– Вчера я рисовал твои ноги по памяти. Рисунок остался в моей мастерской. – Произнеся эти слова, он почувствовал, как ее тело снова начинает расслабляться. Тепло возвращалось. – Я хорошо запомнил их. Формы выпуклости косточек твоих пальцев, изгиб подъема, вены мод твоей кожей, словно реки на карте.
– Я могу посмотреть рисунок?
– Если хочешь. – Они говорили тихим шепотом. Он чувствовал приятное тепло ее тела, ему хотелось обнять ее, окутать своей нежностью, стать ее второй кожей. – Я мог нарисовать к ноги Марчезы Касати или Мистингетт. Именно в этом и кроется необычность моих туфель, все дело в том, что я в совершенстве знаю ноги моих клиенток, запоминаю их. – Он снова начинал хотеть ее.
– Но вчера ты рисовал именно мои ноги. Мои.
– Да.
Она пробралась в его жизнь так же, как когда-то в его магазин. Она проникла в его воображение, и теперь он не мог от нее избавиться.
Женевьева повернулась в его объятиях и прижалась заплаканным лицом к его шее. Но его больше не раздражали слезы, хотелось слизнуть их с ее лица.
– Расскажи мне что-нибудь еще.
– Я обожаю твою спину, – сказал он. – Твою изумительную, длинную и гибкую спину. Твоя кожа кажется полупрозрачной, словно жемчуг. – Она снова зашевелилась, сменила позу. Теперь она целовала его грудь, опускаясь все ниже. Скоро она возьмет в рот его плоть, и он окажется на верху блаженства. – Я хочу создать пару туфель, в которых соединятся твой неповторимый изгиб спины и твоя жемчужная кожа. Если бы только я мог сотворить туфли из сливок? Если бы я только мог растопить полную горсть жемчуга и отлить из него форму туфельки.
– Ты можешь, – мечтательно произнесла она. – Ты можешь все, что пожелаешь.
Игра в покер подошла к концу. Это был вечер Мориса Энье. Флеш после стрита, затем снова флеш, а после фул хауз. Энье, который стал играть сравнительно недавно, сильно блефовал, это выходило у него не очень профессионально. Но парням удалось оставить его без денег еще на первых стадиях игры. Это была своего рода приятная закуска. Сегодня вечером они не смогли сдвинуться с первого раунда. Казалось непостижимым, как Энье набрал столько много удачных карт. Определенно везение скоро отвернется от него и он снова вернется к своей привычке беспорядочно блефовать. Они внимательно наблюдали за его нервным подмигиванием, за тем, как он сосредоточенно грыз ногти, что было обычным свидетельством скорого блефа, и ставили на кон свои деньги. Но он продолжал выигрывать, пока совершенно неожиданно – а было еще совсем рано (господи, и десяти еще не пробило!) – ни у кого не осталось денег, а Энье, весело насвистывая, отправился в одну из задних комнат в компании двух девиц и с изрядно раздувшимся бумажником.
– Мы можем сыграть еще, – предложил Кэббот. Но парни чувствовали себя слишком помятыми и раздраженными. Даже Кэббот говорил без энтузиазма. Раздававшиеся время от времени смех и глухие шлепки где-то у них над головами заставляли изрыгать проклятия одно другого жарче. Один за другим они допивали свои напитки и отправлялись домой, к женам.
– Что тебя тревожит, Роберт? – спросил Гарри Мортимер, едва мужчины остались вдвоем в игральной комнате.
– Полагаю, мне так же неприятно проигрывать, как и тебе, Гарри. Особенно такому типу, как Энье.
– Да, хорошего мало, приятель. – Гарри откинулся на своем скрипучем стуле и скрестил руки на груди. – Но ты никогда не переживал из-за игры, ты ведь играешь за компанию. Так что же произошло?
Роберт обхватил руками стакан.
– Ничего. Жизнь прекрасна. Благодаря Женевьеве мы скоро станем настоящей семьей.
– Так-так, молодец, старик! – Гарри от души хлопнул его по руке. – Значит, мы вместе станем отцами. Может быть, нам заказать шампанского?
– Еще слишком рано. Мне не следовало рассказывать тебе, я пообещал ей.
