Галя улыбается.
— Уже ревнуешь?
— Немного.
— Не надо. Это, милый, не тот случай. Это… Ай, не говори мне о Сенечке. Не хочу его даже видеть.
— Зато Сенечке, кажется, хочется.
— Расхочется…
Галино лицо становится неожиданно злым и озабоченным. Такой я ее еще не видел. Впрочем, она тут же спохватывается и снова улыбается.
— Не болит? — ласково опрашивает она и проводит рукой по моей щеке.
Да, ей легко вскружить голову любому парню, и, если она его потом бросит, он будет так же смотреть на соперника, как этот Сенечка на меня. А может быть, тут дело серьезнее?
Поздно вечером мы уходим из интерклуба. Галя выводит меня через какую-то незаметную дверь во двор.
— Это еще зачем? — удивляюсь я.
— Тебе что, нужны лишние встречи? — насмешливо спрашивает она. — Или ты думаешь, тебе будут платить за каждый синяк?
Мы долго идем по пустынным полутемным улицам. Галя живет далеко, по пути к Большому Фонтану, в маленьком деревянном домишке. Около калитки мы прощаемся.
Я пытаюсь Галю обнять, но она неожиданно вывертывается и строго говорит:
— Не трогай. Потом. Сейчас у меня большое горе. Я потеряла любимого человека.
— Он тебя бросил? — с негодованием спрашиваю я.
— Нет. Его… убили. Или такого не может быть, думаешь? Так вот, может.
— И тихо, даже как-то задумчиво добавляет: — И меня… могут.
Она вдруг хватает меня за руку, прижимается ко мне и лихорадочно шепчет:
— Ты меня не оставишь?.. Ну неделю хотя бы не оставишь?.. Ну поклянись!..
В гостиницу я возвращаюсь совсем поздно.
По дороге я еще захожу в управление и связываюсь с Москвой.
Наш дежурный мне сообщает:
— Получена шифровка из Пунежа. Откаленко нашелся. Жив. А его объект уехал к вам в Одессу. Так что учтите.
— Что случилось с Откаленко?!
— Наделал глупости. Поспешил. Погорячился. Завтра получите подробное сообщение. Пока все.

Глава 8.
ЧЬИ-ТО ТЕНИ
Утром Лена говорит:
— Ко мне сейчас зайдет Гога. Побудь в кабинете, ладно?
Я улыбаюсь.
— Ты, кажется, боишься своего страстного поклонника?
Лена в ответ презрительно пожимает плечами.
— Я, к твоему сведению, умею не только танцевать. Пусть попробует…
— Он попробует, будь уверена. Это тот еще мальчик.
— Тем хуже для него.
— И для нас. Если ты его сильно обидишь.
— Постараюсь его вообще не обидеть. И ты мне нужен вовсе не для того, чтобы вступаться за меня.
— А для чего же?
— Понимаешь, — задумчиво говорит Лена, глядя в окно. — Вчера, когда мы шли из интерклуба, он сказал одну странную фразу: «Пусть твой братик держится подальше от этой девки, а то ему могут ой как нехорошо сделать». Я к нему пристала, чтобы он сказал точнее, а он ни за что. «Скажу, — говорит,
— только ему самому. Не женское это дело». Страшную важность, понимаешь, на себя напустил.
— И конечно, лез целоваться? — чуть-чуть даже ревниво спрашиваю я.
— А ты сам не лез к Гале? — смеется Лена.
— Попробовал, — признаюсь я. — И вот что из этого получилось…
Я рассказываю о своем странном разговоре с Галей у калитки ее домика.
— Она явно кого-то боится, — в заключение говорю я. — И скорей всего тех, кто убил ее возлюбленного. Видимо, этого самого Клячко. И тут замешан Зурих. Так что твой Гога может нас вывести на чей-то след или хоть дать какой-то намек на него. И за то спасибо.
Лена качает головой.
— Вряд ли. Он действительно малявка и питается слухами. Но поговорить тебе с ним все-таки надо.
— Да, конечно, — соглашаюсь я.
В это время звонит телефон. Я снимаю трубку и узнаю лукавый голос Стася:
— Братик? Привет! Как почивали?
— Отлично. Привет, Стась.
У нас с этим майором установились удивительно простые и дружеские отношения. Вот это, я понимаю, начальник.
— Надеюсь, вас пока никто не обидел в Одессе? — интересуется Стась. — Вернее, тебя. Насчет сестренки я в курсе.
