- Спасибо, Говоров, держи за труды.
- Да не надо, я...
Рекалов прервал.
- Не хочешь курить - сунь Завару. Не помешает.
- Пошел он к черту.
- Ну, как хочешь, кури сам.
Саня вышел из Маленького кубрика и прошел в Кают-компанию, на ходу распечатывая заработанную пачку сигарет.
У бачка с питьевой водой стоял Заваров и пил из кружки с короткой цепью.
- Поди сюда! - приказал он и не успел Саня приблизиться, как старшина взмахнул кружкой и ударил ею Саню по голове, тут же заорав.
- Ты какое право имел входить в Маленький кубрик?! Кто разрешил?!
Саня отскочил, уворачиваясь от повторного удара. Длинны цепи не хватало, чтоб Заваров сумел его достать и влепить кружкой по лбу ещё раз, как следует. Он размахивал кружкой, дергался, словно собака на привязи.
- Прекрати, Завар! - жестко прикрикнул Рекалов, появляясь в проеме дверей. - Это я его по делу пригласил в кубрик.
- Нечего всякой дряни в командирском кубрике делать! - закричал Заваров. - Порядок есть порядок!
Но смелости по настоящему орать на Рекалова у Заварова не хватило и сбавив тон, он приказал.
- Ложись, Говоров, в койку. Ты еще, свинья неумытая, у меня свое получишь!
Саня прошел на свое место.
Ленивый санитар в этот вечер телевизора не включал, заявив, что аппарат сломался. Обьявили последний перекур и Саня угостил Чекалина подаренными сигаретами - Буйного тебе подложили? - спросил Чекалин. Старшинки наши хитрые, гады. Начнет буйный вставать - вырубай его сразу. Ребром ладони по шее. Не жди, пока он развяжется.
- Плевал я на буйного. - ответил Саня. - Я лучше Заварова убью. И пусть меня хоть в Черняховский дисбат сажают.
- Балда, - без улыбки ответил Чекалин. - Здесь по сравнению с Черняховским дисбатом, просто детский сад.
- Все равно убью, - осмелел Саня. - Убью эту сволочь. Я сумасшедший в сумасшедшем доме. Не расстреляют. И не выгонят, это единственное место в мире, откуда не гонят за плохое поведение.
- Мысля хорошая, - кивнул Чекалин. - Но одному тебе пришибить Завара не получиться. Их восемь человек, они тебя в блин расшибут, едва ты зашевелишься.
- Шестеро. Рекалов и Смирницкий жмурики.
- Шестерых хватит, чтоб из тебя клоуна сделать. Это же просто: бей человека каждый день по башке и через неделю замычит, как корова. И отправишься следом за Олесем-курсантом в мертвецкую. Но мысля твоя толковая... Надо будет о ней самому Заварову рассказать.
- Расскажи, - обомлел Саня. - Тебя за это, может быть, в старшины назначат.
- Назначат. Уже намекали. - кивнул Чекалин. - Только я эту дешевую шелупонь сам готов голыми руками душить. Сявки позорные, блатарей из себя корчат.
Саня огляделся и сказал тихо.
- Нам надо свою команду собрать. И сделать хороший порядок.
- Собирай свою команду, - безразлично заметил Чекалин. - Можешь считать, что двое нас уже есть. Но тогда с этой минуты встречаемся на перекурах только по делу. Коротко и незаметно. Понял? Они себя на чеку держат.
Он потушил сигарету в консервной банке и ушел в кубрик.
Испытывая непонятно от чего легкую радость, Саня улегся на свою койку. Потом повернулся и неожиданно увидел перед собой полуоткрытые глаза "буйного". Губы парня шевелились, из-под светлых ресниц на подушку катились крупные слезы. Саня уловил шепот.
- Боже наш, сущий на небесах, прости нам грехи наши, как прощаешь их всем. Хлеб наш насущный дай нам днесь...
Саня замер. Он никогда не слышал молитв, в церкви не был, побаивался её мрачной торжественности, но в этот момент внутренним чутьем сообразил, что "буйный" читает "Отче наш".
Саня тронул "буйного" за плечо. Тот открыл ясные глаза, моргнул и спросил.
- Земелечка... Где я?
Саня приложил палец к губам, а потом сделал неопределенный жест, давая понять, что парень попал неизвестно куда и говорить об этом рано.
- Земелечка, развяжи меня. У меня ручки-ножки запухли. Не чую.
От этого "ручки-ножки" у Саня сжалось сердце.
