- В случае успеха вашего безнадежного предприятия моя доля становится выше.
- Нет вопросов.
Ефим ушел, а к Косте подошел его заместитель.
- Что, выгодная сделка?
- Не знаю, - засмеялся Костя. - Но если выгодная, то очень. В любом случае надо коллегам помогать. А за Ефимом не пропадет. Думаю, он тоже мне бы помог.
А Береславский уже мчался в Останкино. Получив пропуск, он прошел в указанную комнату. Там его встретила Сунь Ли. В жизни она оказалась еще симпатичнее, чем на экране. Обаятельная китаянка вела бешено популярную программу "То самое", где разные люди рассказывали о том, что у них получается или не получается в постели. Эта передача была просто обречена на гороподобный рейтинг, и Ефим через приятелей напросился на беседу.
- У вас все персонажи - либо герои, либо, в глазах общественного мнения, антигерои, - начал Береславский.
- Вторые чаще, - согласилась очаровательная Ли.
"Или Сунь?" - подумал Ефим, так и не разобравшийся, что - имя, а что фамилия.
- У меня другая идея. Рассмотреть, что такое секс-символ в наши дни. Со Шварцнеггером понятно. С Сидихиным или Караченцовым - тоже. Но это - не единственный вариант. Вы же про моего друга знаете?
- Который пятерых "замочил"? - непринужденно поинтересовалась Ли.
- Точно. Он маленький, толстый и застенчивый.
- И к тому же - в тюрьме, - добавила китаянка.
- Вот именно. Передачи о маленьком, толстом и застенчивом секс-символе у вас еще не было. К тому же - из тюрьмы. Он обожает свою жену. Она его - тоже. И бандитов он поубивал - ради нее. Интересно?
- Пожалуй, - задумалась Ли.
- И он выдвинут на пост начальника ГУВД столицы.
- Кем?
- Населением, - гордо ответил Береславский. Кто скажет, что Ефим - не население, пусть первый бросит в него камень.
Сунь Ли заинтересовалась проектом. Интеллигентной девушке, коей она и являлась, такой проект был интересен гораздо более, чем бесконечные выяснения типа "Кто? Кому? Как?". Самый сложный вопрос - с начальством тюрьмы - она собиралась решить быстро.
Обнадеженный Береславский покинул телецентр и направился к своей машине. Но сигнализация с брелка не отключалась. Ефим уже заметил, что рядом с телебашней она часто отказывала.
Он выругался и полез под капот, заблокировать чертову электронику специальным ключом.
Вдруг кто-то хлопнул его по плечу. Это был Ленька Просиндеев, старый знакомый по временам работы Ефима в "молодежке". Правда, там его фамилию частенько произносили с буквой "х" в серединке.
- Хорошая у тебя тачка, - хохотнул Ленька. - Такой под капот даже как-то неприлично лазить.
- Сигнализацию ваша башня вырубает, - объяснил Береславский. - Сам как?
- Выпускающий на первом канале, - гордо объявил тот. "Растут кадры", подумал Ефим. - А про тебя я слышал. Книжки твои читал. Чего там с твоим бухгалтером?
- Сидит пока. Я тут собрался из него народного героя сделать. Выдвинул его на обер-полицмейстера.
- Отличная мысль, - восхитился Просиндеев. - И раскрутка дармовая, и из тюрьмы в любом случае выкатится. А ты сам-то чей будешь?
- Как чей? - не понял Ефим.
- Ну, Путина, Лужкова, Чубайса? Чей ты? Может, дурашевский?
- Сам ты дурашевский, - разозлился Береславский.
Тут Просиндеев понял, что Ефим не слышал о Дурашеве. Так оно и было. Виктор Петрович Дурашев старался не светиться в телеке, а Береславский старался телек не смотреть. И не читать газеты. И не слушать радио, если оно говорило о политике.
- Ты что, и в самом деле, сам по себе? - изумился Ленька.
- Я всегда сам по себе, - отрезал Ефим. - Кстати, Лень, если тебе нужна рейтинговая "стори", то я отвалю красивых подробностей про Сашку.
- Я видел, наши конкуренты сделали с ним репортаж из тюрьмы. Пипл-метры* на повторе передачи чуть не зашкалили.
- Подумай на эту тему. Если согласитесь, у вас будет эксклюзив. Гарантирую.
- Хорошо, подумаем обязательно. Это интересно.
Они попрощались, и Ефим поехал в типографию "Беора".
