- он снова посмотрел в глаза Сани и сказал. - Маловато в тебе дисциплины. Ночной свет включат и чтоб явился в Маленький кубрик.
Петраков, стоявший рядом, опрокинул в себя мензурку с лекарством словно стакан водки, крякнул и прокричал.
- Кто желает ложиться - отбой! Телевизора сегодня нет! Кефира не принесут! Петрович, вырубай свет!
Неожиданно светлые лампы под потолком погасли, и тут же загорелись другие, густо синего света. Все стало синим - стены, простыни, лица. Синим - давящим, мутным и неверным светом.
Саня вспомнил, что для него это сигнал, надо идти в Маленький кубрик, где спали командиры. Он шагнул в проем дверей Маленького кубрика и Петраков позвал, не вставая с койки.
- Входи. Садись вот сюда.
Сам он привстал, пересел по центру койки и двое парней сели по обе стороны от него. Саня опустился на койку напротив Петракова, колени в колени к нему и, едва он уселся, как тут же оказался зажат плечами двух парней, севших рядом с ним.
В тусклом синем свете на него смотрели три пары недобрых глаз, черные зрачки на фоне синих белков, ничего не выражающие, тупые лица.
Петраков спросил через голову Сани.
- Завар, Зоя там еще?
- Там, - ответил Заваров за спиной Сани. - Сидит, бумаги пишет.
- Хрен с ней, - сказал Петраков. - Раздаков, встань в дверях на всякий случай, придержи, если она выступать начнет.
- Не начнет. - усмехнулся Заваров.
Саня напряженно сидел на чужой койке, зажатый с обеих сторон, сложив руки на животе. Петраков приказал негромко.
- Руки на колени.
Саня решил, что нельзя быть чересчур послушным.
- У меня живот болит. - ответил он и даже договорить не успел, как получил сзади по уху хлесткий удар.
Он завалился было на бок, но сидевший рядом выдавил его на место и тут же сосед Петракова справа ударил Саню прямо в солнечное сплетение. Ударил, словно торцом рельса и так, что Саня задохнулся от боли. Он хватал воздух ртом и, как через стенку, слышал скучный и монотонный голос Петракова.
- Считай за мной. Раз, два, три, четыре....
- Пять, - наконец набрался сил Саня. - Шесть, семь, восемь...
- Вот так, - одобрил Петраков. - Руки на колени.
Саня послушался.
- Раньше в сумасшедшем доме сидел? - так же преодолевая деланную скуку спросил Петраков.
- Нет.
- Откуда прибыл? Из части? Дисбата? Госпиталя?
- Из санчасти полка.
- Хорошо. - кивнул Петраков. - Теперь слушай в оба уха. Ты попал в самый настоящий сумасшедший дом. Как попал, за что - это никого здесь не касается и если кто поинтересуется, скажи мне, тот будет наказан. Настоящий ты идиот или косишь, хочешь от расплаты за свои мокрые делишки увернуться, никому здесь до этого дела нет. Но должен быть порядок. Чтоб мы все тут не свихнулись. Ясно?
- Да.
- Дальше. Перед врачами твори, что хочешь. Симулируй, изворачивайся это твое дело. А здесь, в кубриках - нишкни. В этом кубрике - твои старшины. Главный старшина - я. Но ты должен слушаться и всех остальных, чтобы они тебе не приказали, хоть в окно прыгать.... Деньги на курево остались?
- Кажется... Там, внизу, в бушлате.
- Деньги получишь. Санитары курево тебе купят. Кончаться деньги, попросишь в долг, тебе дадут. Не пидор?
- Нет. Никогда. - испугался Саня и дернулся..
- Спокойно сиди, - посоветовал Петраков и сделал знак: Саня понял, что старшина остановил чей-то готовый ему в спину удар. - Ершистый ты очень, Говоров, а сказали, что жмурик. Ну что, к присяге?
- Строптивый он, гад. - проговорил за спиной Заваров. - Себе на уме, я таких чую. Не дошли до него твои слова, старшина.
Петраков внимательно посмотрел на Саню.
- Может быть и так. Присягнет, потом посмотрим.
- Присягу! Присягу! - закричал Раздаков радостно.
Откуда-то издалека донесся вдруг голос Зои Ивановны.
- Ну вы кончите там, наконец, ироды?! Мне же надо на парня формуляр заполнить!
- Успеешь! - погромче ответил Петраков. - Всю ночь тебе для формуляра оставим.
