Алена с облегчением выдохнула:
– Вот растрепа! То теряет, то в воду роняет. Где она сама-то?
– У нее со здоровьем какие-то проблемы обнаружились, врачи уложили ее в больницу. Может, это пока и к лучшему.
Алена протянула:
– Что делается…
Я дал ей новый номер Гели, и она отключилась.
Спать мне уже расхотелось, я глянул на часы: ого, уже почти двенадцать!
Почти сразу после этого мне позвонил Игорь:
– Нашел я нашего красавчика, даже поговорил с ним. Натуральный павлин! Он особо и не конспирируется. Заказывала фотосессию Марина, она же подыскала ему партнершу для съемок. Платила сама. Кстати, деньги дала хорошие, потому что павлин этот признался: «За такие бабки не то, что с девушкой, с юношей сняться можно!»
– Так что, это она сама все организовала? Не думаю, что она ревновала отца к Геле, не такие у них были отношения. Она ведь и фамилию себе взяла материнскую, назло ему.
– Ну, зато от помощи папашиной не отказывалась, денежки принимала: вон у нее машина какая. И на работу пришла к папе в банк!
– Ну, это ты не говори так. Там целая семейная история. Виктор разошелся с первой женой, кстати, из-за Влады, и его отец несколько лет с ним не разговаривал. Зато общался с первой женой и, говорят, очень любил внучку. Умер он скоропостижно, прямо на работе. Проблемы с сердцем – это у них семейное. Упал лицом в документы, и все. Завещания он не оставил, и все перешло Виктору. Поэтому, я думаю, Виктор не отказывает в денежном содержании первой жене, да и Марина имела все и всегда по первой просьбе.
– А как тебе такая версия: она узнала, что у отца молодая любовница, испугалась, что та может родить ему наследника, и тогда в лучшем случае, придется делиться, а в худшем – все достанется ему? В таком раскладе все хорошо укладывается: и попытка рассорить отца с любовницей, и организация скандала в семействе. Небось, она-то про приступы Влады хорошо знала?
– А кто же ее тогда убил? Подельник? Может, обещала чего, да не поделилась? Марина – баба крученая. Похоже, он ее дождался около шлагбаума, оглушил, привязал к сидению – и концы в воду. Если бы не Геля, ее обнаружили бы только спустя какое-то время, бумажные ленты давно растворились бы. В легких, думаю, найдут воду, он ее, скорее всего, задушил не до конца. Короче, несчастный случай, да и только.
Игорь недоверчиво помолчал, потом спросил:
– Зачем она вызвала туда Гелю? Понимаешь, ей хотелось показать этого человека Геле.
– Значит, Геля должна была увидеть этого человека? И узнать?
Игорь подвел черту:
– Мы снова возвращаемся к тому, что есть и организатор всего этого. Он ходит все время рядом с нами. – Он предложил: – Знаю, что ты – не сторонник того, чтобы втягивать в личные дела милицию, но у нас уже два трупа на руках…
– Почему – два? Еще никто не связал убийство Косовца и смерть Марины. – Я с надеждой спросил: – Может, они и не связаны вовсе? Парень он мутный, мало ли кто и за что мог его грохнуть? Мог, например, его приятель постараться, чтобы не пришлось делиться гонораром.
– Может, и так. Только я позвонил Геле и спросил, не видела ли она у Виктора зажигалку с монограммой? И знаешь, что она мне ответила?
– Да не тяни ты! – заорал я.
– Ответила, что такую зажигалку приготовила Виктору в качестве подарка к какой-то памятной дате, да вручить не смогла: началась вся эта бодяга с фотографиями. Уверяет, что зажигалка осталась в квартире.
– А взять ее мог и Виктор, и Олег Косовец, и его приятель со шрамами. Правильно?
– Правильно. Я нашел ее как раз в траве возле шлагбаума. Похоже, они боролись, и убийца выронил ее.
– Да, или специально оставил, чтобы навести нас на Виктора.
Пришел Илья. Выглядел он неважно, и я налил ему виски.
– Что там Виктор? – спросил он. – Когда похороны?
Я пожал плечами:
– Там занимаются. Мы с ним вчера ездили к его бывшей жене. Знаешь, он очень прилично держится.
Илья хмыкнул:
– А чего ему нервничать?
– Не нравится мне твое настроение. Марина была все-таки его дочерью.
