И помни: если он ускользнет, расплатишься собственной головой. Этот мальчик стоит гораздо больше, чем все добро, которое мы привезли из Уитбейча.
Брат Элиас проснулся, перейдя из мирного забытья без сновидений в этот страшный, мучительный мир. Уже рассвело, и бледный дневной свет пробивался сквозь щели хижины. Он был один. Но ведь тут ночью находился кто-то еще, он это помнил. Да, был мальчик, который составлял ему компанию и, лежа рядом на сене, согревал его. Во время снегопада они поддерживали друг друга, ощущая взаимную симпатию, и пытались вместе одолеть нечто большее, чем холод и жестокий ветер. Что бы ни случилось с мальчиком, он должен его найти и убедиться, что ему не причинят зла. Дети имеют право на жизнь — право, которое многие взрослые утратили из-за своих глупостей, ошибок, грехов. Сам он изгой, но мальчик чист и невинен, и его надо защитить от опасности.
Брат Элиас вышел наружу. Под карнизами, где ветер сдунул снег, оставив лишь тонкий слой, были четко видны маленькие следы, слегка припорошенные свежим снежком. Они поворачивали вправо, вниз по склону, и там, в глубоком снегу, коренастая энергичная фигурка проложила неровную борозду, которая огибала заросли кустарника и спускалась вниз, к рощице.
Элиас шел по следам мальчика. За деревьями была проторенная тропинка, пересекавшая наст, который был почти ровным и постепенно поднимался к востоку. По этому пути прошли лошади, а с ними пешие люди — их было достаточно, чтобы утрамбовать дорогу. Они шли с запада. Забрали ли они с собой мальчика? Тут было трудно обнаружить следы ребенка, но, несомненно, он бежал по склону холма, потому что хотел присоединиться к ним.
Пребывая в своем мире сновидений, куда не могли проникнуть ни холод, ни боль, открытом только для воспоминаний о мальчике, брат Элиас повернул на восток и направился по дороге, по которой прошел этот неизвестный отряд. Хотя борозда, которую они проложили сквозь снежную равнину, была завалена сугробами, по ней легко было идти: эта сильно петлявшая дорога, очевидно, была давно проторена, чтобы облегчить подъем. Она изгибалась вдоль всего склона холма. Пройдя примерно триста шагов, Элиас заметил первое темно-красное пятно на белом снегу.
Кто-то пролил кровь. Немного крови, но тут брала начало пунктирная линия из рубиновых бусинок, и через несколько минут он нашел еще один кровавый цветок. Взошло солнце, и его бледный свет пробивался сквозь туман, который днем должен рассеяться. Красные пятна сверкали, заледенев на морозе. Их не растопит полуденное солнце, выглянувшее ненадолго, и только ветер может припорошить снегом. Брат Элиас шел по дороге, где кто-то капля за каплей истекал кровью. За кровь платят кровью. Если это кровь мальчика, если ему причинили зло, то он, Элиас, которого уже коснулись отчаяние и смерть, все же сможет умереть не зря. Он должен спасти ребенка или отомстить за него.
Нечувствительный к холоду, боли и страху, в сандалиях на босу ногу, брат Элиас шел по проторенной дороге — он искал Ива.
Глава десятая
Брат Кадфаэль вместе с приором Леонардом вышел из церкви после мессы. Тускло светило солнце, которое ненадолго выглянуло среди дня, и сугробы сверкали в его лучах. Несколько арендаторов приората собрались возле сторожки, чтобы помочь в поисках двух пропавших, пока еще светло и снова не пошел снег. Приор Леонард указал на одного из них — крупного, грубоватого на вид мужчину в расцвете лет, рыжие волосы которого только начинали седеть. У него было обветренное добродушное лицо и зоркие синие глаза жителя холмистого района.
— Это Рейнер Даттон, который принес к нам брата Элиаса.
Мне становится стыдно при мысли о том, что он должен чувствовать теперь, когда этот несчастный буквально проскочил у нас между пальцев.