Он слегка приподнялся на койке и приблизил свое лицо к Сане, жутковатые синии глаза с расширенными зрачками казалось пытались в душу впиться. Бешеный, подумал Саня и неожиданно едва не рассмеялся. Но в последнюю секунду понял, что смех ему дорого обойдеться. Но все равно было смешно: компания сумасшедших идиотов, какой-то допрос, во сне такая глупость не померещится.
- Повторяй за мной слова присяги. - уже ясным голосом и строго проговорил Петраков. - Я, сумасшедший, Александр Говоров...
- Я сумасшедший Александр Говоров, - начал Саня.
- Вступая в ряды ООС..
- Вступая в ряды ООС, - Саня запнулся. - А что такое ООС?
- Сокращенно. По первым буквам. Обьединенное Общество Сумасшедших.
- Это аббревиатурой называется! - радостно вспомнил Саня и наткнулся на длинную паузу, которую прервал голос Заварова.
- Ну, что за сволочь строптивая! Я ж говорю, что мы с ним намучаемся!
Петраков остановил Заварова и снова заговорил мерно.
- Повторяй. Вступая в ряды ООС, я торжественно клянусь... Подчиняться приказам старшин, врачей и санитаров.... Принимать все процедуры и лекарства... Не заниматься онанизмом... Соблюдать режим дня.... Вести себя спокойно и послушно.
- Послушно, - закончил Саня.
- Клянусь самой своей жизнью эту присягу соблюдать! - решительно закончил Петраков и Саня повторил.
Петраков вопросительно оглянул своих подчиненных.
- Сколько ему положим на присягу?
- Полную норму! - тут же выпалил Заваров. - Тридцать на тридцать! Уж больно ушлый!
- Много. Он не буйный. - глухо сказал парень, сидевший слева от Петракова. До этого он не трогал Саню, даже не двигался. Он был старше всех, лет около тридцати, мятое, оплывшее лицо и тот же мутный синий взгляд без зрачков.
- Да ты что, Рекалов, не видишь, что это за гад? - закричал Заваров. - Я таких тихонь знаю! Овечью шкуру он на себя надел! Он нам всем ещё нассыт под подушку!
Рекалов ответил ни на кого не глядя.
- Десять на пятнадцать достаточно. Десять "горячих" на пятнадцать "холодных". Не зверей, Заваров.
- Двадцать на двадцать! - решительно сказал Раздаков, а Саня смысла этой торговли продолжал не понимать.
Минуты через три дебатов, Петраков подвел итог.
- Все. Постановили, пятнадцать "горячих", десять "холодных". Ложись, Говоров, поперек койки, подушку в зубы, начнешь орать - порцию удвоим. Кто сегодня палач?
- Можно спросить, старшина? - подал Саня голос.
- Спрашивай.
- А что такое "горячие" и "холодные"?
В кубрике послышался смешок, но Петраков лишь зыркнул, наступила тишина и он терпеливо обьяснил.
- Присягу будешь принимать через тапочки в задницу. То есть, палач возьмет тапочек и влепит тебе в зад твои положенные крепкие "горячие" и для отдыха, легонькие "холодные"
- Тапочком?
- Вот именно. Ложись. Так кто палач?
- Я, я! - захлебнулся от торопливости Раздаков.
- Я! - решительно отодвинул его в сторону Заваров и скинул с ноги тапочек.
Саню разбирало от смеха. Действительно сумасшедший дом, затеяли всю комедию ради присяги в двадцать ударов легким тапочком!! Подлинно дурачье ненормальное. Это же детские игры.
Он улегся поперек койки, зажал, как посоветовали, край подушки зубами и уже после третьего удара по ягодице понял, что жестоко ошибался, когда решил, что присяга дело пустяковое до шутейности. В жесткой руке Заварова кожаный тапочек обрушивался на тело, как стальной хлыст. Он бил в одну точку, бил с хриплым коротким выдохом: "ХА!" под каждый удар. После пятого Саня заскрипел зубами по настоящем потому, что боль была настоящей, нестерпимой, и так неудержимо рвался из горла крик, что голосовые связки перехватило судорогой.
- Смени точку, Завар! - прокричал кто-то. - Бей в другую жопу!
И остаток "горячих" влетел уже в левую ягодицу, но легче не стало.
- Все! "Холодные"! - послышалась команда Петракова.
"Холодные" пошли легкими шлепками, но на последнем ударе Заваров не сдержался и выполнил опять же полновесный "горячий".
- Все! Вставай!
