На какое-то мгновение Ален Левша увидел мертвеца, приближавшегося к нему, ужасного, неуязвимого и бесстрашного, увидел, что раны, нанесенные этому монаху лично им самим, еще кровоточат, а лицо бледное, как у трупа. Левша даже забыл про заложника. Руки у него опустились, и меч тоже. В следующую секунду он осознал, что мертвецы не встают из могил, и с яростным и презрительным возгласом пришел в себя, но было уже поздно — он потерял свое преимущество. Ив выскользнул у него из рук, как угорь, и устремился вниз по ступенькам.
Мальчик бежал сломя голову, пока не уткнулся во что-то знакомое и теплое, и с закрытыми глазами, выбившись из сил, прижался к нему. Голос брата Кадфаэля произнес у него над ухом:
— Ну-ну, тише, ты теперь в безопасности. Иди сюда и помоги мне справиться с братом Элиасом, потому что теперь, когда он тебя нашел, он никуда без тебя не пойдет. Давай уведем его отсюда, ты и я, и сделаем для него все, что можем.
Ив открыл глаза, все еще дрожа и задыхаясь, и оглянулся на дверь зала.
— Там мой друг… мой друг, который мне помог!
Тут он умолк и тяжело вздохнул, со страхом и надеждой. Дело в том, что хотя Хью Берингар в ту самую секунду, когда Ив вырвался из рук Левши, устремился вперед, чтобы вступить в бой, но его опередили. Из дыма и огненной черноты на пороге появился Оливье, с мечом в руке, с закопченным лицом. Он выскочил на свободное место и, пролетев мимо Левши, ударил его мечом плашмя по щеке, давая понять о своем намерении. Темно-желтая грива взвилась, когда Левша одним прыжком очутился рядом с ним. Снова наступила мертвая тишина, нарушенная при внезапном появлении брата Элиаса, когда по толпе прошел удивленный шепот. И в этой тишине зазвенел голос, который медленно, с презрением произнес:
— А теперь ты будешь иметь дело с мужчиной!
Теперь Ива было не сдвинуть с места, пока не закончится этот поединок. Кадфаэль крепко держал его, хотя он зря беспокоился: мальчик обеими руками вцепился ему в рукав, ища поддержки, в страшном волнении. Брат Элиас, на какое-то время потеряв ориентацию, искал своего мальчика. Мучительно хромая, он наконец подошел к Иву, чтобы дотронуться, утешить и утешиться самому. Ив, ни на минуту не сводя влюбленных глаз с Оливье, оторвал одну руку от рукава Кадфаэля, чтобы так же пылко ответить на пожатие Элиаса.
Все для Ива теперь зависело от этого поединка один на один. Мальчик дрожал с головы до ног, болея за своего героя. И Кадфаэль, и Элиас почувствовали это, и оба тоже не сводили глаз с высокого, стройного, подвижного юноши, который застыл, широко расставив ноги, на верхней площадке лестницы. Несмотря на закопченное лицо и запачканную одежду молодого воина, Кадфаэль сразу узнал его.
Никто не вмешивался, даже Хью, который был облечен властью. Его люди не будут сражаться, пока не закончится этот бой. В таком вызове на поединок было что-то, запрещавшее другим вмешиваться. На первый взгляд это был неравный поединок, так как Левша был вдвое старше, мощнее и опытнее своего противника, хотя тот и превосходил его проворством и длиной выпада. Сначала Левша уверенно пошел в сокрушительную атаку, исполненный решимости сбросить молодого человека с лестницы. Однако после его многочисленных все более яростных выпадов этот мальчишка — по виду всего-навсего плохо обученный крестьянин! — не отступил ни на шаг и спокойно отбивал сокрушительные удары меча своего противника. Он стоял в непринужденной позе, тогда как Ален Левша яростно размахивал мечом, понапрасну растрачивая силы. Ив смотрел на бой широко открытыми глазами, буквально молясь на Оливье. Элиас почувствовал, как напряглась рука мальчика, которую он сжимал, и задрожал в ответ. Брат Кадфаэль смотрел на молодого человека и вспоминал, казалось бы, давно им позабытое искусство. Эту манеру сражаться на мечах породило столкновение Востока и Запада, и Оливье прекрасно владел этим искусством.
