И я тут же оказался в их машине. Не то чтобы я испугался. Во всяком случае, не тогда. — Он пожал плечами. — Я думал, они делают то, что вы им приказали, — везут меня к вам.
— А они вместо этого...
— Привезли меня на пустырь у реки. Латтимор наставил на меня пушку и велел вылезать из машины. И тогда я понял, что они больше на вас не работают. Мне пришло в голову, что их нанял кто-то другой.
Гроган не отреагировал никак. На его лице не отразилось никаких эмоций.
— Вы что, ждали этого? — спросил Кори.
— Нет, — буркнул Гроган. — Но в такой игре нужно быть готовым ко всему.
Он открыл дверцу автомобиля и уселся за руль. Кори развернулся, услышав, как испанский двигатель поймал искру и зашумел, как сотня вовсю кипящих чайников. Когда шум превратился в ласкающее ухо мурлыканье, Кори направился прочь от автомобиля, говоря себе: «Сделаешь три-четыре шага, и он позовет тебя. Вот увидишь!»
Отойдя на три шага, он услышал, как Гроган окликнул его, и оглянулся.
Какое-то мгновение Гроган просто смотрел на него, потом спросил:
— Хочешь поехать со мной? Просто прокатиться?
— Не возражаю, — пожал плечами Кори.
Он обошел автомобиль и уселся рядом с Гроганом.
Сконструированный по заказу автомобиль круто развернулся и поехал в южном направлении к Эддисон-авеню. Все встречные прохожие приветствовали его, а Гроган через открытое окошко махал им в ответ. Потом, когда автомобиль покинул предместье, проехав по длинной арке моста высоко над рекой, Гроган включил радио и поймал трансляцию баскетбольного матча. Машина влилась в неторопливый субботний полуденный поток транспорта, двигавшегося по шестирядному шоссе, граничащему с рекой. Они ехали мимо заводов, угольных шахт и складов. В этом районе река текла довольно быстро. У берега стояла полузатонувшая баржа, и какие-то мальчишки в плавках ныряли с нее, как с вышки. Машин на дороге становилось все меньше и меньше. Это был состоятельный район с рядами дорогих домов, выстроенных вдоль улиц. За ним начинался городской парк с памятниками генералам Гражданской войны, некоторые из которых отдавали честь, а один даже размахивал мечом. У постамента этого памятника прямо под тенью от меча на траве мирно спал старик-негр. Автомобиль двигался дальше на север по шоссе, миновал парк, аквариум и огромное здание музея искусств, построенное в стиле Парфенона. Оно обошлось городу примерно в тридцать миллионов долларов, а служило в основном местом гнездовья голубей и игровой площадкой для мальчишек, которые приходили по вечерам погонять в прятки в лабиринте мраморных колонн. Шоссе обогнуло музей искусств и повернуло совсем близко к реке. На берегах рыбаки ловили зубатку и карпов; попадались конные полицейские, следившие за порядком в парке, и спортсмены в мокрых от пота тренировочных костюмах, упражнявшиеся в спортивной ходьбе. Вдалеке показались очень старые, но крепкие и хорошо ухоженные здания, над крышами которых развевались флаги. Это были клубы, члены которых — все гребцы или бывшие гребцы, ходили в основном на гоночных восьмерках. Река здесь была чистой; рыбаки, любители купаться и случайные прохожие сюда не допускались, о чем свидетельствовало объявление на заборе. Город гордился своими гребными клубами, некоторые из которых могли даже похвастаться спортсменами, участвовавшими в Олимпийских играх. К тому же многие их члены происходили из семейств, чьи имена были вписаны в историю города, а корнями уходили аж в семнадцатое столетие. За забор допускались лишь избранные. Простой смертный мог стать членом клуба лишь в том случае, если он был первоклассным гребцом, признанным чемпионом. Купить членство в клубе не было никакой возможности. Даже некоторые городские мультимиллионеры годами пытались туда попасть, но им это так и не удалось. В очень редких случаях членом клуба мог стать человек, имеющий компромат на кого-то из избранных. Например, фотографию представителя голубых кровей в постыдной ситуации. Именно так туда попал Гроган двенадцать лет назад. На фотографии, сделанной ночью в зоопарке, был запечатлен один из представителей элиты в момент полового акта с зеброй.
