Не пора ли перевести дух в привычной домашней обстановке?
У парадной двери дежурила новая пара опричников ВБ, не обратившая на меня никакого внимания. Видимо, я был настолько уныл, что добивать неудачника не имело смысла — сам околеет, как все тот же дромадер в каракумских песках.
Эх, не вернуться более в те ясные деньки армейской службы под чужим калящим коптильным солнышком. Тогда все было понятно, как устав караульной службы. По вечерам мы хлебали холодный компот из азиатских кишмишов и, заспыпая под хрип пыльных верблюдов, мечтали о гражданке. И, конечно, не подозревали, какая ждет нас овощная окрошка из страстей-страстишек мирного времени.
Выпав из ВБ, как птенец из готического гнезда, я задержал шаг в нерешительности: то ли пехать пехом, то ли поездить на подземки, то ли ловить частника на колесах? Автомобильный сигнал привлек мое внимание — в приземистом спортивном «пежо» цвета знамени СССР (б) находилась… Мая. Удивился ли я? Скорее нет, чем да. У нас ведь любой гражданин может надыбить добросовестным трудом на такую модную и быстроходную таратайку.
— Красиво живем, — сказал я, чувствуя себя кумачовым пролетарием.
— Живем, как можем, — ответила. — Подвезти?
— Да уж я сам, — заартачился, — ножками.
— Садись-садись, — потребовала. — Поговорить надо о делах наших скорбных.
Когда женщина просит… Я плюхнулся на сидение и буквально утонул в его комфортабельной коже. Побарахтавшись, угнездился и, наконец, почувствовал себя малость буржуазным капиталистом.
— Прошу прощения, — буркнул.
— Разит, как от бочки, — фыркнула. — Когда пьешь, закусывай, товарищ.
— Да, закусывал я, — простодушно принялся оправдываться. — Пирожками.
— С чем? С мурзиками?
— Банально и не смешно, — и взорвался. — Прекрати издеваться! У меня трудный день, понимаешь, был.
— Знаю, — выруливала автомобиль на проспект. — И поэтому хочу подсластить пилюлю.
— Что сделать?
— Держи, — и кинула на меня конверт, почтовый, но без марки.
— Что это?
— Компенсация. За моральный и материальный ущерб.
В конверте майскими листочками зеленели купюры, цвет которых так радует сердца современных россиян. Я повторил вопрос: что здесь?
— Не видишь? Тысяча «зелененьких».
— За что?
— За красивые глаза, — ответила, раздражаясь. — Говорю же, компенсация. Я тоже виновата во всей этой истории с йеной.
Еники-беники, ели вареники, вспомнил я считалочку и сказал:
— Прости, я привык давать, а не брать, — и уточнил, — у женщин.
— Ты о чем?
— Подачки мне не нужны, — как отрезал. — Я сказал, буду миллионером, им и буду. И баста, — красивым жестом киногероя кинул конвертик на заднее сидение.
— Ты что, — скривила красивые губки, — дурак?
— А ты внучка господина Брувера, — ответил нелогично.
— И что из этого? — спросила после заметной паузы. — Нельзя быть внучкой?
— Внучка внучке рознь, — весомо заметил, — равно как и дедушка дедушке.
— Прекрати бредить, — занервничала. — Что этим хочешь сказать?
И меня прорвало, как плотину во время грязевого потока в горах. Основной смысл моей обличительной речи заключался в том, что на ВБ существует круговая порука — рука руку моет. Как моет? Этого ещё не знаю, но уверен, там, где налажен тотальный контроль за валютными операциями, нетрудно придумать некую комбинацию, с помощью которой можно рвать денежные куски изо рта зазевавшихся лохомудров, таких, как я, например.
Мог ли подозревать, что эти мои бацилловые слова затрагивают самую щекотливую тему и самую опасную зону в Системе валютных баталий.
Я находился в начале пути, однако прирожденное чувство приспособляемости к всевозможным житейским условиям подсказывало, что игра в МСБС может быть нечестной — и сильно нечестной.