– Да не беспокойся об этом. Она ничего не узнает. Не мог же ты носить такой секрет в себе, правда? – В мрачноватом красном свете лицо Гарри приобрело демоническое выражение.
– Думаю, да. – Роберт смотрел в стакан.
– Ну а теперь, – улыбнулся Гарри, – позволь дать тебе один совет…
– Позволь больше не слушать твоих советов, если ты, конечно, не возражаешь.
Стул заскрипел.
– Боб? Что, черт возьми, происходит?
Роберт залпом осушил стакан и потянулся за бутылкой, чтобы плеснуть себе еще виски. Весь вечер он много пил.
– Роберт?
– Ну, дело в том, что я внял твоему… совету. Нанял твоего «приятеля» мистера Фелперстоуна. Он втянул меня в водоворот ужасных неприятностей. – Роберт заставил себя взглянуть на Гарри, его открытое лицо сморщилось от искреннего сочувствия, откуда-то сверху до них долетали взрывы визгливого смеха вперемешку с низким победным хохотом Мориса Энье. – Моя жена не сделала ничего плохого, Гарри. Ничего! Она носит моего ребенка, ей очень тяжело. Бедная девочка, ее постоянно тошнит. – Он снова отхлебнул виски. – Гарри, я заставил этого гнусного сыщика выяснять подробности ее прошлого и следовать за ней повсюду, а затем преподносить мне на блюдечке самую ужасную ложь, какую только можно вообразить. Благодаря этому человеку мое доверие к жене пошатнулось. Твой «приятель» заставил меня участвовать в такой сцене, воспоминания о которой будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь, нет, не спрашивай, что произошло. Я не желаю воскрешать в памяти этот ужас, скажу только, что это не имело отношения к моей Женевьеве. Спасибо за совет, Гарри. Огромное спасибо.
В тишине комнаты слышалось прерывистое дыхание Роберта. Скрипнул стул Гарри, когда тот неловко повернулся. В комнату энергично вбежала официантка, но увидела их лица и удалилась, не сказав ни слова.
Гарри присвистнул.
– Роберт, мне действительно очень жаль. Я всего лишь пытался тебе помочь. Я твой друг. Давай выпьем еще. – Он наполнил стаканы. – Думаю, я ошибся, познакомив тебя с Фелперстоуном, но я точно знаю две вещи. Я встречал женщин вроде твоей жены. Из-за некоторых даже серьезно терял голову. Я никогда не рассказывал тебе о своей первой жене? – Он заметил презрительное выражение, появившееся на лице Роберта. – Но давай не будем сейчас об этом. – Гарри достал портсигар, извлек одну сигару для себя, другую предложил Роберту. Тот взял ее в каком-то оцепенении, не в силах пошевелиться. Не исключено, что во всем был виноват виски, а возможно, на него так странно действовал голос Гарри. Как бы там ни было, Роберт не двинулся с места. – Достаточно сказать, – Гарри прикурил обе сигары и выпустил клуб дыма, – что Женевьева относится к тем женщинам, которые обожают, когда мужчины теряют из-за них голову, такие женщины просто не мыслят жизни без драмы. Они прекрасно знают, как повернуть ситуацию в свою пользу, как манипулировать чувствами мужчины. Их не волнует, чем все закончится. Они галопом несутся вперед, уж прости мое выражение. Это неотразимая, но смертоносная смесь. Я за милю чую этот запах, Роберт. Нет, я не хочу сказать, что эти женщины абсолютно неисправимы, не все, по крайней мере. Но они лишены чувства ответственности. Им наплевать на собственную боль и нет дела до чужих страданий, именно так разбивают сердца порядочных мужчин, вроде нас с тобой.
Сигара в сочетании с виски оказывала странный эффект. Комната ходила ходуном, а лицо Гарри становилось все больше и больше.
– Эти женщины должны повзрослеть и научиться ответственности, пока еще не слишком поздно. Тогда я посоветовал тебе нанять Фелперстоуна, потому что подумал: чем скорее ты уяснишь себе, как обстоят дела, тем быстрее сможешь принять необходимые меры. Ты не дашь своей леди упасть на самое дно, сможешь спасти ее. Сможешь спасти вас обоих.
Стул снова противно заскрипел. Это прозвучало как насмешка. Послышался визг из комнаты наверху. Роберт закрыл глаза, перед его взором снова всплыли два мертвых тела, лежащие на кровати, словно куклы. В их головах зияли пулевые отверстия.