Илья уселся в кресло, протянул руки к пачке фотографий на столе:
– Не возражаешь, если я посмотрю?
Однако внимание его привлек прямоугольник кредитной карты.
Я заметил, как он сощурил глаза:
– Откуда?
– Это было в одном конверте с фотографиями. Две кредитные карты.
Он вынул из кармана телефон, нажал кнопку и отрывисто приказал:
– Иван, посмотри мне карточку. – Отключившись, он помолчал, а потом сказал насмешливо: – Половину загадки про пропавшие два миллиона можешь считать разгаданной.
Я молча смотрел на него.
– Это – не кредитка, это карточка с электронной подписью. Уверяю тебя, на ней окажется подпись Осмоловского. Как Марина сделала ее, ума не приложу: она работает у нас всего два года, и доступа к таким вещам не имеет.
– Почему ты так уверен, что это именно карточка с его подписью?
– Потому, что другая карточка – действительно кредитная, одна из тех, через которые проходили платежи в ту пятницу. Денег на ней нет, но именно через нее транзитом перечислялись деньги.
– А где же сами деньги?
Он засмеялся.
– А вот это вторая половина загадки. Но ясно, что Марина имела к этому непосредственное отношение. Жаль, что она уже ничего не сможет рассказать. Судя по этим снимкам, в истории с Гелей она тоже была замешана. Знать бы, кто стоит за всем этим? У Игоря нет каких-нибудь соображений?
Я пожал плечами.
– Игорь советует мне изложить все это в милиции.
– А ты?
– А я думаю, что со стороны все это выглядит, как в плохом бульварном романе: ревность, наследство, утопленница, пропавшие деньги. – Я вспомнил, что Алена говорила примерно об этом, добавляя ко всем атрибутам еще и похищенную красавицу. Неожиданно я подумал, что Равиль давно мне не звонил, отчаянно перепугался и трясущимися руками достал телефон.
Равиль сразу ответил. Все тихо, солнышко светит, беременные девицы чинно гуляют во дворе, – в общем, тишь да гладь. Чистый санаторий, а не пост!
Я пообещал, что подъеду сменить его, и он обрадовался. Видно, занудился сидеть в машине.
Илья с любопытством прислушивался к нашему разговору.
Не вдаваясь в подробности разговора, я вернулся к тому, почему не хочу обращаться в милицию.
– Зарплата у ментов маленькая, начальников много, дома жены пилят за то, что денег нет, и за то, что пропадают где-то целыми днями, у родителей пенсия копеечная, дети – двоечники – а мы к ним попремся со своей занимательной историей. Да они нас на смех поднимут! Самим надо разобраться.
– Ну, ну. – Илья покивал, посидел еще немного и ушел к себе.
Я подъехал к больничной решетке. Равиль уехал, довольный тем, что его сменили. Оставшись один, я включил «Русское радио» и молча слушал музыку и треп ведущих.
Смеркалось. К вечеру похолодало, и я подумал с тоской: «Господи, когда же наступит лето?» Ухоженный парк при больнице опустел, окна палат засветились. Задержавшиеся посетители и персонал спешили домой. Кстати, Веру я не заметил. Наверно, пропустил, или она ушла раньше, подумал я.
Вышел размять ноги, закурил.
Уже через минуту от моего благоразумного решения к окну не подходить и с Гелей не разговаривать не осталось ровно ничего. На смену пришло просто непреодолимое желание увидеть ее, хотя бы через стекло.
Какого черта! Она ведь сама просила, чтобы я пришел, хотела мне что-то показать.
Я отбросил сигарету и решительно перепрыгнул через решетку.
Стараясь не шуметь, я тихо прошел по бетонной дорожке вдоль дома прямо к нужному окну.
Окна первого этажа находились довольно далеко от земли, но мне повезло: рядом находилась лестница, ведущая к чердачному окну. Я взобрался по ней, и шагнул на широкий подоконный отлив.
Почти сразу же распахнулось окно, и встревоженный голос Гели сердито сказал:
– А как все люди, через дверь, ты, конечно, войти не мог. Чего так поздно-то?!
