над старым потемневшим деревом частокола — особенно с восточной стороны — белела новая древесина. Хозяин манора укреплял свои владения.
— Они должны быть здесь, — сказал Хью, внимательно наблюдавший за происходящим. — Здесь живет человек, который принял к сведению предупреждение и не хочет, чтобы его во второй раз застали врасплох.
Путники, обнадеженные увиденным, подъехали к открытым воротам — здесь, с западной стороны, частокол еще не был надстроен, изгородь находилась на уровне груди. Тем не менее и здесь дорогу им загородил лучник, и лук у него был натянут.
Однако лучник оказался проницательным и мгновенно понял, кто перед ним, — настороженный взгляд сменился улыбкой еще до того, как Хью назвал свое имя и звание.
— Милорд, вы здесь самый желанный гость. Вы появились как нельзя более кстати. Если бы наш господин знал, что помощник шерифа так близко, он послал бы вас встретить. Так как сам-то он не в состоянии выйти… Но въезжайте же, милорд, въезжайте, мой слуга сейчас сбегает за дворецким.
Находящийся в услужении мальчик уже мчался по двору. К тому времени, когда всадники подъехали к каменной лестнице, ведущей к массивной входной двери, им навстречу уже спешил дворецкий — плотный пожилой рыжебородый человек с лысой головой.
— Я ищу Эврара Ботреля, — сказал Хью, спрыгивая на грязный, утоптанный снег, — Он дома?
— Да, милорд, но он не совсем здоров. У хозяина была жестокая лихорадка, но он постепенно поправляется. Я проведу вас к нему.
Дворецкий, ковыляя, поднимался по крутой лестнице, следом за ним шел Хью, а замыкали шествие брат Кадфаэль и Ив. В этот зимний день в большом зале, где не было ни души и не горел ни один факел, царил унылый полумрак, и лишь в каменном очаге едва теплился огонь. Очевидно, все мужчины манора сейчас сооружали защитные укрепления. Только матрона средних лет прошла по коридору за ширмами, позвякивая ключами, да из кухни выглянули две любопытные служанки.
Дворецкий торжественно ввел их в маленькую комнату, находившуюся в конце зала, и они увидели человека, который полулежал в большом кресле, откинувшись на подушки. На столике возле него стояла коптившая масляная лампа и бутыль вина. Ставни небольшого окна были открыты, но уже наступили сумерки, и желтое пламя лампы отбрасывало обманчивые тени, так что едва можно было рассмотреть лицо человека, который приподнял голову и взглянул на вошедших.
— Милорд, это люди шерифа, которые едут на юг, в Ладлоу. — Дворецкий приглушил свой грубоватый голос и говорил таким тоном, словно обращался к ребенку или к тяжелобольному. — Господин Хью Берингар зашел повидать вас. Мы получим помощь, если она понадобится, так что вы теперь можете быть спокойны.
Длинная мускулистая рука больного, которая слегка дрожала, подвинула лампу, чтобы гости и хозяин могли лучше видеть друг друга. Низкий голос произнес, слегка задыхаясь:
— Милорд, я вам сердечно рад. Видит Бог, вы так нужны нам, живущим в этих краях. — Эти слова относились к Берингару. Затем Ботрель приказал дворецкому: — Принеси свечи и угощение. — Он с усилием подался вперед, не вставая с кресла. — Как видите, — снова обратился он к Берингару, — я не совсем здоров, прошу меня извинить. Говорят, что несколько дней меня лихорадило. Сейчас лихорадка кончилась, но, к сожалению, за это время я очень ослабел.
— Я это вижу и весьма сожалею, — заметил Хью. — Дело в том, что я привел отряд в эти места по другому поводу, но случайно попал в ваш манор Каллоулис. Я видел, сэр, какой ущерб вам там нанесли. Рад, что вам и, возможно, вашим людям удалось выбраться из этой бойни живыми, и я намерен докопаться, где находится логово стервятников, причинивших вам такое зло. Я вижу, вы укрепляете свои владения.
— Да, насколько это в наших силах.