– Я весьма рад, что она беременна, Роберт. Весьма рад. На твоем месте я посадил бы ее на первый же пароход и увез домой.
Роберт покачал головой. Движение было сильнее, чем ему хотелось, он едва не свалился со стула.
– О чем ты говоришь, Гарри? Все это твои фантазии, неужели ты не видишь? Вся эта болтовня о «таких женщинах». Это не имеет отношения ни ко мне, ни к моей жене. Ну что ж, мне почти жаль тебя.
– Не надо жалеть меня. Лучше послушай, что я скажу.
– Мне надо домой, – пробормотал Роберт, затушив сигару. – Или я не выдержу и ударю тебя. Возможно, нам не следует больше встречаться.
Он попытался встать, но Гарри положил руку ему на плечо.
– Я не хотел рассказывать тебе об этом. Но только так я смогу достучаться до тебя.
– О чем ты не хотел мне рассказывать?
Гарри вздохнул.
– Это произошло где-то неделю назад. Мод видела Женевьеву в Люксембургском саду. Она гуляла с мужчиной.
– С каким мужчиной?
– Они целовались.
– Друзья целуют друг друга при встрече, разве это не так? Мы же в Париже.
– Мод сказала, что они, без сомнения, любовники. Прости, друг.
– О чем ты думаешь? – спросил Закари. Они только что занимались любовью, Женевьева лежала в его объятиях.
– Мне кажется, что желтое пятно на твоем потолке похоже на карту Франции.
– Это она и есть. А что еще?
– Мне кажется, что скрип твоей кровати напоминает смех старика.
– Ты абсолютно права. В ловушку моего матраца угодило пять стариков, именно они поддерживают эту кровать. А смеются они, потому что постоянно пьяны. Что еще?
– Я думаю… – Она обвела взглядом комнату. Замечательная антикварная французская мебель, не сочетающаяся между собой и в не слишком хорошем состоянии. Выцветшие шторы. Обстановка, которая требует, чтобы ее слегка обновили. – Я думаю, почему самый дорогой в мире сапожник живет в такой полуразвалившейся, старой квартире?
Он помолчал, словно решая, что ответить, затем снова спросил:
– О чем еще ты думаешь?
Она не могла разгадать выражения его глаз. Высвободившись из его объятий, села на постели.
– Я не уверена, что ты захочешь это узнать. – Она подняла рубашку, которую он сбросил на пол, и надела ее, наслаждаясь тем, что может сделать это, может вдыхать его аромат. А затем скользнула в свои золотые туфли и отправилась на кухню.
Она как раз наполняла стакан водой, когда он подошел сзади, обнял ее за талию и положил голову ей на плечо. Они немного постояли так, она откинулась назад и прижалась к его обнаженному телу.
– За что ты наказываешь себя? – спросила она.
– Наказываю? Что ты имеешь в виду? – Он поцеловал ее в шею.
– Ты отвергаешь роскошь, которую с легкостью можешь себе позволить. Эта квартира… не такая, какой ей следовало быть. Здесь определенно не хватает женской руки.
– Это стиль моей жизни. – Он все еще крепко держал ее в объятиях. – Я ценю свое время. Почему я должен тратить его на украшение квартиры?
– Но это же твой дом.
– Дом? – Он фыркнул. – Я с удовольствием согласился бы жить даже в картонной коробке, если бы мог создавать там туфли.
– Знаешь, мне кажется, что в этом есть нечто странное. – Она отодвинулась от него и присела за кухонный стол. – Я не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга, Паоло.
Он сел напротив нее.
– Если тебе здесь не нравится, мы можем встречаться в отеле.
Она сжала кулаки и с расстроенным видом постучала ими по голове.
– Ты от меня что-то скрываешь. Возможно, ты сам этого до конца не осознаешь. Подумай об этом. Ты самый лучший сапожник из живущих на белом свете. Тогда почему же ты не самый богатый и знаменитый из всех сапожников на свете?
Ты должен создавать туфли для новых модных коллекций Коко Шанель, они появлялись бы на страницах Vogue. Ты мог бы работать с кем пожелаешь. С Полем Пуаре, Жанн Пату, Мадлен Вионне – с кем угодно! В своем мастерстве ты превзошел Феррагамо и Перуджи. Они только мечтают создавать такие туфли, как ты. Ты должен знать, что все это в пределах твоих возможностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Я могу посмотреть рисунок?
