..
— Какие рудники, коллега? — возразил «Ожеро». — По здешним законам за такие вещи полагается расстрел.
Если бы на месте Макомбы сидел сейчас белый, про него можно было бы сказать — смертельно побледнел. Эрик же смертельно почернел.
— Какой расстрел, за что расстрел?.. — невнятно забормотал он.
— За убийство. Вы, Эрик Макомба, войдя в преступный сговор с гражданкой СССР Сапуновой Светланой, обманным путем завладели документами гражданки Франции Элизабет Дальбер, по которым вышеупомянутая Сапунова выехала на Запад, предварительно оформив на вас доверенность — на получение ценных почтовых отправлений. Саму же Дальбер вы хладнокровно убили... Молчите, Макомба? Имейте в виду, ваше молчание работает против вас, арестованная в Париже Сапунова во всем призналась...
— Да врет она! — выкрикнул Макомба. — Нагло врет! Все не так было!
— А как? — вкрадчиво осведомился «Ожеро»...
— Они на месте, — шепотом сказал Эрик. — Пойду скажу. Вы лучше здесь подождите, инспектор.
— Филипп, — строго поправил Нил. — И смотрите, Макомба, без фокусов.
— Да уж какие фокусы...
Эрик со вздохом встал. Нил сделал вид, будто погружен в изучение скудного меню, искоса следил за его движениями. Из-за дымчатых очков угадать направление его взгляда было невозможно.
Макомба, озираясь, прошел к дальнему угловому столику, за которым сидело трое мужчин. Среди них Нил сразу узнал Фармацевта — вольный сын Африки был в своем описании достаточно точен. Фармацевт, он же Борис Иосифович Борисов, был действительно очень похож на Гитлера, только без усиков. Двое других были на вид практически неразличимы и принадлежали к какой-то новой породе русских, выведенной за те пять лет, что его не было на родине. Короткие стрижки, бычьи шеи, маленькие тупые глазки, одеты в одинаковые черные кожаные куртки и спортивные штаны с лампасами.
Макомба наклонился к Фармацевту и что-то говорил ему, показывая на дверь. Фармацевт слушал хмуро, потом переглянулся с амбалами. Один из них встал и, переваливаясь на коротких, мощных ножках, подвалил к столику Нила.
— Француз?
— Допустим.
— Чем докажешь?
— А надо? — Нил не спеша достал бумажник, извлек купюру в сто франков, разорвал пополам, одну половинку поджег зажигалкой, прикурил от нее, выпустил дым в направлении амбала и небрежным щелчком пустил уцелевшую половинку через столик. — А это шефу отнеси. На экспертизу.
Нил придвинул к себе газету и углубился в чтение передовицы, озаглавленной: «Выше знамя партийной демократии!»
— Вы позволите?
Нил поднял голову.
Перед ним стоял Фармацевт, и в руках у него был полный сифон.
— Милости прошу.
Фармацевт сел, поставил сифон на стол.
— Газировочки?
— Не откажусь.
— Слушаю вас внимательно.
— Вам привет от СС, Борис Иосифович...
— От СС?.. Ах, да, Светочка. Всегда была болтушкой... Я слышал, у нее большие неприятности. Или мои сведения неверны?
Фармацевт пристально посмотрел на Нила круглыми совиными глазами.
— Верны, но несколько устарели... Хороший адвокат, сговорчивые следователи, билет на Буэнос-Айрес... В нашем мире деньги решают все.
— В нашем они тоже многое решают... Простите, как вас?..
— Можете звать меня Филипп Филиппович.
— Филипп Филиппович. Как мило!.. Итак, Филипп Филиппович, о чем будем говорить?
— Собственно, о них и будем. О деньгах... Гельд, аржан, пенендзы, мани... Капуста, бабки, первичность, башли, лавэ...
— Предмет завсегда интересный. Ваши предложения, Филипп Филиппович.
— У вас товар, Борис Иосифович, у нас купец...
— Помилуйте, Филипп Филиппович, какой товар? Так, крутимся помаленьку. Выживаем...
— У нас несколько иная информация, Борис Иосифович. СС отрекомендовала вас, как серьезного производителя.
— Ну я же говорю — болтушка...
— Из вашего ассортимента нас особенно интересуют два продукта... назовем их изделие «си» и изделие «си-си». Вы меня понимаете, Борис Иосифович?