- Потерпи ещё полчасика. - прошептал он. - Я тебя развяжу.
"Буйный" кивнул, повел глазами, вряд ли что понял, спросил тихо.
- Где мы с тобой, земелечка? В фашистском концлагере?
- Вроде того. - сдержал смех Саня. - В госпитале. Ты буянить не будешь?
- Нет, что ты! Я уже в покое...
Саня прислушался и убедился, что из Маленького кубрика не доносилось ни звука. Он слез с койки, встал на колени и размотал узлы на руках и ногах "буйного". Тот потянулся всем своим могучим телом и улыбнулся так, что Саня испугался - сейчас нападет и откусит нос или ухо! Но тот спросил.
- Как тебя кличут?
- Саня. Говоров.
- А я Борька Зинович, с под Гомеля. Покушать бы чего, Саня?
- Ничего не выйдет, Боря, до утра. Слушайся меня и все будет хорошо, мы с тобой...
Договорить Саня не успел. Стремительной тенью метнулась из Малого кубрика фигура Заварова и от удара ногой в голову, Саня свалился между коек.
- Ах ты, сволочь пакостная! - заорал Заваров в полный голос. - Ничего его не пронимает! Учишь порядку, учишь, никакого толку! Кто разрешил "буйного" развязать?! Кто?! Петраков, вставай, буйного развязали!
На всякий случай, Заваров отскочил от опасной койки, но Зинович сидел, хлопал глазами и буянить не собирался. Саня успел под крики Заварова прошептать.
- Боря, сиди тихо, не рыпайся.
Санитар уже влетел в кубрик, уверенно сжимая в руке боевую ручку от дверей.
- В чем дело?!
- Этот гад "буйного" развязал!
- Заткнись! - крикнул появившийся Петраков и шагнул в кубрик, всмотрелся в Зиновича. - Прочухался, кореш? Все нормально?
- Да... Я кушать хочу.
- Сейчас устроим. Лежи спокойно.
- Я понимаю....
Заваров ткнул пальцем в Саню.
- А эту сволочь я сейчас запорю тапочками! Сорок на срок влеплю!
- Утром разберемся, - отрезал Петраков.
- Тогда в тюрьму! В тюрьму подонка! Лезь, гад, в камеру!
Заваров схватил Саню за шею, пригнул и принялся заталкивать его под койку Саара.
- Залезай в камеру, гаденыш! Трое суток будешь там сидеть и жрать там будешь! А ты, Саара, ссы на него! Ссы всю ночь, сколько сумеешь!
Саар привстал на койке и сказал серьезно.
- Я, товарищ старшина, уже помочился. Больше не могу.
- Черт бы тебя побрал! Жалко, что у нас теперь настоящего ссыкуна нет! Ты, Саар, следи, чуть он башку наружу не совал, сразу бей по черепу и сообщи мне! Понял, чурка эстонская?
- Да, товарищ старшина, я вас очень хорошо понял.
Саню уже вбили под койку и он видел перед собой только ноги в тапочках и не ощущал никакого страха.
- Всем отбой! - гаркнул Петраков. - Тишина на палубе!
Еще какое-то время кипятился Заваров, обещал Сане на завтра "большой юбилейный бокал" и "юбилейную закуску", но через пять минут угомонился и он.
Саня перевернулся на спину, разглядывая над собой сетку койки. Саар острожно пошевелился, койка скрипнула и Саня попытался припомнить, как выглядел Саар, и что из себя представлял. Вспоминалось что-то маленькое, щуплое и услужливое. Потом вспомнил, что рассказывал Чекалин - Саар на стрельбище ни с того ни с сего вдруг разрядил рожок автомата АК по баллонам машины командира полка, закричал "Да здравствует свободная Эстония!", бросил автомат, был тут же связан, после чего эта стрельба и политический лозунг привели его прямо в ООС. Был он тих, осторожен и "тапочки" получил всего раз пять. Первый раз, когда за обедом к положенной ложке попросил и вилку.
Лежать на голом полу было неловко и через полчаса Саня тихо позвал.
- Саар.
Эстонец тут же ответил еле слышно.
- Молчите. Фашисты ещё не спят.
Саня почувствовал, что Саар зашевелился и через мгновение на пол упали два халата. Саня подстелил под себя один халат, из втрого сделал подушку и стало вполне удобно.
- Спасибо, Саар. - прошептал вверх Саня и через секунду увидел над собой свесившееся лицо эстонца. Тот проговорил, едва шевеля губами.