– Если хочешь. – Они говорили тихим шепотом. Он чувствовал приятное тепло ее тела, ему хотелось обнять ее, окутать своей нежностью, стать ее второй кожей. – Я мог нарисовать к ноги Марчезы Касати или Мистингетт. Именно в этом и кроется необычность моих туфель, все дело в том, что я в совершенстве знаю ноги моих клиенток, запоминаю их. – Он снова начинал хотеть ее.
– Но вчера ты рисовал именно мои ноги. Мои.
– Да.
Она пробралась в его жизнь так же, как когда-то в его магазин. Она проникла в его воображение, и теперь он не мог от нее избавиться.
Женевьева повернулась в его объятиях и прижалась заплаканным лицом к его шее. Но его больше не раздражали слезы, хотелось слизнуть их с ее лица.
– Расскажи мне что-нибудь еще.
– Я обожаю твою спину, – сказал он. – Твою изумительную, длинную и гибкую спину. Твоя кожа кажется полупрозрачной, словно жемчуг. – Она снова зашевелилась, сменила позу. Теперь она целовала его грудь, опускаясь все ниже. Скоро она возьмет в рот его плоть, и он окажется на верху блаженства. – Я хочу создать пару туфель, в которых соединятся твой неповторимый изгиб спины и твоя жемчужная кожа. Если бы только я мог сотворить туфли из сливок? Если бы я только мог растопить полную горсть жемчуга и отлить из него форму туфельки.
– Ты можешь, – мечтательно произнесла она. – Ты можешь все, что пожелаешь.
Игра в покер подошла к концу. Это был вечер Мориса Энье. Флеш после стрита, затем снова флеш, а после фул хауз. Энье, который стал играть сравнительно недавно, сильно блефовал, это выходило у него не очень профессионально. Но парням удалось оставить его без денег еще на первых стадиях игры. Это была своего рода приятная закуска. Сегодня вечером они не смогли сдвинуться с первого раунда. Казалось непостижимым, как Энье набрал столько много удачных карт. Определенно везение скоро отвернется от него и он снова вернется к своей привычке беспорядочно блефовать. Они внимательно наблюдали за его нервным подмигиванием, за тем, как он сосредоточенно грыз ногти, что было обычным свидетельством скорого блефа, и ставили на кон свои деньги. Но он продолжал выигрывать, пока совершенно неожиданно – а было еще совсем рано (господи, и десяти еще не пробило!) – ни у кого не осталось денег, а Энье, весело насвистывая, отправился в одну из задних комнат в компании двух девиц и с изрядно раздувшимся бумажником.
– Мы можем сыграть еще, – предложил Кэббот. Но парни чувствовали себя слишком помятыми и раздраженными. Даже Кэббот говорил без энтузиазма. Раздававшиеся время от времени смех и глухие шлепки где-то у них над головами заставляли изрыгать проклятия одно другого жарче. Один за другим они допивали свои напитки и отправлялись домой, к женам.
– Что тебя тревожит, Роберт? – спросил Гарри Мортимер, едва мужчины остались вдвоем в игральной комнате.
– Полагаю, мне так же неприятно проигрывать, как и тебе, Гарри. Особенно такому типу, как Энье.
– Да, хорошего мало, приятель. – Гарри откинулся на своем скрипучем стуле и скрестил руки на груди. – Но ты никогда не переживал из-за игры, ты ведь играешь за компанию. Так что же произошло?
Роберт обхватил руками стакан.
– Ничего. Жизнь прекрасна. Благодаря Женевьеве мы скоро станем настоящей семьей.
– Так-так, молодец, старик! – Гарри от души хлопнул его по руке. – Значит, мы вместе станем отцами. Может быть, нам заказать шампанского?
– Еще слишком рано. Мне не следовало рассказывать тебе, я пообещал ей.
– Да не беспокойся об этом. Она ничего не узнает. Не мог же ты носить такой секрет в себе, правда? – В мрачноватом красном свете лицо Гарри приобрело демоническое выражение.
– Думаю, да. – Роберт смотрел в стакан.
