сузика в ожоговый центр, Дарьяна Манукяновна принимала гостей - свою верную и безотказную подругу Антонину Леонидовну и её мужа Фиделя Михайловича.
В гостиной Антонина Леонидовна тихо спросила: - Что-то не видно хозяина? Мы же по его приглашению.
Хозяйка взглянула на подругу с упреком, но не осуждающе.
- Не нужно было шефа поить коньяком.
Гостья усмехнулась: - Он сам распорядился. Вот - свидетель, - показала на Фиделя Михайловича. - А ты для чего там? Не хитри. Знала о последствиях. - Он что - опять рыдал и признавался в любви к президенту? - У него одна пластинка... - Ну прости, - извинилась подруга. - Повод неординарный. Как было не послушаться?.. Он - спит? - Дрыхнет. - А что мы? - Будем веселиться. Повод, сама говоришь, неординарный.
Вскоре на столе появился коньяк, но почему-то на этот раз была скудная закусь: нарезанные дольками лимоны, черная икра и черный хлеб.
Дарьяна Манукяновна сидела рядом с гостем, следила, чтоб он добросовестно пил и так же добросовестно закусывал, расспрашивала гостя, как он бежал из бандитского плена и словно ненароком, как бы случайно мягкой подошвой своей маленькой ступни попадала на ступню Фиделя Михайловича, при этом заглядывала ему в глаза, пытаясь за стеклами очков уловить его взгляд.
Антонина Леонидовна на мужа - ноль внимания, полностью предоставив его своей подруге.
От назойливого заигрывания хозяйки Фидель Михайлович испытывал неловкость. Вот сейчас проснется Ананий Денисович, выйдет из спальни и увидит, как его супруга воркует над гостем - служащим его фирмы и...
Гость представил: что же будет? По всей вероятности, шеф открыто возмущаться не станет. Он с улыбкой пожмет своему служащему руку, будет, как и его жена, угощать коньяком, а завтра даст поручение товарищу полковнику ликвидировать аналитика и даже укажет причину смерти - инфаркт миокарда. И этого служащего похоронят, конечно, с почестями, как недавно похоронили Андрея Лукьяновича Красия, бывшего офицера особого отдела танковой армии, лазутчика вора в законе Тюлева.
Спасибо Аркадию Семеновичу - просвещает. Единственно, о чем он помалкивает, но до чего Фидель Михайлович дошел своим умом, - так это о том, что ещё ни один служащий этой фирмы не умер своей смертью - как будто все тут безнадежные инфарктники. Впрочем, это объяснимо: у каждого есть сердце, и оно, как любые часы, в любой момент может остановиться.
Ближе к полночи, приняв солидную дозу коньяка, Фидель Михайлович почувствовал, что он пьян. Такое с ним случалось редко, в чем он однажды признался Кларе, но случалось. Значит, не исключением будет и сегодняшняя выпивка.
"Домой не поеду...", - подумал, поднимаясь.Его шатнуло. - Тоня, нам пора... - А может, заночуете, Фидель Михайлович. - Это голос Дарьяны Манукяновны. Голос - как сквозь вату. - Как Тоня.
Тоня возражать не стала. Она ввела мужа в спальню. Как он раздевался он уже не помнил. Упал в постель - словно провалился.
Проснулся - не сразу сообразил, где он: то ли в своей однокомнатной во Внуково, то ли в высотке на Котельнической. Но и там и там постель источала запах не такой, как здесь. К тому же здесь окна были плотно зашторены. Даже городские огни где-то там, за непроницаемой шторой.
Рядом - дыхание женщины. Тоня?.. Положил руку на грудь. Грудь крупная с тугими сосками. У Тони вообще нет сосков - турецкие контрразведчики выжгли раскаленным оловом. Здесь, на пышной груди, сосок с мизинец. У Тони грудь гораздо меньше, но плотней. А эта - как студеннь. А может, после крепкой выпивки все кажется крупней? У Тони и живот намного меньше и не очень мягкий, и ноги не такие толстые, и не такие податливые. Он только шевельнулся - а нога уже под его бедром.
И когда он навалился на мягкий толстый живот, ощущая под собой гутаперчевые груди, он окончательно убедился, что это не Тоня. Та в подобных движеньях стремительна, как эстрадная танцовщица. Эта - шевелилась не очень, но скоро её тело покрылось испариной и вся она источала пронзительно тонкий аромат приятных незнакомых духов.