— Меня попробовали. Но обидел, кажется, я. И серьезно. Наверное, даже попало в сводку.
— Да? — настораживается Стась. — Уж не трех ли джентльменов на Греческой?
— Возможно. Я еще плохо знаю вашу географию. Приду, доложу во всех подробностях.
— Машину прислать?
— Пока еще есть ноги. Буду у вас через час-полтора.
— Будь, — говорит Стась. — Жду.
Я вешаю трубку и ловлю на себе взгляд Лены.
— Из Москвы они ничего не имеют? — спрашивает она.
— Сами туда сегодня позвоним, — как можно спокойнее отвечаю я.
Я не могу сказать Лене то, что узнал вчера ночью от дежурного, уж лучше я буду пока волноваться один.
В этот момент раздается деликатный стук в дверь. Я удаляюсь. Пришел Гога. Некоторое время я слышу журчанье и мурлыканье его голоса в гостиной и веселое щебетание Лены. Никаких других звуков я не улавливаю, Гога, видимо, ведет себя вполне прилично. Потом Лена открывает дверь и громко говорит мне:
— Виталий, зайди к нам, пожалуйста. Гога тебе что-то хочет сказать.
Лениво потягиваясь, словно меня разбудили или оторвали от какого-то дела, я захожу в кабинет. Гога поднимается с кресла мне навстречу. Теперь я могу разглядеть его как следует при дневном свете.
Он худощав и высок, хотя и заметно ниже меня, у него тонкое смуглое лицо, резко очерченный рот, густые брови и черные, зачесанные назад длинные волосы чуть не до плеч, широкие бакенбарды наползают на загорелые щеки. Одет он, как и вчера, в узкие брюки и пеструю рубашку. Но сегодня наряд его дополняет синяя джинсовая курточка с металлическими пуговицами, изящно подчеркивающая тонкость его талии и ширину плеч. Ничего не скажешь, красивый парень. Но в черных выпуклых глазах Гоги я улавливаю какую-то суетливость и неуверенность, хотя движения его весьма развязны. Словом, рыбешка он действительно мелкая и, наверное, мало кто с ним считается.
— Салютик! — говорит Гога и нарочито крепко жмет мне руку. — Слушай меня. Одесса встречает тебя аплодисментами. И где ты ту Галю подцепил, мальчик нежный, кудрявый, влюбленный, а? Интересно знать.
— Была выставлена в комиссионном магазине, — самодовольно объявляю я. — А что? Такой красотки я в Одессе больше не встречал!
— Ха! — Гога хлопает себя по обтянутым бедрам. — Нет, ты просто деформированный! Или перегретый! Слушай меня. Ты бросаешь не на ту даму. Это тебе говорит Гога. Понятно? И пока не поздно, кончай. Я тебя умоляю.
— Это еще почему?
— Галка мечена. Понял меня?
Я вполне искренне отвечаю:
— Ничего не понял. Объясни, пожалуйста.
— Колоссально! Он ничего не понял, вы слышите? Ну так слушай меня здесь. Говорю исключительно ради твоей сестрицы, — Гога бросает на Лену выразительный, полный огня взгляд. — Чтобы она потом не плакала по брату. Мне это будет больно.
— Ладно. Выкладывай дальше, — тороплю его я.
— Так вот, чтоб ты знал, — Гога делает таинственное лицо и понижает голос: — Галка имела одну исключительную связь. Солидный дядя. Тысячи имел. Я его видел. Ну!.. Говорят, это ради него она Гришку-ударника бросила. Мужа. А потом сама получила вывих. И решила красиво мстить. Эта курочка безмозглая.
— Ну знаешь…
— Увянь. Я еще не кончил, — важно перебивает меня Гога. — К ней недавно прилетел один неполноценный из России. Ее новый кадр. А потом этот персонаж, говорят, сыграл на два метра под землю. И Галке сейчас тоже будут делать плохую жизнь. Чтоб мне пропасть, если нет. Усек? «Не за то хватаетесь, графиня».
— А за что она схватилась?
— Золото, — загадочно отвечает Гога.
Я чувствую, что дальше он уже ничего не знает.
В управлении Стась встречает нас шумно и радостно. Маленькие глазки на его круглом лице хитро блестят, а полная невысокая фигура словно налита ртутью и ни минуты не может пребывать в покое.
Здесь же и Лева. Он, как всегда, скромен и молчалив, сидит в стороне, на диване, и перебирает какие-то бумаги. Нам он дружески кивает, но в больших глазах его я улавливаю непонятное беспокойство.
