Ни в коем случае нель-
зя, чтобы мисс Корлесс нашла возле
ножки стола в его кабинете пятно от
пролитого виски. Ее добрые сочувствен-
ные взгляды так трудно терпеть в дол-
гие утренние часы, когда чувствуешь
легкое недомогание...
Ты хочешь сказать, похмелье.
Да, отлично - похмелье! Само со-
бой, давайте немного приоткроем прав-
250
ду. Узнай правду - обретешь свободу.
Да шут с ней, с правдой.
Он нашел флакончик чего-то под
названием "Э-Вэп", что сильно напоми-
нало звук мощной рвоты ("Э-Вэп!" -
крякнул старый пьяница, справляя нужду
и одновременно освобождаясь от ленча),
и забрал его в кабинет. Каллахэна не
качало. Почти совсем. "Смори, нач-
чальник: щас я пройдусь до светофора
прям по этой белой линии."
Каллахэн был импозантным мужчиной
пятидесяти трех лет. Тронутые серебром
волосы, ирландские морщинки вокруг
чистых голубых глаз (теперь прошитых
крохотными красными стежками), твердый
рот и еще более твердый, слегка раз-
двоенный подбородок. Иногда, глядя по-
утру в зеркало, он думал: "вот стукнет
шестьдесят - откажусь от сана, подамся
в Голливуд и стану зарабатывать на
жизнь, изображая Спенсера Трейси."
- Отец Флэнаган, где ты, когда ты
нам нужен? - пробормотал он, присел на
корточки возле пятна, прищурившись,
прочел инструкцию на этикетке бутылоч-
ки и вылил на пятно два колпачка "Э-
Вэп". Пятно немедленно побелело и за-
пузырилось. Каллахэн с некоторой тре-
вогой воззрился на это, потом снова
сверился с этикеткой.- Для трудновыво-
димых пятен,- прочел он вслух сочным
раскатистым голосом, сделавшим его
столь желанным в приходе после долгих
странствий в духе отца Хьюма, старого
бедняги, шамкающего вставными зубами:
"разрешите разместиться минуток на
семь-десять".
251
Каллахэн подошел к окну кабинета,
выходившему на улицу Вязов с церковью
Святого Андрея через дорогу.
"Ну, ну,- подумал он,- вон как -
воскресный вечер, и я снова пьян."
Благослови меня, Отче, ибо я гре-
шил.
Если не торопиться и продолжать
работать (долгие одинокие вечера отец
Каллахэн посвящал своим "Заметкам",
над которыми трудился уже без малого
семь лет, предположительно - ради кни-
ги о католической церкви в Новой Анг-
лии, но то и дело к нему закрадывалось
подозрение, что книга эта так и не бу-
дет написана. Собственно говоря, "За-
метки" возникли одновременно с пробле-
мой спиртного. Книга Бытия, 1:1 - "В
начале было виски и отец Каллахэн рек:
"Да будут "Заметки."), то едва ли
осознаешь, что хмель медленно, но вер-
но овладевает тобой все глубже. Можно
выучить руку не сознавать убывающую
тяжесть бутылки.
Со времени моей последней испове-
ди прошел самое малое один день.
Одиннадцать тридцать. Выглянув в
окно, Каллахэн увидел однообразную
тьму, нарушаемую только круглым пят-
нышком света от уличного фонаря перед
церковью. В любой момент в этот круг
мог ворваться, вращая тросточкой, пля-
шущий Фред Эстэйр - цилиндр, фрак, ко-
роткие гетры и белые туфли. Его встре-
чает Джинджер Роджерс, и они вальсиру-
ют под мелодию "Я всем им снова запус-
тил космический "Э-Вэп-блюз".
Он прислонился лбом к стеклу, по-
зволив красивому лицу, которое по
252
крайней мере в некоторых отношениях
было его проклятием, обвиснуть вытяну-
тыми линиями безумной усталости.
Я пьян, я паршивый священник, От-
че.
Закрыв глаза, он увидел тьму ис-
поведальни, почувствовал, как пальцы
заставляют окошко скользнуть назад,
приподнимая завесу над всеми тайнами
души человеческой, ощутил запах стар-
ческого пота и потертого бархата, ко-
торым обиты скамеечки для преклонения
колен, слюна обрела щелочной привкус.