Автомобиль Грогана свернул на стоянку возле большого четырехэтажного здания в колониальном стиле. На его оранжевом с белым стяге красовалась надпись: «Юго-восточный гребной клуб».
— Подожди здесь, — сказал Гроган, и это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как они двинулись в путь. Гроган вылез из машины.
— Вы долго там пробудете? — поинтересовался Кори.
— Минут тридцать — сорок, — ответил Гроган. — Ты против?
Кори пожал плечами:
— Послушаю баскетбол.
Гроган направился к зданию клуба. Несколько минут Кори слушал радио. В пятом периоде Цинциннати с Филадельфией счет был три — три. Роберт Робертс подавал за Филадельфию и проиграл одно очко. Потом из-за ошибки на поле им пришлось поступиться еще одним. На подачу вышел следующий. Комментатор сказал: «Теперь Робертс в трудном положении...»
«Мне бы его заботы!» — проворчал Кори, обращаясь к радио.
Интересно, зачем Гроган привез его сюда. Кори выключил радио и попытался поразмыслить логически. Ничего не получилось. На ум ему ничего не шло — лишь платиновые волосы и темно-зеленые глаза.
По реке к причалу Юго-восточного гребного клуба шла байдарка-четверка. А двойка отчаливала. Восемь мужчин лет тридцати — тридцати с небольшим подняли над головами блестящую гоночную коричнево-красную байдарку. Тщедушный рулевой выкрикивал команды. Они понесли байдарку по наклонному дощатому настилу вниз к воде. Потом из боковой двери клуба стали выходить более пожилые байдарочники. Они прошли мимо автостоянки по посыпанной гравием дорожке, ведущей к пристани. Им было от пятидесяти до шестидесяти, а одному, на взгляд Кори, уже перевалило за семьдесят. На некоторых были оранжевые трикотажные фуфайки и плавки в белую и оранжевую полоску, другие — по пояс голые. Подойдя к причалу, они быстро и умело принялись готовить свои байдарки к спуску на воду. Кори пожал плечами и подумал: «Некоторые никогда не сдаются. Им это дано от рождения. Разрази меня гром, если я понимаю, что тут к чему! Каждому свое».
Он увидел, как из боковой двери вышел Гроган. Его серебряные волосы сияли на солнце, словно зеркало. Под мышкой Гроган нес два больших весла, лопасти которых были выкрашены в оранжевую с белым полоску. В руке он держал белую капитанскую фуражку козырьком вниз. Он был голым до пояса, в ярко-оранжевых шортах, белых носках и белых кроссовках без единого пятнышка.
Гроган прошел мимо автомобиля, даже не взглянув на него, направился к причалу и поболтал минуту-другую с остальными гребцами. Они сгрудились вокруг него и закивали, когда он что-то сказал, указывая на реку.
«Наверное, какие-то замечания насчет течения», — догадался Кори.
Один из седоголовых гребцов похлопал Грогана по плечу. Гроган что-то сказал, и все они заржали.
«Он тут любимчик, — решил Кори. — Они просто смотрят ему в рот, эти аристократы».
Гроган сошел по помосту к воде, уселся в свою байдарку и погреб на середину реки. Его движения были размеренными, плавными и внешне не стоили ему никаких усилий. Кори вышел из машины и спустился к причалу. Гроган некоторое время сушил весла, потом снова стал грести.
Теперь он налегал на весла всерьез: одноместная байдарка аккуратно разрезала воду, лопасти весел почти не показывались в воздухе. Не было ни всплесков, ни отклонений в курсе, байдарка повиновалась Грогану, словно автомобиль, ведомый умелой и крепкой рукой.
«Вот это гребец! — отметил про себя Кори. — И не надо разбираться в гребле, чтобы сказать, что он настоящий мастер. Даже не мастер, а чемпион».
Он следил, как гребки становились все чаще и байдарка набирала скорость. Она обогнала остальные, где гребцы сушили весла или просто сидели и смотрели.
«А ведь ему пятьдесят шесть лет», — напомнил себе Кори.
Байдарка-одиночка прошла под железнодорожным мостом больше чем в миле от причала, потом развернулась и направилась обратно. Кори ушел с причала и по усыпанной гравием дорожке вернулся в машину.