Женщина внесла свечи, молча вставила их в канделябры на стене и удалилась. Яркий свет внезапно наполнил комнату, и все сначала прищурились, а затем широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга. Ив, который стоял как вкопанный рядом с Кадфаэлем, — маленький лорд, напряженный и готовый встретиться лицом к лицу с врагом, — неожиданно вцепился в рукав Кадфаэля, а затем шумно задышал, не зная, на что решиться.
Человеку, возлежавшему в большом кресле, было не больше двадцати пяти лет. Он подался вперед, и подушки в кресле за его спиной съехали вниз. Ботрель повернул к свету бледное лицо с впалыми щеками и большими темными глазами, еще горевшими лихорадочным блеском. Густые белокурые волосы, примятые подушкой, были растрепаны. Но, несомненно, это был очень красивый и привлекательный человек, высокий и атлетически сложенный. Он был в сапогах — и полностью одет — очевидно, провел этот день со своими людьми на улице, что было, конечно, неблагоразумно. Сапоги у него были влажные и потемнели от растаявшего снега. Изогнув брови, он сейчас внимательно всматривался в каждого из трех гостей, и взгляд его задержался на мальчике. Он, кажется, узнал его. Слегка покачав головой, Ботрель снова пристально взглянул на Ива и, нахмурив брови, задумался.
— Вы знаете этого мальчика? — мягко спросил Хью. — Это Ив Хьюгонин, он ищет пропавшую сестру. Если бы вы смогли нам помочь, у всех нас отлегло бы от сердца. Потому что, полагаю, вы бежали из Каллоулиса не один. Вот что мы нашли на лесной тропинке, которая ведет сюда, — это зацепилось за ветку дерева. — Он вынул золотую сетку, и она лежала у него на ладони маленьким клубком. — Вы знаете, что это такое?
— Очень хорошо знаю! — порывисто произнес Эврар Ботрель и на минуту прикрыл глаза, горевшие нездоровым блеском. Открыв их снова, он прямо взглянул на Ива. — Так ты ее младший брат? Прости, я не был уверен, что узнал тебя. Кажется, я видел тебя всего несколько раз, да и то мельком. Да, это ее вещь.
— Вы привезли девушку сюда, — в голосе Хью был не вопрос, а утверждение. — Она выбралась невредимой из этой бойни.
— Да, невредимой! Да, я привез ее сюда. — На широком челе Эврара выступили капельки пота, но глаза смотрели прямо и открыто.
— Мы разыскиваем ее, — продолжал Хью, — с тех самых пор, как субприор Вустерского аббатства прибыл в Шрусбери, чтобы навести справки о ней и ее брате, поскольку следы их затерялись. Если девушка здесь, пошлите за ней.
— Ее здесь нет, — медленно произнес Эврар. — И я не знаю, где она. Все эти дни либо я, либо мои люди разыскивали ее. — Взявшись за подлокотники кресла, он, шатаясь, поднялся на ноги. — Я сейчас вам все расскажу!
Во время своего повествования он расхаживал по комнате — высокий молодой человек, томимый жаждой действия, но ослабленный тяжелой болезнью.
— Я был частым и желанным гостем в доме ее отца. Этот мальчик знает, что я говорю правду. Она превратилась в красавицу, и я полюбил ее. Я любил и люблю ее! С тех пор как она осиротела, я три раза приезжал в Вустер, чтобы повидать ее, и держал себя должным образом, так что был там хорошо принят. У меня никогда не было дурных намерений в отношении ее, и я собирался просить ее руки, как только смогу это сделать. Ведь теперь ее опекуном является дядя, а он в Святой Земле. Все, что мы могли сделать, — это ждать его возвращения. Когда я услышал о нападении на Вустер, то молился лишь о том, чтобы с ней ничего не случилось. Я и не помышлял ни о какой выгоде для себя или о том, что она может направиться сюда, пока она не прислала из Клитона посыльного…
— В какой день это произошло? — резко перебил его Хью.
— Во второй день этого месяца. «Приезжайте ночью, — писала она, — и заберите меня, я вас с нетерпением жду». Ни слова не было сказано о тех, кто был с ней. Я знал только то, что она мне сообщила; сделал, как она просила, захватив для нее лошадь, и увез ее в Каллоулис. Она своим призывом захватила меня врасплох, — сказал он, с вызовом подняв голову и пытаясь оправдаться, — но я хотел только одного — обвенчаться с ней, и она этого хотела. И я привез ее в свой манор, обращался с ней со всем почтением и с ее согласия послал за священником, чтобы тот обвенчал нас. Однако на следующую ночь, когда он еще не успел до нас доехать, на Каллоулис напали разбойники.