Благослови меня, Отче, ибо я
(сломал фургон брата, ударил же-
ну, подглядывал в окошко к миссис Со-
йер, когда она раздевалась, лгал, мо-
шенничал, у меня были похотливые мыс-
ли, я, я, я)
ибо я грешил.
Каллахэн открыл глаза, но Фред
Эстэйр еще не появлялся. Может быть,
когда пробьет полночь? Его город спал.
Кроме...
Каллахэн взглянул наверх. Да, там
горел свет.
Он подумал про девчушку Боуи -
нет, Макдугалл, теперь ее фамилия Мак-
дугалл - тоненьким тихим голоском
признающуюся, что бьет своего ребенка,
а когда он спросил, часто ли, то по-
чувствовал (просто услышал), как у нее
в голове закрутились колесики, превра-
щая дюжину в пять раз или сотню - в
дюжину. Печальное извинение для чело-
века. Младенца он крестил сам. Рэндолл
Фрэтас Макдугалл. Зачатый на заднем
сиденье машины Ройса Макдугалла, на-
верное, во время второго фильма на
253
двойном сеансе в кинотеатре под откры-
тым небом. Крошечное кричащее созда-
ньице. Каллахэн задумался: знает ли -
или догадывается - маленькая Макду-
галл, как ему хотелось бы протянуть за
окошко обе руки и схватить трепещущую
по другую его сторону душу, выкручивая
и сжимая ее, пока не раздастся крик.
Твоя епитимья - шесть подзатыльников и
хар-роший пинок под зад. Иди своей до-
рогой и больше не греши.
- Скучно,- сказал Каллахэн.
Но в исповедальне было не просто
скучно. Не одна только скука претила
священнику, подталкивая в вечно расши-
ряющийся клуб "Ассоциация католических
священнослужителей бутылки и рыцарей
"Катти Сарк". Дело было в мертвом,
ровно и сильно работающем двигателе
церковной машины, бесконечно снующей к
небесам и крушащей по дороге все мел-
кие грешки. Дело было в традиционном
признании зла англиканской церковью,
сейчас больше озабоченной злом соци-
альным. В том, как эта церковь убежда-
ла пожилых леди, чьи родители говорили
на европейских языках, будто искупле-
ние - в четках. В том, что в испове-
дальне действительно присутствовало
зло, такое же реальное, как запах ста-
рого бархата. Но это зло было лишенным
рассудка, слабоумным, чуждым жалости и
не дающим передышек. Кулак, бьющий по
детскому личику. Вспоротая складным
ножом покрышка. Кабацкая драка. Брит-
вы, вставленные в яблоки на День Всех
Святых. Постоянные пресные ограниче-
ния, какие только способен извергнуть
разум человеческий из лабиринта своих
254
изгибов и поворотов. Господа, опти-
мальное средство от того-то - лучшие
тюрьмы, лучшие полицейские. Лучшие
агенты социальных служб. Лучший кон-
троль за рождаемостью. Лучше сделанные
аборты. Лучшая техника стерилизации.
Господа, если мы вырвем этот зародыш,
кровавое сплетение рук и ног, из утро-
бы - он так и не вырастет, чтобы до
смерти забить молотком старушку. Дамы,
если мы привяжем этого человека к сту-
лу со специальной проводкой и зажарим,
как свиную отбивную, ему уже больше не
представится случай замучить еще нес-
кольких мальчиков. Соотечественники,
если этот евгенический билль пройдет,
я смогу гарантировать вам, что никогда
больше...
Черт.
Вот уже некоторое время - может
быть, целых три года - правда относи-
тельно своего состояния делалась для
Каллахэна все яснее и яснее, набирая
ясность и определенность, как несфоку-
сированная картинка при регулировке -
до тех пор, пока каждая линия не ста-
нет резкой и отчетливой. Каллахэн то-
мился по Сложной Задаче. У нынешних
священников были свои: расовая дискри-
минация, освобождение женщин (и даже
"гэев"), бедность, безумие, беззако-
ние. От них ему делалось неуютно. Он
чувствовал себя легко только с теми из
озабоченных социальными проблемами
священников, кто активно выступал про-
тив войны во Вьетнаме. Теперь, когда
их дело устарело, они уселись обгова-
ривать марши и ралли так, как пожилые
супружеские пары вспоминают свой медо-
255
вый месяц или первый вояж на поезде.