О какой чистоте идет речь, коль дело касается денег. Даже самый святой человек на планете не выдержит испытаний серебреными сребрениками. А если выдержит, то исключительно по своим меркантильным соображениям, как это сделал И. Христос, выполняющий Божественную миссию.
Надо отдать должное Мае — она не устроила бабьей истерики, а, притормозив автомобильчик у стандартного светофора, открыла дверцу:
— Топай, умник!
— Благодарю, — улыбнулся ей, неопределенной от гнева. — Я сам хотел выходить. — И, вывалившись из ромбического «пежо», пожелал: — Передай привет дедушке и бабушке!
У-у-у — как «пежо» стартовал, будто принимал участие в соревнованиях на приз газеты итальянских коммунистов «Unita». Не успел проморгаться, как спортивное авто оказалось вне моей видимости.
Ну и хорошо, осмотрелся по сторонам, всюду Москва, всюду жизнь и как-нибудь доберусь до своей тушинской окраины. Хотя Мая со мной поступила весьма некрасиво, как белая барыня с чумазым чернорабочим, отказавшимся от её щербетных щедрот. Ничего, и на моей улице будет праздник. И, утешая себя, таким образом, я поплелся к станции подземки.
Каждому свое, кому — легкий ветерок в окно авто, а кому — бомжатный запашок в вагоне метро. И почему я решил сыграть роль романтического героя неромантического времени? Тысяча $ мне бы сейчас не помешала. Не помешала бы? Нет, поступил так, как посчитал нужным. Поступок не имеет толкового объяснения, да чувствую, что прав: зачем миллионеру оцинкованный цент? Вопрос, который можно оставить без комментариев.
По возвращению домой будущего рокфеллера ждала новая, но привычная неприятность. Я выматерился: е`род, точно сегодня не мой день. И, засучив рукава, принялся решать проблему — мой универсальный унитаз засорился и запах стоял такой, хоть святых выноси.
Вот так и живем — по горло в дерьме (в широком смысле этого слова). Живем и не знаем, что нас ждет завтра: то ли кропление живой водой из святого источника, то ли брызги общественно-политического говна.
Поутру меня разбудил танковый гул — не очередной ли пук путча мы имеем? Нет, новая власть крепко держала державный скипетр, и гнобила тишину двора грязная ассенизаторская машина. Наш старый дом был всем хорош, да иногда прорывало канализацию, и возникала проблема, которую я попытался вчера решить самостоятельно. Не решил — и отправился спать на балкон. И теперь, глядя на работу специалиста в робе, сказал себе: Слава, даже откачка говна требует профессионализма, а ты влез в незнакомое дело, как турист на верблюда. Влезть-то он влез, а вот как слезть? Насколько известно, этим обстоятельством пользуются плутоватые бедуины: за бесплатно сажают любителей путешествий меж горбов, и только за хорошую плату ссаживают обратно на землю. И мне тоже надо опуститься на грешную земельку — мечта о миллионе великолепна, она греет душу, однако есть объективные законы развития натуры, правдивые и ароматные, как отходы человеческого бытия. От них никуда! И прежде чем предаваться мечтам, изучи дело, куда собираешься погрузиться с головой. Не поленись — и тебе воздастся сторицей! Топай в библиотеку и найди нужные книги по проблеме. Но прежде позвони по телефону г-ну Сухому и задай несколько вопросов по ВБ.
Что и делаю: набираю номер и долго слушаю продолжительные гудки. Надеюсь, моего друга не пристрелили на слете ОПГ, как не оправдавшего доверие коллектива? Хотя, кому сейчас легко — трудно всем. И выживут в новейших условиях нового кровавого передела только самые мобильные по уму и по делам своим.
Так что, вперед, трейдер, в библиотеку, где на стеллажах пылятся книги по интересующей тебя проблеме. В детстве я любил бегать в районную библиотечку, и читал книжки взахлеб, особенно о пограничниках и шпионах. Теперь вот иду изучать вопрос, который настолько далек от интересов незатейливой публики, насколько я отдален от себя, маленького тушинского гавроша.