— Понимаю, Филипп Филиппович. Не сочтите за праздное любопытство, а что ж вас в нашу глушь-то потянуло? Отчего проторенные дорожки узковаты стали?
— Вы сами на свой вопрос и ответили. Проторенные дорожки — они и есть проторенные. Их всякая собака знает. И которая в погонах тоже... Лютуют оппоненты, знаете ли, совсем оборзели. Риски возросли многократно, а с ними, увы, и цены.
— У нас, Филипп Филиппович, тоже не благотворительное заведение.
— Думаю, сторгуемся. — Нил взял салфетку, вынул из кармана ручку. — Сделаем так. Я напишу наши предложения по цене базовой партии, а вы — свои пожелания. Потом сверимся.
— Базовая партия — это сколько?
— Скажем, полтора килограмма чистого «си» и пять килограммов «си-си».
— Однако!
— Только не говорите, Борис Иосифович, что даже таких объемов не осилите.
— Осилить-то осилим... Как часто?
— Пока раз в месяц.
Фармацевт подавил вздох облегчения, но не настолько, чтобы этого не заметил Нил. Как и следовало ожидать, бизнесмен-то оказался невеликий.
— Плату предпочтете рублями? Или деньгами?
Фармацевт хмыкнул. Шуточка ему понравилась.
— А вы-то сами как думаете?
— Понял.
Нил написал несколько цифр, накрыл сложенную салфетку блюдцем и плеснул себе газировки.
Фармацевт достал из кармана куртки калькулятор, принялся сосредоточенно подсчитывать.
— Рубль почем считаем? По госкурсу или по рыночному?
— Помилуйте, да какая мне разница, мы же договорились, что в наших расчетах рубли не фигурируют.
Это, похоже, сильно озадачило Фармацевта. Он откашлялся, скомкал свою салфетку и с важным видом проговорил:
— Я готов выслушать ваши предложения, Филипп Филиппович.
Нил молча поднял блюдце и предоставил Фармацевту самому взять бумажку и ознакомиться с его предложениями.
На висках Фармацевта проступила испарина. Он подозвал к себе одного из бугаев, и они принялись озабоченно шептаться. Судя по выражениям лиц, обсуждалась реальность перспективы схлопотать «вышку» в случае, если их заметут с таким количеством валюты на руках.
— Можете указать номер банковского счета, — подлил масла в огонь Нил. — Переведем безналом под контракт за консалтинговые услуги.
Оба посмотрели на него дикими глазами.
— Шутка, — успокоил Нил. — Не бздите, господа, с таким баблом любого прокурора купите.
— Мы согласны, — сказал, наконец, Фармацевт. — Может, зайдем в «Кавказский», спрыснем сделку. Тут недалеко.
— Это еще не сделка, Борис Иосифович, а лишь демонстрация намерений, — сухо поправил Нил. — Поймите меня правильно, но о качестве вашего продукта мы можем судить лишь со слов СС, а этого, согласитесь, недостаточно. Я должен произвести пробную закупку, переправить в Париж, и только после апробации...
— Да какая там апробация, Филипп Филиппович, поехали сейчас ко мне, на себе все опробуем, я угощаю...
— Простите, Борис Иосифович, так не пойдет. Я дилер, а не потребитель. Для начала нашей совместной и, надеюсь, плодотворной деятельности, мне достаточно будет десяти граммов «си» и примерно унции «си-си».
Фармацевт что-то зашептал на ухо амбалу. «Кинет», — прочел Нил Но губам помощника.
— В подтверждение добросовестности намерений, господа. — Он достал из кармана ненадписанный конверт, вложил в руку Фармацевта. — Насколько я понимаю, вы предпочитаете американские. Здесь пятьсот. Это задаток. Всю первую партию я беру не как опт, а как мелкий опт, то есть, вдвое... Когда прикажете получить?
— Да хоть завтра!
— Диктуйте адрес.
— Это за городом. Поселок Ушково, электричка с Финляндского вокзала. Погодите, я лучше план нарисую...
И Фармацевт принялся чертить на салфетке.
* * *
— Вот, — сказала Оля, открывая створки шкафа. — Все, как ты просил.
Нил принялся облачаться в серый полушерстяной свитер, синие брезентовые штаны, такую же робу. Гарнитур дополнили серая кепка типа «жопа с ручкой» и десятирублевые туристские ботинки на рифленой подошве. Ботинки жали со всех сторон, и Нил, немного потоптавшись в них для пробы, все же переобулся обратно в кроссовки. В вечернем сумраке, тем более, ночью вряд ли кто будет разглядывать, «найковские» они или фабрики города Кимры.