Но Каллахэн не был священнослужителем
ни новой, ни старой формации: он обна-
ружил, что ему отведена роль привер-
женца традиций, который больше не мо-
жет доверять даже своим основополагаю-
щим постулатам. Ему хотелось возгла-
вить дивизию в армии... кого? Господа?
добродетели? добра? (от обозначения
суть не менялась) и выйти на битву со
ЗЛОМ. Он желал действий и боевых пози-
ций. Чтобы забыть о том, что такое
торчать на холоде у супермаркета, раз-
давая листовки "Бойкот салату" или
"Объявим виноградную забастовку!" Он
хотел увидеть ЗЛО с откинутым саваном
лжи и хитрости, чтобы отчетливо разли-
чить все его черточки. Он хотел биться
со ЗЛОМ один на один, как Мохаммед Али
с Джо Фрэзером, как кельты с саксами,
Иаков с Ангелом. Каллахэн хотел, чтобы
эта борьба была чистой, без примеси
политики, которая подобно уродливому
сиамскому близнецу катила на закорках
любого социального вопроса. Он желал
всего этого с тех самых пор, как захо-
тел стать служителем Господа, а зов
этот достиг Каллахэна, когда в возрас-
те четырнадцати лет его воспламенила
история Святого Стефана, первого хрис-
тианского мученика, забитого до смерти
камнями и узревшего в момент своей
кончины Христа. В сравнении с привле-
кательностью борьбы и, может быть, ги-
бели в служении Господу, привлекатель-
ность небес была весьма туманной.
Но битв не было. Только пустячные
стычки с неопределенными результатами.
А у ЗЛА оказалось множество лиц, все -
256
пустые, и подбородки чаще блестели от
сочащейся слюны, чем наоборот. По сути
дела, отца Каллахэна принуждали сде-
лать заключение, что в мире нет ника-
кого ЗЛА, кроме обычного зла - или,
возможно, (зла). В подобные минуты он
подозревал, что и Гитлер - не что
иное, как опустошенный бюрократ, а сам
Сатана - умственно неполноценный с за-
чаточным чувством юмора из тех, кому
представляется невыразимо смешным
скормить чайке засунутую в хлеб петар-
ду.
Великие социальные, нравственные
и духовные битвы веков уварились до
Сэнди Макдугалл, которая лупит в угол-
ке своего сопливого пацаненка, пацане-
нок же вырастет и станет лупить в
уголке своего собственного отпрыска -
бесконечная жизнь, аллилуйя, толстый
ломоть арахисового масла. Пресвятая
Дева, эй, как к добру вернуть людей?
Тут речь шла не только о скуке,
все это ужасало тем, что значило для
любого осмысленного определения жизни
и, не исключено, царствия небесного.
Вечность церковного лото, увеселитель-
ные аттракционы и небесный стриптиз?
Каллахэн оглянулся на часы на
стене. Было шесть минут первого - и
все еще никаких следов Фреда Эстэйра с
Джинджер Роджерс. Даже Мики Руни. Од-
нако у "Э-Вэп" было время подейство-
вать. Теперь он пропылесосит, миссис
Корлесс не придется жалостливо смот-
реть на него, и жизнь пойдет своим че-
редом. Аминь.
257
Глава седьмая
МЭТТ
1.
Во вторник в конце третьего урока
Мэтт зашел в учительскую. Оказалось,
что там его уже ждет Бен Мирс.
- Привет,- сказал Мэтт.- Вы рано.
Бен поднялся и пожал ему руку.
- Семейное проклятие, наверное.
Скажите, эти ребята меня не съедят,
нет?
- Ни в коем случае,- ответил
Мэтт.- Пошли.
Он был немного удивлен. Бен одел-
ся в симпатичную спортивную куртку и
серые слаксы с двойной отстрочкой. Хо-
рошие ботинки, с виду ношенные совсем
немного. В классах Мэтта бывали и дру-
гие литераторы. Те обычно одевались
небрежно или во что-нибудь откровенно
странное. Год назад он спросил доволь-
но известную поэтессу, приехавшую на
свой творческий вечер в университет
штата, в Портленд, не заглянет ли она
на следующий день поговорить с его
классом о поэзии. Так та явилась в
тренировочных штанах, но на высоком
каблуке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
зя, чтобы мисс Корлесс нашла возле
ножки стола в его кабинете пятно от
пролитого виски. Ее добрые сочувствен-
ные взгляды так трудно терпеть в дол-
гие утренние часы, когда чувствуешь
легкое недомогание...