Библиотека встретила знакомыми запахами пыли, покоя и консерватизма. Желающих с утра читать современное макулатурное чтиво в кислотных обложках не наблюдалось, только в читальном зале сидели три нравственных пенсионера, изучающих, кажется, основы марксистско-ленинского чучхе.
Две работницы книговыдачи удивились, улицезрев молодую и активно-агрессивную персону перед собой. Еще больше подивились, когда я попросил найти материалы по проблемам Международного валютного рынка. Поиски были продолжительны, но в конце концов в моих руках оказались следующие книги: 1) «Теория спекуляции на валютном рынке», 2) «Малая энциклопедия трейдера», 3) «Биржа — как стать миллионером».
Судя по названию, это было то, что требовалось для желающего теорией подковать свои малоопытные мешкотные мозги.
Садился за стол читального зала с добросовестной целью прочитать все от корки до корки. Естественно, первая книжка, которую я открыл, была о том, как стать миллионером. Если пишут такие труды, значит, это кому-то нужно. И мне — нужно. Однако каково было разочарование, когда, пролистав страницы, обнаружил огромное количество алгебраических уравнений и всевозможные цветные диаграммы. Еще в школе я ненавидел точные математические науки, и понять мои чувства было нетрудно. «Теория спекуляции…» и «Малая энциклопедия…» тоже походили на учебники алгебры и геометрии вместе взятые.
Я ухватился за голову, трещащую по врожденному шву: ничего себе тридцать три испытания на прочность серого вещества. Разве можно так делать, господа? Где ваше милосердие к тому, кто десять лет мучился в средней школе? Эх-ма, нет таки счастья!..
Оставлял библиотеку с чувствами обманутого человека: поманили к высотам светлой надежды, а завели в торфяные болота отчаяния. Да, миллион просто так не прикатит в руки, как ржавый велосипедный обруч, который мы в детстве гоняли по рытвинам.
Вздыхая, поплелся на биржу, проверив наличие пропуска, так как регулярно бить охранников есть непозволительная роскошь даже для меня.
Город благоденствовал в благодушном лете и его большинство жителей ведать не ведали, что некто среди них одержим маниакальной идей разбогатеть на эфирном валютном фу-фу. Счастливые люди, позавидовал, у них привычные заботы: ходить каждый день на работу, расти бедламных бэбиков, смотреть рекламу прокладок по ТВ, собирать единоличный урожай огурцов на дачных участках и верить, что жизнь удалась.
Я бы с удовольствием пополнил молекулярные ряды соотечественников, да, к сожалению, слишком эгоистичен и живу исключительно в свою усладу. За это меня осуждают все прелестницы, с которыми меня сводила судьба. Раздвигая ноги, они тотчас же пытались задвинуть меня на полку, похожую на холодный стол в мертвецкой. Да по какому праву!
Перепехон — ещё не повод строить иллюзии по созданию благополучной ячейки общества. Я такой, какой есть, и меня либо надо принимать, как аксиому, либо посылать туда, откуда весь наш род людской вышел. А вышел он известно, откуда — из праздничного парадиза, где согрешили Адам и Ева, первые трахальщики нашего ссученного миропорядка.
Словом, родные мои, любите меня таким, какой я есть, и вам, повторю, воздастся! Кажется, эти слова уже были говорены однажды две тысячи лет назад, что ничуть не умоляет их значения.
На валютной бирже по-прежнему шел активный процесс обогащения одних и процесс обнищания других. Те, кому госпожа-удача улыбалась, скалился сам со сдержанным превосходством над обстоятельствами, а те, кто не ладил с фартом, находился в напряженном состоянии бесконечного ожидания чуда.
На мое явление никто не обратил внимания, будто это не я вчера дебоширил, разве что Анатолий Кожевников потукал пальцем себя по лбу, мол, голова не бо-бо? Я отмахнулся — пока живу, и включил ПК. Зачем? Поскольку находился в состоянии критического отношения к самому себе. Похмелье действовало самым странным образом: я, словно прозревал, видя и свое несовершенство, и несовершенство окружающей среды. Все-таки трезвый образ жизни не по мне: краски померкли, как после проливного дождя, энтузиазм масс иссяк, душевный порыв сдулся, точно презервативный шарик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
У парадной двери дежурила новая пара опричников ВБ, не обратившая на меня никакого внимания. Видимо, я был настолько уныл, что добивать неудачника не имело смысла — сам околеет, как все тот же дромадер в каракумских песках.