- Мне кажется, что вы и дисбатовец Чекалин хотите сделать переворот командиров. Позовите меня, когда надо.
- Тебя?
- Да. Я маленький, но очень злой. Я зубами буду грызть глотку Сухойшвилли, пока он не подохнет. Он очень плохой. Это - хунта, а не советские командиры.
- Хорошо, Саар, спи.
Кто-то прошел мимо коек, послышались невнятные слова, после чего Зинович громко зачавкал и даже заурчал от удовольствия - получил перекусить буйный и забыл про все на свете.
Саня принялся прикидывать возможную расстановку сил. Теперь оказывалось, что в команде уже три человека: он, Чекалин и Саар. А против них - шестеро старшин. Шестеро опытных, не знающих удержу в драке, закаленных бойцов. Атакующая команда ещё не укомплектована, надо обязательно втянуть в неё этого битюга Зиновича и ещё троих, как минимум. Быть может, следовало привлечь обиженного Раздакова. А всех старшин загнать под койки и приставить к ним круглосуточную охрану. А потом вместо этой мерзкой хунты, поселить в Маленький кубрик настоящих командиров, во главе с Рекаловым. И будет - демократия, нашел точное определение Саня и заснул.
Но его разбудили, потому что назначили прогулку. Первый раз за все время он вышел из помещения. На прогулку всех одели во флотские бушлаты и валенки, руководил прогулкой санитар Федор, а всего вышло восемь человек. Вернулись семеро. Один сбежал.
Гуляли в небольшом, как половина теннисного корта дворике, окруженном глухим бетонным забором, метров двух с половиной. Из старшин был только Сухишвилли, но этот грузин командовать не любил, по пустякам не придирался и когда начали играть в снежки - курил в углу вместе с санитаром. Вообще, на прогулку выпускали только тех, кому уже поставили предварительный диагноз, чья дальнейшая судьба была определена. И почему среди них оказался Тимченко, потом никак не могли выяснить. Тимченко прибыл после Сани, был подведен под присягу, но потом вел себя так послушно и тихо, что "тапочек" почти не получал.
Как этот Тимченко умудрился сбежать, Саня видел от начала и до конца. Уже позже, когда все обсуждали этот побег и говорили, что на Тимченко дурь напала и он побежал не думая, ни с того ни с сего, у Сани было свое мнение. Он считал, что все было очень хорошо подготовлено и просто по нотам расписано. Санитар стоял спиной к тому углу, где в этот момент оказался Тимченко. Дворик был в поле зрения Сухишвилли. Но тот даже не крикнул, когда кто-то из гулявших встал лицом к стене, оперся на неё руками, а Тимченко с разбегу вскочил ему на плечи и сиганул через забор! И только когда уже исчез, Сухишвилли закричал.
- Стой, нехороший человек! Куда?!
Федор забегал по дворику, закричал, метнулся было к дверям в корпус, но испугался, что разбегутся и остальные. На его крик прибежал младший врач Лебедев и всех погнали назад в палату.
Через час за помощь Тимченко в побеге Саня получил "десять на десять тапочков". Было решено, что именно он подставил свою спину Тимченко. Доказывать что-нибудь другое было бессмысленным занятием, можно было получить и добавку.
Как оказалось, Тимченко был бандит, до того как попал сюда, умудрился в увольнении кого-то ограбить и теперь следствие привело сюда за ним групппу для ареста из Комендатуры. Как про это узнал Тимченко и как ему организовали побег осталось неизвестно. Тимченко более не вернулся в ООС.
А Саня опять оказался под койкой Саара.
Эпизод 5
Саня прожил под койкой Саара до субботы. Он вряд ли выбрался оттуда до понедельника, но Петраков отпросился у Дьяконова на побывку домой, уговорил врача отпустить ему на поруки Заварова и клятвенно пообещал, что оба пить не будут, в понедельник поутру явятся обратно трезвые, как стекло.
Саню выпустили из заточение, влепили ему щадящую порцию наказания, всего лишь пять на пять "тапочек". Петраков выстроил ООС в Кают-компании и зычно обьявил.
- Я убываю в краткосрочный отпуск! Со мной и мой помошник Заваров. Вместо меня временно обязанности главного старшины исполняет Фирсов. Подчиняться полностью, как мне самому.
Праздник! Фирсов был свиреп, но никогда не наказывал несправедливо, а рукоприкладством не по делу не занимался вовсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70