— Я видел, как они там все разорили, — сказал Хью. — С какой стороны они появились? И сколько их было?
— Слишком много по сравнению с нами! Мы не успели понять, что происходит, как они уже были во дворе и в доме. Я не могу сказать, с какой стороны они к нам подошли, — вокруг склона холма или через гребни, так как они повалили половину частокола и вломились в усадьбу со всех сторон сразу. Видит Бог, я, возможно, был слишком поглощен Эрминой, чтобы охранять манор как следовало, но ведь не было никаких слухов о том, что в наших краях разбойничают. Это было как гром среди ясного неба. Что касается их количества, мне трудно судить, но, безусловно, не меньше тридцати, и все они были хорошо вооружены. Нас было вдвое меньше, и они захватили нас сонными после ужина. Мы сделали все, что могли, и меня ранили… — Кадфаэль уже заметил, что левое плечо и рука хозяина неподвижны — противник явно целился в сердце. — Мне надо было спасать Эрмину, — говорил Ботрель, — и я не осмелился продолжать борьбу. Я вскочил на коня и увез ее оттуда. Путь вниз с холма был открыт. Разбойники не стали нас преследовать. Они были заняты другим. — Его рот скривился в гримасе боли. — Так что мы благополучно добрались сюда.
— А потом? Как случилось, что вы снова потеряли ее?
— Вы не сможете укорить меня сильнее, чем я сам, — устало произнес Эврар. — Мне стыдно смотреть в лицо этому мальчику и сознаваться, что она проскочила у меня между пальцев. Меня не оправдывает то, что я потерял так много крови, что ослабел и свалился в постель. Мой лекарь может это подтвердить, но я не стану просить о снисхождении. В общем, на следующий день эта царапина на плече воспалилась и началась лихорадка. К вечеру, когда я на некоторое время пришел в сознание и спросил о ней, мне сказали, что она обезумела от страха за брата, оставшегося в доме, из которого я ее увез. Теперь, когда Эрмина узнала, что в этих краях орудуют такие головорезы, она не могла успокоиться и должна была убедиться, что мальчик в безопасности. Итак, в середине дня она взяла лошадь и оставила мне весточку, что едет в Клитон разузнать о нем.
— И вы не последовали за ней! — упрекнул его Ив, который стоял рядом с Кадфаэлем, прямой, как копье, и весь дрожа от волнения. — Вы отпустили ее одну и остались залечивать свои царапины!
— Ни то и ни другое, — кротко и грустно ответил Ботрель. — Я не отпускал ее, так как не знал, что она уехала. А как только узнал — мои люди вам скажут, — то встал с постели и отправился на поиски. Именно та холодная ночь, полагаю, а также езда верхом и соприкосновение раны с одеждой и осложнили мое состояние. Я виноват, что потерял сознание и упал с седла, и те, кто был со мной, отнесли меня домой, пройдя пешком все расстояние, которое я проехал. Я так и не добрался до Клитона.
— Тем лучше для вас, — сухо заметил Хью, — поскольку именно в ту ночь дом, куда она направлялась, был разорен и сожжен, а семья фермера едва спаслась.
— Да, я об этом слышал. Вы же не думаете, что я оставил все, как есть, и далее не попытался найти ее? Но когда напали на тот дом, ее там не было. Если вы там были и говорили с теми, кто ее приютил, вы все знаете. Она туда не приезжала. Все это время мои люди ее разыскивали, хотя я и лежал совершенно беспомощный, в бреду и трясясь в лихорадке. А теперь, когда я снова встал на ноги, я продолжу поиски. Пока не найду ее! — исступленно крикнул он и умолк, скрипнув зубами.
Больше им тут нечего было делать и, судя по всему, некого обвинять. Девушка сама стала причиной всей цепочки бедствий, сначала из-за своего упрямства сбежав с возлюбленным, а затем, когда он слег, попытавшись исправить то, что натворила.