Эх, не вернуться более в те ясные деньки армейской службы под чужим калящим коптильным солнышком. Тогда все было понятно, как устав караульной службы. По вечерам мы хлебали холодный компот из азиатских кишмишов и, заспыпая под хрип пыльных верблюдов, мечтали о гражданке. И, конечно, не подозревали, какая ждет нас овощная окрошка из страстей-страстишек мирного времени.
Выпав из ВБ, как птенец из готического гнезда, я задержал шаг в нерешительности: то ли пехать пехом, то ли поездить на подземки, то ли ловить частника на колесах? Автомобильный сигнал привлек мое внимание — в приземистом спортивном «пежо» цвета знамени СССР (б) находилась… Мая. Удивился ли я? Скорее нет, чем да. У нас ведь любой гражданин может надыбить добросовестным трудом на такую модную и быстроходную таратайку.
— Красиво живем, — сказал я, чувствуя себя кумачовым пролетарием.
— Живем, как можем, — ответила. — Подвезти?
— Да уж я сам, — заартачился, — ножками.
— Садись-садись, — потребовала. — Поговорить надо о делах наших скорбных.
Когда женщина просит… Я плюхнулся на сидение и буквально утонул в его комфортабельной коже. Побарахтавшись, угнездился и, наконец, почувствовал себя малость буржуазным капиталистом.
— Прошу прощения, — буркнул.
— Разит, как от бочки, — фыркнула. — Когда пьешь, закусывай, товарищ.
— Да, закусывал я, — простодушно принялся оправдываться. — Пирожками.
— С чем? С мурзиками?
— Банально и не смешно, — и взорвался. — Прекрати издеваться! У меня трудный день, понимаешь, был.
— Знаю, — выруливала автомобиль на проспект. — И поэтому хочу подсластить пилюлю.
— Что сделать?
— Держи, — и кинула на меня конверт, почтовый, но без марки.
— Что это?
— Компенсация. За моральный и материальный ущерб.
В конверте майскими листочками зеленели купюры, цвет которых так радует сердца современных россиян. Я повторил вопрос: что здесь?
— Не видишь? Тысяча «зелененьких».
— За что?
— За красивые глаза, — ответила, раздражаясь. — Говорю же, компенсация. Я тоже виновата во всей этой истории с йеной.
Еники-беники, ели вареники, вспомнил я считалочку и сказал:
— Прости, я привык давать, а не брать, — и уточнил, — у женщин.
— Ты о чем?
— Подачки мне не нужны, — как отрезал. — Я сказал, буду миллионером, им и буду. И баста, — красивым жестом киногероя кинул конвертик на заднее сидение.
— Ты что, — скривила красивые губки, — дурак?
— А ты внучка господина Брувера, — ответил нелогично.
— И что из этого? — спросила после заметной паузы. — Нельзя быть внучкой?
— Внучка внучке рознь, — весомо заметил, — равно как и дедушка дедушке.
— Прекрати бредить, — занервничала. — Что этим хочешь сказать?
И меня прорвало, как плотину во время грязевого потока в горах. Основной смысл моей обличительной речи заключался в том, что на ВБ существует круговая порука — рука руку моет. Как моет? Этого ещё не знаю, но уверен, там, где налажен тотальный контроль за валютными операциями, нетрудно придумать некую комбинацию, с помощью которой можно рвать денежные куски изо рта зазевавшихся лохомудров, таких, как я, например.
Мог ли подозревать, что эти мои бацилловые слова затрагивают самую щекотливую тему и самую опасную зону в Системе валютных баталий.
Я находился в начале пути, однако прирожденное чувство приспособляемости к всевозможным житейским условиям подсказывало, что игра в МСБС может быть нечестной — и сильно нечестной.
