Помогал укрыться от КГБ целым семьям, пряча их в пустых стенах и комнатах, которые не являлись комнатами. Его называли Волшебником, потому что он мог войти в помещение и буквально исчезнуть. Джек включил его в специальную команду, которую «собрал» еще по пути в Даллас.
Он, безусловно, распланирует, составит схему и расставит капканы. Но истина состояла в том, что Эйхорд по-настоящему верил только в одного парня. Крупного, темноволосого, с плоскими ступнями, широкими плечами и сломанным носом. Покрытого шрамами. Который выглядит «как полицейский», говорили люди. Он и был таким. Носил чуть великоватые костюмы. Именно на этого парня полагался Эйхорд, когда дело становилось жарким.
И этот парень, которому он доверял, не носил с собой ультразвуковой парализующий бластер. Он не пользовался болевыми излучателями. Свою машинку он держал в маленькой кобуре. Его стальная штуковина была когда-то запатентована двумя парнями по фамилии Смит и Вессон. У нее имелся барабан, который поворачивался, когда вы нажимали на спусковой крючок, и она производила страшный грохот. Шесть раз она могла это проделать. И пусть реактивные пули отыскивают свои мишени, у вас на руках собственный отличнейший ручной, портативный, просто игрушка, излучатель боли.
И все потому, что внутри этого вязкого болота, именуемого Джек Эйхорд, жила душа. И мозг. Залитый спиртом, но по-прежнему функционирующий. И мысли были из другой эпохи и другого измерения.
Джек принадлежал к другому поколению. Поколению, когда крутили «Голубое танго», и «Начни сначала», играли и пели Бикс, Бад, Берд и Бейб, «Блэк Коммандо», «Блэк Уидоу», Боб Стил и Боб Феллер, «Боуэри Блитцкриг» и ребята по имени Бак и Баз, и Брик Брэдфорд, а неприятности доставляли хулиганы, которые хоть что-то соображали. Извращенный, бесноватый выродок, который мог пойти и уничтожить сто первых попавшихся человек, существовал только на страницах комиксов.
Эйхорд пошарил в кармане в поисках мелочи. От телефонной трубки у него уже начинало болеть ухо. Он стиснул зубы и набрал номер.
— "Джонс — Селеска", одну минуту. — Серия убийственных гудков.
— Спасибо, — спустя паузу. — Чем могу вам помочь?
— Попросите, пожалуйста, к телефону Ноэль Коллиер.
— Одну минуту.
— Офис госпожи Коллиер, у телефона Анна Стивенсон, чем могу вам помочь?
— Попросите, пожалуйста, к телефону Ноэль Коллиер. Это срочно, звонят из полиции.
— Ясно. Хорошо. Одну минуту. — Она не спросила, кто звонит. Прошло несколько секунд, и он услышал в трубке голос Ноэль.
— Ноэль Коллиер слушает.
— Не вешайте трубку. Я знаю, вы сердитесь, и имеете полное на это право. Дайте мне всего полминуты. — Он сделал паузу, ожидая услыхать: «Ублюдок, черт бы тебя побрал, ты висишь на волоске, я собираюсь уничтожить тебя» или просто щелчок, означающий, что повесили трубку. Ничего. Ни вздоха. — Я не задержу вас и даже не буду пытаться извиняться. Я знаю, вы считаете, что я веду себя не так, как следует, и, в общем-то, это правда. Клянусь, что никогда не потревожу вас снова... никогда ни под каким видом не буду следить за Джо Хакаби... — солгал Джек. — Никогда ни в какой форме не буду вам докучать, обоим...
Она перебила его:
— Мистер Эйхорд, боюсь, у вас серьезные трудности, и я сожалею, но...
— Нет, это я сожалею, — быстро вклинился Джек, не дожидаясь, пока об него вытрут ноги и вышвырнут вон. — Дело Юки движется к концу, мне необходимо его завершить, и кое-какие шаги уже предпринимаются, именно сейчас. Мне нужно только одно, а потом я оставлю вас в покое. В общем и целом я полицейский...
— Так что же?
— Для меня важно чтобы я, вы и мое начальство — все мы улыбались друг другу. Но это не самое главное. Так вот, все, что я прошу: если вы когда-нибудь почувствуете какую-нибудь опасность, я надеюсь, вы забудете про мое поведение и некомпетентность, не позволите чувствам взять над вами верх и позвоните нам с просьбой о помощи. По рукам?