— Если вы что-нибудь о ней услышите, — попросил Хью — пошлите мне весточку в Бромфилд, где я остановился, или в Ладлоу, где вы найдете моих людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Они должны быть здесь, — сказал Хью, внимательно наблюдавший за происходящим. — Здесь живет человек, который принял к сведению предупреждение и не хочет, чтобы его во второй раз застали врасплох.
Путники, обнадеженные увиденным, подъехали к открытым воротам — здесь, с западной стороны, частокол еще не был надстроен, изгородь находилась на уровне груди. Тем не менее и здесь дорогу им загородил лучник, и лук у него был натянут.
Однако лучник оказался проницательным и мгновенно понял, кто перед ним, — настороженный взгляд сменился улыбкой еще до того, как Хью назвал свое имя и звание.
— Милорд, вы здесь самый желанный гость. Вы появились как нельзя более кстати. Если бы наш господин знал, что помощник шерифа так близко, он послал бы вас встретить. Так как сам-то он не в состоянии выйти… Но въезжайте же, милорд, въезжайте, мой слуга сейчас сбегает за дворецким.
Находящийся в услужении мальчик уже мчался по двору. К тому времени, когда всадники подъехали к каменной лестнице, ведущей к массивной входной двери, им навстречу уже спешил дворецкий — плотный пожилой рыжебородый человек с лысой головой.
— Я ищу Эврара Ботреля, — сказал Хью, спрыгивая на грязный, утоптанный снег, — Он дома?
— Да, милорд, но он не совсем здоров. У хозяина была жестокая лихорадка, но он постепенно поправляется. Я проведу вас к нему.
Дворецкий, ковыляя, поднимался по крутой лестнице, следом за ним шел Хью, а замыкали шествие брат Кадфаэль и Ив. В этот зимний день в большом зале, где не было ни души и не горел ни один факел, царил унылый полумрак, и лишь в каменном очаге едва теплился огонь. Очевидно, все мужчины манора сейчас сооружали защитные укрепления. Только матрона средних лет прошла по коридору за ширмами, позвякивая ключами, да из кухни выглянули две любопытные служанки.
Дворецкий торжественно ввел их в маленькую комнату, находившуюся в конце зала, и они увидели человека, который полулежал в большом кресле, откинувшись на подушки. На столике возле него стояла коптившая масляная лампа и бутыль вина. Ставни небольшого окна были открыты, но уже наступили сумерки, и желтое пламя лампы отбрасывало обманчивые тени, так что едва можно было рассмотреть лицо человека, который приподнял голову и взглянул на вошедших.
— Милорд, это люди шерифа, которые едут на юг, в Ладлоу. — Дворецкий приглушил свой грубоватый голос и говорил таким тоном, словно обращался к ребенку или к тяжелобольному. — Господин Хью Берингар зашел повидать вас. Мы получим помощь, если она понадобится, так что вы теперь можете быть спокойны.
Длинная мускулистая рука больного, которая слегка дрожала, подвинула лампу, чтобы гости и хозяин могли лучше видеть друг друга. Низкий голос произнес, слегка задыхаясь:
— Милорд, я вам сердечно рад. Видит Бог, вы так нужны нам, живущим в этих краях. — Эти слова относились к Берингару. Затем Ботрель приказал дворецкому: — Принеси свечи и угощение. — Он с усилием подался вперед, не вставая с кресла. — Как видите, — снова обратился он к Берингару, — я не совсем здоров, прошу меня извинить. Говорят, что несколько дней меня лихорадило. Сейчас лихорадка кончилась, но, к сожалению, за это время я очень ослабел.
— Я это вижу и весьма сожалею, — заметил Хью. — Дело в том, что я привел отряд в эти места по другому поводу, но случайно попал в ваш манор Каллоулис. Я видел, сэр, какой ущерб вам там нанесли. Рад, что вам и, возможно, вашим людям удалось выбраться из этой бойни живыми, и я намерен докопаться, где находится логово стервятников, причинивших вам такое зло. Я вижу, вы укрепляете свои владения.
— Да, насколько это в наших силах.
Женщина внесла свечи, молча вставила их в канделябры на стене и удалилась. Яркий свет внезапно наполнил комнату, и все сначала прищурились, а затем широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга. Ив, который стоял как вкопанный рядом с Кадфаэлем, — маленький лорд, напряженный и готовый встретиться лицом к лицу с врагом, — неожиданно вцепился в рукав Кадфаэля, а затем шумно задышал, не зная, на что решиться.