– Ну а теперь, – улыбнулся Гарри, – позволь дать тебе один совет…
– Позволь больше не слушать твоих советов, если ты, конечно, не возражаешь.
Стул заскрипел.
– Боб? Что, черт возьми, происходит?
Роберт залпом осушил стакан и потянулся за бутылкой, чтобы плеснуть себе еще виски. Весь вечер он много пил.
– Роберт?
– Ну, дело в том, что я внял твоему… совету. Нанял твоего «приятеля» мистера Фелперстоуна. Он втянул меня в водоворот ужасных неприятностей. – Роберт заставил себя взглянуть на Гарри, его открытое лицо сморщилось от искреннего сочувствия, откуда-то сверху до них долетали взрывы визгливого смеха вперемешку с низким победным хохотом Мориса Энье. – Моя жена не сделала ничего плохого, Гарри. Ничего! Она носит моего ребенка, ей очень тяжело. Бедная девочка, ее постоянно тошнит. – Он снова отхлебнул виски. – Гарри, я заставил этого гнусного сыщика выяснять подробности ее прошлого и следовать за ней повсюду, а затем преподносить мне на блюдечке самую ужасную ложь, какую только можно вообразить. Благодаря этому человеку мое доверие к жене пошатнулось. Твой «приятель» заставил меня участвовать в такой сцене, воспоминания о которой будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь, нет, не спрашивай, что произошло. Я не желаю воскрешать в памяти этот ужас, скажу только, что это не имело отношения к моей Женевьеве. Спасибо за совет, Гарри. Огромное спасибо.
В тишине комнаты слышалось прерывистое дыхание Роберта. Скрипнул стул Гарри, когда тот неловко повернулся. В комнату энергично вбежала официантка, но увидела их лица и удалилась, не сказав ни слова.
Гарри присвистнул.
– Роберт, мне действительно очень жаль. Я всего лишь пытался тебе помочь. Я твой друг. Давай выпьем еще. – Он наполнил стаканы. – Думаю, я ошибся, познакомив тебя с Фелперстоуном, но я точно знаю две вещи. Я встречал женщин вроде твоей жены. Из-за некоторых даже серьезно терял голову. Я никогда не рассказывал тебе о своей первой жене? – Он заметил презрительное выражение, появившееся на лице Роберта. – Но давай не будем сейчас об этом. – Гарри достал портсигар, извлек одну сигару для себя, другую предложил Роберту. Тот взял ее в каком-то оцепенении, не в силах пошевелиться. Не исключено, что во всем был виноват виски, а возможно, на него так странно действовал голос Гарри. Как бы там ни было, Роберт не двинулся с места. – Достаточно сказать, – Гарри прикурил обе сигары и выпустил клуб дыма, – что Женевьева относится к тем женщинам, которые обожают, когда мужчины теряют из-за них голову, такие женщины просто не мыслят жизни без драмы. Они прекрасно знают, как повернуть ситуацию в свою пользу, как манипулировать чувствами мужчины. Их не волнует, чем все закончится. Они галопом несутся вперед, уж прости мое выражение. Это неотразимая, но смертоносная смесь. Я за милю чую этот запах, Роберт. Нет, я не хочу сказать, что эти женщины абсолютно неисправимы, не все, по крайней мере. Но они лишены чувства ответственности. Им наплевать на собственную боль и нет дела до чужих страданий, именно так разбивают сердца порядочных мужчин, вроде нас с тобой.
Сигара в сочетании с виски оказывала странный эффект. Комната ходила ходуном, а лицо Гарри становилось все больше и больше.
– Эти женщины должны повзрослеть и научиться ответственности, пока еще не слишком поздно. Тогда я посоветовал тебе нанять Фелперстоуна, потому что подумал: чем скорее ты уяснишь себе, как обстоят дела, тем быстрее сможешь принять необходимые меры. Ты не дашь своей леди упасть на самое дно, сможешь спасти ее. Сможешь спасти вас обоих.
Стул снова противно заскрипел. Это прозвучало как насмешка. Послышался визг из комнаты наверху. Роберт закрыл глаза, перед его взором снова всплыли два мертвых тела, лежащие на кровати, словно куклы. В их головах зияли пулевые отверстия.
– Я весьма рад, что она беременна, Роберт. Весьма рад. На твоем месте я посадил бы ее на первый же пароход и увез домой.