Через двадцать минут Гроган появился в дверях клуба в своем обычном костюме, забрался в автомобиль и включил двигатель. Они молчали. Машина выехала задним ходом со стоянки и свернула на шоссе. По-прежнему не было произнесено ни слова. Только когда они миновали музей искусств, аквариум, памятники генералам Гражданской войны и по обеим сторонам улицы потянулись дорогие многоквартирные дома, Гроган спросил:
— И как впечатление?
— От чего?
— От моей гребли.
— Вы заметили, что я стоял на причале?
— Как впечатление? — повторил Гроган.
— Здорово, — ответил Кори. — Есть на что посмотреть.
— Все так говорят, — буркнул Гроган и взглянул на Кори. — По-твоему, я делаю это напоказ?
— Откуда мне знать?
— В действительности я не пытаюсь выпендриться. Но это для меня не просто спорт.
Последовало короткое молчание. Потом Гроган спросил:
— Хочешь знать, зачем я этим занимаюсь?
— Было бы любопытно.
— Ладно, я тебе скажу. Я не просто работаю веслами. При этом вроде как включается двигатель. Вот здесь. — И он показал себе на голову. — Чем быстрее я гребу, тем лучше я мыслю. Я имею в виду, — пояснил Гроган, — настоящее мышление. Настоящее мышление — это работа мозга, свободная от участия мышц, желез и нервов, то есть от того, что именуют чувствами.
— Вы хотите сказать, что, когда вы гребете, вы забываете обо всем остальном?
— Что-то вроде того, — согласился Гроган. — Когда дело доходит до настоящего мышления — это должен быть голый расчет и ничего больше. Если вмешиваются чувства, я больше не думаю, остается лишь тревога, меланхолия и смятение. Улавливаешь?
Кори медленно кивнул.
— Когда я гребу, картина складывается сама собой, и рано или поздно я нахожу правильное решение. Как сегодня, — сказал Гроган.
Автомобиль съехал к обочине шоссе. Гроган выключил мотор. В наступившей тишине он смотрел на Кори Брэдфорда. Потом бросил:
— Я жду, Кори.
— Чего? Я вам все рассказал.
— Точно?
— Да. Давайте проверим. Я рассказал вам о муниципалитете. И о том, как поразвлекался с Мейси и Латтимором. И это все. Полный отчет.
— О прошлой ночи, — заметил Гроган. Он немного помедлил, затем спросил: — А как насчет сегодняшнего дня?
— Что вы имеете в виду под сегодняшним днем?
— В моем доме. Пока я был наверху. А ты — внизу. С ней.
Последовала долгая пауза.
— Вот послушай. Я спустился вниз, а она сидела на софе. Ты был в другом углу комнаты. В кресле. Спиной к ней. У нее на коленях было что-то. Иллюстрированный журнал. Тогда до меня не дошло, но, когда я греб по реке, я задумался об этом.
Кори слегка приподнял брови. Он изо всех сил старался выглядеть совершенно спокойным.
— Мне пришло в голову, что Лита — привередливая читательница, — сказал Гроган. — Ее не интересуют иллюстрированные журналы. Если я их приношу домой, она всегда возмущается. Говорит, что это — мусор.
— И что из того?
— У нее на коленях лежал открытый журнал, который она якобы читала. Но она не читает без очков.
Кори в недоумении поморщился.
— Она никогда не читает без очков, — сказал Гроган.
— И что с того? — промямлил Кори. — Что вы этим хотите сказать?
— То, что ты и без меня знаешь, — бросил Гроган. — Она притворялась. Она не читала журнал, пока я был наверху. И вас не разделяло двенадцать футов ковра.
Кори смотрел на Грогана и лениво ухмылялся.
— Хотите поджарить меня в гриле? — осведомился он.
— Без масла. А теперь давай, выкладывай.
Кори сжал губы. Он сказал себе: «Тут требуется холодная ярость, и чем меньше ты скажешь, тем лучше».
Он бросил на Грогана притворно ледяной взгляд и рявкнул:
— Оставим эту тему!
Пальцы его легли на ручку дверцы. Он повернул ее и стал вылезать, но Гроган удержал его за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32