— Ты ни в чем не виноват, — мрачно возразил Кадфаэль. — Это моя вина, если тут вообще кто-нибудь виноват. — Он внимательно разглядывал крепкую фигуру Рейнера. — Ты знаешь, Леонард, я все размышляю об этом побеге. Да и кто из нас не размышляет! По-видимому, брат Элиас, как только что-то пришло ему в голову, весьма решительно отправился в путь. Он не просто встал с кровати и где-то блуждает. Не прошло и четверти часа, как их обоих и след простыл. И совершенно ясно, что мальчик не смог удержать или разубедить его. Он последовал за Элиасом, куда бы тот ни направлялся. У Элиаса была какая-то цель. Это не обязательно разумная цель, но для него она, очевидно, очень важна. А вдруг он внезапно вспомнил, как на него напали, чуть не убив, и захотел вернуться в то место, где это произошло? Это последнее, что он осознавал, перед тем как у него отняли память и чуть ли не саму жизнь. Возможно, его туда потянуло — ведь сознание его помрачено.
Приор Леонард кивнул, но выразил сомнение:
— Может быть и так. А что если он вспомнил поручение, данное ему в Першоре, и отправился исполнять свой долг? Это было бы неудивительно при его состоянии рассудка.
— Сейчас мне вдруг пришло в голову, — серьезно сказал Кадфаэль, — что я ни разу не побывал там, где напали на Элиаса, хотя, как мне кажется, это должно быть недалеко от того места, где убили сестру Хиларию. И это, надо сказать, очень беспокоит меня. — Но он воздержался от объяснений, почему именно это его беспокоит, потому что Леонард всю свою юность провел в монастыре, там и возмужал, благословенно невинный и безмятежный. Ни к чему было рассуждать при нем вслух о том, что в ту ночь, когда умерла Хилария, была такая же сильная метель, как и в прошлую ночь, и что даже для удовлетворения похоти в такую погоду нужно хоть какое-нибудь пристанище, а он ничего похожего не увидел поблизости от ее ледяной могилы. Постель из снега и льда и одеяло из завывающего ветра — не самые удобные условия даже для изнасилования. — Я собирался пойти с остальными, как только поем, — сказал он после паузы. — А что, если я возьму с собой Рейнера, чтобы он показал мне, где нашли брата Элиаса? Ведь можно начать поиски и с того места — оно не хуже других.
— Хорошо, — ответил приор, — только если ты уверен, что девушка останется здесь и не будет ничего предпринимать сама.
— Она останется, — уверенно сказал Кадфаэль, — и не доставит нам хлопот. — Он знал, что так и будет, но не потому, что это он ее попросит. Эрмина будет послушно ждать, не выходя за ворота обители, потому что так ей велел этот Оливье — само совершенство. — Пойдем, спросим твоего человека, — обратился Кадфаэль к приору, — не проводит ли он меня.
Приор подозвал своего арендатора, прежде чем группа, собравшаяся у сторожки, двинулась в путь, и познакомил с ним брата Кадфаэля. У Рейнера явно были самые теплые отношения с приором Леонардом, и он готов был с радостью выполнить любую его просьбу.
— Я охотно отведу тебя туда, брат. Бедняга, снова он потерялся, а ведь в прошлый раз чуть не погиб. И так хорошо выздоравливал! Должно быть, он сошел с ума, раз в такую ночь встал с постели и убежал.
— А не взять ли вам двух наших мулов? — предложил приор. — Возможно, это недалеко, но неизвестно, куда вы попадете, если обнаружите след. А твоя лошадь, Кадфаэль, трудится без отдыха с тех пор, как ты здесь. Наши мулы выносливые, и они хорошо отдохнули.
От такого предложения не отказываются. Верхом, конечно, лучше, хотя продвигаться они будут все равно медленно. Второпях пообедав, Кадфаэль пошел помочь Рейнеру седлать мулов. И вскоре они уже ехали по дороге, держа путь на восток. Если повезет, будет светло еще часа четыре, а после этого нужно приготовиться к тому, что пойдет снег и начнет смеркаться. Ладлоу остался вдали по правую руку от них, а они устремились вперед по проторенному насту. Серое небо тяжело нависало над ними, хотя слабые лучи солнца еще освещали путь.
— Вы нашли его, наверное, не на самой дороге? — спросил Кадфаэль, видя, что Рейнер не собирается сворачивать в сторону.