Ты хочешь сказать, похмелье.
Да, отлично - похмелье! Само со-
бой, давайте немного приоткроем прав-
250
ду. Узнай правду - обретешь свободу.
Да шут с ней, с правдой.
Он нашел флакончик чего-то под
названием "Э-Вэп", что сильно напоми-
нало звук мощной рвоты ("Э-Вэп!" -
крякнул старый пьяница, справляя нужду
и одновременно освобождаясь от ленча),
и забрал его в кабинет. Каллахэна не
качало. Почти совсем. "Смори, нач-
чальник: щас я пройдусь до светофора
прям по этой белой линии."
Каллахэн был импозантным мужчиной
пятидесяти трех лет. Тронутые серебром
волосы, ирландские морщинки вокруг
чистых голубых глаз (теперь прошитых
крохотными красными стежками), твердый
рот и еще более твердый, слегка раз-
двоенный подбородок. Иногда, глядя по-
утру в зеркало, он думал: "вот стукнет
шестьдесят - откажусь от сана, подамся
в Голливуд и стану зарабатывать на
жизнь, изображая Спенсера Трейси."
- Отец Флэнаган, где ты, когда ты
нам нужен? - пробормотал он, присел на
корточки возле пятна, прищурившись,
прочел инструкцию на этикетке бутылоч-
ки и вылил на пятно два колпачка "Э-
Вэп". Пятно немедленно побелело и за-
пузырилось. Каллахэн с некоторой тре-
вогой воззрился на это, потом снова
сверился с этикеткой.- Для трудновыво-
димых пятен,- прочел он вслух сочным
раскатистым голосом, сделавшим его
столь желанным в приходе после долгих
странствий в духе отца Хьюма, старого
бедняги, шамкающего вставными зубами:
"разрешите разместиться минуток на
семь-десять".
251
Каллахэн подошел к окну кабинета,
выходившему на улицу Вязов с церковью
Святого Андрея через дорогу.
"Ну, ну,- подумал он,- вон как -
воскресный вечер, и я снова пьян."
Благослови меня, Отче, ибо я гре-
шил.
Если не торопиться и продолжать
работать (долгие одинокие вечера отец
Каллахэн посвящал своим "Заметкам",
над которыми трудился уже без малого
семь лет, предположительно - ради кни-
ги о католической церкви в Новой Анг-
лии, но то и дело к нему закрадывалось
подозрение, что книга эта так и не бу-
дет написана. Собственно говоря, "За-
метки" возникли одновременно с пробле-
мой спиртного. Книга Бытия, 1:1 - "В
начале было виски и отец Каллахэн рек:
"Да будут "Заметки."), то едва ли
осознаешь, что хмель медленно, но вер-
но овладевает тобой все глубже. Можно
выучить руку не сознавать убывающую
тяжесть бутылки.
Со времени моей последней испове-
ди прошел самое малое один день.
Одиннадцать тридцать. Выглянув в
окно, Каллахэн увидел однообразную
тьму, нарушаемую только круглым пят-
нышком света от уличного фонаря перед
церковью. В любой момент в этот круг
мог ворваться, вращая тросточкой, пля-
шущий Фред Эстэйр - цилиндр, фрак, ко-
роткие гетры и белые туфли. Его встре-
чает Джинджер Роджерс, и они вальсиру-
ют под мелодию "Я всем им снова запус-
тил космический "Э-Вэп-блюз".
Он прислонился лбом к стеклу, по-
зволив красивому лицу, которое по
252
крайней мере в некоторых отношениях
было его проклятием, обвиснуть вытяну-
тыми линиями безумной усталости.
Я пьян, я паршивый священник, От-
че.
Закрыв глаза, он увидел тьму ис-
поведальни, почувствовал, как пальцы
заставляют окошко скользнуть назад,
приподнимая завесу над всеми тайнами
души человеческой, ощутил запах стар-
ческого пота и потертого бархата, ко-
торым обиты скамеечки для преклонения
колен, слюна обрела щелочной привкус.