— Ну как?
— Настоящее пугало огородное, — оглядев его со всех сторон, резюмировала Оля.
— Не пугало, а советский дачник.
Нил пытался шутить, но на душе было тяжело и неспокойно. Он прекрасно понимал, что имеет все шансы не вернуться с предстоящей прогулки. Как-никак, их там, скорее всего, будет трое, а он — один. Правда, на его стороне будет фактор неожиданности.
Последние два дня Нил многократно прокручивал в голове картину, как оно все произойдет. Вот он, задрав свитер, достает из нагрудной сумочки толстый пакет, небрежно кидает на стол. Вот вся нечистая троица, ошалев от такого обилия «зелени», начинает ее считать и пересчитывать, или, во всяком случае, глазеть, как это делает босс. Тем временем «Филипп Филиппович», якобы для составления расписки, спокойно вынимает авторучку, красивую такую, представительского класса, не спеша нажимает на черную кнопочку с золотым ободком. И тонкая, но мощная струйка концентрированной серной кислоты бьет в глаза Фармацевту и его «шестеркам». Можно даже не в глаза, при попадании на любой открытый участок кожи болевой шок будет столь стремителен и велик, что противникам какое-то время будет ни до чего. И вот здесь вступит в ход стилет, отличный острый стилет, совершивший путешествие в Россию внутри полой ручки зонтика, а ныне надежно зачехленный и уложенный в Олину матерчатую кошелку поверх резервного плаща — на случай, если роба окажется слишком запятнана кровью врагов.
Потом трупы в подвал — должен же на даче быть подвал! — кровь подтереть, и на предпоследней электричке в город. Переодеться у Оли — и на такси в гостиницу. А завтра, если вообще будет завтра, заняться Лиз. И на это остается не больше суток...
— Если я не вернусь, там, в плаще конверт, утром передай его Роберу.
Оля кивнула.
— Ну, я пошел...
— Погоди, — сказала Оля. — Присядем на дорожку.
Они сели в прихожей, Оля на табуретку, Нил — прямо на полку для обуви.
— Оля, я...
— Т-с-с... — Она выждала несколько секунд. — Теперь говори.
— Оля, я виноват перед тобой, сам понимаю, что использую тебя, как последний мерзавец...
— Не надо, Нил. Мне не в чем тебя упрекнуть. Ведь ты это делаешь во имя любви, а ей оправданий не нужно... — Она встала, порывисто обняла его, столь же порывисто отстранилась, уклонившись от его поцелуя, и перекрестила. — Теперь иди.
Она подошла ко входной двери, оттянула крючок замка, дернула на себя.
— Что за черт!
Дверь не открывалась.
— Дай-ка я попробую...
Нил взялся за ручку, поднатужился, потянул. Хлипкая дверная ручка осталась у него в руках, державшие ее винтики рассыпались по линолеуму.
— Погоди, ты мне так всю квартиру разнесешь... — Из шкафчика в прихожей Оля достала большой ключ на цепочке. — Может быть, я ненароком на нижний закрылась. Хотя сомнительно, это я только когда надолго уезжаю...
Она наклонилась, попыталась вставить ключ в скважину. Ключ влезать отказывался.
— Дырку чем-то забили!
— Ну, давай попробуем как-нибудь...
— А как?!
Вывинтить замок было невозможно, он был врезан в дверь изнутри. Выдолбить дырку вокруг замка, отжать дверь, наконец, просто вырубить нижнюю филенку, что в слезах предложила сама Оля, не получилось никак — в девичьем хозяйстве не было ни стамески, ни фомки, ни топорика. Не было и балкона, чтобы перелезть к соседям. Да и самих соседей не было дома, сколько Оля ни стучала в стенку, никто не реагировал. Телефонов других соседей Оля не знала, звонок в ЖЭК ничего не дал, в это время суток, да еще и в пятницу, контора давно обезлюдела. Спускаться по трубе с девятого этажа Нил не рискнул. Полчаса они барабанили в дверь и орали, срывая голоса, пока не выручил старичок, живущий двумя этажами ниже. Он сбегал к себе за плоскогубцами и за хвост вытащил из отверстия от души забитого туда вяленого ерша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Какие рудники, коллега? — возразил «Ожеро». — По здешним законам за такие вещи полагается расстрел.
