Что же теперь? Все то же самое — только за все надо платить: как за отечественный, синий газ с полуострова Ямал, так и за кусок розовой аргентинской телятины с одноименным танго в ресторане «Яма». А не пригласить ли на экзотический танец любимую девушку, спросил я себя, и предлог имеется: рождение валютного спекулянта.
— А что Мая, — поинтересовался я, — давно на бирже?
— Работает, — пожал плечами трейдер. — Зря делаешь стойку, критически осмотрел меня, — на нее.
— А что такое? — обиделся. — Я гарный хлопец, — руками потрухал рубаху, очевидно, вырванную из верблюжьего заднего прохода, облепленного колкими колючками каракумской пустыни.
— Таких, — усмехнулся Анатолий, — валом, — и уточнил, — хлопчиков.
— А я не боюсь конкуренции, — вспыхнул. — Пусть победит сильнейший.
— Ну-ну, — окислился лицом многоопытный игрок на поле жизни. — Рискни, а я посмотрю.
— Только покажи, как хапнуть миллион, — гнул свою линию, — чисто конкретно. Дерзнем!
— Сейчас?
— А что нам мешает? Сыграем на тысчонку, — горячился, — мою, разумеется. Чтобы я понял процесс, так сказать, добычи…
— Не жилец ты у нас, — признался господин Кожевников, туша сигарету. Сгоришь в атмосфере за неделю, помяни мое слово.
— Зато будет красиво, — отмахнулся с нетерпением. — Ф-ф-фырк! Видел, как горит комета?
— Откуда ты такой, — сокрушенно покачал головой бесцветный человек, на просторах нашей родины?
— Из тушинской закраины, — признался я. — Не бойся, дружище, позволил себе фамильярность, — прорвемся к звездам. И не только к ним.
Знаю, что моя простота порой доводит людей уравновешенных до белого каления. И я понимаю: кому может понравиться нахальство, цветистость слога и откровенные глупости? Никому, кроме тех, кто меня знает с лучшей стороны. К сожалению, наилучшая сторона моя скрыта от постороннего взгляда, как оборотная сторона стыло-осповой Селены. Однако к ближнему надо относиться с христианским терпением и уважением.
Я сказал «с терпением», вашу мать, а кто не понял, оторву все, что можно оторвать! И «уважением», мать вашу, я сказал! И тогда, возможно, мир будет куда лучше, чем он есть на самом деле. Человеку надо прощать его недостатки и выискивать достоинства, как шеншиловые обезьянки выбирают друг в дружке блудливых, но питательных вошек.
Проще говоря, мой новый друг и коллега сдержал все свои чувства, чуть, правда, дергая бескровной аристократической щекой, и мы вернулись в операционный зал, прибывающий в унылом ожидании всеамериканской побудки.
Кто — как, а к янкам я отношусь с всею любовью, на которую только способен. Я их люблю, как миллионы мужей обожают своих тщеславненьких жопастеньких тещ, проживающих в стыдливом далеком далеко, откуда ни вертолетом, ни пароходом, ни на ветвистых оленях нельзя добраться в гости к доченьке, единственной кровинушке. И чем больше расстояние, тем крепче любовь к маме.
Такое положение вещей касается и тех, кто жирует в USA. Вместо того, чтобы бежать на валютную биржу некий задрипанный и рыжеватый, как баржа, Джо Й. Вольфсон, кряхтя, залезает на силиконовую жену свою и начинает её штурмовать в позе медведя коалы. А, как известно, эти коалы, обожравшиеся газовой кока-колы, очень даже неторопливы. И что теперь: весь трудолюбивый люд должен ждать, когда закончится штормовой процесс на водном матраце?
Простите-простите, мы так не договаривались, герои американской мечты. Вы, звездно-полосатые, значит, построили рай на земле, а другие — что? Должны сосать лапу вашему североамериканскому злобному и смрадному гризли? Даже ваша мордатенькая Моника не пошла на такое, выбрав совсем иной объект для своего слюнявого обожания. Так что остается вас, зажиточных и благополучных, отправить на fuck, чтобы жизнь вам медом не казалась.
И с этой верной и принципиальной установкой мы с Анатолием сели за дисплей, где по-прежнему графила напряженная диаграмма.