Сильные руки вздернули Саню на ноги, он поднял голову и неожиданно увидел перед собой улыбающиеся, вполне нормальные лица. Кто-то одобрительно похлопал его по плечу, посоветовали покрепче растереть задницу, чтоб не посинела. Петраков серьезно подал руку.
- Теперь познакомимся. Петраков Игнат, старшина.
Остальные тоже по очереди подавали руки, улыбались, представлялись, но Саня имен не запомнил. Раздаков крепко его обнял, сказал, касаясь щеки щекой.
- Не обижайся, да? Так положено, понимаешь? Ты хороший сумасшедший, не орал, не плакал, дружить будем. Я грамотных и образованных люблю. Ты грамотный, сразу видно.
- Теперь иди в свой кубрик. - сказал Петраков. - Теперь все имеют право с тобой разговаривать, ты присягу принял, все путем. Знакомься со всеми ребятами.
- Минутку, - прозвучал низкий голос Рекалова. - Кое-что надо выяснить.
- У тебя вопрос к новичку? - повернулся Петраков.
- Нет. - Рекалов говорил, не шевелясь. - Палач Заваров сработал не по Уставу. Во-первых, бил в одну точку, пока не сказали. Во-вторых, последний "холодный" пробил как "горячий". Это требует наказания. Предлагаю пять на десять.
- Не было лишнего "горячего"! - яростно крикнул Заваров.
- Была, была! - запрыгал от радости Раздаков. - Точно была! Я буду палачом! Я сегодня палач, зачем залез не в свою очередь, Завар?! Десять на десять!
- Тихо! - прикрикнул Петраков. - Говоров, иди в свой кубрик.
Уже покидая командирское логово, Саня услышал, как Петраков закончил.
- Голосуем по работе и наказанию палача...
Саня прошел к своей койке, вытер полотенцем невольные слезы, потер ладонью задницу. Потом услышал из командирского кубрика хлесткие шлепки, будто длинной палкой били в сырую глину. Потом послышался общий смех. Получалось, что Заваров получил свою порцию "тапочек" за плохую работу. И все это, конечно, лишь закрепило ненависть Заварова к нему, Говорову Сане.
- Покурим? - негромко позвал парень с челкой нависшей на лоб.
- Покурим. - согласился Саня.
Они вышли в Кают-компанию, сели на диван.
- Чекалин моя фамилия, - сказал косматый. - Ты, Говоров, извини, что я с тобой не разговаривал до присяги. Не положено.
- Ничего. - ответил Саня.
- Тебе пятнадцать на десять дали? Звереют, гады.
- Черт с ними. - расхрабрился Саня. - А ты откуда прибыл?
Чекалин помолчал.
- Из Черняховска. Из дисбата. Там срок мотал. Но об этом здесь не спрашивают. Скажу вот сейчас старшине, что ты ко мне в душу лезешь и ещё десяток тапочек получишь. - он криво улыбнулся. - Не бойся, не скажу. Я их, гадов, ненавижу. Под блатных рисуются, сявки.
Чекалин рассказал, что когда первые "придурки из Афгана" прибыла сюда, здесь царствовала компания уголовников. Они косили под буйных и тихих, изображали бешеных, кусали друг друга в кровь, пидорасты получали свое наслаждение в туалетах, под койками, на столе в Кают-компании. Ни санитары, ни медсестры, ни врачи справиться с уголовниками не могли. Только главный врач Дьяконов плевать хотел на буйство своих пациентов. Он врывался в кубрики в любое время суток, самолично выдергивал кого надо, хохотал над фокусами симулянтов, никогда рукоприкладством не занимался, но боялись его больше смерти. Судьба любого симулянта и уголовника зависела от него, а на порядок или беспорядок в отделение Дьяконову было попросту наплевать, этим должны были заниматься младшие врачи.
Такие дела прибывшим "афганцам" не понравились. Они презирали шпану, симулянтов и дезертиров, имели опыт боевых действий. Когда афганцы немного пришли в себя, то решили навести среди "блатарей" порядок. К ним быстренько примкнул Петраков, смекнувший на чьей стороне сила. И однажды "афганцы "сделали военный переворот - избили всю шпану в кровь, загнали их под койки и создали ООС.
Добрую неделю уголовники жили под койками, жрать им давали раз в день и уже на третьи сутки они стали, как шелковые. В отделение кончились драки, никто ночами не выл по-волчьи, не размазывал собственное дерьмо по стенам. Дробящие удары "афганских" кулаков в зубы и по ребрам привели в чувство даже тех, кто истинно "соскочил с катушек".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70