Если бы на месте Макомбы сидел сейчас белый, про него можно было бы сказать — смертельно побледнел. Эрик же смертельно почернел.
— Какой расстрел, за что расстрел?.. — невнятно забормотал он.
— За убийство. Вы, Эрик Макомба, войдя в преступный сговор с гражданкой СССР Сапуновой Светланой, обманным путем завладели документами гражданки Франции Элизабет Дальбер, по которым вышеупомянутая Сапунова выехала на Запад, предварительно оформив на вас доверенность — на получение ценных почтовых отправлений. Саму же Дальбер вы хладнокровно убили... Молчите, Макомба? Имейте в виду, ваше молчание работает против вас, арестованная в Париже Сапунова во всем призналась...
— Да врет она! — выкрикнул Макомба. — Нагло врет! Все не так было!
— А как? — вкрадчиво осведомился «Ожеро»...
— Они на месте, — шепотом сказал Эрик. — Пойду скажу. Вы лучше здесь подождите, инспектор.
— Филипп, — строго поправил Нил. — И смотрите, Макомба, без фокусов.
— Да уж какие фокусы...
Эрик со вздохом встал. Нил сделал вид, будто погружен в изучение скудного меню, искоса следил за его движениями. Из-за дымчатых очков угадать направление его взгляда было невозможно.
Макомба, озираясь, прошел к дальнему угловому столику, за которым сидело трое мужчин. Среди них Нил сразу узнал Фармацевта — вольный сын Африки был в своем описании достаточно точен. Фармацевт, он же Борис Иосифович Борисов, был действительно очень похож на Гитлера, только без усиков. Двое других были на вид практически неразличимы и принадлежали к какой-то новой породе русских, выведенной за те пять лет, что его не было на родине. Короткие стрижки, бычьи шеи, маленькие тупые глазки, одеты в одинаковые черные кожаные куртки и спортивные штаны с лампасами.
Макомба наклонился к Фармацевту и что-то говорил ему, показывая на дверь. Фармацевт слушал хмуро, потом переглянулся с амбалами. Один из них встал и, переваливаясь на коротких, мощных ножках, подвалил к столику Нила.
— Француз?
— Допустим.
— Чем докажешь?
— А надо? — Нил не спеша достал бумажник, извлек купюру в сто франков, разорвал пополам, одну половинку поджег зажигалкой, прикурил от нее, выпустил дым в направлении амбала и небрежным щелчком пустил уцелевшую половинку через столик. — А это шефу отнеси. На экспертизу.
Нил придвинул к себе газету и углубился в чтение передовицы, озаглавленной: «Выше знамя партийной демократии!»
— Вы позволите?
Нил поднял голову.
Перед ним стоял Фармацевт, и в руках у него был полный сифон.
— Милости прошу.
Фармацевт сел, поставил сифон на стол.
— Газировочки?
— Не откажусь.
— Слушаю вас внимательно.
— Вам привет от СС, Борис Иосифович...
— От СС?.. Ах, да, Светочка. Всегда была болтушкой... Я слышал, у нее большие неприятности. Или мои сведения неверны?
Фармацевт пристально посмотрел на Нила круглыми совиными глазами.
— Верны, но несколько устарели... Хороший адвокат, сговорчивые следователи, билет на Буэнос-Айрес... В нашем мире деньги решают все.
— В нашем они тоже многое решают... Простите, как вас?..
— Можете звать меня Филипп Филиппович.
— Филипп Филиппович. Как мило!.. Итак, Филипп Филиппович, о чем будем говорить?
— Собственно, о них и будем. О деньгах... Гельд, аржан, пенендзы, мани... Капуста, бабки, первичность, башли, лавэ...
— Предмет завсегда интересный. Ваши предложения, Филипп Филиппович.
— У вас товар, Борис Иосифович, у нас купец...
— Помилуйте, Филипп Филиппович, какой товар? Так, крутимся помаленьку. Выживаем...
— У нас несколько иная информация, Борис Иосифович. СС отрекомендовала вас, как серьезного производителя.
— Ну я же говорю — болтушка...
— Из вашего ассортимента нас особенно интересуют два продукта... назовем их изделие «си» и изделие «си-си». Вы меня понимаете, Борис Иосифович?