Будем работать по четырем валютам, решительно заявил трейдер, щелкнув клавишей на клавиатуре. И я увидел, как экран разделился на четыре равных квадрата — красный, синий, зеленый и желтый. И в каждом этом квадрате пульсировала своя диаграмма.
— Зеленый цвет, — спросил я, — это баксы?
— Нет, доллар у нас — это деньги, — отвечал бывалый игрок. — Все расчеты через него, остальные же валюты — товар. Зеленое поле — швейцарский франк. Красное — ЕВРО, синие — фунт стерлингов. Желтое…
— … японская иена, — догадался.
— Специалист, — цокнул языком Анатолий. — Посмотрим, что мы имеем? — И уставился на экран так, будто впервые увидел порнозвезду Lulu во всей её пышно-вагинальном плутовстве.
Я, было, заскучал, отмечая, однако, краем глаза, что графики продолжают жить своей напряженный и невнятной для меня жизнью: то ползут вверх, то опускаются вниз.
Повторю, возникало впечатление, что некая невидимая сила перемещает мировые валюты то на «вершины» невидимых гор, то в глубокие «впадины» невидимых расщелин.
Как несостоявшийся горняк, я заинтересовался этими подозрительными тектоническими процессами. Японская иена дорожает, ответил тертый валютный спекулянт, а ЕВРО наоборот — дешевеет. Покупаем ЕВРО, выступил тотчас же я с инициативой. А зачем? Потом загоним, радовался я, показывая всем своим самодовольным видом, что мы тоже щи, чай, хлебаем не лаптями. Смысла нет, передернул плечами мой коллега, если повезет, вытянешь два пункта. И сколько это живыми деньжатами, загорелся я, точно комета в слоеных слоях земной атмосферы.
— Ну, баксов сто, — получил ответ. — При удаче, конечно. С одного лота.
— Лот — это как?
Четверть часа трейдер терзал меня следующими выкладками: оказывается, Банк под мою тысячу подставляет так называемое «плечо», то есть суживает игрока сто тысячами $, виртуальных, конечно, поскольку по правилам ВБ один лот как раз столько и должен стоить.
— Сто? — ахнул я, теряя голову. — Значит, если я кину свои десять тысяч, — сделал вид, что считаю, — это будет миллион баксов? — И добавил решительно. — Надо кидать!
— Кидают палки, — фыркнул Кожевников. — А здесь делают ставки, товарищ.
— Какая разница, — горячился. — Риск — дело благородное. И пить шампанское будем ведрами.
Не меняя бледного выражения лица, искушенный игрок поинтересовался: имеется ли у меня справка? Какая справка, удивился я. С круглой печатью, позволил себе осклабится, из дурдома.
— Не, — признался. — А что?
— Я ещё жить хочу.
— Живи.
— Сомневаюсь я, — и объяснил, что не проблема метнуть на рынок несколько тонн силосной массы, проблема в другом — выжить после того, как спалишь их в топке МСБС.
— Как это? — возмутился я. — Спалишь? Ты же специалист?
— И советую не рисковать. Зачем? Лучше клевать по зернышку, чем подавиться алмазом, — указал на экран. — Советую для учебного процесса поиграть с английским фунтом. Валюта стабильна, надежна, как монархия в Великой Британии.
У меня не было слов — они попрятались, словно алмазные камешки от саха-якутских старателей. Что же это получается, господа: сидеть конфузной курой на курортном насесте ВБ и клевать годами по малой монетке? Нет, так мы ещё долго не построим нашего процветающего капитализма!
— На ЕВРО десять, — рявкнул я. — И баста!
— Хорошо, — невозмутимо проговорил Анатолий и поднял трубку телефона. — Сто семнадцатый. «Братск». Котировочку по ЕВРО, пожалуйста.
И пока мой коллега вел переговоры с невидимым, но жмотным, как он утверждал, брокером, мое внимание привлекла мелкая суета в углу операционного зала. Кажется, кому-то сделалось дурно, и к нему спешила бригада медиков, ангеловидных из-за цвета халатов и невозмутимых блеклых лик.
Неожиданно один из них (грузный, в роговых очках, с пузатеньким саквояжем из каштанового нильского крокодила) придержал шаг и… погрозил мне пальчиком, качая гирево-гипократовской головой, мол, что же ты делаешь, игрец тушинский?