Этого фехтовальщика было не сдвинуть с места, и если он уступал дюйм, то в следующий момент завоевывал его обратно, да еще и с лихвой. Оливье постепенно оттеснял противника к краю ступенек, и тот не мог ничего с этим поделать.
Ален Левша сделал очередной выпад, вложив в удар весь свой вес. Пятка его оказалась у края обледеневшей ступеньки, а выпад был слишком неосторожным. Его потянуло вперед, он поскользнулся и потерял равновесие. Оливье прыгнул, как охотящийся леопард, и нанес раскрывшемуся противнику удар прямо в незащищенную грудь, вложив в него всю свою силу. Меч вошел так глубоко, что Оливье пришлось откинуться назад, крепко упершись ногами в землю, чтобы вытащить лезвие.
Левша начал падать, раскинув руки, пролетел три ступеньки на спине и тяжело покатился дальше. Наконец он приземлился лицом вниз у ног Хью Берингара и, окропив грязный снег кровью, испустил дух.
Глава четырнадцатая
Все было кончено, как только разбойники увидели, что их предводитель мертв. Они рассыпались во всех направлениях; некоторые побежали, пытаясь спастись, другие дрались насмерть, а у кого-то хватило здравого смысла сдаться в слабой надежде на снисхождение. Всего было взято более шестидесяти пленных, не считая мертвых разбойников. Надо было вынести добро из зала и амбаров, пока еще не все сгорело, и позаботиться о довольно приличном стаде краденых коров и овец, которых придется поить и кормить, пока их не перегонят в более подходящее место. Динан взял пленников под арест. Можно было не сомневаться, что он будет строго придерживаться закона, — ведь ему бросили вызов в его собственных владениях.
Пожар разгорался, и, когда вынесли все, что можно было спасти, пламя нарочно раздули. Замок стоял обособленно, на скале, поблизости не было деревьев, и он мог сгореть дотла, не представляя собой ни для кого опасности. За время своего короткого существования он был позорным пятном на округе, так пусть же и погибнет позорной смертью.
Самым странным было мгновенное исчезновение неизвестного героя, после того как он победил главаря разбойников. Правда, в общей суматохе этого никто не заметил. Взгляды всех были прикованы к лестнице, с которой падал Левша, а когда вышли из оцепенения и огляделись, вокруг была полная неразбериха: одни бежали, другие захватывали пленных. Поэтому неудивительно, что никто не увидел, как молодой крестьянин бесшумно растаял в ночи.
— Исчез, как тень, — посетовал Хью, — как раз когда мне хотелось познакомиться с ним поближе. И неизвестно, где его искать, в то время как его величество король — его должник, и любой человек в здравом уме не преминул бы этим воспользоваться. Ив, ты единственный, кто с ним говорил. Кто этот паладин?
Ив, который опьянел от чувства облегчения и от ощущения безопасности после пережитого ужаса, ответил так, как его научил Оливье. При этом он с невинным выражением лица смотрел на Хью.
— Это сын лесничего, приютившего Эрмину. Он привел ее в Бромфилд. Это он сказал мне, что она там. Я ведь этого не знал. Она действительно там?
— Да, она там, в безопасности. А как зовут этого сына лесничего? И что более важно, — задумчиво сказал Хью, — где он научился так фехтовать?
— Его зовут Роберт. Он сказал, что искал меня, пообещав это Эрмине, а увидев, как разбойники возвращаются сюда, пошел по их следам. Больше я о нем ничего не знаю, — решительно заявил Ив, и если он покраснел при этих словах, то в темноте было не видно.
— У нас в этих краях опасные лесничие, — сухо заметил Хью. Но больше ни о чем не стал расспрашивать мальчика.
— А теперь, — обратился к другу Кадфаэль, озабоченный своим главным делом, — не одолжишь ли ты мне четырех человек и всех этих отдохнувших лошадей? Им лучше отправиться в конюшни Бромфилда, так как здесь они остались без крыши над головой, а я смогу доставить домой этих двоих. Я оставлю тебе свой заплечный мешок с медикаментами. Мы соорудим для брата Элиаса носилки и позаимствуем одеяла и пледы, которые не сгорели, чтобы укрыть его в пути.