— Понимаю, Филипп Филиппович. Не сочтите за праздное любопытство, а что ж вас в нашу глушь-то потянуло? Отчего проторенные дорожки узковаты стали?
— Вы сами на свой вопрос и ответили. Проторенные дорожки — они и есть проторенные. Их всякая собака знает. И которая в погонах тоже... Лютуют оппоненты, знаете ли, совсем оборзели. Риски возросли многократно, а с ними, увы, и цены.
— У нас, Филипп Филиппович, тоже не благотворительное заведение.
— Думаю, сторгуемся. — Нил взял салфетку, вынул из кармана ручку. — Сделаем так. Я напишу наши предложения по цене базовой партии, а вы — свои пожелания. Потом сверимся.
— Базовая партия — это сколько?
— Скажем, полтора килограмма чистого «си» и пять килограммов «си-си».
— Однако!
— Только не говорите, Борис Иосифович, что даже таких объемов не осилите.
— Осилить-то осилим... Как часто?
— Пока раз в месяц.
Фармацевт подавил вздох облегчения, но не настолько, чтобы этого не заметил Нил. Как и следовало ожидать, бизнесмен-то оказался невеликий.
— Плату предпочтете рублями? Или деньгами?
Фармацевт хмыкнул. Шуточка ему понравилась.
— А вы-то сами как думаете?
— Понял.
Нил написал несколько цифр, накрыл сложенную салфетку блюдцем и плеснул себе газировки.
Фармацевт достал из кармана куртки калькулятор, принялся сосредоточенно подсчитывать.
— Рубль почем считаем? По госкурсу или по рыночному?
— Помилуйте, да какая мне разница, мы же договорились, что в наших расчетах рубли не фигурируют.
Это, похоже, сильно озадачило Фармацевта. Он откашлялся, скомкал свою салфетку и с важным видом проговорил:
— Я готов выслушать ваши предложения, Филипп Филиппович.
Нил молча поднял блюдце и предоставил Фармацевту самому взять бумажку и ознакомиться с его предложениями.
На висках Фармацевта проступила испарина. Он подозвал к себе одного из бугаев, и они принялись озабоченно шептаться. Судя по выражениям лиц, обсуждалась реальность перспективы схлопотать «вышку» в случае, если их заметут с таким количеством валюты на руках.
— Можете указать номер банковского счета, — подлил масла в огонь Нил. — Переведем безналом под контракт за консалтинговые услуги.
Оба посмотрели на него дикими глазами.
— Шутка, — успокоил Нил. — Не бздите, господа, с таким баблом любого прокурора купите.
— Мы согласны, — сказал, наконец, Фармацевт. — Может, зайдем в «Кавказский», спрыснем сделку. Тут недалеко.
— Это еще не сделка, Борис Иосифович, а лишь демонстрация намерений, — сухо поправил Нил. — Поймите меня правильно, но о качестве вашего продукта мы можем судить лишь со слов СС, а этого, согласитесь, недостаточно. Я должен произвести пробную закупку, переправить в Париж, и только после апробации...
— Да какая там апробация, Филипп Филиппович, поехали сейчас ко мне, на себе все опробуем, я угощаю...
— Простите, Борис Иосифович, так не пойдет. Я дилер, а не потребитель. Для начала нашей совместной и, надеюсь, плодотворной деятельности, мне достаточно будет десяти граммов «си» и примерно унции «си-си».
Фармацевт что-то зашептал на ухо амбалу. «Кинет», — прочел Нил Но губам помощника.
— В подтверждение добросовестности намерений, господа. — Он достал из кармана ненадписанный конверт, вложил в руку Фармацевта. — Насколько я понимаю, вы предпочитаете американские. Здесь пятьсот. Это задаток. Всю первую партию я беру не как опт, а как мелкий опт, то есть, вдвое... Когда прикажете получить?
— Да хоть завтра!
— Диктуйте адрес.
— Это за городом. Поселок Ушково, электричка с Финляндского вокзала. Погодите, я лучше план нарисую...
И Фармацевт принялся чертить на салфетке.
* * *
— Вот, — сказала Оля, открывая створки шкафа. — Все, как ты просил.
Нил принялся облачаться в серый полушерстяной свитер, синие брезентовые штаны, такую же робу. Гарнитур дополнили серая кепка типа «жопа с ручкой» и десятирублевые туристские ботинки на рифленой подошве. Ботинки жали со всех сторон, и Нил, немного потоптавшись в них для пробы, все же переобулся обратно в кроссовки. В вечернем сумраке, тем более, ночью вряд ли кто будет разглядывать, «найковские» они или фабрики города Кимры.
