Тогда я сказал: "Знаешь друг, а пошел бы ты... Возвращай мои деньги, и чтоб я тебя больше не видел". А он говорит: "А денег уже нет. Я их отдал бабе, которая продала номер". Я говорю: "Меня не колышет! Забери, и чтоб завтра деньги были". Он ушел и так с обидой хлопнул дверью. Проходит день, другой, третий - его нет. Думаю, пора разыскивать. Узнал я его адрес, пришел к нему домой: а он мне: "Деньги баба не вернула. Она их потратила. Вот ее адрес - разбирайтесь с ней сами". Я: "Ах, ты козел!" А он: "Сами виноваты! Я вам предлагал номер, а вы отказались".
На этих словах художник остановился, чтобы успокоиться и отдышаться. От внимания следователя не ускользнуло, что проделанная с живописцем афера до сих вызывает в нем бешенство.
- Ну а дальше, делать нечего, - продолжил Федор Ильич, - пошел я к этой бабе, которая продала номер. Как взглянул на нее, так сразу все и понял: пьянь гидролизная. От такой ничего не добьешься. Я опять наехал на Локридского. Полный нуль. Нет денег, и все! Тогда я пошел на ГТС, к его начальнику. Все рассказал, как есть. Его с работы выгнали, а мне что от этого? Все равно я остался без денег. Злость во мне так кипела, что не знаю, как я его тогда не убил. Уже мне не столько деньги были важны, сколько хотелось наказать его по-настоящему. Пытался я подать на него в суд - заявление не берут. Нет расписки. Пытался подать на него в милицию тоже не берут. Сам виноват. Вне закона подпольный телефон устанавливал. К тому же расплачивался валютой, что тоже незаконно. Пытался навести на него бандитов - не взялись. Сумма маленькая. Какой-то идиотизм! Вот он, жулик! Все это знают, признают и ничего не могут сделать. Убивать, убивать и убивать! - сделал вывод художник, раскрасневшись от негодования.
Тарас улыбнулся и подумал, что такой эмоциональный тип мог в порыве гнева уделать мерзавца ключом. Вслух же произнес:
- Я вижу, несмотря на то, что прошло столько лет, в вас до сих пор сидит обида.
- Еще бы она у меня не сидела! - воскликнул художник, энергично всплеснув руками. - Деньги так и пропали. А после этого мне всегда не хватало этих пятисот долларов. Мне и сейчас их не хватает.
- Ясненько, - выдохнул Тарас. - Значит, вы приходили к нему домой, но так ничего и не добились.
- Ничего, - сокрушенно ответил художник.
- Грозили убить? - улыбнулся Тарас.
- И убить грозил, и дом поджечь, и окна побить, и рэкет навести. Когда я приходил, он прятался за юбку жены, а потом они вообще перестали мне открывать. В конце концов я плюнул.
Федор Ильич налил еще чаю и принялся кромсать кусачками комковой сахар. Глядя на его ручищи, Карасев подумал, что этот одной левой раскрошит вдребезги чугунный котелок, не то что голову какого-то сторожа.
- Ну вот, как бы все, что касается Локридского, я вам рассказал, произнес художник, исподлобья посматривая на следователя. - Словом, человек он - наипаскуднейший. Таких убивать надо сразу - за один вид. А, кстати, почему милиция интересуется им?
- Потому что его убили.
- Убили! - воскликнул художник, прекратив щелкать щипцами. Локридского убили? - Удивление, и радость, и грусть мелькнули в глазах у художника. - Ну и... Царство ему небесное, - перекрестился Федор Ильич. На земле одним паразитом будет меньше. А, кстати, за что?
- Наверное, за вид, - усмехнулся Карасев, глядя в изумленные глаза художника. - Шучу, Федор Ильич. За что его убили, я как раз и пытаюсь выяснить.
- Понятно, за что, - покачал головой художник. - Еще обжулил кого-то с телефоном. Не все же такие великодушные, как я.
Карасев поднялся с места и стал прощаться с хозяином мастерской.
- Что ж, всего вам доброго, Тарас Александрович, - подал руку Федор Ильич. - Вы мне принесли неожиданную весть. Я даже в растерянности. Словом, с меня причитается.
- Кстати, - тормознул у дверей Карасев, остановив взгляд на сигнализационном приборе в его крохотной прихожей, - вы разбираетесь в сигнализации?
- Кому, как не мне, разбираться! - с гордостью ответил Сафронов. - Я пять лет проработал электромонтером во вневедомственной охране.
Карасев внимательно посмотрел ему в глаза, и художник почему-то смутился.