Тоня пахла своим крепким здоровым телом. А эта... Зачем её к нему подсунули? Выходит, все это: и приглашение в гости, и обильная выпивка под скудную закусь - все было подстроено?
Женщина скоро выдохлась - устало отвечала на его движения.
Уснул он под утро и уже не пьяным, а вполне протрезвевшим.
Проснулся, открыл глаза: солнечные лучи упирались в тяжелые плотные шторы. В спальне было светло. Высокие ребристые потолки с нарисованными розовыми ангелами напоминали собой купол собора. На стенах - виды африканских джунглей. Мебели - никакой, за исключением разве что несуразно широкой кровати из красного дерева и в обрамлении бронзы овальное трюмо.
Откуда-то из-за портьеры доносилась тихая музыка.
"Если есть рай, то примерно такой", - невольно подумал Фидель Михайлович, продолжая обозревать спальню. Злость на Тоню не проходила. Он ещё ночью понял, где он. Чувствовал себе неловко. Спать с женой шефа, когда шеф где-то рядом, по-другому чувствовать себя не будешь. К тому же побаливала голова.
Шеф по утрам, как правило, в хорошем здравии: не рыдает, не показывает своим ближним, как он страстно любит президента.
Штора слегка колыхнулась, в дверях - Тоня. - Как спалось? - Как после выпивки. - Что снилось? - Женщина. - Приятная? - Не разобрался. - Тогда подъем, и - в бассейн. Тебя заждалась Дарьяна. - А что Ананий Денисович? Он уже на Арбате. - Он знает, что мы здесь? - Ему это ни к чему... Но ты поторопись. У нас тоже впереди рабочий день.
В бассейне Дарьяна Манукяновна резвилась, как моржиха - с шумом и фырканьем. Увидела Фиделя Михайловича - из-под резиновой шапочки улыбнулась глазами-маслинами.
Завтракали спешно: надо было торопиться. Но хозяйка отпускала их неохотно. Настроение у неё - превосходное, как будто не Фидель Михайлович, а она вырвалась из бандитского плена и теперь наслаждалась свободой.
"Сказать ей, что отыскался Сузик?" Решил: пусть это скажет не он, а Тоня, и то не сейчас, Алик мог и соврать. Вот когда товарищ полковник наведет о нем справки...
Но наводить справки не потребовалось. Вскоре после отъезда гостей приехал Аркадий Семенович. Всю ночь он провел в ожоговом центре.
32
Будь на месте Дарьяны Манукяновны любая другая женщина, узнай она страшную новость о сыне, рвала бы на себе волосы: это, дескать, её бог наказал. Но Дарьяна Манукяновна это же Дарьяна Манукяновна - отцовская кровь: умеет в любой ситуации не падать духом.
Так поступила и сейчас. Видимо, рассудила: кто такой сын? - человек. И коль человек не способен отвернуться от удара судьбы, значит, наша действительность, где все перетекает от нищеты к богатству и наоборот, ему не по плечу.
Поэтому первое, о чем она спросила, было: - Он выживет? - Должен выжить, - с долей неуверенности ответил Аркадий Семенович. - Стоит за его жизнь бороться? - Вы же мать... - Я его готовила к большому бизнесу... Выходит, мои надежды рухнули? - Я бы так сейчас вопрос не ставил. - И что мне предпринять? - Увидеть Сузика. И как можно быстрее. - Хорошо. Я только чашечку кофе...
Дарьяна Манукяновна собралась быстро. Кофе она проглотила как спирт. Аркадий Семенович за компанию пил не спеша. Кофе был обжигающий. Пил отхлебывал маленькими глотками. Недоумевал: "Почему не интересуется, нашел ли я Фиделя Михайловича? Командировка была по её настоянию". Объяснение напрашивалось как бы само собой: ей не до аналитика, коль сын в беде.
В ожоговом центре, уже зная, что они спасают наследника известного предпринимателя и племянника олигарха, спешно готовили пострадавшего к операции. Требовалась пересадка кожи.
Сузик был при полном сознании. Увидел мать - узнал, глаза его повлажнели. Но глаза матери оставались сухими и строгими. - Как же это тебя угораздило?