Я спустил ноги в комнату и огляделся: обычная двухместная больничная палата, правда, очень чистенькая, видно, недавно делали ремонт. Впрочем, Геля обладает удивительной способностью организовывать вокруг себя пространство, сообщая ему уют и придавая домашний облик. Вот и сейчас, одна из кроватей накрыта пушистым пледом, мягкий свет настольной лампы освещает поверхность низенького столика, накрытого льняной салфеткой, чашку чая, тарелочку с кексом, рядом на блюдце золотится лимон.
Видимо, перед моим приходом Геля работала: экран ноутбука мерцает, а рядом лежат какие-то листки, ручка.
Геля внимательно и молча смотрела на меня.
Я неопределенно кивнул в сторону:
– Хорошо тут у тебя, тихо.
Она пожала плечами:
– Ну, шуметь тут некому. Девчонки почти все на выходные по домам разъехались, остались я да еще человек пять, их Александр Иванович не отпустил.
– Не скучаешь одна? Может, тебя тоже можно забрать?
Она подняла на меня глаза, и заморгала, пытаясь удержать непролившиеся слезы.
Сглотнула, помотала головой:
– Нет, мне нельзя.
Я шагнул к ней, уже и не поминая свои обещания, прижал голову к себе, и она влажно задышала. Умом я понимал, что надо остановиться, и как-то прекратить все это, но ничего не получалось.
Я целовал ее соленые и влажные губы, и, честное слово, она мне отвечала.
Не знаю, до чего бы я мог дойти, но Геля неожиданно пришла в себя. Она отстранилась и шагнула назад.
Хрипло сказала:
– Подожди, Павел. – Постояла, отвернувшись, несколько секунд. Когда повернулась ко мне, лицо ее было спокойно. Плакать она перестала, и я огорчился, что она так быстро успокоилась. – Мне нужно с тобой поговорить.
Я кивнул, уселся на свободную кровать.
– Хочешь чаю? – буднично спросила Геля, как будто мы по-прежнему находились в нашем кабинете.
Я отрицательно помотал головой, не решаясь заговорить. Мне казалось, что голос выдаст меня.
– А я выпью.
Геля уселась на плед, и я порадовался тому, что она не подсела ко мне. Впрочем, это мало помогло: с моего места теперь были видны ее ноги в смешных домашних тапочках с помпонами.
Перехватив мой взгляд, Геля пояснила:
– Это Асины вещи. Джинсы здесь носить не разрешают, а халатов у меня сроду не было. – Она грела руки о чашку, собираясь с мыслями.
Я кашлянул, заговорил, пытаясь помочь ей:
– Ты хотела мне что-то показать?
Она подняла на меня глаза, нервно заправила волосы за ухо:
– Ну, да. Павел, я сегодня сделала два звонка, и теперь, как мне кажется, я знаю, кто может стоять за всем тем, что происходило с нами. Ты мне, я думаю, не поверишь, а доказательств у меня никаких нет. Мало того, те умозаключения, с помощью которых я пришла к своему крайне неприятному для меня открытию – при внимательном рассмотрении могут оказаться просто цепью ничего не значащих фактов и событий. Тогда я окажусь не просто полной дурочкой, но еще и неблагодарной дрянью.
Я недоверчиво спросил:
– Ты хочешь сказать, что знаешь заказчика всех этих мероприятий?! И кто же это?
Она отхлебнула чай, надолго замолчала. Потом жалобно посмотрела на меня:
– Нет, не могу. Послушай, давай попробуем иначе. Я расскажу тебе то, что рассказала только одному человеку, а ты сам попробуешь сделать выводы. И, если мы придем к одному знаменателю, значит, так оно и есть и невозможное возможно.
Я заверил ее:
– Весь внимание.
– Сначала я расскажу тебе кое-что странное из того, что происходило лично со мной. Ну, то, что за мной следили, бывали в моей квартире и трогали мои вещи – это факт уже доказанный, и вопрос моего сумасшествия снимается с повестки. А вот как тебе такое: накануне отъезда на дачу мне позвонила сестра, очень ругала меня, что я лично не предупредила Клару Ильиничну о том, что собираюсь начать размен, зачем-то сменила замки в квартире. Я пыталась ей сказать, что в квартире поселился племянник соседки с компанией бомжей, в квартиру я еле попала, так как новых ключей и у меня не было. Татьяна искренне изумилась. Она была с этим племянником, оказывается, знакома, еще по литкружку, уверяла, что ничего подобного с ним произойти не могло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32