О какой чистоте идет речь, коль дело касается денег. Даже самый святой человек на планете не выдержит испытаний серебреными сребрениками. А если выдержит, то исключительно по своим меркантильным соображениям, как это сделал И. Христос, выполняющий Божественную миссию.
Надо отдать должное Мае — она не устроила бабьей истерики, а, притормозив автомобильчик у стандартного светофора, открыла дверцу:
— Топай, умник!
— Благодарю, — улыбнулся ей, неопределенной от гнева. — Я сам хотел выходить. — И, вывалившись из ромбического «пежо», пожелал: — Передай привет дедушке и бабушке!
У-у-у — как «пежо» стартовал, будто принимал участие в соревнованиях на приз газеты итальянских коммунистов «Unita». Не успел проморгаться, как спортивное авто оказалось вне моей видимости.
Ну и хорошо, осмотрелся по сторонам, всюду Москва, всюду жизнь и как-нибудь доберусь до своей тушинской окраины. Хотя Мая со мной поступила весьма некрасиво, как белая барыня с чумазым чернорабочим, отказавшимся от её щербетных щедрот. Ничего, и на моей улице будет праздник. И, утешая себя, таким образом, я поплелся к станции подземки.
Каждому свое, кому — легкий ветерок в окно авто, а кому — бомжатный запашок в вагоне метро. И почему я решил сыграть роль романтического героя неромантического времени? Тысяча $ мне бы сейчас не помешала. Не помешала бы? Нет, поступил так, как посчитал нужным. Поступок не имеет толкового объяснения, да чувствую, что прав: зачем миллионеру оцинкованный цент? Вопрос, который можно оставить без комментариев.
По возвращению домой будущего рокфеллера ждала новая, но привычная неприятность. Я выматерился: е`род, точно сегодня не мой день. И, засучив рукава, принялся решать проблему — мой универсальный унитаз засорился и запах стоял такой, хоть святых выноси.
Вот так и живем — по горло в дерьме (в широком смысле этого слова). Живем и не знаем, что нас ждет завтра: то ли кропление живой водой из святого источника, то ли брызги общественно-политического говна.
Поутру меня разбудил танковый гул — не очередной ли пук путча мы имеем? Нет, новая власть крепко держала державный скипетр, и гнобила тишину двора грязная ассенизаторская машина. Наш старый дом был всем хорош, да иногда прорывало канализацию, и возникала проблема, которую я попытался вчера решить самостоятельно. Не решил — и отправился спать на балкон. И теперь, глядя на работу специалиста в робе, сказал себе: Слава, даже откачка говна требует профессионализма, а ты влез в незнакомое дело, как турист на верблюда. Влезть-то он влез, а вот как слезть? Насколько известно, этим обстоятельством пользуются плутоватые бедуины: за бесплатно сажают любителей путешествий меж горбов, и только за хорошую плату ссаживают обратно на землю. И мне тоже надо опуститься на грешную земельку — мечта о миллионе великолепна, она греет душу, однако есть объективные законы развития натуры, правдивые и ароматные, как отходы человеческого бытия. От них никуда! И прежде чем предаваться мечтам, изучи дело, куда собираешься погрузиться с головой. Не поленись — и тебе воздастся сторицей! Топай в библиотеку и найди нужные книги по проблеме. Но прежде позвони по телефону г-ну Сухому и задай несколько вопросов по ВБ.
Что и делаю: набираю номер и долго слушаю продолжительные гудки. Надеюсь, моего друга не пристрелили на слете ОПГ, как не оправдавшего доверие коллектива? Хотя, кому сейчас легко — трудно всем. И выживут в новейших условиях нового кровавого передела только самые мобильные по уму и по делам своим.
Так что, вперед, трейдер, в библиотеку, где на стеллажах пылятся книги по интересующей тебя проблеме. В детстве я любил бегать в районную библиотечку, и читал книжки взахлеб, особенно о пограничниках и шпионах. Теперь вот иду изучать вопрос, который настолько далек от интересов незатейливой публики, насколько я отдален от себя, маленького тушинского гавроша.
Библиотека встретила знакомыми запахами пыли, покоя и консерватизма. Желающих с утра читать современное макулатурное чтиво в кислотных обложках не наблюдалось, только в читальном зале сидели три нравственных пенсионера, изучающих, кажется, основы марксистско-ленинского чучхе.