Человеку, возлежавшему в большом кресле, было не больше двадцати пяти лет. Он подался вперед, и подушки в кресле за его спиной съехали вниз. Ботрель повернул к свету бледное лицо с впалыми щеками и большими темными глазами, еще горевшими лихорадочным блеском. Густые белокурые волосы, примятые подушкой, были растрепаны. Но, несомненно, это был очень красивый и привлекательный человек, высокий и атлетически сложенный. Он был в сапогах — и полностью одет — очевидно, провел этот день со своими людьми на улице, что было, конечно, неблагоразумно. Сапоги у него были влажные и потемнели от растаявшего снега. Изогнув брови, он сейчас внимательно всматривался в каждого из трех гостей, и взгляд его задержался на мальчике. Он, кажется, узнал его. Слегка покачав головой, Ботрель снова пристально взглянул на Ива и, нахмурив брови, задумался.
— Вы знаете этого мальчика? — мягко спросил Хью. — Это Ив Хьюгонин, он ищет пропавшую сестру. Если бы вы смогли нам помочь, у всех нас отлегло бы от сердца. Потому что, полагаю, вы бежали из Каллоулиса не один. Вот что мы нашли на лесной тропинке, которая ведет сюда, — это зацепилось за ветку дерева. — Он вынул золотую сетку, и она лежала у него на ладони маленьким клубком. — Вы знаете, что это такое?
— Очень хорошо знаю! — порывисто произнес Эврар Ботрель и на минуту прикрыл глаза, горевшие нездоровым блеском. Открыв их снова, он прямо взглянул на Ива. — Так ты ее младший брат? Прости, я не был уверен, что узнал тебя. Кажется, я видел тебя всего несколько раз, да и то мельком. Да, это ее вещь.
— Вы привезли девушку сюда, — в голосе Хью был не вопрос, а утверждение. — Она выбралась невредимой из этой бойни.
— Да, невредимой! Да, я привез ее сюда. — На широком челе Эврара выступили капельки пота, но глаза смотрели прямо и открыто.
— Мы разыскиваем ее, — продолжал Хью, — с тех самых пор, как субприор Вустерского аббатства прибыл в Шрусбери, чтобы навести справки о ней и ее брате, поскольку следы их затерялись. Если девушка здесь, пошлите за ней.
— Ее здесь нет, — медленно произнес Эврар. — И я не знаю, где она. Все эти дни либо я, либо мои люди разыскивали ее. — Взявшись за подлокотники кресла, он, шатаясь, поднялся на ноги. — Я сейчас вам все расскажу!
Во время своего повествования он расхаживал по комнате — высокий молодой человек, томимый жаждой действия, но ослабленный тяжелой болезнью.
— Я был частым и желанным гостем в доме ее отца. Этот мальчик знает, что я говорю правду. Она превратилась в красавицу, и я полюбил ее. Я любил и люблю ее! С тех пор как она осиротела, я три раза приезжал в Вустер, чтобы повидать ее, и держал себя должным образом, так что был там хорошо принят. У меня никогда не было дурных намерений в отношении ее, и я собирался просить ее руки, как только смогу это сделать. Ведь теперь ее опекуном является дядя, а он в Святой Земле. Все, что мы могли сделать, — это ждать его возвращения. Когда я услышал о нападении на Вустер, то молился лишь о том, чтобы с ней ничего не случилось. Я и не помышлял ни о какой выгоде для себя или о том, что она может направиться сюда, пока она не прислала из Клитона посыльного…
— В какой день это произошло? — резко перебил его Хью.
— Во второй день этого месяца. «Приезжайте ночью, — писала она, — и заберите меня, я вас с нетерпением жду». Ни слова не было сказано о тех, кто был с ней. Я знал только то, что она мне сообщила; сделал, как она просила, захватив для нее лошадь, и увез ее в Каллоулис. Она своим призывом захватила меня врасплох, — сказал он, с вызовом подняв голову и пытаясь оправдаться, — но я хотел только одного — обвенчаться с ней, и она этого хотела. И я привез ее в свой манор, обращался с ней со всем почтением и с ее согласия послал за священником, чтобы тот обвенчал нас. Однако на следующую ночь, когда он еще не успел до нас доехать, на Каллоулис напали разбойники.
