Рогожина обязательно сбросят в канаву, там и оставят - он безопасен, никому ничего сказать не сможет да и не захочет. А меня - убьют.
Бригадир улыбнулся.
- Ты себя так высоко ценишь? Насколько я знаю, ты отсидел десять лет в...
- Отсидел. - Гриша выпалил быстро. - Вы знаете Виктора Заварова?!
- Кто это? - тут же спросил Бригадир и Гриша не понял, готов ли был собеседник к такому вопросу, или был искренне в недоумении.
- Это брат той девушки, которой я пишу.
Бригадир пожал плечами.
- К сожалению, не знаком... Но я гарантирую тебе, Григорий, что ты встретишся со своей подругой. И даже предоставлю доказательства.
Он встал от стола, хромая дошел до дверей, приоткрыл их и позвал.
- Товарищ Маслаков, зайдите на минутку.
Тот появился на кухне в добротном костюме, побритый и при галстуке. Обычной суетливости в Маслакове не наблюдалось.
- Как ваше самочувствие? - спросил Бригадир.
- Трагично! - ответил Маслаков глухим голосом.
- Что так?
- Я отказался от ложных кумиров. Отказался от всех идеологий. У нас есть только один Бог, одна Религия! Я понял, что шел ложным путем.
- Да?
- Да. Но есть ещё время искупить свою вину.
- И кто же ваш Бог теперь?
- Единый и единственный для всех россиян. В июне состоится его великий юбилей. Его воскресение! Отец нации - Александр Сергеевич Пушкин.
- Похвально. - кивнул Бригадир. - И вы все так же тверды в своем намерении?
- Да. Я пешком пойду в Михайловское. И на могиле поэта вымолю себе прощения. Не удерживайте меня больше.
- Хорошо, вас посадят на поезд и...
- Нет! - всполошился Маслаков. - Я пойду пешком! Как положено! Босиком!
- Подождите. - терпеливо прервал Бригадир. - Вы отнесете письмо Григория его подруге. Лично. Получите ответ, вас привезут назад и вы подтвердите, что именно она, Алла, получает его послания. Это займет всего лишь сутки.
- Никаких промедлений! - яростно брызнул слюной Маслаков, столь же преданно начавший служение новой идее, как и прежней. - Сию минуту в Михайловское! На Черную речку!
Бригадир глянул на Гришу, развел руками и сдался.
- Воля ваша. Возьмите деньги и...
- Нет. - обрезал Маслаков. - Нет. Я жил в заблуждениях и денег за них не возьму. Дайте буханку хлеба и литр водки в дорогу. Но пред могилой Гения я предстану трезвый, как хрусталь.
Глаза у Маслакова были ясные, слова печатал твердо, и своротить его с исполнения принятого решения могла лишь смерть. И не было уже в нем фанатизма - просто человек пришел к своему последнему убеждению, только всего и делов.
- Ну, с Богом. - сказал Бригадир. - Поспите немного, на зорьке и тронетесь.
Он взял со стола буханку хлеба, Маслаков принял её, после чего двери в комнату за ним закрылись.
- Завтра, Григорий, мы с тобой его проводим. Если хочешь. Уйдет на твоих глазах за горизонт.
- Мне это не надо. - сказал Гриша. - Так же как и работать в забое я больше не буду.
- Будешь, Григорий. Будешь. - настойчиво и без угрозы сказал Бригадир. - Для начала тебя изобьют, потом вколят кое-какую иньекцию и ты примешся работать, как зверь. Рваться будешь в забой. И поскольку вас с Рогожиным осталось только двое, то и трудиться придется за четверых...
К последним рассуждениям своего собеседника Гриша не прислушивался. Более всего его интересовал шариковый карандаш зеленой пасты, валявшийся на столе между тарелок. Правильно. В забое тоннеля он, Гриша, оставался лишь с этим безконтактным, глухонемым Рогожиным. Последний друг. И если попытаться хоть как-то наладить с ним связь, то требовался элементарный письменный прибор, не вскрывать же себе вены, чтоб раздобыть кровавые чернила? Карандаш лежал на виду у Бригадира и чтоб зацепить его и припрятать, требовались какие-то ухищрения, а беседа явно подходила к концу.
- Я в туалет хочу. - сказал Гриша, прервая рассказ о своем невеселом будущем.
- У тебя параша внизу есть. Сядешь там. Мы уже кончили, или как?