Благослови меня, Отче, ибо я
(сломал фургон брата, ударил же-
ну, подглядывал в окошко к миссис Со-
йер, когда она раздевалась, лгал, мо-
шенничал, у меня были похотливые мыс-
ли, я, я, я)
ибо я грешил.
Каллахэн открыл глаза, но Фред
Эстэйр еще не появлялся. Может быть,
когда пробьет полночь? Его город спал.
Кроме...
Каллахэн взглянул наверх. Да, там
горел свет.
Он подумал про девчушку Боуи -
нет, Макдугалл, теперь ее фамилия Мак-
дугалл - тоненьким тихим голоском
признающуюся, что бьет своего ребенка,
а когда он спросил, часто ли, то по-
чувствовал (просто услышал), как у нее
в голове закрутились колесики, превра-
щая дюжину в пять раз или сотню - в
дюжину. Печальное извинение для чело-
века. Младенца он крестил сам. Рэндолл
Фрэтас Макдугалл. Зачатый на заднем
сиденье машины Ройса Макдугалла, на-
верное, во время второго фильма на
253
двойном сеансе в кинотеатре под откры-
тым небом. Крошечное кричащее созда-
ньице. Каллахэн задумался: знает ли -
или догадывается - маленькая Макду-
галл, как ему хотелось бы протянуть за
окошко обе руки и схватить трепещущую
по другую его сторону душу, выкручивая
и сжимая ее, пока не раздастся крик.
Твоя епитимья - шесть подзатыльников и
хар-роший пинок под зад. Иди своей до-
рогой и больше не греши.
- Скучно,- сказал Каллахэн.
Но в исповедальне было не просто
скучно. Не одна только скука претила
священнику, подталкивая в вечно расши-
ряющийся клуб "Ассоциация католических
священнослужителей бутылки и рыцарей
"Катти Сарк". Дело было в мертвом,
ровно и сильно работающем двигателе
церковной машины, бесконечно снующей к
небесам и крушащей по дороге все мел-
кие грешки. Дело было в традиционном
признании зла англиканской церковью,
сейчас больше озабоченной злом соци-
альным. В том, как эта церковь убежда-
ла пожилых леди, чьи родители говорили
на европейских языках, будто искупле-
ние - в четках. В том, что в испове-
дальне действительно присутствовало
зло, такое же реальное, как запах ста-
рого бархата. Но это зло было лишенным
рассудка, слабоумным, чуждым жалости и
не дающим передышек. Кулак, бьющий по
детскому личику. Вспоротая складным
ножом покрышка. Кабацкая драка. Брит-
вы, вставленные в яблоки на День Всех
Святых. Постоянные пресные ограниче-
ния, какие только способен извергнуть
разум человеческий из лабиринта своих
254
изгибов и поворотов. Господа, опти-
мальное средство от того-то - лучшие
тюрьмы, лучшие полицейские. Лучшие
агенты социальных служб. Лучший кон-
троль за рождаемостью. Лучше сделанные
аборты. Лучшая техника стерилизации.
Господа, если мы вырвем этот зародыш,
кровавое сплетение рук и ног, из утро-
бы - он так и не вырастет, чтобы до
смерти забить молотком старушку. Дамы,
если мы привяжем этого человека к сту-
лу со специальной проводкой и зажарим,
как свиную отбивную, ему уже больше не
представится случай замучить еще нес-
кольких мальчиков. Соотечественники,
если этот евгенический билль пройдет,
я смогу гарантировать вам, что никогда
больше...
Черт.
Вот уже некоторое время - может
быть, целых три года - правда относи-
тельно своего состояния делалась для
Каллахэна все яснее и яснее, набирая
ясность и определенность, как несфоку-
сированная картинка при регулировке -
до тех пор, пока каждая линия не ста-
нет резкой и отчетливой. Каллахэн то-
мился по Сложной Задаче. У нынешних
священников были свои: расовая дискри-
минация, освобождение женщин (и даже
"гэев"), бедность, безумие, беззако-
ние. От них ему делалось неуютно. Он
чувствовал себя легко только с теми из
озабоченных социальными проблемами
священников, кто активно выступал про-
тив войны во Вьетнаме. Теперь, когда
их дело устарело, они уселись обгова-
ривать марши и ралли так, как пожилые
супружеские пары вспоминают свой медо-
255
вый месяц или первый вояж на поезде.