Начальник типографии, спокойный и надежный Филиппыч, встретил Ефима радостно:
- Ну, что, Сашку скоро выпустят?
- От нас зависит.
- Если в самом деле так - ставь задачи.
- Ты отпечатаешь мне два миллиона А-третьих форматов в четыре краски?
- Отпечатаю. С двух сторон?
- С одной. "Четыре плюс ноль".
Они подошли к гордости "Беора", старенькому "Хейделю", которого Ефим уже заложил и собирался сегодня же эту операцию повторить.
- Давай считать. - Филиппыч поднял голову. - У нас за один прогон кладется две краски. Значит, на плакат нужно два прогона. При скорости... Тебе качество какое нужно?
- Среднее. Сашкин портрет и описание его деяний.
- Понятно. Значит, с учетом возраста, - он любовно погладил серый лоснящийся бок офсетного пресса, - будем шлепать пять тысяч краскопрогонов в час. Два миллиона на пять тысяч, получаем...
- ...четыреста рабочих часов. Чуть больше месяца работы, - подвел итог Береславский. - Отменяется.
- Жаль, - огорчился Филиппыч.
- Ничего, вы тоже пригодитесь, - утешил его Ефим. - В этот месяц всем будет тошно. Я найду, где напечатать. В принципе, я уже почти договорился с Озерным.
Он поехал в офис, где Сеня Тригубов подготовил новые эскизы. Эти понравились Ефиму гораздо больше. Семен использовал фотографии из многочисленных офисных альбомов, благо, с учетом увлечения шефа, недостатка в сюжетах у него не было. Выбирать старался снятые с нижних ракурсов, и не самые послед-ние, когда Толстый все же был похудее. Кроме того, при изготовлении электронного коллажа, он увеличил Сашкины габариты по сравнению с размерами изображений жены и детей.
Композиция была несложной. На первом плане - суровый толстяк, по-видимому, только что порешивший пучок бандитов. Рядом с ним - влюбленно смотрящие на него жена и дети. И на заднем плане, фоном - многочисленное столичное население, нуждающееся в защите бесстрашного Сашки.
- Отлично, юноша! - поощрил Ефим.
Семен, бывший на три года старше Береславского, только хмыкнул.
- Работая с тобой, научишься лепить всякую гадость, - сказал он.
- Во-первых, это невежливо, - заметил Ефим. - А во-вторых, это слизнуто. У Карлсона.
- Какого? - не понял Сеня.
- Который живет на крыше.
И поехал в расположенную сразу за кольцевой автодорогой (так дешевле аренда и меньше зарплаты) новую типографию, к Геннадию Озерному.
- Здорово, Озорной!
- Озерный, - поправил Геннадий. Он не любил, когда Ефим называл его Озорным, Речным, Морским или Источниковым.
- Ладно, хвастайся своей обновкой.
Строго говоря, Геннадий здесь хозяином не был. Хозяева были где-то "за бугром". Но он с гордостью повел Ефима в машинный зал.
Да, уж! Это не беоровская типография! В первой части на специальных платформах стояли высокоскоростные фотовыводные устройства. Их задачей было, получив файл с плакатом заказчика, разложить его на четыре основных цвета и вывести, соответственно, четыре фотоформы. С безумным разрешением и, что немаловажно, с высокой повторяемостью. Формы выходили последовательно, одна за другой, и даже на восьмой фотоформе каждая точка, засвеченная лазерным лучом, отклонялась от такой же на первой форме не более чем на пять микрон!
Далее стояли копировальная рама и проявочный процессор.
Полученная ранее фотоформа накладывалась на алюминиевую пластину (будущую печатную форму) с нанесенным на ее поверхность чувствительным слоем и засвечивалась мощной ультрафиолетовой лампой. В проявочном процессоре эта пластина проявлялась и промывалась, после чего готовую печатную форму натягивали на формный цилиндр офсетной машины.
Офсетная же машина, пятикрасочная, первого формата (восемь обычных "писчих" листов сразу), шлепала за один прогон полноцветный плакат, да еще и лаком покрывала!
- Какая у нее реальная скорость? - не скрывая зависти, поинтересовался Ефим.
- Как в паспорте: 18 000 оттисков в час!
- Блестяще! - восхитился Береславский. - Значит, если на одной форме можно положить четыре формата А3, то ты напечатаешь мне два миллиона оттисков меньше чем за сутки! А если я ограничусь миллионом, то вообще полторы смены.