- Хотя это было давно. Кое-что, конечно, уже подзабыл...
21
Ближе к полуночи позвонила Аленка.
- Катька, я у тебя перекантуюсь. Можно?
- Подходи! А в чем дело?
- Прибегу - расскажу.
Аленка бросила трубку. Из спальни выплыла мама.
- Это опять она?
- Кто же еще? Сейчас придет с ночевой.
Мама всплеснула руками.
- До чего безалаберная девка! Все у нее не вовремя. А у тебя завтра экзамен.
- Не волнуйся, сдам...
Вскоре раздался звонок. Пришла Аленка, запыхавшаяся, пунцовая, с ног до головы в снегу, будто ее валяли.
- Что там у тебя, рассказывай! - с порога начала Катя, отыскивая ей тапочки.
- Ну их к черту, эти разборки! Они у меня вот уже где сидят! - провела Аленка ладонью по горлу. - Мишка воду баламутит! Все никак не успокоится, что я его бросила. Мишка со своим дружком Алехой подстерегли вчера Борьку у подъезда и отделали арматурой. Борька сегодня сбегал за своим брательником Генкой, и только что они дрались во дворе двое на двое. Алеха пырнул Генку ножом в живот. Ну не псих ли?
- Насмерть? - ужаснулась Катя.
- Не знаю. Только что увезли его на "скорой помощи". Весь двор в крови...
Из спальни вышла мама, покачала головой и вздохнула:
- Как же ты такое допустила?
- А что я могу сделать? - выкатила глазища Аленка. - Сама, что ли, под нож полезу?
- Тебе нужно было поговорить с Мишей по-хорошему. Сказать: "Ты уж извини, но сердце мое принадлежит другому".
Катя отмахнулась от матери, взяла подружку за руку и потащила в свою комнату.
Там Аленка отдышалась и сказала:
- Видеть не могу обоих.
- И Бориса?
- А его в первую очередь. Он, конечно, красавец мужчина, но такой зануда...
- Как же ты так? - укоризненно покачала головой Катя. - Он же пострадал за тебя.
- Во-первых, не он пострадал, а его брат, а во-вторых, нечего впутывать в свои дела посторонних. А в-третьих, я в нем очень разочаровалась.
- А есть такие, в которых ты еще не разочаровалась?
- Тсс! - поднесла ко рту палец Алена. Она с опаской посмотрела на дверь и прошептала: - Поклянись, что никому не скажешь!
- Чтоб я сдохла! - с готовностью прошептала Катя.
- Был у меня один мужчина. Когда он меня бросил, я чуть не повесилась.
- Это когда? - удивилась Катя.
- В пионерлагере. После седьмого класса.
- Так мы же с тобой вместе были, только ты в старшем отряде, а я в младшем.
- Были, да сплыли, - покачала головой Алена, и в глазах ее появились слезы.
- Да кто же он?
- Арсений Павлович. Военрук.
Брови Кати поползли вверх.
- Военрук? Да он взрослый. Ему тогда лет пятьдесят было. И у тебя с ним был роман?
- У меня с ним было все.
Катя с минуту смотрела на подругу, не в состоянии вымолвить слова. После чего сглотнула слюну и потянулась к семечкам. Алена проследила взглядом за ее рукой и вдруг воскликнула:
- Катька, а ведь ты совсем уже не заикаешься.
- Д-дура! З-зачем напомнила?
- Ой, прости, Катька! Совсем уже соображалка не работает. Слушай... Я что у тебя хочу спросить: а у тебя была когда-нибудь любовь, такая... чтоб до полного отрубона?
- До полного отрубона не было, - сокрушенно вздохнула Катя. - Но, думаю, могла быть...
- Расскажи! - обняла ее Аленка.
- Его звали Александром Федоровичем...
- Военный? - встрепенулась Аленка.
- Нет.
- Жаль, - вздохнула Аленка. - Ну, ничего. Рассказывай!
- А рассказывать нечего! - развела руками Катя. - Я отвергла его любовь, и он за это сделал меня заикой и позволил убить моего брата...
Глаза Алены сделались невероятных размеров.
- У тебя был брат? - прошептала она изумленно.
Катя выдержала паузу и вдруг звонко рассмеялась.
- Да разыграла я тебя, Ленка! Ляпнула, первое, что в голову пришло...
Но в ту же минуту в глазах у Кати потемнело, и она вдруг поняла, что пришло ей это в голову не просто так. Это всегда жило в ней, потому что у нее действительно был брат. И его действительно убили...