Но Каллахэн не был священнослужителем
ни новой, ни старой формации: он обна-
ружил, что ему отведена роль привер-
женца традиций, который больше не мо-
жет доверять даже своим основополагаю-
щим постулатам. Ему хотелось возгла-
вить дивизию в армии... кого? Господа?
добродетели? добра? (от обозначения
суть не менялась) и выйти на битву со
ЗЛОМ. Он желал действий и боевых пози-
ций. Чтобы забыть о том, что такое
торчать на холоде у супермаркета, раз-
давая листовки "Бойкот салату" или
"Объявим виноградную забастовку!" Он
хотел увидеть ЗЛО с откинутым саваном
лжи и хитрости, чтобы отчетливо разли-
чить все его черточки. Он хотел биться
со ЗЛОМ один на один, как Мохаммед Али
с Джо Фрэзером, как кельты с саксами,
Иаков с Ангелом. Каллахэн хотел, чтобы
эта борьба была чистой, без примеси
политики, которая подобно уродливому
сиамскому близнецу катила на закорках
любого социального вопроса. Он желал
всего этого с тех самых пор, как захо-
тел стать служителем Господа, а зов
этот достиг Каллахэна, когда в возрас-
те четырнадцати лет его воспламенила
история Святого Стефана, первого хрис-
тианского мученика, забитого до смерти
камнями и узревшего в момент своей
кончины Христа. В сравнении с привле-
кательностью борьбы и, может быть, ги-
бели в служении Господу, привлекатель-
ность небес была весьма туманной.
Но битв не было. Только пустячные
стычки с неопределенными результатами.
А у ЗЛА оказалось множество лиц, все -
256
пустые, и подбородки чаще блестели от
сочащейся слюны, чем наоборот. По сути
дела, отца Каллахэна принуждали сде-
лать заключение, что в мире нет ника-
кого ЗЛА, кроме обычного зла - или,
возможно, (зла). В подобные минуты он
подозревал, что и Гитлер - не что
иное, как опустошенный бюрократ, а сам
Сатана - умственно неполноценный с за-
чаточным чувством юмора из тех, кому
представляется невыразимо смешным
скормить чайке засунутую в хлеб петар-
ду.
Великие социальные, нравственные
и духовные битвы веков уварились до
Сэнди Макдугалл, которая лупит в угол-
ке своего сопливого пацаненка, пацане-
нок же вырастет и станет лупить в
уголке своего собственного отпрыска -
бесконечная жизнь, аллилуйя, толстый
ломоть арахисового масла. Пресвятая
Дева, эй, как к добру вернуть людей?
Тут речь шла не только о скуке,
все это ужасало тем, что значило для
любого осмысленного определения жизни
и, не исключено, царствия небесного.
Вечность церковного лото, увеселитель-
ные аттракционы и небесный стриптиз?
Каллахэн оглянулся на часы на
стене. Было шесть минут первого - и
все еще никаких следов Фреда Эстэйра с
Джинджер Роджерс. Даже Мики Руни. Од-
нако у "Э-Вэп" было время подейство-
вать. Теперь он пропылесосит, миссис
Корлесс не придется жалостливо смот-
реть на него, и жизнь пойдет своим че-
редом. Аминь.
257
Глава седьмая
МЭТТ
1.
Во вторник в конце третьего урока
Мэтт зашел в учительскую. Оказалось,
что там его уже ждет Бен Мирс.
- Привет,- сказал Мэтт.- Вы рано.
Бен поднялся и пожал ему руку.
- Семейное проклятие, наверное.
Скажите, эти ребята меня не съедят,
нет?
- Ни в коем случае,- ответил
Мэтт.- Пошли.
Он был немного удивлен. Бен одел-
ся в симпатичную спортивную куртку и
серые слаксы с двойной отстрочкой. Хо-
рошие ботинки, с виду ношенные совсем
немного. В классах Мэтта бывали и дру-
гие литераторы. Те обычно одевались
небрежно или во что-нибудь откровенно
странное. Год назад он спросил доволь-
но известную поэтессу, приехавшую на
свой творческий вечер в университет
штата, в Портленд, не заглянет ли она
на следующий день поговорить с его
классом о поэзии. Так та явилась в
тренировочных штанах, но на высоком
каблуке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71