— По рукам, — ответила она, абсолютно неубежденная, — но вы мне обещаете, что...
— Торжественно обещаю. Вы никогда меня не увидите и не услышите обо мне — гарантирую.
Она сказала:
— Хорошо, — и повесила трубку.
Итак, он добился, чего хотел. Эйхорд даже в случае необходимости не мог заставить себя лизать чей-то зад. Даже если он был такой прелестный, как у нее... Все равно это было ему не по нутру.
Он предпочел бы рассказать этой дамочке всю правду и посмотреть на ее реакцию. Полюбоваться выражением ее лица. Но ему пришлось отказать себе в этом удовольствии. Как бы то ни было, он почти закончил с телефоном. Еще один звонок, и можно убраться подальше от этой штуковины, иначе его вырвет прямо в трубку. Джек ухитрялся усложнять себе работу буквально по каждому пункту этого проклятого дела. Ему хотелось пойти и расслабиться за стойкой бара, но он заставил себя опустить монету и набрать номер.
— Хэлло.
— Донна?
— Да. — Глубокий вздох. О Господи, смилуйся надо мной.
— Я очень сожалею. — Коронная фраза каждого алкоголика со дня сотворения мира.
— Все в порядке. Нет проблем.
— Скажите, я случайно не звонил вам прошлой, ночью и не строил из себя идиота?
— Вы мне не звонили и не строили из себя...
— Ну было или не было?
— Вы правда не помните?
— Я неважно себя чувствовал.
— Что правда, то правда. Ох... кипит... Погодите минутку. — Она бросила трубку с таким грохотом, что Эйхорду показалось, будто пуля прошила ему голову. Ох, Господи благослови! Выключая чайник, она думала о чудаке, неожиданно разбудившем ее прошлой ночью. Страшное событие, случившееся с ней, оставило от прежней женщины одни воспоминания. Она не могла вызвать у себя хоть какой-то интерес к этому мужчине как к партнеру. С кем было бы легко и приятно. Но она видела, что он ею заинтересовался, ив ее мозгу пытались вспыхнуть какие-то эмоции. Большинство дало осечку. Однако парочка разгорелась настолько, что в ней что-то дрогнуло.
Донна была честной женщиной и далеко не легкомысленной. Роль богини-шлюхи ее не прельщала. У нее был характер. А ее собственные стандарты сексуального поведения соответствовали взглядам средней американки. Жила она по каким-то своим законам, глубоко уважая свободный выбор в поступках других людей. Она понимала, что мужчин привлекает открытая демонстрация ожидания. И знала, что может посмотреть на какого-нибудь парня и сказать ему все, что требуется, одним честным, открытым взглядом. Но она пользовалась этим даром немного беспорядочно, даже когда ничего особенного не вкладывала в свой взгляд. Но тот, кто проводил с ней рядом какое-то время, чувствовал себя так, будто на самом деле имел с ней близость.
Однако то, чего она натерпелась за время своего заключения, изменило ее. Донна больше не чувствовала внутреннего согласия, не верила себе, исчезло желание нравиться. Сама она не жаловала холодных людей и одновременно приходила в ярость и печалилась по поводу собственной растущей бесчувственности. Донне вовсе не хотелось кончать жизнь в одиночестве, замкнутой, сосредоточившейся на самой себе, живущей только для себя. Подобные примеры ей не раз приходилось видеть. Она жаждала, чтобы ее жизнь была наполнена людьми, а для нее это означало — мужчины и секс.
Порой ее охватывали противоречивые чувства, и она с горечью сознавала, что положение жертвы насилия искалечило как ее репутацию, так и жизнь. Сейчас на ее пути встал, по неизвестным, да и не важным для нее причинам, хороший мужчина, который, похоже, погибал и потянулся к ней за теплом дружбы, а она пресекла эту попытку. Но в те мгновения, когда выключив газ, направилась обратно к телефону, она, пожав плечами, приняла решение. Это спасло их обоих.
— Вы еще у телефона? — произнесла Донна, выговаривая слова так, чтобы создалось впечатление, что ей не все равно.
— Я звоню в неподходящее время?