— Бери все, что тебе нужно, — ответил Хью. — Тут было семь лошадей, прямо из конюшни, а кроме того, горные пони, которые доставили сюда добычу, когда привели Ива. — Осмотрев лошадей и пони, Хью добавил: — В основном краденые. Я скажу Динану, чтобы он известил потерпевших, что они могут забрать свое добро в Бромфилде. Коров и овец мы пригоним в Ладлоу позже, когда тот парень из Клитона заберет своих. А ты поскорее увози брата Элиаса, если хочешь доставить его живым. Чудо, что он до сих пор еще держится.
Кадфаэль занялся делом вместе со своими помощниками, и скоро брат Элиас был завернут, как кокон, в одеяла, вынесенные из горящего зала, и колыбель для него уже висела между двумя лошадьми. Кадфаэль подумал и о том, чтобы захватить два мешка фуража, чтобы внезапное появление семи лошадей не истощило запасы Бромфилдского монастыря. Всплеск энергии, поддерживавшей Элиаса, когда он шел к своей цели, угас, как только он сделал свое дело и его мальчик оказался в безопасности. Он покорно отдал себя в их руки, полумертвый от холода, апатичный и изможденный. Брат Кадфаэль наблюдал за ним с большой тревогой. Если только не удастся снова зажечь в этом несчастном огонь, как в тот момент, когда он спасал Ива, Элиас умрет.
Кадфаэль взял Ива к себе в седло, поскольку бедняга так устал, что шел спотыкаясь и, если бы ему позволили ехать верхом, уснул бы в седле. Его завернули в теплый валлийский плед, и, как только они, замедлив скорость из-за темноты, начали спускаться по дороге, вьющейся спиралью, мальчик крепко заснул. Кадфаэль осторожно прислонил его к себе, и Ив, слегка потянувшись, уткнулся Кадфаэлю в грудь и проспал всю дорогу до Бромфилда. Добравшись до равнины, брат Кадфаэль оглянулся назад. Черная громада крутого холма была увенчана огненной короной. У Берингара и Динана уйдет остаток ночи на то, чтобы собрать всех пленников и перегнать скот в Клитон, где Джон Друэль должен отобрать своих животных, а оттуда — в Ладлоу. С ужасом было покончено, причем с меньшими жертвами, чем можно было ожидать. «Покончено на этот раз», — подумал Кадфаэль. Возможно, покончено в этом графстве, если Прескот и Хью и в будущем не выпустят из рук бразды правления. Но там, где властители страны дерутся за корону, — те, кто помельче, часто пользуются смутными временами в своих интересах, безжалостно и беззастенчиво.
И пока они поступают подобным образом, размышлял Кадфаэль, им будут приписывать все злодейства, совершенные на мили вокруг. Но даже злодеи должны отвечать только за те преступления, которые совершили. И теперь уже никогда Ален Левша не сможет выступить в свою защиту и сказать: «Это, это и это я совершил, а вот это — осквернение и убийство монахини — не моих рук дело».
Они добрались до Бромфилда во время заутрени. Миновав сторожку, маленькая кавалькада въехала в чисто выметенный двор. Этой ночью снег не выпал. Чувствовалось, что погода переменится и, возможно, днем даже будет короткая оттепель. Проснувшись, Ив зевнул, потянулся и сразу все вспомнил. В ту же секунду он стряхнул с себя сон и, выбравшись из пледа, соскочил на землю, чтобы помочь отнести брата Элиаса в постель. Люди Хью повели лошадей на конюшню. А брат Кадфаэль, взглянувший в сторону странноприимного дома, увидел, как распахнулась дверь и из нее выглянула Эрмина.
Факел над дверью ярко освещал ее лицо, на котором отразились бурные переживания, страх и надежда. Услышав стук копыт, она выскочила как была — босиком, с волосами, разметавшимися по плечам. Глаза девушки загорелись при виде Ива, деловито отвязывавшего носилки брата Элиаса, и лицо ее внезапно засияло такой ослепительной радостью и благодарностью, что Кадфаэль залюбовался. Самая мрачная тень слетела с лица девушки, как птица, и исчезла. Ведь Ив, ее младший брат, жив!
Ив — вероятно, к счастью — был так занят своим больным, одновременно и подопечным, и защитником, что не взглянул в ту сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36