- Чего это я должен печатать тебе миллион?
- Я тебе печатника на неделю обещал?
Это было полной правдой. Печатник Озерного запил, а второй оказался неопытным и уже наделал браку на тысячи долларов. Огромная машина при наличии "живых" заказов простаивала, и Озерный Христом-Богом умолил Ефима и Филиппыча откомандировать к нему хотя бы на неделю их опытного Сергея. Пока не найдутся кадры.
Они всегда выручали друг друга.
- Так что, друг мой, долг платежом красен. Или ты печатаешь мне два миллиона...
- Миллион, - согласился Озерный.
- Вот и славненько. Я пришлю Филиппыча с готовыми формами.
- Ты террорист, Береславский, - на прощание обиженно заявил Озерный.
- А кому сейчас легко? - вздохнул Ефим.
Похоже, этот бесконечный день заканчивался. Но прежде чем ехать к Наталье, Ефим решил навестить Лену и Атамана. Похоже, из-за своего путешествия в Феодосию он начал сильно отставать от жизни.
По дороге с "мобильника" позвонил своему другану-банкиру. Тот был человеком чрезвычайно веселым, эпикурейского склада. Потому, видимо, и не вышел в олигархи. Но был уж, конечно, побогаче беоровцев.
Именно он ссуживал деньги на их "Хейдельберг" под вполне приличные проценты. Сейчас ссуда была практически полностью возвращена.
- Да, - послышался в трубке веселый голос.
- Вовка, мне денег надо.
- Всем денег надо, - радостно заржал Ефимов собеседник.
- Мне надо много и срочно.
- Еще один "Хейдельберг" берешь? - спросил банкир.
- Нет. Продвигаю Сашку в полицмейстеры.
- А что с ним?
- Он в тюрьме.
- Как в тюрьме? Он же тихий!
- Ты что, газет не читаешь?
- Нет, - опять засмеялся банкир. - Только эротическую литературу. И то мне ее читают чтицы. Ты же знаешь, я умею только считать.
- Короче, Вовка. У меня куча дел. Дашь мне сорок тысяч?
- Рублей?
- Баксов! Обеспечение - наш "Хейдельберг".
- Не люблю я отдавать деньги, - вздохнул банкир. - Люблю получать.
Но Ефим уже понял, что избирательный фонд его кандидата возрос на 40 тысяч долларов.
Совесть его особо не мучила. В крайнем случае, продаст "Ауди", вернет долг Ольшанскому, а банкир получит "Хейдельберг". Кроме того, если он женится на Наташке, то его собственную двухкомнатную квартиру можно загнать. В конце концов, должны же быть какие-то удовольствия от потери свободы...
Тем более что его наследников, воспитанных мамами, к сожалению, более интересуют квартиры в Хайфе и Чикаго, чем в столице его Родины.
Береславский позвонил в квартиру по домофону. Ответил Атаман.
На этот раз Ефим был так вымотан, что даже есть не стал. Лена рассказала последние новости. Атаман помалкивал.
Ефим рассказал про свои с Ивлиевым подвиги. Лена тряслась от ужаса, а Атаман слушал с большим одобрением.
Потом он сделал знак Ефиму, что хочет пообщаться наедине.
- Говори при ней, - отмахнулся Береславский. Он не был готов из-за излишней секретности покинуть удобное, продавленное Сашкиным задом, кресло.
- Я "завалил" Психа, - спокойно объявил Атаман.
Лена вздрогнула. Она уже достаточно знала своего жильца, чтобы счесть его заявление черным юмором.
- Какого психа? - не понял Береславский.
- Натурального. Три года с ним "чалился" на Урале.
- За что?
- Он хотел убить ее. - Атаман протезом показал на Лену. - Получил отвертку под ребра.
Лена вся сжалась.
- Откуда ты знаешь?
Он рассказал все подробно и отдал фотографии Лены и детей, которые вытащил из бумажника убитого. Сомнения отпали. Эти же фото Ефим видел у Кунгуренко.
- Я уже хозяину звонил, - продолжил доклад Атаман.
- Какому?
- Который его послал.
- С чего ты решил? Тебе Псих сказал?
- Нет, он его не сдал. В записной книжке нашел телефон.
- А откуда ты знаешь, что это его хозяин?
- Псих очень его не любил. На букву "Т" записал: "Труп". Разве бывает такая фамилия? И трупов с телефонами не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54