— Очень близко от дороги, брат, чуть севернее. Мы спустились по склону холма пониже леса возле Лейси и чуть не споткнулись об него. Он лежал на снегу голый. Говорю тебе, — с чувством произнес Рейнер, — я места себе не найду, если мы его потеряем теперь, когда он с таким трудом выкарабкался. Ведь когда мы его подобрали, он чуть не отдал концы, и мы думали, он не жилец. Вытащить доброго человека буквально из могилы и провести тех дьяволов, которые его туда толкнули, — вот уж я радовался! Ну что же, даст Бог, еще раз спасем его. Я слышал, у вас там был паренек, который с ним пошел, — тот, которого раньше уже искали. Я так думаю, что это стоящий парень, — еще ребенок, а вцепился в больного как репей, раз уж не смог его отговорить. Мы все будем искать этих двоих — каждый, кто пашет землю или разводит скот в этих местах. Мы уже близко, брат. Здесь мы свернем с дороги налево.
Им не пришлось далеко ехать. Совсем близко от дороги была неглубокая ложбина, в которой росли кусты, а на верхней стороне, к северу, стояли два приземистых деревца боярышника.
— Вот тут он и лежал, — сказал Рейнер.
Сюда стоило приехать, понял Кадфаэль, потому что прямо напрашивались очевидные вопросы. Да, все совпадало, и тут не было никакого противоречия с действиями мародеров в ту ночь. Разбойники, возвращавшиеся после своего раннего набега, с южной стороны дороги, вероятно, проходили где-то здесь, собираясь карабкаться вверх по какой-то тропе, которую хорошо знали и по которой могли незаметно вернуться на пустынную Титтерстон Кли. Здесь они вполне могли наткнуться на брата Элиаса и напасть на него скорее ради забавы, нежели ради его монашеской одежды. Правда, они не погнушались обчистить предполагаемый труп. Предположим, что все это так, но тогда где же была сестра Хилария?
Кадфаэль взглянул на север, на пологие холмы, по которым ехал вместе с Ивом, когда тот сидел перед ним в седле. Ручей, где он обнаружил подо льдом сестру Хиларию, находился где-то там, довольно далеко от дороги. По крайней мере в миле отсюда к северо-востоку.
— Поедем со мной, Рейнер. Там есть одно место, на которое я хочу еще раз взглянуть, — сказал монах своему спутнику.
Мулы легко поднимались в гору, поскольку ветром сдуло снег, выпавший прошлой ночью. Кадфаэль двигался вперед по памяти, и ориентировался он неплохо. Вскоре маленький ручеек зазвенел под копытами. Снег шапками лежал на кустах и невысоких деревьях, росших в ложбинах. Они давно потеряли из виду дорогу, скрывшуюся за снежными волнами. Доехав до притока Ледвичского ручья, спутники направились вниз по течению — туда, где Кадфаэль нашел сестру Хиларию. Наконец они увидели отверстие, вырубленное во льду и имевшее форму гроба. Его не скрыл даже снег, выпавший в прошлую ночь и сгладивший очертания сколов, острых, как бритва. Именно здесь ее кинули в воду.
Отсюда до того места, где избили и бросили брата Элиаса, сочтя его мертвым, было больше мили!
«Нет, не здесь, — подумал Кадфаэль, обводя взглядом склон холма, такой же голый и мрачный, как лысая и крутая вершина Кли. — Это произошло не здесь. Ее принесли сюда позже. Но почему? Ведь эти разбойники всегда бросали свои жертвы прямо на месте преступления и никогда их не прятали. А если ее сюда принесли, то откуда? Никто бы не стал нести мертвое тело издалека. Где-то поблизости должно быть какое-то жилье».
— Здесь, наверное, разводят не коров, а овец, — сказал Кадфаэль, глядя вверх на склоны.
— Так и есть, но сейчас они в загоне. У нас уже десять лет не было такой зимы.
— Тогда где-то здесь должна быть пара хижин для пастухов. Ты не знаешь, где может находиться ближайшая?
— Да, знаю, немного назад, если ехать к Бромфилду, где-то в полумиле отсюда.
Должно быть, это у той дороги, по которой проезжал Кадфаэль, везя Ива в седле, когда они возвращались в Бромфилд с участка Турстана. Он не заметил там хижину, но тогда уже вечерело и было плохо видно.