Сузик, уже не забинтованный, разжал уста. Медленно заговорил: - Как?.. Я бежал включать пожарную сигнализацию. Огонь догнал меня, окатил... Кто-то накрыл меня брезентом... Но сам сгорел... Катя сказала... Потом. - Катя? Кто такая? - Жена моя. - Ты - женат? Она кто - из работяг? - Из работяг, мама. - Тебе мало элитных девочек?
Сузик попытался улыбнуться. - Эх, мама! Элитных можно только трахать...Для жизни они не годятся...
Присутствовавший при этом разговоре хирург, кряжистый мужчина, уже в летах (ему предстояло сейчас оперировать), дернул Аркадия Семеновича за рукав, отвел в сторону, сердито шепнул: - Уведите ее! Немедленно!
Хирург был всецело прав: такую мать к своим детям лучше не допускать. - Дарьяна Манукяновна, - тихо сказал Аркадий Семенович. - Сузика ждут в операционной.
Она взглянула на своего врача, как смотрит недовольный начальник на нерасторопного подчиненного. - Кто будет оперировать? - Профессор Лушпа. Это который?
Аркадий Семенович показал на сердитого мужчину в белом халате. Халат у него не сходился на спине. Спина была голой. - Я вам верю, - сказала Дарьяна Манукяновна, небрежно взглянув на толстяка. - За благополучный исход отблагодарю. - Спасибо...Наш долг - спасти... - Любой долг оплачивается, - напомнила известное.
Лозинская привыкла к тому, что врачи приезжают к ней, а не она к ним. Врачи для неё - прислуга, исключение разве что профессор Герчик, и то лишь потому, что он врачует элиту.
По дороге домой Дарьяна Манукяновна возмущалась: - Это же надо! Какую-то девку - в жены...
Аркадий Семенович держал сторону Сузика: - А девчонка, доложу вам, красивая. - Она - русская? Конечно, не элитная. - В глубинке элитные не водятся. - Ну да... - Дарьяна Манукяновна едко усмехнулась. - Я, дура, вышла за полукровку, а он оказался идиотом. - И передразнила: - "Люблю президента! Люблю президента!" Каждый, кто услышит такое несуразное, скажет если не в глаза, то за глаза: "Чекнутый". Хотя таких в президентскую команду берут с удовольствием. Такие для президента - лекарство. Вы заметили, доктор, когда всенародно избранного расхваливают, аж садятся на задницу, он сам себе пытается переставлять ноги. - Я его редко вижу, сдержанно ответил Аркадий Семенович.
Дарьяна Манукяновна игриво преломила бровь: - Что - вас уже больше туда не приглашают? - Пока нет. - Ну и не печальтесь. Лечите моего. И чтоб его реже видел Фидель Михайлович. А то чего доброго и умный свихнется. Если Фидель Михайлович отыщется, - обронил Аркадий Семенович. - А что его искать? Вчера они у меня гостили. - Он - в Москве? - А где же ему быть? Тогда зачем я... - и не досказал.
Досказала она: - И вы отлучались не напрасно - привезли Сузика.
Новость, что Фидель Михайлович нашелся, так обрадовала Аркадия Семеновича, что он тут же попросил Дарьяну Манукяновну подбросить его на Арбат - в докторе она сейчас не нуждалась. Всю ночь её врачевал Фидель Михайлович. У неё болели кости. Ничего подобного она не испытывала за все годы замужества. Да что замужества! И в девичестве на лучших курортах Европы её так не врачевали.
Праздничное настроение омрачалось тяжелым состоянием сына. Но её не покидала уверенность: доктора - тот же Лушпа - разобьются в лепешку, но Сузика поднимут на ноги. Ведь она, мать пострадавшего, отблагодарит: деньги, они и убивают и возвращают к жизни. Убивают, конечно, наверняка, а вот возвращают далеко не каждого. Нобель пытался излечиться тоннами золота, Онасис - миллиардами долларов. Не получилось... Это она знала: здоровье не купишь, поэтому лучше его как можно дольше не терять.
К утру нынешнего дня она помолодела лет на десять.
33
Не скоро, уже в апреле, когда Москва почти окончательно освободилась от снега и приняла весенний вид, Аркадию Семеновичу удалось затащить Фиделя Михайловича к себе домой.
Все это время Фидель Михайлович был загружен срочной неотложной работой - подсчитывал теневой капитал предпринимателя Тюлева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45