- Если вы так вопрос ставите, то у меня тоже есть условия для продолжения работы.
- Какие?
- А вот выпью и подумаю!
- Выпить все-таки захотел? По русски. Давай. Хозяйничай сам. благодушно сказал Бригадир, не скрывая своего удвлетворения, поскольку решил, что с основной своей задачей справился.
Гриша взялся за бутылку, принялся передвигать стаканы, в результате чего одна из тарелок упала на колени Бригадира. И пока тот чистился, укоряя Гришу за неловкость, - карандаш удалось припрятать в карман комбинезона.
Гриша налил себе треть стакана и сказал торжественно.
- Я принял решение!
- Какое, Григорий?
- Не буду работать! Пошли вы все на....!!!
А вот выпить он не успел. Неизвестно кто ударил его сзади в ухо, и он полетел с табуретки, выронив в стакан.А потом пинками, без всякой лестницы, его сбросили в подвал.
Рогожин на его появление отреагировал по обыкновению - глянул дурными глазами и что-то промычал.
Люк над головой захлопнулся.
Гриша сел на койку, глянул на соседа и спросил громко:
- Вдвоем остались? - для убедительности показал два пальца.
Ровным счетом никакого понимания на этот раз не отразилось в глазах инвалида - показал три пальца в ответ и для пояснения щелкнул себя по шее, решил что для компании положено пить втроем. Так он привык.
Какие-то обрывки газет (память о Маслакове) в подвале нашлись и после некоторых затруднений письменное общение с Рогожиным наладить удалось. Правда, почерк у него был такой, словно обучался калиграфии в Японии кривые иероглифы, а не славянская кирилица.
"Ты кто?" - написал Гриша.
"Бомж!" - обозначилось в ответ.
"Наркоман?"
"Алкаш!"
"Образование?"
"ИТР"
Гриша слегка опешил, ничего подобного не ожидая, и переспросил:
"Инженерно Технический Работник?!"
"Исправительно Трудовые Лагеря. Дурак."
Хоть что-то прояснилось.
"Знаешь, где мы?"
"Начхать."
"Закончим работу, нас убьют."
"Начхать"
"Ты что, жить не хочешь?"
"Начхать."
Позиция собеседника определилась, но лучше от этого не стало. То ли инвалид давно не ставил свое собственное существование ни в грош, то ли был законченным фаталистом и не считал борбу с судьбой достойным занятием. Пока Гриша раздумывал, с какой другой строны попытаться пробить эту надежнейшую из защит состоявшую из полного равнодушия к самому себе, Рогожин сам принялся царапать зеленым карандашом по бумаге. Приятное получилось предложение:
"Почеши мне пятки."
Гриша глянул в глаза Рогожина - как ни странно, вполне ясный взор, без издевки, лишь с каким-то лукавым ожиданием. Выхода не было. Гриша нагнулся, скинул с ног Рогожина обрезанные резиновые сапоги, шерстяные носки и принялся зарапать заскорузлые пятки, что и продолжалось минут пять. Рогожин при этом мычал, полный абсолютного сладострастия. Потом обулся сам и взялся за карандаш. Получилось.
"Хочешь на волю?"
"Да."
"Коси психа"
"Как?"
"Жри свое дерьмо."
Гриша не удержался, написал быстро.
"Твое тоже?"
"Тоже. Тогда не убьют"
"Поздно. Не поверят"
"Сломай себе руку."
"Может Х. откусить?"
"Кусай."
Беседа снова зашла в тупик. Пока Гриша размышлял, Рогожин снова нашел чистый обрывок газеты и опять удивил Гришу:
"Что дашь за побег? Верняк."
"Как?!"
"Граф Монте-Кристо"
Гриша быстро припомнил, что герой романа Дюма бежал из замка Иф, упрятавшись в мешок вместо трупа сокамерника. Но для такого побега нужен мертвый аббат Эриа, на которого Рогожин никак не смахивал не столь, скажем, интеллектом, сколь жизненной силой. У этого было одно кредо: "На все начхать!" Кроме возвышенных наслаждений, которые приносило чесании пяток.
"Точнее план побега. Отдам, что хочешь." - надавил Гриша.
На этот раз на ответ Рогожину потребовалось добрых десять мину, а бумажку он уже не передал, а лишь показал, удерживая её в руках.