"Постой, Аленка! Это у меня сейчас пройдет!" - хотела воскликнуть Катя, но вслух получилось:
- По-по-лидор...
Что за чушь? Опять язык отказывается ей подчиняться. И кто просил Аленку говорить, что она перестала заикаться? "Постой, Аленка! Это у меня бывает..."
- По-по-лидор! - произнесла Катя, и лицо ее исказилось в мучительной гримасе.
- Что Полидор? - ответила Аленка почему-то грубым мужским басом.
- По-по-лидора з-завтра п-поразит к-копье Ахилла.
- Иди спать, Кассандра! - произнес кто-то из темноты голосом ее брата Гектора... В то же мгновение Аленка куда-то делась, как, впрочем, и теплая уютная комната с голубым торшером и кулечком семечек на столике. Перед ней возвышалась атлетическая фигура ее брата Гектора. Он держал в руке огромный золотой кубок с вином и задумчиво смотрел со стены на стан греков.
Кассандра достала из-под туники осколок горного хрусталя и протянула Гектору.
- П-посмотри сам.
- Ничего не вижу, - отмахнулся Гектор и приложился к кубку. - Иди спать, сестра. Уже поздно, - произнес он, напившись.
- Я в-вижу, к-как По-по-лидора п-поражает к-копье Ахилла, а т-ты бросаешься ему на п-помощь и с-сталкиваешься с Ахиллом!
- С Ахиллом? - усмехнулся Гектор, сверкнув в темноте глазами. - Я давно хотел с ним столкнуться, чтобы отправить его в царство Аида. Пора наконец показать этому зарвавшемуся ахейцу его истинное место в этом мире.
- Нет! - воскликнула Кассандра. - Д-держись с-сзади. Ахилл т-тебя убьет!
- Меня? - расхохотался Гектор. - До этого я разил его воинов. И перерублю его пополам, если он посмеет встать на моем пути. Он трижды нападал на меня и все три раза промахивался копьем, а затем трусливо бежал.
- Э-это Аполлон н-нагонял в-вокруг т-тебя м-мрак. Он ох-хранял тебя в бою. Н-но з-завтра б-богам строго наказано не вмешиваться в битву.
- И это прекрасно! - воскликнул Гектор. - Значит, они не будут помогать этим презренным ахейцам. Значит, завтра будет прекрасная возможность узнать, что стуят смертные без вмешательства богов. А сейчас иди спать, Кассандра! Я устал.
- Б-будь п-позади своих воинов, - сказала Кассандра и пошла прочь.
Когда она вернулась в храм Зевса и снова взглянула в осколок горного хрусталя, то вдруг увидела, что Ахилл тащит по земле привязанное к своей колеснице мертвое тело Гектора. Кассандра простерла руки и воскликнула:
- Есть справедливость в этом мире?!
В тот же миг в храм вошел Аполлон.
- Справедливость есть! - улыбнулся он. - Но у каждого своя. Есть высшая справедливость, но ее не уразуметь низшим.
- Спаси моего брата Гектора! - взмолилась Кассандра. - Отведи от него копье Ахилла, когда Гектор бросится на помощь Полидору.
Аполлон грустно улыбнулся.
- Ты же знаешь, что в завтрашнюю битву не вмешивается даже Зевс. Он и с нас взял слово не мешать естественному течению событий. Пойми, что свои судьбы вершат сами люди. Боги, вмешиваясь в естественную жизнь смертных, могут только оттянуть конец, но не изменить развязки. Даже если я отклоню завтра копье Ахилла в ту минуту, когда Гектор бросится на помощь своему брату, я не изменю его судьбы.
- Не меняй судьбы! Отклони только копье!
Аполлон сдержал слово. Кассандра видела со стены, как упал во время битвы Полидор и Гектор, выскочив откуда-то из задних рядов, бросился к умирающему брату. Видела она и то, как к Гектору рванулся Ахилл, размахивая своим длинным копьем. Гектор бросил в Ахилла копье, но промахнулся. Ахилл напал на Гектора, но все его удары Гектор ловко отбил своим коротким мечом. Тут подоспели троянцы и оттеснили Ахилла куда-то назад, но он прокричал что-то ее брату и тот потряс над головой мечом.
Кассандра закрыла глаза и мысленно поблагодарила Аполлона. Однако на сердце оставалась тяжесть. Битва подходила к концу. Устали и греки и троянцы. Греки стали отходить к своим кораблям, а троянцы отправляться за стены. "Боги могут только оттянуть конец, но не изменить развязки", почему-то пришло в голову Кассандре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28