— Я видел, как они там все разорили, — сказал Хью. — С какой стороны они появились? И сколько их было?
— Слишком много по сравнению с нами! Мы не успели понять, что происходит, как они уже были во дворе и в доме. Я не могу сказать, с какой стороны они к нам подошли, — вокруг склона холма или через гребни, так как они повалили половину частокола и вломились в усадьбу со всех сторон сразу. Видит Бог, я, возможно, был слишком поглощен Эрминой, чтобы охранять манор как следовало, но ведь не было никаких слухов о том, что в наших краях разбойничают. Это было как гром среди ясного неба. Что касается их количества, мне трудно судить, но, безусловно, не меньше тридцати, и все они были хорошо вооружены. Нас было вдвое меньше, и они захватили нас сонными после ужина. Мы сделали все, что могли, и меня ранили… — Кадфаэль уже заметил, что левое плечо и рука хозяина неподвижны — противник явно целился в сердце. — Мне надо было спасать Эрмину, — говорил Ботрель, — и я не осмелился продолжать борьбу. Я вскочил на коня и увез ее оттуда. Путь вниз с холма был открыт. Разбойники не стали нас преследовать. Они были заняты другим. — Его рот скривился в гримасе боли. — Так что мы благополучно добрались сюда.
— А потом? Как случилось, что вы снова потеряли ее?
— Вы не сможете укорить меня сильнее, чем я сам, — устало произнес Эврар. — Мне стыдно смотреть в лицо этому мальчику и сознаваться, что она проскочила у меня между пальцев. Меня не оправдывает то, что я потерял так много крови, что ослабел и свалился в постель. Мой лекарь может это подтвердить, но я не стану просить о снисхождении. В общем, на следующий день эта царапина на плече воспалилась и началась лихорадка. К вечеру, когда я на некоторое время пришел в сознание и спросил о ней, мне сказали, что она обезумела от страха за брата, оставшегося в доме, из которого я ее увез. Теперь, когда Эрмина узнала, что в этих краях орудуют такие головорезы, она не могла успокоиться и должна была убедиться, что мальчик в безопасности. Итак, в середине дня она взяла лошадь и оставила мне весточку, что едет в Клитон разузнать о нем.
— И вы не последовали за ней! — упрекнул его Ив, который стоял рядом с Кадфаэлем, прямой, как копье, и весь дрожа от волнения. — Вы отпустили ее одну и остались залечивать свои царапины!
— Ни то и ни другое, — кротко и грустно ответил Ботрель. — Я не отпускал ее, так как не знал, что она уехала. А как только узнал — мои люди вам скажут, — то встал с постели и отправился на поиски. Именно та холодная ночь, полагаю, а также езда верхом и соприкосновение раны с одеждой и осложнили мое состояние. Я виноват, что потерял сознание и упал с седла, и те, кто был со мной, отнесли меня домой, пройдя пешком все расстояние, которое я проехал. Я так и не добрался до Клитона.
— Тем лучше для вас, — сухо заметил Хью, — поскольку именно в ту ночь дом, куда она направлялась, был разорен и сожжен, а семья фермера едва спаслась.
— Да, я об этом слышал. Вы же не думаете, что я оставил все, как есть, и далее не попытался найти ее? Но когда напали на тот дом, ее там не было. Если вы там были и говорили с теми, кто ее приютил, вы все знаете. Она туда не приезжала. Все это время мои люди ее разыскивали, хотя я и лежал совершенно беспомощный, в бреду и трясясь в лихорадке. А теперь, когда я снова встал на ноги, я продолжу поиски. Пока не найду ее! — исступленно крикнул он и умолк, скрипнув зубами.
Больше им тут нечего было делать и, судя по всему, некого обвинять. Девушка сама стала причиной всей цепочки бедствий, сначала из-за своего упрямства сбежав с возлюбленным, а затем, когда он слег, попытавшись исправить то, что натворила.
— Если вы что-нибудь о ней услышите, — попросил Хью — пошлите мне весточку в Бромфилд, где я остановился, или в Ладлоу, где вы найдете моих людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36