Роберт покачал головой. Движение было сильнее, чем ему хотелось, он едва не свалился со стула.
– О чем ты говоришь, Гарри? Все это твои фантазии, неужели ты не видишь? Вся эта болтовня о «таких женщинах». Это не имеет отношения ни ко мне, ни к моей жене. Ну что ж, мне почти жаль тебя.
– Не надо жалеть меня. Лучше послушай, что я скажу.
– Мне надо домой, – пробормотал Роберт, затушив сигару. – Или я не выдержу и ударю тебя. Возможно, нам не следует больше встречаться.
Он попытался встать, но Гарри положил руку ему на плечо.
– Я не хотел рассказывать тебе об этом. Но только так я смогу достучаться до тебя.
– О чем ты не хотел мне рассказывать?
Гарри вздохнул.
– Это произошло где-то неделю назад. Мод видела Женевьеву в Люксембургском саду. Она гуляла с мужчиной.
– С каким мужчиной?
– Они целовались.
– Друзья целуют друг друга при встрече, разве это не так? Мы же в Париже.
– Мод сказала, что они, без сомнения, любовники. Прости, друг.
– О чем ты думаешь? – спросил Закари. Они только что занимались любовью, Женевьева лежала в его объятиях.
– Мне кажется, что желтое пятно на твоем потолке похоже на карту Франции.
– Это она и есть. А что еще?
– Мне кажется, что скрип твоей кровати напоминает смех старика.
– Ты абсолютно права. В ловушку моего матраца угодило пять стариков, именно они поддерживают эту кровать. А смеются они, потому что постоянно пьяны. Что еще?
– Я думаю… – Она обвела взглядом комнату. Замечательная антикварная французская мебель, не сочетающаяся между собой и в не слишком хорошем состоянии. Выцветшие шторы. Обстановка, которая требует, чтобы ее слегка обновили. – Я думаю, почему самый дорогой в мире сапожник живет в такой полуразвалившейся, старой квартире?
Он помолчал, словно решая, что ответить, затем снова спросил:
– О чем еще ты думаешь?
Она не могла разгадать выражения его глаз. Высвободившись из его объятий, села на постели.
– Я не уверена, что ты захочешь это узнать. – Она подняла рубашку, которую он сбросил на пол, и надела ее, наслаждаясь тем, что может сделать это, может вдыхать его аромат. А затем скользнула в свои золотые туфли и отправилась на кухню.
Она как раз наполняла стакан водой, когда он подошел сзади, обнял ее за талию и положил голову ей на плечо. Они немного постояли так, она откинулась назад и прижалась к его обнаженному телу.
– За что ты наказываешь себя? – спросила она.
– Наказываю? Что ты имеешь в виду? – Он поцеловал ее в шею.
– Ты отвергаешь роскошь, которую с легкостью можешь себе позволить. Эта квартира… не такая, какой ей следовало быть. Здесь определенно не хватает женской руки.
– Это стиль моей жизни. – Он все еще крепко держал ее в объятиях. – Я ценю свое время. Почему я должен тратить его на украшение квартиры?
– Но это же твой дом.
– Дом? – Он фыркнул. – Я с удовольствием согласился бы жить даже в картонной коробке, если бы мог создавать там туфли.
– Знаешь, мне кажется, что в этом есть нечто странное. – Она отодвинулась от него и присела за кухонный стол. – Я не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга, Паоло.
Он сел напротив нее.
– Если тебе здесь не нравится, мы можем встречаться в отеле.
Она сжала кулаки и с расстроенным видом постучала ими по голове.
– Ты от меня что-то скрываешь. Возможно, ты сам этого до конца не осознаешь. Подумай об этом. Ты самый лучший сапожник из живущих на белом свете. Тогда почему же ты не самый богатый и знаменитый из всех сапожников на свете?
Ты должен создавать туфли для новых модных коллекций Коко Шанель, они появлялись бы на страницах Vogue. Ты мог бы работать с кем пожелаешь. С Полем Пуаре, Жанн Пату, Мадлен Вионне – с кем угодно! В своем мастерстве ты превзошел Феррагамо и Перуджи. Они только мечтают создавать такие туфли, как ты. Ты должен знать, что все это в пределах твоих возможностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49