Что такое?! Я дернулся всем нервным организмом, едва не упав со стула, после чего обнаружил, что в зале ничего чрезвычайного не происходит. Более того, никакой бригады ангелов нет в природе. Нет её — и все тут.
Слава, что происходит, спросил себя, не успел ты начать свою активную валютную деятельность, а уже вовсю галлюцинируешь?
Ба! А не предупреждение ли это мне, баловню судьбы? Конечно же, предостережение, чтобы я прекратил дурку ломать! Разумеется, Василий Сухой мне самый лучший друг, да, подозреваю, даже он не поймет моего столь стремительного кидалово! Тормози, балбесина, пока не поздно и пока целы твои колченогие конечности.
— Стоп! — желчнул во всю свою глотку. — К матери такой-то это ЕВРО!
— Что?!
— Передумал я!
— А процесс уже пошел, — двинул в усмешке лицевые мускулы проклятый валютный фигляр.
— Как это пошел?! — вскричал, обращая внимание публики к своей вздыбленной персоне. — Куда пошел?!
— Туда, — хладнокровный игрун указал глазами на экран монитора. Смотри, Слава, от твоих тугриков рынок ка-а-ак понесло, ай-яя.
Правда была в этих словах: на разноцветном экране начинала происходить некая чертовщина: графики валют ползали с такой скоростью, будто агрессивные солитеры в заду засранца, случайно тяпнувшего пургена вместо лечебной хлорированной водочки.
Видимо, на моем лице отразилась такая нечеловеческая желудочная боль, что господин Кожевников не выдержал и признался, что пошутил.
— Как это? — снова возопил я, чувствуя, что жизнь возвращается в мой несуразный организм.
— А так пошутил, — повторил хороший человек и отличный знаток своего дела, поясняя, что графики зажили, потому что сытая Америка, наконец, пробудилась; мои же жалкие грошики никакой роли не играют в мировом спекулятивном процессе, а главное, они, эти десять тысяч dollars, недвижно покоятся на моем счете.
— Ах, ты не играл! — вскинулся. — Почему? — возмутился.
— Иди ты… — не выдержал моих сумасбродных глумов трейдер Анатолий. Была б моя воля… — и, отмахнувшись от безнадежного чудилы, вернулся на свое рабочее место, чтобы там клепать и клепать звонкую монету.
Мне хотелось сказать все, что я думаю, о его шуточках, да вовремя придержал язык. Кто виноват? Только ты сам, сукин сын: мало того, что вляпался в темную историю, так ещё и порешь горячку, торопясь подставить шею под ножи электронной гильотины МСБС. Зачем спешить, родной? Сиди и смотри — смотри и сиди. Куда? Да на экран, болван, где совершается великое таинство мировой валютной спекуляции. Зачем? А чтобы разгадать главную капиталистическую тайну: как из ничего получить что-то. Из ничего — что-то? Не над этой ли отгадкой бьются лучшие умы нашего миропорядка, равно как и те, кто сейчас находится рядом со мной?
Вновь окинув взглядом операционный зал, я пришел к выводу, что основную группу трейдеров составляют игроки, предпочитающие клевать по зернышку. На их лицах лежала печать каждодневной рутиной работы. М-да, с таким могильным настроением черта с два разгадаешь секрет МК — мирового капитализма! Надо что-то делать? Что?
Я вылупился на экран с выражением близким к выражению нашего милого дворового идиота Илюши Шепотинника, когда тот глазел в одну точку. Что он там, в этой запредельной точечной бесконечности, видел, сказать трудно. Хотя думаю, ему было куда легче, чем мне. Он жил по своим больным законам и мог видеть то, что хотел. А как быть со мной, трезвеннику, находящемуся в жестких рамках этой проклятой МСБС?
Около часа я пялился на экран, пытаясь уловить закономерность в движении диаграмм. Куда там? Хотя мне показалось, что каждая валюта несет в себе черты своей нации. Скажем, фунт стерлинг практически не менялся, схожий поведением на высокомерного британского лорда с гнутым лорнетом. Японская иена наоборот — то падала вниз, то поднималась до немыслимых высот, напоминая о хитрых и строптивых самураях. ЕВРО обладала, как бюргерской невозмутимостью, так и мафиозной горячностью итальянцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50