"Отвал земли. Грузят мешки охрана. Мешки забирают шофера. Сломать дверь Залезть мешок. Увезут - убежать"
Когда Гриша расшифровал предложение, то чуть не закричал от обиды на собственную глупость. Давно надо было испытать этот простой и прямой путь! Правда, у него не было такой подробной информации как у глухонемого. Тот часто выносил под присмотром охраны парашу не через люк - наверх, а в ту боковую штольню, куда отправляли выработанный грунт. Там, получалось, и разглядел возможный путь побега.
План был действительно прост. Отработанную породу в перерывах между вахтами забойщиков грузила в мешки охрана. А вот вывозилась, получалось шоферней. И, видимо, была определенная пауза между пересменкой охранников и шоферов - какое-то время мешки стояли без присмотра. Так что оставалось только после своей вахты - сломать потихоньку замок дверей в тоннель, дождаться, пока охрана загрузит мешки, залезть в них... Шансов мало, но все же есть. Более того! - вдруг осенило Гришу. Шоферня - это не профессиональные охранники! Если будут только они, то через их заслон, быть может, можно и прорваться силой! Так или иначе, но терять было нечего.
Гриша ещё не успел додумать до конца, как Рогожин спокойно и деловито сунул бумажку со своим планом побега в рот, разжевал её и проглотил без видимых усилий.
Нет, дорогуша, тебе пока ещё далеко на всё "начхать!" Гриша быстро написал ответ.
"Если с мешками не получится. Снесем шоферскую охрану?"
"Я не убивец."
"Справимся. Шофера без оружия."
"Мешки большие."
"Мешки - глупость."
"Сам дурак"
"В мешке убежит только один."
"Убегу я."
"А я?"
"Вырвусь, выручу."
"Тебе на меня начхать."
"Побожусь." - при этом сообщении Рогожин залез за пазуху и показал небольшой медный крест - не ювелирная подделка, а грубый, кустарного изготовления. Таких крестов пижоны и вертихвостки не вешают на шею, когда подходят к микрофонам эстрады на музкальных тусовках. Этот - настоящий. Им не похваляются на сиськах, а носят поближе к сердцу. Чем черт не шутит, если Гриша успеет упаковать Рогожина в мешок, а тот вырвется на свободу, то потом добраться до ближайшего отделения милиции для любого человека не составит труда. Для любого - кроме бомжа, который оказавшись в своем обычном мире, тут же забудет про все, ничего не возжелает, кроме бутылки. К тому же, ещё одна поправка: едва обнаружится, что Рогожин сбежал, все работы тут же будут ликвидированы из осторожности. Как, впрочем, ликвидируют и второстепенных участников этих работ. И третья поправка: Рогожин просто не сумеет указать место своего заточения! Они до сих пор не знали, где находятся: в Америке или на Луне? Гриша решил прозондировать эту проблему, начав издалека.
"Как тебя взяли?"
"Бухого."
"Где?"
"На вокзале."
"Каком?"
"Не помню."
Вот именно. И так же ты ничего не вспомнишь, едва выберешся отсюда начхать! Но выбирать было не из чего, и приходилось руководствоваться извечным принципом: "хуже не будет".
"Беги ты. Принято." - написал Гриша, а ответ шарахнул оглушительный.
"TO BE OR NOT TO BE!" - Гамлетовское "быть иль не быть", да ещё выданное в английской транскрипции! Пока Гриша хлопал глазами, пытаясь вникнуть, что ж тут, собственно говоря, происходит - Рогожин завалился на бок, повернулся задом, явно прекратив всякие переговоры.
Гриша поднялся и внимательно обследовал запертую дверь, через которую они входили в тоннель. За ней сейчас, в боковом коротком ходу, следовало полагать, шла отгрузка грунта. Дверь не показалась чересчур прочной. Охрана более рассчитывала не на нее, а на то что забойщики, умаявшись в смену, да плотно покушав - спят. Выбить дверь шансы были. Тем более, что Рогожин тоже был не из хиляков.
Шанс есть, но и риск велик. В случае неудачи никто здесь в живых не останется.
... Но что правда, то правда - ясный рассвет застал Маслакова в пути. За час до того ему развязали глаза, высадили на большой поляне и указали нужное направление. В дорогу паломнику, кроме уже упомянутой буханки, дали требуемую бутылку водки, сигарет и зонтик. Печатая твердый шаг, он был ясен и светел духом. Он твердо и убежденно отринул прежнии заблуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70