— Привет, привет, — оживленно говорит Стась. — А мы вам приготовили роскошные новости. Как опала, сестричка? — обращается он к Лене и смотрит на нее почему-то с сочувствием. — Глазки у тебя какие-то покрасневшие.
И тут я тоже замечаю, что Лена выглядит усталой и словно невыспавшейся. Недавняя веселость как-то незаметно стерлась с ее лица, а в глазах появилось беспокойство и нетерпение. Странно. Ведь я ей еще ничего не сказал об Игоре. Значит, беспокойство вызвано чем-то еще.
— И спала хорошо, и вообще все хорошо, — досадливо отвечает Лена и с нетерпением спрашивает: — Какие вы нам новости приготовили?
Высокая тонкая ее фигура в этот момент застывает в каком-то напряжении, хотя руки небрежно засунуты в прямые карманы наимоднейших кожаных брюк, а голова с копной рыжеватых волос откинута назад и вид у Лены, казалось бы, лихой и самоуверенный. Но в голосе и во взгляде ее я улавливаю что-то беспомощное, ну просто страдание какое-то, которое она уже не в силах от нас скрыть. Неужели она чувствует беду? Откуда это может взяться, черт возьми.
— Сейчас все будет доложено в лучшем виде, — бодро говорит Стась, подходя к сейфу и, кажется, не замечая ее состояния. — Два весьма важных сообщения из Москвы. Да вы садитесь, — спохватывается он, заметив вдруг наши застывшие посреди кабинета фигуры. — Садитесь же! Расти вам, кажется, больше некуда. Особенно твоему любимому братцу.
Мы усаживаемся. А Стась достает из сейфа бумаги и возвращается к столу.
— Значит, так, — говорит он и раскладывает бумаги перед собой. — Доложу все по порядку. Во-первых, Москва передала сообщение из Пунежа…
И тут я невольно бросаю взгляд на Лену. Она сидит очень прямо, не шелохнувшись, вцепившись руками в подлокотники кресла, словно собираясь вот-вот вскочить, убежать куда-то, и не спускает глаз со Стася. Рот по-детски полуоткрыт.
— …Из Пунежа, — повторяет Стась. — Знаком вам такой городок, надеюсь?
— Еще бы, — коротко отвечаю я. — Ну что там?
— Там ваш сотрудник малость оплошал. И конечно, даром нам такие вещи не проходят. В общем, слушайте. Сообщение, надо сказать, подробное.
Он принимается читать. И вот что мы узнаем.
Игорь, приехав утром в областной центр, немедленно ознакомился со всеми материалами по убийству Клячко. К тому времени их накопилось уже немало. Сотрудникам местного уголовного розыска удалось установить людей, видевших Клячко на вокзале в момент его приезда из Куйбышева. На вокзале его никто не встречал и он узнавал, когда идет местный поезд на Пунеж. В самом Пунеже, как и предполагал Игорь, удалось довольно быстро установить, к кому приезжали иногородние гости. Таким человеком оказался некий Петр Горохов, рабочий местной деревообделочной фабрики, в прошлом дважды судившийся за разбой. После убийства Клячко он исчез. Жена его заявила, что Петр уехал к родственникам в Воронеж. Но проверка установила, что он туда не приезжал.
В тот же день Игорь выехал в Пунеж. Там он решил сам побеседовать с женой Горохова и отправился один к ней в дом Встречавший Игоря сотрудник пунежского отдела не советовал ему это делать. Дом был подозрительный, все связи Горохова установить еще не удалось, обстановка в самом доме была также еще не ясна. Но Игорь настоял на своем. В сообщении особо подчеркивалось, что капитан Откаленко был настроен крайне нервозно и очень торопился с расследованием. В ту ночь Игорь в гостиницу не вернулся.
Утром в доме Горохова никого не обнаружили. Он был пуст. Видны были лишь следы ожесточенной борьбы и пятна крови на полу. Розыск в течение дня ничего не дал. А вечером в отдел с плачем прибежала жена Горохова. Там с ней случился сердечный приступ. Был вызван врач. На женщине были обнаружены следы побоев. Она не скоро пришла в себя, после чего смогла сообщить следующее.
Всего через несколько минут после прихода к ней Игоря в доме появился муж с двумя неизвестными ей людьми. Все они были сильно выпивши. Началась драка. Выбежать из дома она уже не могла. Двоих Игорь, кажется, ранил, а его самого ударили ножом и еще чем-то тяжелым сзади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52