Две работницы книговыдачи удивились, улицезрев молодую и активно-агрессивную персону перед собой. Еще больше подивились, когда я попросил найти материалы по проблемам Международного валютного рынка. Поиски были продолжительны, но в конце концов в моих руках оказались следующие книги: 1) «Теория спекуляции на валютном рынке», 2) «Малая энциклопедия трейдера», 3) «Биржа — как стать миллионером».
Судя по названию, это было то, что требовалось для желающего теорией подковать свои малоопытные мешкотные мозги.
Садился за стол читального зала с добросовестной целью прочитать все от корки до корки. Естественно, первая книжка, которую я открыл, была о том, как стать миллионером. Если пишут такие труды, значит, это кому-то нужно. И мне — нужно. Однако каково было разочарование, когда, пролистав страницы, обнаружил огромное количество алгебраических уравнений и всевозможные цветные диаграммы. Еще в школе я ненавидел точные математические науки, и понять мои чувства было нетрудно. «Теория спекуляции…» и «Малая энциклопедия…» тоже походили на учебники алгебры и геометрии вместе взятые.
Я ухватился за голову, трещащую по врожденному шву: ничего себе тридцать три испытания на прочность серого вещества. Разве можно так делать, господа? Где ваше милосердие к тому, кто десять лет мучился в средней школе? Эх-ма, нет таки счастья!..
Оставлял библиотеку с чувствами обманутого человека: поманили к высотам светлой надежды, а завели в торфяные болота отчаяния. Да, миллион просто так не прикатит в руки, как ржавый велосипедный обруч, который мы в детстве гоняли по рытвинам.
Вздыхая, поплелся на биржу, проверив наличие пропуска, так как регулярно бить охранников есть непозволительная роскошь даже для меня.
Город благоденствовал в благодушном лете и его большинство жителей ведать не ведали, что некто среди них одержим маниакальной идей разбогатеть на эфирном валютном фу-фу. Счастливые люди, позавидовал, у них привычные заботы: ходить каждый день на работу, расти бедламных бэбиков, смотреть рекламу прокладок по ТВ, собирать единоличный урожай огурцов на дачных участках и верить, что жизнь удалась.
Я бы с удовольствием пополнил молекулярные ряды соотечественников, да, к сожалению, слишком эгоистичен и живу исключительно в свою усладу. За это меня осуждают все прелестницы, с которыми меня сводила судьба. Раздвигая ноги, они тотчас же пытались задвинуть меня на полку, похожую на холодный стол в мертвецкой. Да по какому праву!
Перепехон — ещё не повод строить иллюзии по созданию благополучной ячейки общества. Я такой, какой есть, и меня либо надо принимать, как аксиому, либо посылать туда, откуда весь наш род людской вышел. А вышел он известно, откуда — из праздничного парадиза, где согрешили Адам и Ева, первые трахальщики нашего ссученного миропорядка.
Словом, родные мои, любите меня таким, какой я есть, и вам, повторю, воздастся! Кажется, эти слова уже были говорены однажды две тысячи лет назад, что ничуть не умоляет их значения.
На валютной бирже по-прежнему шел активный процесс обогащения одних и процесс обнищания других. Те, кому госпожа-удача улыбалась, скалился сам со сдержанным превосходством над обстоятельствами, а те, кто не ладил с фартом, находился в напряженном состоянии бесконечного ожидания чуда.
На мое явление никто не обратил внимания, будто это не я вчера дебоширил, разве что Анатолий Кожевников потукал пальцем себя по лбу, мол, голова не бо-бо? Я отмахнулся — пока живу, и включил ПК. Зачем? Поскольку находился в состоянии критического отношения к самому себе. Похмелье действовало самым странным образом: я, словно прозревал, видя и свое несовершенство, и несовершенство окружающей среды. Все-таки трезвый образ жизни не по мне: краски померкли, как после проливного дождя, энтузиазм масс иссяк, душевный порыв сдулся, точно презервативный шарик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50