— Нет, — рассмеялась она. — Забавно, что вы вспомнили про время. — Джек поморщился. — Ну и переполох вчера среди ночи вы мне устроили! И все ради того, чтобы просить меня о свидании?
— Наверное, мне не убедить вас, что это кто-то подделывался под меня?
— Ох, вы что, не хотите, чтобы я встретилась с вами?
— Нет! Хочу, конечно, хочу. Я имел в виду...
— Забудьте, — успокоила Донна. Она понимала, если не пойдет в атаку, на том все и кончится. Сейчас или никогда. Давай, Донна! — Вы по-прежнему хотите пригласить меня?
— Конечно, — отозвался Джек, с минуты на минуту ожидая, что на другом конце провода повесят трубку.
— Как насчет половины седьмого, семи?.. Мы могли бы куда-нибудь сходить — вот так.
— Прекрасно. Замечательно. Обязательно. Сегодня вечером в половине седьмого?
— Да. Только вот что. Мне не нравится, когда мужчины напиваются. Я не ханжа, и что другие вытворяют меня мало волнует. Но я не люблю. Борьба за трезвость не мое амплуа.
Просто не люблю, когда кто-то, с кем я общаюсь, ведет себя подобным образом.
— Слово чести. — Он начал выстукивать пальцами чечетку.
— О'кей! Мне просто хотелось, чтобы вы знали. Хорошо?
— Конечно. Хорошо.
Он не привык, чтобы люди вели себя столь откровенно. Женщины в Далласе, похоже, не ходили вокруг да около. Ему это нравилось. Просто он к этому не привык. Пробормотав что-то невнятное, Джек сказал, что заедет за ней, и поблагодарил ее столь горячо, что им обоим стало немного неловко. Тем дело и закончилось.
Донна Баннрош надула щеки и выдохнула так, будто затянулась третью сигареты, покачала головой по поводу собственной выходки, как бы говоря: «Стыдись!» Потом вздохнула, удобно устроилась на кушетке и бездумно уставилась в окно. «Какая, к черту, разница?» — подумала она. Боли это уже не причинит.
Джека было трудно узнать. Он выпрямился, расправил плечи и направился к машине. Больше всего он хотел, чтобы ничего не сорвалось. Он верил: это поможет вернуться к нормальному образу жизни.
Эйхорд понимал Донну и испытывал к ней искреннюю благодарность. Она была жертвой изнасилования. Сама мысль о свидании — не говоря уже о свидании с необузданным копом-алкоголиком — должна стоять у нее последней в списке желаний. Однако она почувствовала его состояние и, превозмогая себя, сделала шаг ему навстречу, и этот шаг, который некоторые мужчины сочли бы унижающим и оскорбляющим их достоинство, его перевернул, как ничто другое. Он любил в людях искренность и прямоту, особенно если это касалось личных отношений, и она одарила его бесценным подарком. Своим ничем не сдерживаемым великодушием. Он получил необходимый заряд бодрости, чтобы пережить так плохо начавшийся день.
Эйхорд принадлежал к той части человечества, которая живет по принципу — все или ничего. У него даже не возникало мысли об очередном провале. Он снова был на коне, чего за ним давно не наблюдалось. Джек остановился и купил немного собачьего корма. В магазине он шагал мимо прилавков, будто спиртное там не стояло. Стаканчик теперь ни к чему. Другое дело — зубная щетка. Он хотел отправиться домой и почистить зубы. Но поступил иначе — купил зубную щетку, тюбик пасты и вернулся на работу.
В полицейском участке он провел полтора часа, разбираясь с некоторыми частностями, до которых прежде не доходили руки. Позвонил одному человеку, чье имя откопал в компьютере отдела. Это был очень старый человек, и Эйхорд некоторое время раздумывал, провернуть ли дело по телефону или связаться с кем-нибудь на Среднем Западе и попросить послать детектива, чтобы тот старикана расспросил. Решил, что сыграет первым, набрал номер, ожидая услышать слабый голос чудака, который к тому же еще и глух. Но тут его ждал приятный сюрприз.
— Хэлло, это мистер Лоймен?
— Он самый. Чем могу служить, сэр? — бодро прозвучало в трубке.
— Сэр, меня зовут Джек Эйхорд, я звоню из полицейского управления в Далласе, штат Техас. Мы расследуем серию убийств. Не ответите ли вы мне на несколько вопросов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34