Они проехали добрых полмили, когда Рейнер указал налево, и Кадфаэль увидел неглубокую ложбину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Брат Элиас проснулся, перейдя из мирного забытья без сновидений в этот страшный, мучительный мир. Уже рассвело, и бледный дневной свет пробивался сквозь щели хижины. Он был один. Но ведь тут ночью находился кто-то еще, он это помнил. Да, был мальчик, который составлял ему компанию и, лежа рядом на сене, согревал его. Во время снегопада они поддерживали друг друга, ощущая взаимную симпатию, и пытались вместе одолеть нечто большее, чем холод и жестокий ветер. Что бы ни случилось с мальчиком, он должен его найти и убедиться, что ему не причинят зла. Дети имеют право на жизнь — право, которое многие взрослые утратили из-за своих глупостей, ошибок, грехов. Сам он изгой, но мальчик чист и невинен, и его надо защитить от опасности.
Брат Элиас вышел наружу. Под карнизами, где ветер сдунул снег, оставив лишь тонкий слой, были четко видны маленькие следы, слегка припорошенные свежим снежком. Они поворачивали вправо, вниз по склону, и там, в глубоком снегу, коренастая энергичная фигурка проложила неровную борозду, которая огибала заросли кустарника и спускалась вниз, к рощице.
Элиас шел по следам мальчика. За деревьями была проторенная тропинка, пересекавшая наст, который был почти ровным и постепенно поднимался к востоку. По этому пути прошли лошади, а с ними пешие люди — их было достаточно, чтобы утрамбовать дорогу. Они шли с запада. Забрали ли они с собой мальчика? Тут было трудно обнаружить следы ребенка, но, несомненно, он бежал по склону холма, потому что хотел присоединиться к ним.
Пребывая в своем мире сновидений, куда не могли проникнуть ни холод, ни боль, открытом только для воспоминаний о мальчике, брат Элиас повернул на восток и направился по дороге, по которой прошел этот неизвестный отряд. Хотя борозда, которую они проложили сквозь снежную равнину, была завалена сугробами, по ней легко было идти: эта сильно петлявшая дорога, очевидно, была давно проторена, чтобы облегчить подъем. Она изгибалась вдоль всего склона холма. Пройдя примерно триста шагов, Элиас заметил первое темно-красное пятно на белом снегу.
Кто-то пролил кровь. Немного крови, но тут брала начало пунктирная линия из рубиновых бусинок, и через несколько минут он нашел еще один кровавый цветок. Взошло солнце, и его бледный свет пробивался сквозь туман, который днем должен рассеяться. Красные пятна сверкали, заледенев на морозе. Их не растопит полуденное солнце, выглянувшее ненадолго, и только ветер может припорошить снегом. Брат Элиас шел по дороге, где кто-то капля за каплей истекал кровью. За кровь платят кровью. Если это кровь мальчика, если ему причинили зло, то он, Элиас, которого уже коснулись отчаяние и смерть, все же сможет умереть не зря. Он должен спасти ребенка или отомстить за него.
Нечувствительный к холоду, боли и страху, в сандалиях на босу ногу, брат Элиас шел по проторенной дороге — он искал Ива.
Глава десятая
Брат Кадфаэль вместе с приором Леонардом вышел из церкви после мессы. Тускло светило солнце, которое ненадолго выглянуло среди дня, и сугробы сверкали в его лучах. Несколько арендаторов приората собрались возле сторожки, чтобы помочь в поисках двух пропавших, пока еще светло и снова не пошел снег. Приор Леонард указал на одного из них — крупного, грубоватого на вид мужчину в расцвете лет, рыжие волосы которого только начинали седеть. У него было обветренное добродушное лицо и зоркие синие глаза жителя холмистого района.
— Это Рейнер Даттон, который принес к нам брата Элиаса.
Мне становится стыдно при мысли о том, что он должен чувствовать теперь, когда этот несчастный буквально проскочил у нас между пальцев.