— Ну как?
— Настоящее пугало огородное, — оглядев его со всех сторон, резюмировала Оля.
— Не пугало, а советский дачник.
Нил пытался шутить, но на душе было тяжело и неспокойно. Он прекрасно понимал, что имеет все шансы не вернуться с предстоящей прогулки. Как-никак, их там, скорее всего, будет трое, а он — один. Правда, на его стороне будет фактор неожиданности.
Последние два дня Нил многократно прокручивал в голове картину, как оно все произойдет. Вот он, задрав свитер, достает из нагрудной сумочки толстый пакет, небрежно кидает на стол. Вот вся нечистая троица, ошалев от такого обилия «зелени», начинает ее считать и пересчитывать, или, во всяком случае, глазеть, как это делает босс. Тем временем «Филипп Филиппович», якобы для составления расписки, спокойно вынимает авторучку, красивую такую, представительского класса, не спеша нажимает на черную кнопочку с золотым ободком. И тонкая, но мощная струйка концентрированной серной кислоты бьет в глаза Фармацевту и его «шестеркам». Можно даже не в глаза, при попадании на любой открытый участок кожи болевой шок будет столь стремителен и велик, что противникам какое-то время будет ни до чего. И вот здесь вступит в ход стилет, отличный острый стилет, совершивший путешествие в Россию внутри полой ручки зонтика, а ныне надежно зачехленный и уложенный в Олину матерчатую кошелку поверх резервного плаща — на случай, если роба окажется слишком запятнана кровью врагов.
Потом трупы в подвал — должен же на даче быть подвал! — кровь подтереть, и на предпоследней электричке в город. Переодеться у Оли — и на такси в гостиницу. А завтра, если вообще будет завтра, заняться Лиз. И на это остается не больше суток...
— Если я не вернусь, там, в плаще конверт, утром передай его Роберу.
Оля кивнула.
— Ну, я пошел...
— Погоди, — сказала Оля. — Присядем на дорожку.
Они сели в прихожей, Оля на табуретку, Нил — прямо на полку для обуви.
— Оля, я...
— Т-с-с... — Она выждала несколько секунд. — Теперь говори.
— Оля, я виноват перед тобой, сам понимаю, что использую тебя, как последний мерзавец...
— Не надо, Нил. Мне не в чем тебя упрекнуть. Ведь ты это делаешь во имя любви, а ей оправданий не нужно... — Она встала, порывисто обняла его, столь же порывисто отстранилась, уклонившись от его поцелуя, и перекрестила. — Теперь иди.
Она подошла ко входной двери, оттянула крючок замка, дернула на себя.
— Что за черт!
Дверь не открывалась.
— Дай-ка я попробую...
Нил взялся за ручку, поднатужился, потянул. Хлипкая дверная ручка осталась у него в руках, державшие ее винтики рассыпались по линолеуму.
— Погоди, ты мне так всю квартиру разнесешь... — Из шкафчика в прихожей Оля достала большой ключ на цепочке. — Может быть, я ненароком на нижний закрылась. Хотя сомнительно, это я только когда надолго уезжаю...
Она наклонилась, попыталась вставить ключ в скважину. Ключ влезать отказывался.
— Дырку чем-то забили!
— Ну, давай попробуем как-нибудь...
— А как?!
Вывинтить замок было невозможно, он был врезан в дверь изнутри. Выдолбить дырку вокруг замка, отжать дверь, наконец, просто вырубить нижнюю филенку, что в слезах предложила сама Оля, не получилось никак — в девичьем хозяйстве не было ни стамески, ни фомки, ни топорика. Не было и балкона, чтобы перелезть к соседям. Да и самих соседей не было дома, сколько Оля ни стучала в стенку, никто не реагировал. Телефонов других соседей Оля не знала, звонок в ЖЭК ничего не дал, в это время суток, да еще и в пятницу, контора давно обезлюдела. Спускаться по трубе с девятого этажа Нил не рискнул. Полчаса они барабанили в дверь и орали, срывая голоса, пока не выручил старичок, живущий двумя этажами ниже. Он сбегал к себе за плоскогубцами и за хвост вытащил из отверстия от души забитого туда вяленого ерша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39