— Ты ни в чем не виноват, — мрачно возразил Кадфаэль. — Это моя вина, если тут вообще кто-нибудь виноват. — Он внимательно разглядывал крепкую фигуру Рейнера. — Ты знаешь, Леонард, я все размышляю об этом побеге. Да и кто из нас не размышляет! По-видимому, брат Элиас, как только что-то пришло ему в голову, весьма решительно отправился в путь. Он не просто встал с кровати и где-то блуждает. Не прошло и четверти часа, как их обоих и след простыл. И совершенно ясно, что мальчик не смог удержать или разубедить его. Он последовал за Элиасом, куда бы тот ни направлялся. У Элиаса была какая-то цель. Это не обязательно разумная цель, но для него она, очевидно, очень важна. А вдруг он внезапно вспомнил, как на него напали, чуть не убив, и захотел вернуться в то место, где это произошло? Это последнее, что он осознавал, перед тем как у него отняли память и чуть ли не саму жизнь. Возможно, его туда потянуло — ведь сознание его помрачено.
Приор Леонард кивнул, но выразил сомнение:
— Может быть и так. А что если он вспомнил поручение, данное ему в Першоре, и отправился исполнять свой долг? Это было бы неудивительно при его состоянии рассудка.
— Сейчас мне вдруг пришло в голову, — серьезно сказал Кадфаэль, — что я ни разу не побывал там, где напали на Элиаса, хотя, как мне кажется, это должно быть недалеко от того места, где убили сестру Хиларию. И это, надо сказать, очень беспокоит меня. — Но он воздержался от объяснений, почему именно это его беспокоит, потому что Леонард всю свою юность провел в монастыре, там и возмужал, благословенно невинный и безмятежный. Ни к чему было рассуждать при нем вслух о том, что в ту ночь, когда умерла Хилария, была такая же сильная метель, как и в прошлую ночь, и что даже для удовлетворения похоти в такую погоду нужно хоть какое-нибудь пристанище, а он ничего похожего не увидел поблизости от ее ледяной могилы. Постель из снега и льда и одеяло из завывающего ветра — не самые удобные условия даже для изнасилования. — Я собирался пойти с остальными, как только поем, — сказал он после паузы. — А что, если я возьму с собой Рейнера, чтобы он показал мне, где нашли брата Элиаса? Ведь можно начать поиски и с того места — оно не хуже других.
— Хорошо, — ответил приор, — только если ты уверен, что девушка останется здесь и не будет ничего предпринимать сама.
— Она останется, — уверенно сказал Кадфаэль, — и не доставит нам хлопот. — Он знал, что так и будет, но не потому, что это он ее попросит. Эрмина будет послушно ждать, не выходя за ворота обители, потому что так ей велел этот Оливье — само совершенство. — Пойдем, спросим твоего человека, — обратился Кадфаэль к приору, — не проводит ли он меня.
Приор подозвал своего арендатора, прежде чем группа, собравшаяся у сторожки, двинулась в путь, и познакомил с ним брата Кадфаэля. У Рейнера явно были самые теплые отношения с приором Леонардом, и он готов был с радостью выполнить любую его просьбу.
— Я охотно отведу тебя туда, брат. Бедняга, снова он потерялся, а ведь в прошлый раз чуть не погиб. И так хорошо выздоравливал! Должно быть, он сошел с ума, раз в такую ночь встал с постели и убежал.
— А не взять ли вам двух наших мулов? — предложил приор. — Возможно, это недалеко, но неизвестно, куда вы попадете, если обнаружите след. А твоя лошадь, Кадфаэль, трудится без отдыха с тех пор, как ты здесь. Наши мулы выносливые, и они хорошо отдохнули.
От такого предложения не отказываются. Верхом, конечно, лучше, хотя продвигаться они будут все равно медленно. Второпях пообедав, Кадфаэль пошел помочь Рейнеру седлать мулов. И вскоре они уже ехали по дороге, держа путь на восток. Если повезет, будет светло еще часа четыре, а после этого нужно приготовиться к тому, что пойдет снег и начнет смеркаться. Ладлоу остался вдали по правую руку от них, а они устремились вперед по проторенному насту. Серое небо тяжело нависало над ними, хотя слабые лучи солнца еще освещали путь.
— Вы нашли его, наверное, не на самой дороге? — спросил Кадфаэль, видя, что Рейнер не собирается сворачивать в сторону.
— Очень близко от дороги, брат, чуть севернее. Мы спустились по склону холма пониже леса возле Лейси и чуть не споткнулись об него. Он лежал на снегу голый. Говорю тебе, — с чувством произнес Рейнер, — я места себе не найду, если мы его потеряем теперь, когда он с таким трудом выкарабкался. Ведь когда мы его подобрали, он чуть не отдал концы, и мы думали, он не жилец. Вытащить доброго человека буквально из могилы и провести тех дьяволов, которые его туда толкнули, — вот уж я радовался! Ну что же, даст Бог, еще раз спасем его. Я слышал, у вас там был паренек, который с ним пошел, — тот, которого раньше уже искали. Я так думаю, что это стоящий парень, — еще ребенок, а вцепился в больного как репей, раз уж не смог его отговорить. Мы все будем искать этих двоих — каждый, кто пашет землю или разводит скот в этих местах. Мы уже близко, брат. Здесь мы свернем с дороги налево.
Им не пришлось далеко ехать. Совсем близко от дороги была неглубокая ложбина, в которой росли кусты, а на верхней стороне, к северу, стояли два приземистых деревца боярышника.
— Вот тут он и лежал, — сказал Рейнер.
Сюда стоило приехать, понял Кадфаэль, потому что прямо напрашивались очевидные вопросы. Да, все совпадало, и тут не было никакого противоречия с действиями мародеров в ту ночь. Разбойники, возвращавшиеся после своего раннего набега, с южной стороны дороги, вероятно, проходили где-то здесь, собираясь карабкаться вверх по какой-то тропе, которую хорошо знали и по которой могли незаметно вернуться на пустынную Титтерстон Кли. Здесь они вполне могли наткнуться на брата Элиаса и напасть на него скорее ради забавы, нежели ради его монашеской одежды. Правда, они не погнушались обчистить предполагаемый труп. Предположим, что все это так, но тогда где же была сестра Хилария?
Кадфаэль взглянул на север, на пологие холмы, по которым ехал вместе с Ивом, когда тот сидел перед ним в седле. Ручей, где он обнаружил подо льдом сестру Хиларию, находился где-то там, довольно далеко от дороги. По крайней мере в миле отсюда к северо-востоку.
— Поедем со мной, Рейнер. Там есть одно место, на которое я хочу еще раз взглянуть, — сказал монах своему спутнику.
Мулы легко поднимались в гору, поскольку ветром сдуло снег, выпавший прошлой ночью. Кадфаэль двигался вперед по памяти, и ориентировался он неплохо. Вскоре маленький ручеек зазвенел под копытами. Снег шапками лежал на кустах и невысоких деревьях, росших в ложбинах. Они давно потеряли из виду дорогу, скрывшуюся за снежными волнами. Доехав до притока Ледвичского ручья, спутники направились вниз по течению — туда, где Кадфаэль нашел сестру Хиларию. Наконец они увидели отверстие, вырубленное во льду и имевшее форму гроба. Его не скрыл даже снег, выпавший в прошлую ночь и сгладивший очертания сколов, острых, как бритва. Именно здесь ее кинули в воду.
Отсюда до того места, где избили и бросили брата Элиаса, сочтя его мертвым, было больше мили!
«Нет, не здесь, — подумал Кадфаэль, обводя взглядом склон холма, такой же голый и мрачный, как лысая и крутая вершина Кли. — Это произошло не здесь. Ее принесли сюда позже. Но почему? Ведь эти разбойники всегда бросали свои жертвы прямо на месте преступления и никогда их не прятали. А если ее сюда принесли, то откуда? Никто бы не стал нести мертвое тело издалека. Где-то поблизости должно быть какое-то жилье».
— Здесь, наверное, разводят не коров, а овец, — сказал Кадфаэль, глядя вверх на склоны.
— Так и есть, но сейчас они в загоне. У нас уже десять лет не было такой зимы.
— Тогда где-то здесь должна быть пара хижин для пастухов. Ты не знаешь, где может находиться ближайшая?
— Да, знаю, немного назад, если ехать к Бромфилду, где-то в полумиле отсюда.
Должно быть, это у той дороги, по которой проезжал Кадфаэль, везя Ива в седле, когда они возвращались в Бромфилд с участка Турстана. Он не заметил там хижину, но тогда уже вечерело и было плохо видно.
Они проехали добрых полмили, когда Рейнер указал налево, и Кадфаэль увидел неглубокую ложбину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36